скачать книгу бесплатно
Я не задержу вас здесь. Я расскажу эту историю и исчезну. Уже давно эта идея зрела во мне и теперь, когда я точно знаю, что меня ждёт, я не испытываю страха. Порой я размышляю о том, почему именно мне довелось открыть перед белым светом, так называемые, загробные миры. В общем-то ни один из этих миров не находится за гробом, как таковым, ведь существует лишь миг в двадцать одну микросекунду, когда вход остаётся открытым. Почему двадцать одна? Да пойди его разбери.
Без возможности останавливать и перемещаться во времени мы бы обошлись лишь одним моим случаем, но развитие человечества идёт семимильными шагами и, даже если бы я хотел остановить всё это, я бы не смог. Необходимо было действовать в самом начале, но тогда мне казалось, что возможность встретиться с теми, кто уже не способен проявить себя в реальности, изменит мир только к лучшему.
Банальная случайность, боже, просто случайность, всё наше пространство, всё наше существование, все наши души, все мы, просто банальная случайность. Когда я подключал устройство к своему умирающему отцу, во мне уже не оставалось никаких надежд. Я сделал это просто потому, что мог. Я ожидал, что на дисплее замигают два красненьких огонька, после чего я вновь сделаю глубокий вздох сожаления, соберу устройство в чемодан и попрощаюсь с отцом. Но когда вместо этого я каким-то образом оказался не в палате, я чуть было не потерял способность к осознанию самого себя. Невозможно быть готовым к нечто подобному. Даже если ты изучил тонны литературы и научных трудов, когда это происходит с тобой в действительности, это неописуемо.
Несколько секунд я как будто отстранился от своего «я», стал сторонним наблюдателем, словно мог пощупать своё сознание, изменить его. В этот короткий миг я чувствовал и нечто знакомое, но постороннее, что-то вроде забытых воспоминаний, которых никогда не было, сложно объяснить. А затем я воссоздал себя при помощи одной мысли. В тоже время я понимал, что мог бы стать кем угодно, но когда твой разум ставится в шаткое положение всё, что тебе нужно это вернуть его очертания на прежнее место. Поэтому я снова стал собой в том же теле, одежде и обнаружил себя в незнакомом мне месте.
Там было поле под чистым безоблачным небом. Мой отец в белой рясе сидел в самом его центре, скрестив ноги, и ковырял колоском пшеницы у себя во рту. Сердце моё билось, как пулемётная очередь, порой я переставал его чувствовать и думал, что мёртв. Здравый рассудок отказывался говорить мне о том, что сейчас я подключён к аппарату, позволяющему, пока что только в теории, проникать в подсознание человека. Я верил больше в то, что спятил в попытках наладить этот механизм, нежели в то, что он вдруг заработал. С трудом, но я нашёл в себе волю подойти к своему отцу.
– Папа… – тихо произнёс я, боясь спугнуть этот мираж.
– Странно видеть тебя здесь, – ответил он.
– Что? Почему?
– В этом мире не было никого, кроме меня с того дня, как ангелы и демоны во время войны у большого хребта аннигилировали друг друга.
– О чём ты говоришь, отец?
– Разве ты не помнишь? – он посмотрел на меня и усмехнулся.
– Помню что? – не понимал я.
Отец встал, развёл руки в стороны и сделал ими несколько круговых вращений, после чего сложил ладони вместе на уровне своей груди и принялся что-то невнятно бормотать себе под нос. Я был вынужден молча смотреть на него, пока он не закончит свою молитву. Когда отец, наконец, остановился, он окатил меня суровым взглядом, медленно опустил руки, подошёл ко мне, затем резко и крепко схватил меня за плечи и грозно произнёс:
– Ты не настоящий!
– Отец, – говорить было трудно, слёзы застыли в моих глазах, – я рад встретиться с тобой снова, но что за бред ты несёшь?
Он отпустил меня, сделал несколько шагов назад и упал на колени. Сзади него медленно расползся в стороны портал с золотистой окантовкой. Я пристально наблюдал за каждым движением внутри этого потустороннего пятна, но успел уцепить только то, как копьё сияющего ангела с огромными белыми крыльями пронзает моё собственное оголённое тело. Там было что-то ещё, но не успел я испытать полноту недоумения, как уже сидел у койки моего отца, чей медленный пульс превратился в постоянную непрерывную линию. Часы показывали, что я находился в мире отца один час и двадцать восемь минут. Очевидно, что время там работало по иным законам. Нам ещё предстояло разобраться в этом.
Я сообщил об этом случае руководству и следом, в течение нескольких долгих лет, мы коллективно пытались разобраться в том, что именно я увидел, как это произошло и что этому способствовало. Мы рьяно пытались найти ключ к тому, как вновь открыть мир внутри человека. Изначальный смысл данной технологии был направлен на такие состояния, как кома и сон, но мы были вынуждены отбросить эти стороны и направить своё внимание только на смерть. Это было правильное решение.
