Поднимая веки

Я наблюдаю, как с каждым разом её движения становятся всё более осмысленными. Раньше я этого не замечал, списывал на ошибку в работе моего мозга, но со временем убедился, что дело здесь в ней, по крайней мере, я хочу так думать. Не могу сказать, когда именно я подметил этот момент, может секунду назад, но иногда сквозь окна я вижу, как она останавливается посреди помещения, стоит в ступоре несколько секунд, словно меняя вектор своего пути, а затем снова начинает работать. Несколько раз она точно так же останавливалась перед дверью в кафе, как всегда спиной ко мне и, казалось мне, пыталась повернуться, но в итоге продолжала делать то, что делала постоянно. Кажется, что она видит, что весь мир статичен и пытается противостоять ему, хоть и является его неотъемлемой частью, а может и является самим миром. Странное предположение. Сможет ли этот мир найти меня?

Позиция 1. Учитель

Наставник пришёл в аудиторию спустя ещё десять минут. Чем в это время только не были наполнены мои мысли: домыслы, гипотезы, допущения, догадки, глазированные сырки. Но то, что он сказал, как только вошёл в аудиторию, перечеркнуло их значимость:

– Здравствуйте! Первое, никто, ни я, ни вы, ни кто-либо ещё, никогда, ни сегодня, ни завтра, ни через сколько угодно лет не поймёт, что здесь вообще происходит!

Он казался мне сильно возбуждённым. Голос его звучал громко и надрывисто, но на удивление чётко. Сам же он был среднего возраста, зеленоглазый, с длинными светлыми волосами. С его плеч свисал белый медицинский халат, ноги были обуты в чёрные сандалии, сквозь вентиляционные отверстия которых просвечивали его розовые носки. В руках он нёс стеклянную литровую бутылку воды, которую после своих слов звучно поставил на край стола. Не знал бы я, кого мы ждём, я бы счёл этого товарища сумасшедшим.

Все мы, без исключения, были ошарашены его появлением, он же, казалось, получал от своего поведения удовольствие, которое было доступно только ему одному.

– Итак, – продолжил он, будто бы во всём том, что сейчас происходит, нет ничего необычного, – вы оказались здесь не просто так. Из тысячи кандидатов только вы пятеро удовлетворили всем требованиям нашей компании. Возможно, вы не понимаете, как именно происходил отбор, но раз уж вы здесь, это уже не имеет абсолютно никакого значения.

Он был прав, я совершенно не понимал, почему именно я получил это приглашение после прохождения этого теста. Я не горел желанием участвовать в этом отборе, а сделал это, честно признаться, от простого безделья. Да и к тому же для участия необходимо было просто зайти на нужный сайт через любое устройство, и система самостоятельно определяла твою личность и избавляла тебя от волокиты с регистрацией. Как это работало, сложно сказать, но факт в том, что уже прошедший тест не мог пройти его снова, даже если воспользуется чужим компьютером.

Сам по себе тест занял у меня не больше пятнадцати минут. Признаюсь, что во мне не было ни стремления, ни какого-либо ещё стимула для того, чтобы результат оказался положительным, поэтому осознанно я ответил только на первые десять вопросов. В остальных пяти сотнях, хотя я даже не помню, сколько именно их было, я поставил галочку в абсолютно случайном месте, не прочитав ни одной буквы. По этой причине и было вызвано моё недоумение. Кто знает, может именно безалаберное отношение к этому тесту и являлось главным критерием для его успешного прохождения.

Но, не смотря на моё отношение к этому отбору, когда в своём почтовом ящике я обнаружил письмо, где меня поздравляли и приглашали на первое занятие, моё тело и душа оторопели от невозможности осознать, что это действительно произошло. В нём был указан адрес, пароль для входа в здание организации, краткие объяснения сути предстоящей мне деятельности и несколько кратких правил, самым странным из которых был запрет выдавать своё имя и определять кого бы то ни было из сотрудников и коллег. Часть этих и других правил и объяснял этот наставник в халате:

– Вы уже имеете представления о том, чем мы занимаемся, но я вынужден проинформировать вас об этом, даже если бы вы были знакомы со всей этой вакханалией лучше, чем я. Этого требует программа и я не вправе отходить от неё.

