Листья

–Терпи дитя моё, терпи, ибо я их терплю только ради тебя, одной твоей любовью держится эта проклятая ветвь, ты моя радость и надежда, и только тебе одному из тысяч я дам новую жизнь, – с великой любовью произнес ясень. Слова ясеня, как живительная влага в тяжкий зной пролились на лист тысяча двести двадцать три.

– Хорошо отец, если такова твоя воля, я буду терпеть до конца.

С этого момента любовь ясеня окутала лист тысяча двадцать три, и защищала его от зла, живущего на ветви. Теперь злые, и гадкие слова падших братьев не ранили его, и не причиняли боли, а лишь исчезали в потоках ветра.

Глава 4: Путь сердца

Дождь усиливался, и серому горизонту не было видно конца, вдалеке, пробиваясь сквозь потоки дождя летела птица, эта была Урса, она возвращалась в своё гнездо после встречи с ясенем.

Ворона, долетев до осины села на ветку рядом со своим гнездом: «Бррррр, гадкая, гадкая погода, каррр», – прокаркала Урса, отряхивая перья от воды. Затем она залезла к себе в гнездо, и съежившись прижалась к стенке, холод пробирал её до костей покалывая тысячами иголок. Пытаясь согреться, она начала сгребать к себе, пока ещё сухую подстилку из веточек, листьев и перьев. Съёжившись от холода, Урса смотрела в серую даль, впервые за долгие годы её охватило приятное, волнующее чувство ожидания встречи с чем-то неведомым, но очень желанным и манящим, постепенно согреваясь она проваливалась в сладкую дремоту, и вскоре заснула совсем. Ей почему-то приснилась зима, Урса летела через заснеженный лес, и полету её не было конца, бесконечные ветви заснеженных деревьев мелькали перед ней, временами ей казалось она видит выход из леса, но он как мелькающая тень снова и снова ускользал от неё. Урсу охватил страх, который очень быстро перерос в панику, а выхода так и не было и с громким карканьем она проснулась.

Было уже утро, дождь перестал идти, и лучи солнца сверкающим огнем зажгли капли дождя на траве и листьях, а солнечные зайчики радостно прыгали в лужах. Утро наполнилось множеством звуков жизни, щебетали воробьи, заливался песней соловей, в глубине лесной посадки стучал дятел, стрекотали кузнечики, играя в догонялки по травинкам, жужжали трудяги – пчелы, кропотливо собирая мед, пищали комарики, преследуя собаку вместе с её хозяином, беспечно гуляющих под деревьями, далеким эхом доносились радостные крики, и визги гуляющий детворы, а потоки ветра успокаивающе шуршали листвой.

Не смотря на страшный сон, настроение у Урсы было замечательное, она оживленно выпрыгнула из гнезда, и стала клювом укладывать растрёпанные перья.

– Каррр, какое прекрасное утро, неправда ли осина? – задорным голосом произнесла Урса.

Осину смутило такое радушное приветствие от Урсы, и выдержав короткую паузу она ответила.

– Да, утро действительно прекрасное, и странно что же такое могло развеять твое вечно мрачное настроение? – с легкой издевкой, и любопытством спросила она.

Урса расхохоталась, громким режущим слух неприятным хриплым карканьем.

– Улетаю я от тебя соседка, улетаю, дождалась ты, горемычная, больше не будет тебе надоедать своим карканьем старая ворона! – ехидно, обличающим тоном произнесла Урса, и от своей речи ей так стало жалко себя, что она начала рыдать горючими вороньими слезами.

– И не вспомнит никто бедную тетку Урсу, каррр, и никто не принесет вам новостей каррр, – зашлась плачем ворона в безутешном приступе жалости к своей персоне.

– Успокойся Урса, тебя никто и никогда не гнал, да, конечно, любви между нами не было, но иногда ты мне даже нравилась, – растерянно ответила осина, пытаясь хоть как-то утешить старую ворону. Услышав слово «нравилась», Урса очень растрогалась, она спешно поскакала по ветвям осины, и доскакав до ствола обняла его крыльями.

