скачать книгу бесплатно
Мы с толстушкой утвердительно ответили на этот вопрос, и уже через минуту этот парень вёл нас в одно знакомое ему заведение.
– Бар «Лес», дамы и господа! – воскликнул он, когда все мы приблизились к небольшому аккуратному зданию с этой вывеской.
Бар напоминал заброшенную избушку, стены были искусственно состарены, где-то на них можно было заметить декоративный мох. Окна, стёкла которых слегка пожелтели по бокам, были украшены двумя деревянными расписными затворками. С уголков крыши свисали керосиновые лампы, которые в ночное время добавляли несколько пунктов к атмосфере этого заведения. Само здание было двухэтажным.
Внутри всё было не так антуражно, как снаружи, что показалось мне довольно странным и в тоже время забавным. Вполне себе современные диванчики, несколько картин в стиле ренессанс, лакированная барная стойка и официанты в чёрных фартуках. Не совсем это ты ожидаешь увидеть после входа в такое здание. Создавалось явное чувство того, что здесь потерян огромный потенциал. Кто знает, может именно это противоречие и завлекало посетителей.
Мы расположились за столиком в углу, заказали пиво и пиццу и уже через час знали друг друга так, будто являлись друзьями детства. Я полагал, что такая связь должна возникнуть сразу, если вы находитесь с человеком на одной волне, но в данном случае потребовалось, хоть и небольшое, но время, чтобы понять, что впредь ничто не сможет нарушить гармонию наших отношений. Каждый из нас был уникальной личностью, но вместе мы словно дополняли друг друга. О том парне, что отказался идти с нами, никто не вспоминал.
Здесь все мы впервые осознали, насколько же был глуп запрет на определение друг друга. Сложно было переоценить глупость этого правила, но почему-то все мы следовали ему. Нам приходилось интуитивно понимать, к кому именно адресован вопрос. Временами это не удавалось и мы дёргали друг друга за плечи, чтобы возникло это понимание. Я решил определить всех хотя бы мысленно и раздал всем прозвища по первому, что пришло на ум.
В возникшей в моей голове идее мне помогла одежда парня, что сидел напротив меня. На нём была надета футболка баскетбольной команды «Chicago Bulls».Красная морда быка взирала на меня прямо посередине его груди, слева же от неё находилась цифра «23» над которой белыми толстыми буквами была написана фамилия, пожалуй, самого известного игрока в баскетбол, «JORDAN». Возможно, лаконичнее было бы определить этого парня именно этой фамилией, но тогда идея идентифицировать всех их с помощью цифр показалась мне довольно логичной и интересной, поэтому я назвал его – Двадцать Третий. Слегка длинновато, но привыкаешь довольно быстро, учитывая, что ни разу не произносишь это число вслух.
К дамам же цифры ну никак не липли. Я перебирал что-то типа: «Полторашка», «Миля», «Нолик и Единичка», «Три целых четырнадцать сотых» и прочую нелепицу. Но во всём этом я находил нечто слегка оскорбительное и не подходящее к ним. Поэтому в тот вечер я назвал их просто «Шпала» и «Толстушка». Возможно, это тоже слегка может оскорбить их, но какое им дело, если это только в моей голове. В итоге так и вышло, что идея с цифрами разрушилась о женскую индивидуальность, и я так и не изменил этих определений с тех самых пор. К хмурому же парню мне ещё предстояло прилепить ярлык.
В ход уже шёл очередной стакан пива, счёт которых был утерян несколькими глотками ранее. Я удивлялся тому, что и наши дамы уплетают этот хмельной напиток даже с большим азартом, чем мы. Иногда мне кажется, что рядовая девушка превзойдёт рядового парня в вопросе поглощения алкогольной продукции. Там, где я уже с трудом допивал своё пиво, толстенькая мадам напротив, вместе со своей новоиспечённой подругой, в очередной раз заводили тост о какой-нибудь чуши и с удовольствием опустошали свои стаканы.
Беседу в основном поддерживал Двадцать Третий и Шпала. Я же с Толстушкой подключались к разговору лишь по случаю, но иногда и мы были инициаторами той или иной темы. Так, например, я поднял вопрос газировки. Причём здесь газировка? Понятия не имею. Вероятно, это было вызвано уже серьёзным опьянением и мне показалось интересным выяснить, какую из газировок предпочитают мои компаньоны.