Хоть я и видел его впервые и не знал о нём ничего, но было уже странно обнаружить в этом человеке приверженность плану, установленным кем-то свыше. Казалось, что вся его личность была пропитана протестом и нонконформизмом. Оправдывала это подозрение его речь, где формулировка некоторых точных определений в его исполнении откровенно принижалась, но от того становилась более понятной.

– Итак, – продолжил он, сделав пару глотков из своей бутылки, – как я уже говорил, тот лес, в который мы собираемся зайти, погряз в непроглядной тьме, где не только невозможно определить, что перед вами, но наравне с этим невозможно понять то, что и внутри вас. Но я постараюсь пролить свет на это пространство.

Здесь он достал чёрную резинку из правого кармана своего халата и собрал свои волосы в пучок, после чего взял стул, который стоял за партой и переставил его перед ней. Он сел на его край и опёрся локтями на свои ноги, после чего несколько секунд смотрел в пол, затем вздохнул и продолжил:

– Начнём с основ. Смерть, она неизбежна, она ждёт каждого из нас, но это уже не та область, которая остаётся для нас непостижимой загадкой. Мы уже не в тех временах, когда это слово вызывает трепет в груди, когда уход близкого оставляет неизлечимый шрам на душе. Теперь мы знаем, что это далеко не конец. И благодаря нашей деятельности мы способствуем раскрытию этого аспекта бытия. Да, теперь мы уже можем твёрдо говорить об этом, как о бытии, где бы ни происходило это шоу. Мы обнаружили это случайно с изобретением двух технологий. Первая позволяет нам путешествовать во времени, вторая проникать во внутренний мир человека. Сегодня мы обсудим второе. Когда мы попробовали использовать эту технологию на живых людях, у нас ничего не вышло, но однажды, один учёный совершенно случайно подключился к мозгу своего умирающего отца ровно в тот момент, когда тот испустил свой дух…

Позиция 3. Записка

Я не задержу вас здесь. Я расскажу эту историю и исчезну. Уже давно эта идея зрела во мне и теперь, когда я точно знаю, что меня ждёт, я не испытываю страха. Порой я размышляю о том, почему именно мне довелось открыть перед белым светом, так называемые, загробные миры. В общем-то ни один из этих миров не находится за гробом, как таковым, ведь существует лишь миг в двадцать одну микросекунду, когда вход остаётся открытым. Почему двадцать одна? Да пойди его разбери.

Без возможности останавливать и перемещаться во времени мы бы обошлись лишь одним моим случаем, но развитие человечества идёт семимильными шагами и, даже если бы я хотел остановить всё это, я бы не смог. Необходимо было действовать в самом начале, но тогда мне казалось, что возможность встретиться с теми, кто уже не способен проявить себя в реальности, изменит мир только к лучшему.

Банальная случайность, боже, просто случайность, всё наше пространство, всё наше существование, все наши души, все мы, просто банальная случайность. Когда я подключал устройство к своему умирающему отцу, во мне уже не оставалось никаких надежд. Я сделал это просто потому, что мог. Я ожидал, что на дисплее замигают два красненьких огонька, после чего я вновь сделаю глубокий вздох сожаления, соберу устройство в чемодан и попрощаюсь с отцом. Но когда вместо этого я каким-то образом оказался не в палате, я чуть было не потерял способность к осознанию самого себя. Невозможно быть готовым к нечто подобному. Даже если ты изучил тонны литературы и научных трудов, когда это происходит с тобой в действительности, это неописуемо.

Несколько секунд я как будто отстранился от своего «я», стал сторонним наблюдателем, словно мог пощупать своё сознание, изменить его. В этот короткий миг я чувствовал и нечто знакомое, но постороннее, что-то вроде забытых воспоминаний, которых никогда не было, сложно объяснить. А затем я воссоздал себя при помощи одной мысли. В тоже время я понимал, что мог бы стать кем угодно, но когда твой разум ставится в шаткое положение всё, что тебе нужно это вернуть его очертания на прежнее место. Поэтому я снова стал собой в том же теле, одежде и обнаружил себя в незнакомом мне месте.