– Прости меня, старую дуру, что говорила тебе много гадких слов! – сказала она тихим голосом прижимаясь к стволу дерева головой.

Осина была так растрогана и умилена, что ее пробрала дрожь от самых корней до верхушки.

– И меня прости, если чем тебя обидела! – ответила она, сама ели сдерживая слезы. – Но куда ты улетаешь, и зачем?

Урса смахнув крылом слезы, гордо подняла голову вверх: – Каррр, я лечу в свой далёкий дом, в котором не была никогда, где в дремучей чаще леса растёт великий дуб что ведает будущее. Моё старое сердце говорит мне, что это будет не простое путешествие, я чувствую, как что-то тёмное, темнее самого мрака ночи плетет свои мерзкие сети, желая страхом и страстями, словить и сожрать несчастные души, – спокойным голосом произнесла она, но от её слов повеяло жутким холодом.

– Ты говоришь такие странные вещи, – с дрожью в голосе тихо промолвила осина, – Но говорят, что этого дуба нет и это просто очередная древняя легенда.

– Нет, каррр, он есть, моя бабушка была оттуда родом, древние вороны, живущие в дупле дуба, были ее родственниками, – с гордостью ответила Урса.

– Хорошо, пусть даже этот дуб существует, но зачем тебя послал к нему ясень, – с большими любопытством спросила осина.

– Прости, дорогуша, но я не могу тебе этого сказать, это мне кажется будет не очень правильно по отношению к ясеню. Но я почему-то думаю, что ты все в свое время узнаешь, – загадочно добавила она.

– Хорошо, а когда ты думаешь улетать в свое путешествие?

– Прямо сейчас, сначала полечу, прощусь со своей родней, а потом в путь, – весело ответила Урса.

– Ну что ж, соседка, желаю доброго тебе пути, я прослежу чтобы твое гнездо никто не занимал в твое отсутствие, ведь я все-таки надеюсь ты еще вернёшься.

– Спасибо каррр, но если я не прилечу через три месяца, пусть мое гнездо займет мой племянник Критус, а то он в свои годы продолжает жить с мамой и папой, ха-ххха, – сказала Урса и рассмеялась. – Я в его годы уже вывела пять выводков птенцов, а он каррр, все ищет свой идеал, тьфу каррр, молодежь.

– Как скажешь Урса, пусть будет так, – с грустью в голосе ответила осина.

– Прощай каррр, подруга, – прокаркала Урса, и улетела.

– Прощай, – ответила осина, и подумала про себя какая странная жизнь, столько лет она ждала этого момента, когда надоедливая соседка наконец покинет свое гнездо, и вот он наступил, а вместо радости и облегчения, тоска и боль, теперь она поняла, что в глубине души она всё-таки любила эту надоедливою, старую, ворчливую и грубую ворону.

Первым делом Урса полетела к своей любимой сестре Вилоне, которая была её самым близким и единственным другом. Они сблизить ещё птенцами, росшими в большой суетливой семье, где были сами предоставлены себе, с рассветом они пускались в приключения, добывали пропитание, дрались с голубями, воробьями и со своими собратьями, спасались от котов и ястребов, парящих и выслеживающих добычу над ближайшем полем. Только повзрослев, и став семейными, они стали видеться гораздо реже, но с возрастом вместо чинных посиделок с воспоминаниями о прошлом, эти старые дамы всегда были не прочь что ни будь стащить сообща или наесться до отвала свежей клубники прямо на глазах у истошно кричащей дачницы, тёти Вали.