– Что-что, – выражал своё мнение Двадцать Третий, – но на мой взгляд наибольшего уважения заслуживает Маунтин Дью. Сколько себя помню, всегда ловил визуальное удовольствие от формы бутылки и её цвета.
– Да, цвет не плох, – ответил я, – но меня почему-то больше привлекает Спрайт. Он кажется мне, не знаю, более дружественным, ну, знаешь, как старый добрый приятель, который всегда на связи и выручит в сложную минуту.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся он, – странно, но я тебя понял.
– Скорее всего, всё дело в рекламе – предположил я. – Насколько я помню там постоянно педалировалась тема утоления жажды в самый нужный момент.
– Пожалуй что, – согласился он.
– А мне, как ни странно, – подключилась Шпала, – нравится классическая Кола.
– На самом деле она заслуживает уважения, но любить её кажется так банально, – ответил Двадцать Третий.
– А мне нравится ванильная Кола, – сказал я, – она более нежная, приятная на вкус. Пожалуй, она входит в мой список лучших газировок.
– Никогда не пробовала, – ответила Шпала.
– Серьёзно?! – удивился я. – Когда-нибудь я обязательно принесу бутылочку для тебя. Да и они продаются на каждом углу, можешь и сама купить.
– О нет, раз уж ты сказал это, я буду ждать эту бутылочку именно от тебя, – с улыбкой произнесла она.
– Замётано, – также улыбнувшись, ответил я.
– Нет, все напитки, конечно, заслуживают своего места на рынке, – вновь подключился Двадцать Третий, – но вот что мне действительно не понятно, так это Миринда.
– О да, здесь мы с тобой солидарны, – ответил я.
– А мне нравится, – раздался неожиданный голос Толстушки.
– Ха-ха-ха, – расхохотался Двадцать Третий, – не самый лучший момент, чтобы подключиться к разговору.
– Да я серьёзно, она вкусная, насыщенная, яркий приятный привлекательный цвет и вкус, – пояснила Толстушка.
– Это же просто приторный апельсин, – возразил он.
– Да ты просто не распробовал, – отчаянно защищалась она, но была обречена потерпеть поражение в этой битве.
– Честно говоря, я впервые вижу фаната Миринды, я бы мог ещё понять любителя Фанты, и то с натяжкой, но вот Миринды…
– А что ты имеешь против Фанты?! – вдруг воскликнула Шпала.
– Эмм, – удивился Двадцать Третий, – хочешь сказать что…
– Да! – перебила она. – Именно это я и хочу сказать!
– Да ладно вам, – вмешался я, почувствовав, что обстановка накаляется, – мы все индивидуальны, так что не надо уподобляться глупцам и спорить о вкусах. Давайте лучше поднимем наши стаканы и выпьем за то, что любит каждый из нас, да и в целом за любовь.
Я поднял свой стакан, и хоть и не без гримасы на лице, но все сделали так же, и уже через минуту от былого накала страстей не осталось и следа. Алкоголь хоть и провоцирует агрессию, но вместе с тем способен так же быстро её подавить.
А Толстушка после этого достаточно активно рассказывала всем нам о манге и аниме. Тут выяснилось, что каждый из нас, так или иначе, знаком с этой темой и, как ни странно мы нашли золотую середину наших предпочтений и сошлись на том, что каждый уважающий себя любитель японской анимации и комиксов должен быть знаком, как минимум, с Евангелионом, Тетрадью смерти, Ковбоем Бибопом и приключениями ДжоДжо. Быть может довольно странное сочетание, но что поделаешь, когда твой разум затуманен градусом хмельного напитка.
На фоне играла приятная спокойная музыка, ближе к вечеру помещение заполнилось людьми, что как муравьи мельтешили туда-сюда. Мы же покидали наш стол только по случаю отлучения в уборную, никто из нас не курил. Когда все темы для разговора были истощены, было, наконец, поднято то, что явно волновало каждого из нас.
Двадцать Третий, облокотившись локтём об стол и поддерживая свою голову, внутри которой происходило отсечение того, что уже было сказано за сегодняшний день, всё же нашёл единственное незатронутое поле. Каждый из нас старался обходить нашу предстоящую деятельность стороной, но когда спираль замкнулась сама в себе, не оставалось никакого выбора, кроме как поговорить и об этом. Мы должны были это сделать.