Там было поле под чистым безоблачным небом. Мой отец в белой рясе сидел в самом его центре, скрестив ноги, и ковырял колоском пшеницы у себя во рту. Сердце моё билось, как пулемётная очередь, порой я переставал его чувствовать и думал, что мёртв. Здравый рассудок отказывался говорить мне о том, что сейчас я подключён к аппарату, позволяющему, пока что только в теории, проникать в подсознание человека. Я верил больше в то, что спятил в попытках наладить этот механизм, нежели в то, что он вдруг заработал. С трудом, но я нашёл в себе волю подойти к своему отцу.

– Папа… – тихо произнёс я, боясь спугнуть этот мираж.

– Странно видеть тебя здесь, – ответил он.

– Что? Почему?

– В этом мире не было никого, кроме меня с того дня, как ангелы и демоны во время войны у большого хребта аннигилировали друг друга.

– О чём ты говоришь, отец?

– Разве ты не помнишь? – он посмотрел на меня и усмехнулся.

– Помню что? – не понимал я.

Отец встал, развёл руки в стороны и сделал ими несколько круговых вращений, после чего сложил ладони вместе на уровне своей груди и принялся что-то невнятно бормотать себе под нос. Я был вынужден молча смотреть на него, пока он не закончит свою молитву. Когда отец, наконец, остановился, он окатил меня суровым взглядом, медленно опустил руки, подошёл ко мне, затем резко и крепко схватил меня за плечи и грозно произнёс:

– Ты не настоящий!

– Отец, – говорить было трудно, слёзы застыли в моих глазах, – я рад встретиться с тобой снова, но что за бред ты несёшь?

Он отпустил меня, сделал несколько шагов назад и упал на колени. Сзади него медленно расползся в стороны портал с золотистой окантовкой. Я пристально наблюдал за каждым движением внутри этого потустороннего пятна, но успел уцепить только то, как копьё сияющего ангела с огромными белыми крыльями пронзает моё собственное оголённое тело. Там было что-то ещё, но не успел я испытать полноту недоумения, как уже сидел у койки моего отца, чей медленный пульс превратился в постоянную непрерывную линию. Часы показывали, что я находился в мире отца один час и двадцать восемь минут. Очевидно, что время там работало по иным законам. Нам ещё предстояло разобраться в этом.

Я сообщил об этом случае руководству и следом, в течение нескольких долгих лет, мы коллективно пытались разобраться в том, что именно я увидел, как это произошло и что этому способствовало. Мы рьяно пытались найти ключ к тому, как вновь открыть мир внутри человека. Изначальный смысл данной технологии был направлен на такие состояния, как кома и сон, но мы были вынуждены отбросить эти стороны и направить своё внимание только на смерть. Это было правильное решение.

Тогда не было ясно, что именно мне открылось в сознании отца. Мы допускали и вариант того, что именно это происходит со всеми после смерти и каждого из нас ждёт мир, поражённый войной ангелов и демонов, но всё решило второе внедрение. Как оказалось всё это индивидуально. Странно, конечно, что мой отец создал именно такую вселенную, но по мере раскрытия некоторых деталей работы этого момента, его мир начал казаться мне менее удивительным и по сравнению с рассказами моих коллег о том, что они наблюдали внутри других людей, казалось, что мой отец вполне себе адекватен. Думаю, он просто устал от вседозволенности собственного разума и в какой-то момент разыграл перед собой эту игру. Я надеюсь, что он знает, где находится и просто делает вид, что он не управляет своим миром. Это распространённое явление.

Так или иначе, более я не внедрялся ни в его, ни в чей-либо ещё мир и, более того, наложил запрет на проникновение в реальность моего отца. Компания пошла на эту услугу, так как считала себя должной перед моим вкладом в её развитие.

Собственно, вернёмся к порядку. Потребовалось потратить ещё много времени для исследований и разработок, чтобы мир, наконец, узрел аппарат заморозки времени. До него мы целыми днями наблюдали за тяжелобольными и безуспешно нажимали нужную кнопку, когда пульс пациента прекращался. Мы учитывали и то, что мозг ещё живёт некоторое время, после этого, но как бы мы ни старались попасть в нужный промежуток, ничего не выходило. Но, когда время раскрылось перед нами, и человек завладел если не им, то его частью, союз открытых технологий позволил нам сделать то, к чему, ни больше ни меньше, нас вело всё развитие человечества.