Вилона со своим мужем Карлом жили на высокой березе, растущей посреди серых пятиэтажных домов совсем недалеко от парка ясеня. Гнездо у них было огромное и нелепое, это был ком собранный из всего, что видно попалось хозяевам на глаза, ветки, провода, обрывки разнообразных газет и журналов, обломки костей, кусочки резинового мяча и многое другое. В гнезде жили Вилона, Карл, и их сын Критус, который был исключением из всех вороньих правил, первое из которых – жить самостоятельно уже после первого года жизни, а ему шел уже десятый год. Безнадежный поэт и романтик с ранимой душой, паталогически неспособный не то что прокормить семью, но даже отобрать у воробья крошку хлеба. Он жил на шее у своих родителей, и был их бесконечным стыдом в глазах остального вороньего народа.

– Ну здрасьте, родственнички, как житуха ваша, не болеете али чем, – как всегда с сарказмом прокаркала Урса усевшись на ветки над гнездом.

– Здорова сестрица, мы то ничего, а вот у тебя походу головка бобо в такую рань честных птиц беспокоить, – ответила Вилона высунув голову из гнезда задорно прищуривая глаза.

– А мужичьё то твоё где, никак на охоте? – спросила Урса подпрыгивая на ветке от собственного удовлетворения своей язвительностью.

– Ну а то, уж который час охотятся голубчики мои, во сне то сама знаешь какая дичь может попасться, – иронично ответила Вилона, и расхохоталась.

Урса рассмеялась в ответ, и ближайшая округа наполнилась хриплым, заливистым вороньим карканьем.

– Ну вы чего старухи раскудахтались, делать больше нечего?! – донесся из гнезда очень хриплый, приглушенный голос Карла.

Карл вылез из гнезда, покачиваясь, и щурясь от дневного света, и с гордым видом уселся на ветки, выгнув грудь он изо всех сил пытался придать себе важный вид главы семейства.

– Ну привет старый, как жена тебе еще все перья не выщипала? – сквозь смех спросила Урса.

Карл молча отвернулся, видно этим утром у него не было ни сил, ни желания парировать колкие женские шуточки.

– Так что же случилось сестрица, ты же не любезничать прилетела в такую рань? – спросила Вилона, внимательно, и с настороженностью смотря на сестру словно предчувствуя что-то нехорошее.

– Я улетаю сестрица каррр, прилетела простится, – с грустью в голосе ответила Урса.

– Каррр, как проститься, как улетаешь? – в недоумении закаркала Вилона.

Карл так же весь встрепенулся, и надулся как шар, из которого торчали два больших, сверкающих как чёрные блюдца глаза, которые неотрывно смотрели на сестер ворон.

– Ну куда, каррр, ты улетаешь и зачем, каррр? – продолжала встревоженно каркать Вилона.

– Успокойся сестрица, мы и так с тобой на двоих прожили два века, – с усмешкой ответила Урса. – Я лечу к своей мечте детства каррр, к родному гнезду древних воронов.

– Что каррр, ну ты же знаешь это всё бабушкины сказки?! – с возмущением прокричала Вилона, перебивая свою сестру.

– Нет сестра, бабушка нам рассказывала о своей жизни, о том откуда она пришла, – спокойно ответила Урса.

– Бред каррр, я не хочу слушать этот бреда, старая дура, если тебе натерпеться покинуть это мир, сделай это как ни будь по-другому, например надери хвост соседскому коту, – прокричала Вилона еле сдерживая слезы и вспорхнув вверх, уселась на самой макушки дерева.

Урса полетала за сестрой, и села рядом.

– Чего тебе, лети куда хочешь, только оставь меня, старая предательница?! – в слезах ответила Вилона.

Ей было очень больно и горько от того, что она прекрасно знала Урсу, и понимала, что принятого ей решения она уже не изменит.

– Знаешь Вилона, когда наша мама была совсем старая, я спросила у неё от том откуда прилетела бабушка, и она сказала мне, что из древнего леса, где живут возле дуба вороны.

Вилона обняла Урсу: – Я знаю, что этот лес существует, я просто боюсь, что больше тебя никогда не увижу.

Урсе стало невыносимо жалко свою сестру, и она сама была готова разрыдаться, и еле сдерживала себя из последних сил.