– А мне вот что интересно, – начал он угрюмо, – вселенная внутри нас существует и прямо сейчас и просто раскрывается, когда связь с действительностью полностью обрывается и как бы открывает нам и остальным доступ к ней или всё же именно момент смерти формирует мир внутри нашей души?
Возникло минутное молчание, мы пытались обдумать этот вопрос. Я уже задавался им сегодня, когда наш учитель косвенно затронул эту тему. Стоило бы спросить об этом у него, но что-то подсказывало мне, что он не имеет ни малейшего понятия о том, как всё устроено. В общем-то, он сам и сказал об этом.
– Думаю второе, – ответила Шпала и пожала плечами, окинув нас взглядом.
– А мне кажется, – высказался и я, – что и прямо сейчас, где-то там, мы строим мир, который будет нашим пристанищем, когда мы умрём.
Моё мнение, надо признаться, было основано, скорее, на вере, чем на продолжительных логических сопоставлениях доступных фактов, которые бы приблизили меня к истине. Я просто хотел верить в это, не знаю почему. Мысль о том, что конец это начало пугала меня и сводила с ума, может, поэтому я и решил отбросить другую идею.
Возникла небольшая пауза. Смех опьянённых мужчин, звон стекла, чавканье ртов, шум вечернего бара.
– Проблема в том, – снова заговорил Двадцать Третий, – что это тот вопрос, на который нет ответа, по крайней мере, сейчас. Это как вопрос о существовании Бога, мы не можем доказать, как то, что он есть, так и то, что его нет.
– А может и нет никаких миров? – вдруг спросила Толстушка.
Мы все посмотрели на неё странным пьяным взглядом.
– Нет, ну это уже слишком, пора нам выбираться отсюда! – расхохотался Двадцать Третий, которого поддержали все мы, и вскоре наши уставшие тела оказались под сиянием полной луны.
Ещё около десяти минут мы пошлялись по улочкам ночного города, а затем разошлись по домам. Косвенно, да и явно, было видно, что Двадцать Третий и Шпала отправятся проводить ночь в одну койку. Я же испытывал к каждому из них, в частности и к Толстушке, исключительно дружеские чувства, собственно, как и они ко мне. Наверное, по закону жанра, я должен был проявить инициативу и пригласить её к себе, но во мне не было этого самого позыва, который бы толкнул меня к тому, чтобы связать с ней свою личную жизнь. По этому же закону впоследствии должно было бы выясниться, что она безумно влюблена в меня и в итоге я бы либо изменил своё отношение к ней, либо же это превратилось в ужасную драму, и мы бы были счастливы либо вместе, либо раздельно. Но к счастью или, быть может, к горю, этот закон не действует в этом мире.
Тем не менее, когда я одиноко шагал в своё жилище, я отчётливо осознавал, что каждый из этих людей теперь является моим надёжным другом, и к каждому из них я испытываю исключительно тёплые чувства.
Позиция 2. Явление
Мы сошли не спеша. Кафе у подножия холма было мёртвенно пустым. Было до боли непривычно не обнаружить движение в его окнах. Да и всё остальное виделось мне отсутствующим, словно ничто здесь не принадлежало самому себе. Тишина пронизывала каждый уголок этого места, даже ветер с осторожностью касался объектов в округе. Но стоило нам пройти аллею тополей, как вдруг неописуемые краски шума и людских разговоров вцепились в мои перепонки.
Та картина, которую я наблюдал с холма, кардинально отличалась от того, что теперь предстало перед моими глазами. Я будто оказался на заполненном индийском рынке. Должно быть, это он и был. Повсюду стояли лавки с пряностями, чей запах добирался до моего сердца и манил мою душу к ним. Бесконечное количество цветов, торговцев тканью, коврами, сочными фруктами и овощами, здесь было всё. Потоки людских тел обтекали меня, касаясь лишь нежным дыханием их чистых душ. Я впал в ступор от недоумения, почему я не видел всё это с холма и от того насколько великолепна эта картина сама по себе.
Она предоставила мне возможность перевести дух, а затем взяла меня за руку и произнесла:
– Знаю, это прекрасно, но нужно идти.