Но вместе с тем мы наткнулись на ещё одну небольшую проблему. Как оказалось, когда время стоит на месте, воздух не может проникать в лёгкие. Наряду с физическими плотными объектами он тоже застывает во времени и не проникает в организм. Но мы должны быть благодарны вселенной за то, что она позволяет нам свободно перемещаться в этом кадре, хоть и без возможности взаимодействия с чем-либо. Воздух как бы обтекает исследователя по контуру и возвращается точно до атома на своё место, когда внедритель возвращается в настоящее. Нечто подобное происходит и с водой, объекты, плотность которых выше, не пропускают нас сквозь себя.

При всём этом, что весьма странно, мы слышим звуки, которые издаём в прошлом, скорее всего человека из настоящего окружает слой неведомых нам частиц, который и позволяет распространяться вибрациям звука вне посредственной близости. Что это за частицы, да и частицы ли вообще выяснить невозможно. Все попытки исследовать этот момент не дали никакого результата. Не знаю, может это просто воля вселенной.

Слава богу, мы додумались провести предварительные опыты по заморозке времени на животных и по их возвращению обнаружили их мёртвые тела. Экспертиза показала нам, что смерть наступила от удушья. Решилось всё в итоге просто, мы использовали баллон с кислородом.

Весьма интересно себя ведёт углекислый газ, который мы выдыхаем. Он так же не взаимодействует с частицами замороженного времени, но распространяется как и в настоящем. То есть по возвращению внедрителя он не сконцентрирован в одном месте, а также рассеян, как и в статичном прошлом. Поэтому ни хлопка при возвращении, ни других аномалий с воздухом не наблюдается. Тоже происходит абсолютно со всеми газообразными веществами. Отличие касается плотных предметов, в частности и жидкостей. Если газы рассеиваются и в таком же положении возвращается в настоящее, то, скажем, мяч, который ты бросишь в сторону, вернётся поблизости с тобой, вне зависимости от положения в застывшем кадре прошлого. Поэтому, если во время исследования вам захотелось плюнуть или в туалет, то лучше делать это в специальный пакет или быть готовым вернуться с нелицеприятной субстанцией около ваших ног. И всё же всё это странно, в этом сможет разобраться только гениальный безумец.

Сейчас же все эти вопросы с рассеянным газом перестали нас волновать, так как техника зашла ещё дальше, и был изобретён специальный клапан, который достаточно вставить в нос, чтобы свободно дышать, заимствуя воздух из настоящего. Думаю, с этим вопросом вам поможет разобраться кто-то другой.

Была и ещё одна проблема с самим внедрением. Если я попал в мир отца в реальном времени, то в прошлом это было сделать несколько сложнее. Во всём виновата вся та же статика. Все объекты, в частности и исследуемые люди, были неподвластны абсолютно никакому воздействию. Буквально можно было выстрелить в них в упор и не получить никакого результата. Но всё же мы смогли на основе самого аппарата путешествия во времени преодолеть и этот барьер. Таким образом, мы открыли все составляющие, которые позволяют нам соединить миры прошлого и настоящего.

Важный момент, настоящее не перестаёт быть настоящим. Оно не останавливается, когда внедритель занят своими делами в застывшем мгновении, оно движется так же, как и всегда. Поэтому, когда он вернётся назад, пройдёт ровно столько, сколько он пребывал в сознании исследуемого относительно нашего привычного времени. Сейчас норма составляет два часа. То есть, когда внедритель останавливает время, для сторонних наблюдателей он просто исчезает, мгновенно, без какого-либо звука или эффекта, просто исчезает. Возвращается же он с помощью устройства, мы заранее настраиваем таймер и по его истечению он вместе со всеми вещами, всем, что не принадлежит прошлому, возвращается назад в настоящее. Всё дело в вибрациях. Но не об этом.

С точностью хирурга мы останавливали время вновь и вновь, шагая по микроскопическим отрезкам к цели, пока, наконец, не обнаружили вход. Вторым человеком, побывавшем в мире умершего, был мой коллега. Он оказался в совершенно иных реалиях, нежели я. Во-первых, пациент не имел к нему никакого отношения, а во-вторых, внутри он обнаружил практически тот же мир, что и наш. Он описывал, как гулял по просторной площади с миловидной девушкой и разговаривал с ней о бытовых вещах, таких как: времена года, еда, щенки, игры. Он не обнаружил явных различий между нашим и его миром, да, примечательно, что умершим был старик восьмидесяти двух лет.