– Я постараюсь вернуться сестра, не плач. – сказала Урса, нежно гладя сестру крылом по голове.

Внезапно на ветку рядом с ними приземлился Критус, он был невысокого росточка, щупленький, с большими выразительными глазами, его правая лапка была заметно короче левой, поэтому, тело вороны выглядело перекошенным на правую сторону.

– Каррр, каррр, тетя Урса – это правда, правда?! – отчаянно закаркал он.

–Привет Критус, о какой правде ты говоришь? – переспросила Урса.

– Что вы улетаете к древним воронам, каррр? – задыхаясь от нетерпения сказал он.

– Да, правда. – улыбаясь ответила она.

– А можно я полечу с вами, тётя, я так давно хотел отправиться в путешествие, так давно, я чувствую, что я там встречу свою судьбу! – с восторгом прокаркал Критус.

– Я тебе дам в путешествие, а ну марш в гнездо, птенец ощипанный, ты себе червя не добудешь, – гневно крикнула на него Вилона.

– Ну мама, это же мой шанс, – расстроенным голосом ответил Критус.

– Шанс, сейчас, я тебе дам шанс! – ответила Вилона, идя в сторону Критуса взъерошив перья, и подперев бока крыльями.

Критус испуганно попятился назад к краю ветки. Урса подняв крыло перегородила путь Вилоне.

– Успокойся сестрица, а что, пусть он полетит со мной.

Вилона толкнула Урсу крыльями так, что та чуть не упала с ветки.

– Что, сама улетаешь и ещё моего сына хочешь прихватить с собой! – грозно прокаркала она, гневно смотря прямо в глаза сестре.

– Каррр, посмотри, что ты сделала с ним, его вороной с трудом назвать можно, сколько ещё будешь держать его под своим крылом?

Вилона посмотрела на Урсу, а потом на Критуса, который сжавшись в комочек висел на краю ветки, и беспомощным взглядом смотрел на мать.

– А может ты и права, – с горечью в голосе произнесла Вилона. – Я всегда боялась, что останусь одна, а птенцы один за одним, год за годом уходили от меня, остался только Критус, – сказала она, опустив голову вниз и смотря на свое гнездо.

– Точнее, ты сделала всё, чтобы он остался! Не учила добывать пропитание, до трех лет кормила его с клюва, и даже не позволяла ему общаться с другими воронятами. Ты изолировала его от остального мира, Вилона, и у него больше ничего не оставалось как стать мечтателем, живущем в мире своих страхов, и прятаться всю жизнь за стенами родительского гнезда.

Вилона продолжала неотрывно смотреть вниз на свое гнездо.

– Улетайте, – тихо сказала она.

– Мама ты серьезно, каррр, можно каррр? – восторженно прокаркал Критус.

– Да, только обещайте, что хотя бы один из вас ко мне вернется, – ответила она, скривившись в печальной улыбке.

Урса обняла сестру: – Обещаю.

Критус на радостях подлетел к тётке, и маме, и тоже обнял их.

– Что это за сопливые бабьи посиделки? – раздался очень хриплый голос Карла.

Вилона, Урса и Критус, вздрогнув от неожиданности, резко обернулись. На ветке рядом с ними сидел Карл, его старая воронья мордочка до ушей расплылось в широкой улыбке.

– Ты чего пугаешь, старый дурень?! – грозно каркнула Вилона. Урса и Критус весело рассмеялись. После недолгих сборов и массы наставлений Критус был готов к отлету.

– Скажи Вилона, ты помнишь бабушка или мама что-нибудь рассказывали о дороге к древнему лесу? – спросила Урса.

– Нет, я ничего такого не помню, я лишь смутно вспоминаю, как однажды мама разговаривала со своим братом, нашим дядюшкой Магнусом. Он говорил тогда, что хочет найти своих предков, начало корня, так он вроде сказал, больше я ничего не помню.

