13 черных замолов Мансура: лингвистико-этнографическое исследование

Такой повтор создаёт ритуальный ритм, вводящий колдуна в состояние транса и постепенно накапливающий энергию слова. В течение 13 дней повторения всего цикла эффект многократно усиливается – колдун как бы каждый день углубляет контакт с адом. Это накопление энергии типично для сложных обрядов: первые заклинания создают «фон», средние усиливают взаимодействие, последние закрепляют результат. Каждое утро и вечер, следуя предписанному режиму, колдун охватывает весь суточный круг: утром – на растущем свете, вечером – на возрастающей тьме. Это ещё более укрепляет воздействие.

Таким образом, механизм действия чёрных замолов основывается на том, что через ритуальные слова и действия колдун отключается от божественной благодати и подключается к «эгрегору» тёмных сил. Слова служат командой для его энергии (изменить полярность) и для внешних демонов (прийти и подчиниться нужным условиям). Произнесённые в соответствующем состоянии (пост, ночная тьма, трансовое погружение) формулы вызывают глубокие изменения – психологические (ощущение мощи, бесстрашия, готовности творить зло) и, по вере мага, мистические (сбор вокруг него духов, наполняющих его тело). Это похоже на обряд одержимости или посвящения в колдовской культ: пройдя через словесный «портал» из хулы и призывов, человек становится вместилищем адской силы – «исполнится, аки сосуд бражный на ворожбу дельную», как сказано во вступлении. Далее эту силу маг может использовать для мести врагам, наведению порчи или собственной защиты. Базис же закладывается именно правильным выполнением словесных формул и ритуальных действий обряда.

4. Особенности языка обряда.

Текст замолов нарочито стилизован под древний, «книжный» язык, близкий к церковнославянскому и старорусскому. Это придаёт обряду ощущение сакральности и архаичности. Несколько примечательных языковых особенностей:

Архаическая лексика и грамматика

В заклинаниях используются устаревшие слова и формы, имитирующие язык церковных молитв и летописей. Например: «Иже», «Тако», «Еси», «Вонми», «Присно» – эти слова типичны для старославянских молитв (в современном языке почти не употребляются).

«Иже» означает «который, кто» – им начинаются многие строки («Иже ныне ангела Господня отрекаю… Иже ныне, Христову кровь с себя смываю…»). Это напоминает стиль православных молитв, где, например, «Отче наш, Иже еси на небесех…» («…который еси на небесах»).

«Тако» = «так, таким образом» – вводит результат или сравнение, часто как аналог слову «тако» в Библии («тако да просветится свет ваш…»). В тексте замолов «тако» используется для связи причин и следствий магического действия: «тако по сему… деяния мои в грехе тверждаются… славятся».

«Еси» = «(ты) есть» – используется для обращения к силе, например «еси мне сила окаянная» (букв. «ты мне есть сила»). Это калька со старых молитв (ср.: «Господи, Ты еси Бог мой»).

«Вонми» = «внемли, услышь» – прямой призыв обратить внимание (в церк. слав. «вонми!» – возглас «внимание!»). Здесь: «вонми ми, Пеклова рать» – «услышь меня, рать Пекла».

«Присно и во веки вечные» – устойчивое славянское выражение «ныне и присно (всегда) и во веки веков». Колдун произносит «присно и во веки вечния», закрепляя вечность своего союза.

Грамматические формы часто старые: например, глаголы с окончанием -уть/ -ю в инфинитиве («тверждати», «сотворятися»), местоимения «мя» (меня), «ты» в старом падеже (тебя), существительные с уменьшительными или архаичными суффиксами – «телесо» (тело), «кровина» (кровь), «ключи пламенюканные». Также много двойных форм: «дневальница, ночейница, утренница, вечерница» – искусственно созданные женские формы от слов «день, ночь, утро, вечер» для обозначения времени суток. Эти формы звучат как из старых заговоров или песен. Все эти архаизмы создают эффект, будто текст – древнее заклинание, передававшееся веками.

Синтаксис церковных канонов

Многие строки построены по образцу церковных литаний или гимнов. Например, в православном каноне распространены конструкции: «Ты еси …, Ты еси …, Ты еси …, аминь», или «Да будет …, да будет …».

В замоле 1 видим типичный пример: подряд идущие строки «еси мне сила окаянная – в утвердь деяний …, еси мне сила окаянная – в подсобень …, еси мне сила – в одесень Пекловой …, еси мне сила – присно и во веки вечные!».

Четырежды повторяется «еси мне сила» – это похоже на молитвенные аккламации (воззвания). Такое повторение является и поэтическим приёмом – анафорой (начало строк повторяется).