Следом процесс внедрения начал происходить всё чаще и чаще. Я не выявил желания вновь отправляться туда, что не скажешь о моих коллегах, которые вставали в очередь лишь бы узреть что-то новое. Всё это начало разрастаться в огромную сеть, что в итоге заимело название – «Ядро».

Технологии модифицировались, стало возможно не только замораживать время и, оставаясь в нём как бы уходить от настоящего и быть в прошлом, но уже и буквально отправляться в прошлое, что снесло крышу практически всем, кто имел к этому доступ, и упростило процедуру определения прохода во внутренние миры. Было очевидно, что рано или поздно спрос к услугам нашей компании возрастёт до небывалых пределов. Так и произошло. Я же тогда отошёл от всех этих дел.

Я придерживался позиции невмешательства. Это как с другими планетами. Если в теории мы обнаружим жизнь на одной из них, чья культура находится только на зачатках развития, не правильно диктовать им свою волю даже своим появлением. На мой взгляд, сначала они должны выстроить свою парадигму мысли, развиться, построить и укрепить основу своего существовании, а уже потом вступать в контакт с нами. То же самое и с внедрением. Мы не знаем и вряд ли когда-либо сможем узнать сколько именно времени прошло с момента смерти в разуме того или иного индивида, а потому глупо проникать туда и, так или иначе, одним своим присутствием влиять на его вселенную. Поэтому, пожалуй, это всё, чем я могу поделиться, не раскрывая секретов фирмы. В общем-то, никаких секретов и нет.

Я сказал далеко не всё, многое ещё остаётся не раскрытым, я всё ещё пытаюсь соорудить точную структуру моих мыслей, но думаю тот, кто останется здесь, раскроет остальные детали этого механизма. Я же принял решение, больше мне нечего здесь искать. Тот способ, который поможет мне уйти, был выбран мной намеренно и я осознаю все последствия своего решения. И не сочтите меня за одного из тех, кто сразу же вышиб себе мозги, когда узнал о том, что создаст свой собственный мир внутри себя. Я сделал это несколькими годами позже.

Позиция 2. Пересечение

Сегодня произошло невероятное, она обнаружила меня. Это длилось не больше секунды. Она обернулась, когда уходила за всё ту же аллею тополей. Я также не смог рассмотреть её лица, но чётко ощутил, что она смотрела на меня. На мгновение мне стало страшно, не могу понять почему. Как будто, когда я находился в тени, между нами было нечто неуловимое, что даровало каждому из нас лёгкий кураж бытия. Теперь же, когда её свет озарил меня, я чувствую незащищённость, оголённость своей души в которую теперь может пройти кто угодно. Именно поэтому я решил нарушить последовательность своей жизни и не ходил на холм несколько дней. Вместо этого я решил заняться домашними хлопотами.

Я вымыл пол, который и так был чист. Я протёр пыль, которой не было внутри моего дома. Я притоптал траву, которая была притоптана. Во всём остальном был порядок. Мне пришлось заниматься этими вещами, повторяя их раз за разом, как повторяется этот мир. Когда пол блестел так, что в его отражении можно было увидеть своё лицо, когда слово «пыль» перестало существовать, а трава около дома начала расти вниз, я решился вернуться на холм.

По пути я не мог понять сам себя, только недавно я хотел, чтобы она взглянула на меня, а теперь, когда это произошло, сам же отвёл взгляд. В чём причина этого противоречия во мне? То, что произошло, было моей заветной мечтой, а теперь я убегаю от неё. Но сейчас, твёрдо шагая по тропе, я решил, что открою ей себя.

Когда я взошёл на вершину, всё вновь повторилось. Солнце светило также, бездомный отыграл свою роль, кран перенёс очередную плиту, но когда пришло время, её не было. Я просидел весь день в ожидании. Я выискивал её в декорациях этого города, прищуривал взгляд в надежде отыскать её в самых тёмных уголках забытых улиц, но нигде не мог найти её следов. Когда настало время возвращаться домой, я не сделал этого и всю ночь провёл наедине с сиянием далёких звёзд. Впервые мне открылась вся прелесть темноты. Я и не подозревал, что ночь может быть прекраснее дня в тысячи раз.