– Дядюшка Магнус, он, наверное, давным-давно покинул этот мир, хотя кто знает, в наших жилах ведь течет кровь древних воронов, – с надеждой сказала Урса. – А ты знаешь где жил дядюшка Магнус, я не разу у него не была?

– Это не удивительно, мама говорила, что Магнус живет около деревни Степаново, возле реки, это очень далеко?

– Далековато каррр, я там за свою жизнь не разу не была, хотя приблизительно знаю где находится эта деревня. Что ж, придется сначала найти дядюшку Магнуса или возможно его детей, больше нам дорогу никто не скажет, – сказала свои мысли вслух Урса.

– Да уж, шансов у вас немного, – сказала Вилона, со скрытой надеждой на отмену путешествия.

– Да их немного, но они есть, – решительно ответила Урса.

– Сынок, главное никого не бойся, и никому не доверяй, особенно своей тётке-плутовке. Голову сразу не теряй от первой встречной симпатичной вороночки, драке предпочитай разговор или быстрое бегство, – саркастично напутствовал сына Карл, похлопывая его по плечу.

– Это кому не доверять, молчал бы лучше бабий прихвостень, – раздраженно каркнула Урса.

Карл лишь в ответ хрипло рассмеялся.

– Сынок послушай меня, береги себя, никуда не ввязывайся, – встревоженно бормотала мать.

– Хватит, хватит, каррр, сколько можно этих соплей, полетели каррр, прощайте родственнички! – торопливо сказала Урса и вспорхнув с ветки полетела.

– Ну все мама, папа, я полетел, – ответил Критус и быстро взлетев, полетел догонят тетку.

– Прощай, сынок! – ответила Вилона и разрыдалась.

Карл, обняв безутешную мать, сказал: – Радоваться надо мамаша, может наш сын наконец станет приличной вороной и создаст свою собственную семью.

– Надеюсь, – всхлипывая ответила она, уронив голову на грудь Карла и разрыдалась ещё сильнее.

Критус изо-всех сил махал крыльями пытаясь набрать скорость и догнать Урсу, наконец это ему удалось, поравнявшись с ней он немного расслабился и тяжело дыша перешел на более плавный полет.

– Да племянничек, полетной практики у тебя маловато, но ничего тетка Урса сделает из тебя первоклассного аса, – сказала она, хрипло смеясь и оглядываясь на Критуса.

Он лишь улыбнулся в ответ, после короткого спринта он сосредоточенно пытался восстановить дыхание. Через несколько минут полета Урса и Критус вылетели за пределы города. Критус оглядывался назад, всматриваясь в отдаляющиеся знакомые улочки городка, его охватил страх и захотелось немедленно вернуться в родное гнездо, но он сразу вспомнил про свою бесконечно серую жизнь, раскрашенную грёзами, и страх сразу уступил место сильнейшему желанию увидеть мир собственными глазами.

Он отвернулся и посмотрел вперёд, они летели над зеленым ковром полей, зелени не было видно конца, она уходила вдаль, и сливалась у горизонта с голубым бескрайним небом. Пьянящее чувство свободы охватило его, и он стал на бреющем полете снижаться вниз, ему хотелось не лететь, а плыть в этом зеленом море. Он летел почти над самой землей, зелёная травка мелькала перед ним, а в ней тысячами желтых огоньков горели заросли одуванчиков. От поля исходил настоящий запах жизни, смешавший в чистом воздухе ароматы весенних цветов, травы, земли.

Он вдохнул этот пьянящий воздух полной грудью, и ощутил как сам становится частью этой жизни, растворяясь в ней. Критус снизил скорость, и плавно приземлился на землю, перевернувшись лёг на спину, и стал смотреть на небо. Его окутала тишина, по небу медленно проплывали редкие облачка, он слышал приглушенное жужжание пчел, редкое стрекотание кузнечиков, шелест травы. Он закрыл глаза и почувствовал, что его кто-то берёт в теплые, нежные руки, и поднимает вверх.