Я взглянул на неё и кивнул, после чего, не отпуская мою руку, она повела меня вперёд, сквозь муравейник рыночных отношений. Мы шли быстро, я с трудом успевал уцепить взглядом тот или иной товар. Где-то мне удалось вцепиться глазами в фигурки каких-то мудрых существ, где-то я смог рассмотреть переплетающиеся узоры на синем платке, где-то остановил взгляд на стеллаже с книгами, и множество других предметов и радужных человеческих лиц мелькали передо мной и казались мне знакомыми. Я впитывал через сетчатку своих глаз их необъяснимо близкий мне образ и пытался найти причину этих чувств. Но она не давала мне шанса зацепиться хоть за что-то пока, наконец, мы не остановились около высокого здания, напоминающего храм.
На ту церковь с холма это здание совершенно не было похоже. По всему его периметру красовались изысканные колонны, а над входом был выгравирован узор из нескольких спиралей. Я не имел ни малейшего понятия, что это значит. Я хотел рассмотреть это сооружение поподробнее, но её рука не дала мне сделать этого, втащив моё тело в высокую фактурную дверь.
Как только мы вошли внутрь, она отпустила меня и направилась прямиком к сверкающему золотому трону, к которому вело несколько ступенек, что придавали восседающему на нём некую возвышенность над остальными. Вокруг всё было окрашено в чёрт пойми что, но при этом необъяснимо притягивало к себе. Все стены пестрили красками, что были ярче всех этих пряностей на рынке. На потолке было изображено нечто, подобное космосу с точно такими же спиралями, как и при входе. Пол же был из белоснежного мрамора, я не обнаружил ни одной пылинки на его поверхности.
Как только она дошла до трона и как-то вульгарно расположилась на нём, тут же из дверей слева и справа от неё, что я заметил только сейчас, выбежали парень с девушкой и, заняв позицию у подножия ступенек, начали как-то нелепо толи молиться ей, толи издеваться. Но делали они это так искренне и рьяно, что лично у меня не было сомнений в их преданности. Вот только причём здесь девушка из кафе, в которую я влюблён?
Парень так увлёкся, что в порыве страстей так резко упал на колени и опустил голову, что, чуть было, не образовал трещину в полу. Девушка это заметила и принялась целовать и дуть на место ушиба. К сожалению, её действия не остановили скопление крови под кожей, и буквально мгновенно на его лбу образовалась шишка в форме сердечка. Затем они вдруг бросили взгляд на трон, по всей видимости, осознали весь сюр сложившейся ситуации и старательно принялись синхронно кланяться ступенькам перед троном. Не сказал бы, что от этого всё стало серьёзнее.
После нескольких поклонов, девушка отошла в сторону, где на высокой подножке стояло блюдо с неизвестной мне жидкостью, взяла его и понесла к трону, но подняться ей удалось только на одну ступеньку, вторая ей оказалась непосильной. Она пыталась удержать блюдо, но рефлексы превысили её веру, и она подложила его под себя во время падения, чтобы смягчить удар. Густая жидкость медленно стекала к парню, что в этот момент морщился от боли, сидя на коленях, а та девушка с наворачивающимися слезами в глазах неподвижно наблюдала за этим.
Моя же спутница всё также восседала на троне, а на её лице проскочила лёгкая и безмятежная улыбка.
– Что это? – я упорно вглядывался в её лицо, где вновь ничего не мог разглядеть.
– А? – не понимала она.
– На мгновение я увидел твою улыбку.
Она немного помолчала и, должно быть, какая-то эмоция должна была проскочить в этот момент на её лице, но я ничего не рассмотрел.
– Я рада, что ты начинаешь верить в меня.
Позиция 1. Основание
Этот день был сложен для каждого из нас. Только хмурый парень, что не пил этой ночью, был бодрячком. Мы были не в состоянии вести диалог друг с другом и при встрече просто пожали руки. Мы ждали, когда нас пригласят войти, а пока были погружены в мир собственных грёз. Я не думал ни о чём, мне было сложно просто существовать. Я пытался зафиксировать взгляд на мелких камушках под ногами, но не мог пробраться сквозь похмельную рябь. По всей видимости, остальные испытывали нечто похожее. Только хмурый парень незаметно от меня достал сигарету и закурил. Я понял это, только когда услышал голос Шпалы.