Всё будто окончательно застыло в фантазии темноты, будто бы и я сам перестал дышать, наблюдая, как свет фонарей добирается до меня сквозь километры пустого пространства. Не было никого, кто мог бы нарушить это волнующее одиночество. Не было и мыслей, которые бы нарушили естественную остановку мира. Всё замерло, кран перестал двигаться, все автомобили и люди исчезли с лица земли, нигде невозможно было найти живую душу. Остался только я наедине с ничем.

Только когда город окутал туман раннего утра, ожидая, когда лучи солнца растворят его густую природу, моё опустошение нарушила рука, что нежно легла на моё плечо. Я не вздрогнул, лишь лёгкий трепет в груди вмиг перерос в ядерный взрыв тепла и любви, я знал, что это она.

Позиция 1. Как это работает?

Как мог я объяснил старику часть того, чем я занимаюсь. Он долго думал, оставаясь неподвижным всё это время, а затем заговорил, словно обращаясь к некто, кто смотрит на нас за кулисами нашего пространства:

– А теперь давай окончательно разъясним, как работает эта…

Он остановился, будто бы потерял слово, которое вертелось у него на языке, и я позволил себе попробовать найти его:

– Вселенная.

Он взглянул на меня одновременно презрительным и оценивающим взглядом, который быстро переменился в одобрительный и, что-то обдумав, размеренно заговорил:

– Вселенная… в наше время это слово приобрело какой-то пафосный оттенок. Всё чаще его используют люди, совершенно не понимающие о чём говорят. Стоит их уму пошатнуться под действием чего-либо, будь то психологический травмирующий фактор или употребление тех или иных веществ, как их рот превращается в рупор, который двадцать четыре часа в сутки повторяет лишь одно слово: «Вселенная, вселенная, вселенная!»

Его лицо слегка покраснело, было видно, что эта мысль вызывала в нём злость, которую мне невозможно было осмыслить. Тем не менее, что бы он ни говорил, во мне рождалось, взрослело, переживало подростковый бунт, кризис среднего возраста и достигало уверенной старости понимание, что он прав. Когда он вернул своему лицу прежний оттенок, он продолжил:

– Но ты оправдываешь применение этого слова, как и те, чья деятельность не может обходиться без его использования. Пожалуй то, что ты наблюдаешь в сознании мертвецов нельзя назвать ничем иным, как вселенная. Собственно, да, нам пора окончательно разъясним, как работает эта самая вселенная.

– Что именно вы хотите уточнить? – спросил я.

– Ох, – на его лице появилась лёгкая улыбка, – всё, абсолютно всё. Опережая твой вопрос, да, я ни черта не понял, слишком много пробелов. Поэтому, я буду задавать вопросы, которые, на мой взгляд, по ходу продвижения, рассеют пелену неведения моих глаз. Так, собственно, первое, как на счёт живых?

– Мы пробовали, – ответил я.

– И что же?

– Там ничего нет.

– То есть вселенная рождается во время смерти?

Я мог бы ответить так, чтобы наша беседа растянулась и накренилась в сторону философии, но ответил просто:

– Да.

Он выждал достаточно длинную паузу, очевидно рассуждая на эту тему. Нечто подобное произошло и со мной, когда я впервые столкнулся с этим моментом. Это произошло на нашем первом занятии, после того, как наш наставник описал историю первооткрывателя нашей деятельности. Изначально задумка была в том, чтобы внедряться в мозг, когда он спит, да, как в том самом фильме. Но вот только с этим ничего не вышло, как не удалось и коллективное внедрение в одну вселенную. Все мы вынуждены действовать в одиночку.

Но это не самое страшное, ужас таится в том, как именно умереть. Всего лишь один нюанс, незнание которого подвергло всех «торопыг» к необратимому результату. Ведь для успешного внедрения необходим мозг без посторонних элементов. Таким образом, все, кто покончил свою жизнь с помощью каких-либо проникающих предметов в мозг, не поддаются внешнему внедрению. Разве это не повод прекратить все войны? Если бы я задал этот вопрос вслух, я бы глубоко вздохнул, потому что ничего в этом плане не изменилось.