– Каррр, если бы я была ястребом, то ты бы уже был моим обедом, – грозно прокаркала Урса.

Критус от неожиданности резко вскочил и сразу взмыл в воздух.

Урса рассмеялась: «Вот что значит первый раз увидеть мир, и ощутить свободу», – подумала она.

Ей хватило мудрости и тактичности не расспрашивать его о том, что случилось. Критус же, несмотря на то что ему было стыдно за данный поступок, ощущал себя переполненным любовью и энергией жизни, никогда до этого он не чувствовал такого единения с природой как сейчас.

Вороны уже летели в пути несколько часов, солнце ярко светило в центре небосвода, знаменуя собой середину дня. Солнечные, весенние лучи уже обжигали по-летнему, нагревая чёрные как угли перья ворон. Урса всматривалась вниз, ища место в тени, подходящее для отдыха. Справа от них, в нескольких километрах, между густыми зарослями деревьев, широкой полосой сверкала в лучах солнца река.

– Слишком жарко каррр, надо передохнуть и переждать жару, – прокаркала Урса, оглядываясь на Критуса.

Критус в ответ лишь одобрительно кивнул головой, силы уже почти оставляли его, и он летел в полуобморочном состоянии.

– Каррр, за мной, к реке, – скомандовала Урса и резко свернула вправо, развернув крылья под углом в сорок пять градусов, стала стремительно снижаться, набирая скорость.

Критусу с большим трудом удалось повторить манёвр своей тётки, крылья словно наполнились свинцом и ими было тяжело управлять. В глазах стало мутнеть, силуэт Урсы мелькал впереди него чёрной точкой, вокруг которой становилось всё темнее и темнее. Он ничего не слышал кроме своего дыхания из-за пульсирующего и нарастающего гула в голове. Урса совсем пропала из виду, впереди были лишь деревья, он летел, не видя дороги, и чувствовал только как ветви хлестают его.

Внезапно темноту перед глазами прорезал яркий свет, всё искрило перед ним множеством сверкающих звездочек. Это было последнее что увидел Критус перед тем, как потерять сознание. Но ему всё же повезло и обморок случился над поверхностью воды около берега, беспомощной тушкой Критус плюхнулся в воду, упав на спину. Он лежал на воде с раскинутыми в стороны крыльями, тело плавно покачивалось на водяной глади, казалось, что сама река нежно и бережно укачивает его. Критусу было очень хорошо, он ощущал, что тело стало лёгкое как перышко, и словно растворилось в реке став её частью. Любовь наполнила его, она окружала всё вокруг, он чувствовал её бесконечность и вспомнив, что лёжа на поле, испытывал что-то похожее, Критус понял, что источник у этой любви один. Ему казалось, что он куда-то погружается, всё глубже и глубже, и из этой глубины доносилось пение, тихое и в тоже время очень отчетливое.

– Не бойся идти до конца;

– Ведь сердце твоё избрала звезда;

– Что вечно сияет в царстве Отца;

– Обопрись на любовь, прогони свой страх;

– Пройди по пути разгоняя мрак;

– Чёрные оковы сорви с души;

– И сердцем путь к свету укажи!

– Каррр, ну что это за ворона такая, каррр, и пары километров пролететь не может! – с огромным возмущением прокаркала старая ворона, осторожно входя в воду.

– Бррр, каррр, холодная, – поеживаясь, сдавленным голосом прохрипела Урса и оттолкнувшись лапками от песчаного дна поплыла вперед навстречу Критусу.

Оказавшись наполовину в воде, у неё сразу перехватило дыхание от перепада температуры, но немного проплыв по реке ей стало лучше, теперь она ощущала приятную прохладу. Сверху солнышко припекало её спину и голову, а снизу обволакивала бодрящая влага.

Доплыв до Критуса, Урса внимательно осмотрела племянника, внешних повреждений на нем не было, его брюшко слабо подымалось вверх и это ее сразу успокоило: «Дышит, значит жив», – подумала она.