– Куришь? – слегка осипшим голосом спросила она.
– Нет, – сухо ответил он и сделал глубокую затяжку.
– Смешно, – безразлично произнесла она.
Они оба косо взглянули друг на друга. Ещё бы чуть-чуть и, я уверен, этот диалог перерос бы в конфликт. Шпала уже выразила недовольный оскал и, хотела было что-то высказать, как вдруг голос охранника вывел нас из коматоза и разрешил накалившуюся ситуацию:
– Входите.
Теперь мы сидели все вместе вряд. Порядок был тот же, просто дамы притянулись к нам с боков, как магниты. Не знаю, почему они не сели рядом друг с другом, но Толстушка теперь была по соседству с хмурым парнем. Учитель в этот раз вошёл в аудиторию сразу же после того, как все мы заняли свои места.
– Время! – выкрикнул он и так же звонко, как и в первую нашу встречу, поставил стеклянную бутылку на стол. – Мы должны понять, как работает время!
В этот раз никто не повёл и бровью. Наставник же взял стул, который стоял на том же месте, что и вчера, переставил его обратно за парту, сел на него, распустил волосы, убрал резинку в карман халата и начал занятие.
– Что ж, мы не сможем понять время, – не удивительно, – но никто не мешает нам попробовать сделать это. Мы уже знакомы с тем, что индивидуальная вселенная существует внутри каждого из нас, и мы можем проникнуть туда только в момент смерти, что составляет ровно двадцать одну микросекунду после испускания духа. И мы можем это сделать! В этом нам помогает это изобретение.
Он оттянул рукав левой руки и снял с запястья нечто, что в обычной жизни я бы назвал часами. На первый взгляд это показалось мне странным, но затем, обдумав всё сказанное им, я уже взглянул на эти часы, как на самое логичное приспособление, которое бы позволяло нам перемещаться во времени. Действительно, часы. Правда вот безель был несколько больше по диаметру, чем у привычного классического варианта, а сам циферблат отсутствовал. Вместо него было нечто непроницаемое, настолько тёмное, что вся тьма и оттенки чёрного, которые мне доводилось видеть при жизни, ни в какое сравнение не ставились с непроницаемостью этого устройства. На его же ремешке, с двух сторон, я рассмотрел круглые выемки точно такого же свойства, но несколько меньше по диаметру, не больше копеечной монеты. Возможно, к черноте этого приспособления как-то причастны чёрные дыры.
– Вам повезло, что вы вступили в нашу организацию именно в это время, – продолжил наставник, – будь это несколькими годами ранее, вам бы пришлось таскать громоздкий рюкзак на ваших спинах. Как можно догадаться, это устройство обладает двумя главными функциями: остановка времени и перемещение в прошлое. Уже на этом моменте возникают некоторые вопросы, но не спешите, я постараюсь всё объяснить.
Здесь он откинулся на стуле, задрал голову кверху, словно выискивая на потолке ту информацию, которая была нужна ему в данный момент, вернулся в прежнее положение и, как ни в чём не бывало, продолжил:
– Не люблю это определение, но машина времени отправляет нас в момент прошлого, но время там стоит на месте. Подмечу то, что даже если мы заморозим настоящее, по факту, в туже секунду внедритель окажется в прошлом и сможет взглянуть на самого себя в момент запуска устройства. Естественно, чтобы безопасно провернуть это, необходимо задать координаты, не совпадающие с координатами собственного и чьего-либо ещё тела, да и в случае совпадения вас переместит в ближайшее свободное место. Но лучше понимать, где вы окажетесь, чем действовать в слепую, полагаясь на случайность. Скажем, лучше привести к минимуму вероятность возможных малоисследованных казусов. Своего рода, нашу профессию можно обозвать, как – «исследователь прошлого». Но каждый из вас должен уяснить главное, повторюсь, время в прошлом статично, запомнили?
Он медленно осмотрел нас, ожидая услышать ответ, но никто из нас не произнёс ни звука. Разве факт застывшего прошлого уже не известен? После того как он убедился, что ответа не последует, он как-то неестественно застыл на несколько секунд, затем сделал пару глотков из своей бутылки и вдруг неожиданно резко выкрикнул:
– Стоит на месте! Заморожено! То есть мы не можем влиять на прошлое, дошло?! Дошло я спрашиваю?!