Аналогично, замол 6 перечисляет более десяти строк с началом «Заступнику, по сотворению …, сие ныне изречиваю» – подобно тому, как церковный псалом может многократно повторять рефрен.

В замоле 7 перечисление: «Тако ныне они сохраном – на душу мою… на телесо моё… на кровь мою… на кость мою… на жилу мою накидью меруются» – пять однородных строк с одинаковой грамматической структурой. Этот приём роднит заклинание с церковными текстами, где похожие конструкции встречаются (например, в Великом каноне Святого Андрея перечисление частей тела и души кающегося).

Колдун сознательно строит речь как нечестивую пародию на богослужение: вместо святых истин – перечисление грехов и проклятий, но структура та же. Это придаёт словам убедительности, торжественности и, по поверию, привлекает внимание демонов (которым лестна такая «служба»).

Вставки из церковной терминологии

Помимо общих архаизмов, есть слова, явно взятые из религиозного обихода, но употреблены в ином смысле. Например: «ересиарх» – обычно так называют главу еретиков (тут – Каина), «покаянь» – покаяние (но покаяние по Христовой крови отвержением – извращённый контекст, где «покаяние» означает отречение от Христа), «аггел» (ангел), «престол» (ранг ангелов), «причастие», «благодать», «таинства», «жертва крестная» – все эти сугубо христианские понятия присутствуют, но окрашены негативно или перевёрнуто. «Отринь жертвы крестной, да в муках погибель возымевшей» – «отринуть крестную жертву, которая в муках получила погибель» – очевидно намёк на Иисуса Христа, чья жертва (на кресте) с точки зрения колдуна привела не к спасению, а к гибели (здесь богохульное переосмысление).

«Черный псалтырь» упоминается несколько раз – аллюзия на Псалтырь (книгу библейских псалмов), только «чёрный», т.е. богопротивный. Колдун говорит: «тако по черному псалтырю… чтению», «гласом в небеси вздымень меровавши» – как будто он совершает своё чёрное богослужение. Использование терминов вроде «псалмы окаянные», «книжины колдовские» формирует ощущение, что у нечистой силы есть свои «священные тексты» и обряды, антиподы христианским. И колдун якобы читает по тайной сатанинской книге.

Подобные элементы языка (упоминание псалмов, причастия, молитвы, аминь) создают стилистическую симметрию с христианским богослужением: по сути, замолы – это «чёрная литургия». Именно такой язык традиционно приписывался чернокнижникам – они, по легендам, читали наоборот святые молитвы или сочиняли свои, издевательские версии. Здесь автор текста явно владеет церковнославянской терминологией, чтобы придать заклинаниям максимально аутентичный тон «отреченной молитвы».

Неологизмы и метафоры в народно-колдовском духе

Помимо церковных слов, много именно народных или авторских сочетаний, которые звучат как загадки. Например: «пламенюка» – необычное слово, вероятно означающее «пламя» (с увеличительным или бранным оттенком).

«Озарень утренницы» – букв. «сияние утренней звезды (утреницы)» – видимо, метафора Люцифера (лат. «несущий свет» – утренняя звезда).

«Булатная тропиница» (булатная дорожка) и «ратна рубашина» (боевая рубаха) – создают образ военной атрибутики, но в магическом смысле (колдун облачается в невидимую булатную броню, вероятно).

«Ветрень запустеница» – «ветер запустения» (ветер-запустенник ранее) – олицетворение чумы или опустошения.

«Морочина» – от слова «морок» (наводящее морок, помрачение).

«Юканная Аспидом» (древо, юканное Аспидом) – слово «юкать» является архаизмом новгородского, вологодского и пермского диалекта и означает «стучать, колотить».

«Маенный кровью» – от маять (мучить) – «мученный кровью»? Или «маять кровь» – брать кровь? Например, «кровина, иглой из телеса маенная» – кровь, намученная (взятая через мучение) иглой из тела (то есть кровь жертвы).

Чувствуется особый словарь колдовства: «шептальник погостный» – кладбищенский шептун (тот, кто шепчет на могилах, насылая порчу); «говорина, пламенюкой прибранная» – заговор, сопровождаемый пламенем свечи, взятый оным; «слеза, погостом прибранная» – слеза, оброненная на погосте, «сказина полуночная» – рассказ, поведанный в полночь (тоже форма колдовства).

Эти выражения показывают знакомство автора с фольклорной магией: в народных заговорах встречаются упоминания про кладбищенские шёпоты, полночные сказания, кровь, взятую иглой, и прочие колдовские действия.