Поняв, что племяннику ничего не угрожает, Урса наконец расслабилась и осмотрелась по сторонам. Было очень тихо и можно было услышать звуки природы, обычно скрытые городской суетой. В переливах и журчании воды Урсе показалось, что она слышит чьё-то пение, но слов было не разобрать, словно эта песня предназначалась не ей. Из глубины лесной посадки доносилось обрывистое кукование кукушки, а время от времени где-то совсем рядом доносились глухие удары по дереву, это дятел пытался добыть семье сытный обед. Соловьи с разных берегов реки обменивались задорными трелями. Со стрекотом стрекозы кружились около камышей, ловя на лету незадачливых мошек.

Урсе стало так хорошо, что ей непременно захотелось вздремнуть, но глянув на племянника, она подумала, что неплохо бы было сначала вытащить на берег этого оболтуса, пока он не захлебнулся.

Осторожно взяв клювом его за кончик хвоста, она медленно потащила его к берегу. Наконец вытащив Критуса, Урса сладко потянулась, зевнула и заснула прямо на песке около воды. Тем временем солнце медленно уплывало на запад унося с собой день, дойдя до горизонта оно засияло на прощание мягкими, приятными предзакатными лучами. Лучи, падающие на деревья и растительность под уклоном с западной стороны отбрасывали множество теней, которые оживали в легких порывах ветра, начиная весело плясать на земле и траве. Ещё через час стало темнеть, солнце ушло за горизонт оставляя за собой лишь розовый шлейф, который тянулся по небу как конец длинного платья, обрывки которого отсвечивались в водной глади реки красновато-розовыми оттенками. Сверчки выползли на траву и цветы стараясь занять места повыше, перед предстоящим концертом, и через мгновение воздух наполнился приятным, размеренным стрекотом. В сгущающейся тени деревьев редкими зелёными точками зажглись светлячки и закружились в брачном танце. Стало прохладно, с реки подул северный ветер и песок стал быстро остывать. Урса начала ворочаться с боку на бок, но пока не просыпалась. Критус без движения продолжал лежать на спине склонив голову на бок, со стороны его можно было принять за мертвого, только тихое порывистое дыхание говорило о том, что он ещё живой.

Удивительно какими порой беззаботными бывают вороны, обычно очень осторожные птицы, прислушивающиеся к каждому шороху, не упускающие из вида малейшее движение, теперь беспробудно спали на открытом месте, подвергая себя огромной опасности. И с приближением ночи эта опасность усиливалась с каждой минутой. Из глубины лесной посадки послышался шорох, его сложно было отличить от множества других вечерних звуков, то там то здесь бегали лесные мыши, в зарослях камыша прыгали и ёрзали лягушки, под кронами деревьев тёмной тенью пролетела сова, чуть задевая крыльями листья деревьев.

Но этот еле различимый шорох медленно приближался к спящим воронам. Около травы перед песчаным пляжем что-то остановилось, видно раздумывая, стоит ли ему выходить на открытое место или нет. Не рискнув обнаружить себя раньше времени, оно двинулось в траве по кругу, стараясь подойти к воронам как можно дольше не замеченным. Дойдя до места, из которого бросок к воронам по открытому пространству будет наименее коротким, существо всё же решило себя показать, и осторожно вылезло из травы. Сначала показалась длинная вытянутая голова, покрытая гладкой чешуей, два блестящих, чёрных глаза внимательно смотрели на свою добычу, из тонкой щели полураскрытой пасти высунулся длинный тонкий, раздвоенный к концу язык, тёмно-бордового цвета. Это была гадюка, её звали Отошта. Она медленно поползла к воронам, её язык находился в постоянном движении, он то высовывался из пасти то извивался в разные стороны как червь. Урса словно предчувствуя беду стала ворочаться ещё сильнее. Но было уже поздно змея подползла прямо к ней.