Эта странность несколько вывела нас из усталости вчерашнего дня и, после некоторого затишья, мы все зашевелились и, потупившись, Двадцать Третий неуверенно заговорил:
– Д… да, то есть, да, всё ясно!
– Что ж, тогда продолжим, – спокойно произнёс наставник, – именно в связи с этим фактом необходимо максимально точно подгадать момент смерти. Ранее этим занимался технический отдел. Тогда мы были ограничены в возможностях данного изобретения, и у нас была лишь одна попытка в минуту, чтобы определить точный момент смерти для внедрения. Кажется, что это не так уж и долго, но вы не представляете, сколько времени было потеряно на этих опытах. Слава богу, что нашлись люди, которые смогли сузить диапазон исследуемого момента. Как? Без понятия. Они пытались объяснить это рядовым членам организации, твердили о связи времени, вибрациях и человеческих душ, что вызывало в нас несколько противоречивые чувства. В общем, один из тех, кто открыл способ определения периода смерти, сошёл с ума, ещё двое ударились в религию, а остальные закончили подобно первопроходцу нашего дела. Что касается человеческого фактора, были случаи, когда ошибка технического отдела была настолько велика, что внедрителю приходилось пребывать не в прошлых годах, а прошлых столетиях, и не минуту, а год…
Внезапно он остановился, опустил голову вниз и тихо, едва различимо, произнёс:
– Год, боже мой, целый год, неужели это случилось со мной?..
Позиция 4. Память
– Готов? – этот вопрос я уже слышал в сотый раз.
– Готов! – этот ответ я давал уже в сотый раз.
Оператор выполнил последние настройки, и я оказался в прошлом. Перемещение происходило мгновенно. Это выглядело как моментальная смена плёнки и её остановка. Вот ты видишь движущееся настоящее, а вот перед тобой уже прошлый мир в его застывшей форме. В этот раз всё прошло точно также, вот только ни субъекта для внедрения, ни той описываемой обстановки в округе не было. Я оказался где-то в неизвестности. Передо мной были лишь бескрайние просторы песчаной пустыни.
В подобных ситуациях инструктаж утверждал, что необходимо проверить устройство и запасы для нахождения в заморозке. Я скинул огромный рюкзак с плеч, аккуратно извлёк дисплей устройства и взглянул на время, которое утверждало о том, что возвращение в настоящее произойдёт через год. Паники не было, было ещё рано для этого.
Следом я проверил запас кислорода. Мы использовали передовые баллоны, каждый из которых позволял свободно дышать в течение порядка полугода. Баллонов было два. В теории мне хватало этого с лихвой при разумном использовании воздуха и контроле своего дыхания, но я понимал, что высока вероятность того, что последние часы мне придётся не сладко, и есть высокий риск смерти от удушья.
В моём запасе так же находился и ящик с ампулами. В них находилась засекреченная сыворотка, которая компенсировала отсутствие пищи при весе тела от семидесяти килограмм в течение четырёх дней. Я весил на пять килограмм больше. По подсчётам количество ампул мне хватало на восемьсот дней, то есть два года с небольшим.
Предполагалось, что нечто, что происходит со мной сейчас, может произойти, поэтому на первых этапах развития процесса внедрения и была разработана эта сыворотка. О её существовании знали далеко не все, только треть внедрителей имели к ней доступ. Как происходила эта выборка и как в числе «счастливчиков» оказался я, сложно сказать. Думаю, её выдавали только при сомнительных участках прошлого. В чём заключалась эта сомнительность, так же не имею ни малейшего понятия.
Проблема этих ампул была в том, что они поддерживали жизнь твоего тела, но не лишали чувства голода. К тому же, в моей ситуации, для её потребления необходимо было снимать кислородную маску и задерживать дыхание, что провоцировало меня к отдышке и нежелательному потреблению лишнего кислорода.
Помимо прочего, каждый внедритель имел в своём багаже комплект инструментов. Странно, но ещё не было случая, когда хоть что-то из этого набора пригождалось, ведь никто из рядовых членов организации не был детально знаком с механизмом работы устройства и опасался влезать в его схемы.
В таких условиях мне и предстояло провести этот год. Я знал, что на этом пути я буду вести войну со своим телом и разумом, и понятия не имел, одержу ли победу.