Тогда не было ясно, что именно мне открылось в сознании отца. Мы допускали и вариант того, что именно это происходит со всеми после смерти и каждого из нас ждёт мир, поражённый войной ангелов и демонов, но всё решило второе внедрение. Как оказалось всё это индивидуально. Странно, конечно, что мой отец создал именно такую вселенную, но по мере раскрытия некоторых деталей работы этого момента, его мир начал казаться мне менее удивительным и по сравнению с рассказами моих коллег о том, что они наблюдали внутри других людей, казалось, что мой отец вполне себе адекватен. Думаю, он просто устал от вседозволенности собственного разума и в какой-то момент разыграл перед собой эту игру. Я надеюсь, что он знает, где находится и просто делает вид, что он не управляет своим миром. Это распространённое явление.
Так или иначе, более я не внедрялся ни в его, ни в чей-либо ещё мир и, более того, наложил запрет на проникновение в реальность моего отца. Компания пошла на эту услугу, так как считала себя должной перед моим вкладом в её развитие.
Собственно, вернёмся к порядку. Потребовалось потратить ещё много времени для исследований и разработок, чтобы мир, наконец, узрел аппарат заморозки времени. До него мы целыми днями наблюдали за тяжелобольными и безуспешно нажимали нужную кнопку, когда пульс пациента прекращался. Мы учитывали и то, что мозг ещё живёт некоторое время, после этого, но как бы мы ни старались попасть в нужный промежуток, ничего не выходило. Но, когда время раскрылось перед нами, и человек завладел если не им, то его частью, союз открытых технологий позволил нам сделать то, к чему, ни больше ни меньше, нас вело всё развитие человечества.
Но вместе с тем мы наткнулись на ещё одну небольшую проблему. Как оказалось, когда время стоит на месте, воздух не может проникать в лёгкие. Наряду с физическими плотными объектами он тоже застывает во времени и не проникает в организм. Но мы должны быть благодарны вселенной за то, что она позволяет нам свободно перемещаться в этом кадре, хоть и без возможности взаимодействия с чем-либо. Воздух как бы обтекает исследователя по контуру и возвращается точно до атома на своё место, когда внедритель возвращается в настоящее. Нечто подобное происходит и с водой, объекты, плотность которых выше, не пропускают нас сквозь себя.
При всём этом, что весьма странно, мы слышим звуки, которые издаём в прошлом, скорее всего человека из настоящего окружает слой неведомых нам частиц, который и позволяет распространяться вибрациям звука вне посредственной близости. Что это за частицы, да и частицы ли вообще выяснить невозможно. Все попытки исследовать этот момент не дали никакого результата. Не знаю, может это просто воля вселенной.
Слава богу, мы додумались провести предварительные опыты по заморозке времени на животных и по их возвращению обнаружили их мёртвые тела. Экспертиза показала нам, что смерть наступила от удушья. Решилось всё в итоге просто, мы использовали баллон с кислородом.
Весьма интересно себя ведёт углекислый газ, который мы выдыхаем. Он так же не взаимодействует с частицами замороженного времени, но распространяется как и в настоящем. То есть по возвращению внедрителя он не сконцентрирован в одном месте, а также рассеян, как и в статичном прошлом. Поэтому ни хлопка при возвращении, ни других аномалий с воздухом не наблюдается. Тоже происходит абсолютно со всеми газообразными веществами. Отличие касается плотных предметов, в частности и жидкостей. Если газы рассеиваются и в таком же положении возвращается в настоящее, то, скажем, мяч, который ты бросишь в сторону, вернётся поблизости с тобой, вне зависимости от положения в застывшем кадре прошлого. Поэтому, если во время исследования вам захотелось плюнуть или в туалет, то лучше делать это в специальный пакет или быть готовым вернуться с нелицеприятной субстанцией около ваших ног. И всё же всё это странно, в этом сможет разобраться только гениальный безумец.
Сейчас же все эти вопросы с рассеянным газом перестали нас волновать, так как техника зашла ещё дальше, и был изобретён специальный клапан, который достаточно вставить в нос, чтобы свободно дышать, заимствуя воздух из настоящего. Думаю, с этим вопросом вам поможет разобраться кто-то другой.
Была и ещё одна проблема с самим внедрением. Если я попал в мир отца в реальном времени, то в прошлом это было сделать несколько сложнее. Во всём виновата вся та же статика. Все объекты, в частности и исследуемые люди, были неподвластны абсолютно никакому воздействию. Буквально можно было выстрелить в них в упор и не получить никакого результата. Но всё же мы смогли на основе самого аппарата путешествия во времени преодолеть и этот барьер. Таким образом, мы открыли все составляющие, которые позволяют нам соединить миры прошлого и настоящего.
Важный момент, настоящее не перестаёт быть настоящим. Оно не останавливается, когда внедритель занят своими делами в застывшем мгновении, оно движется так же, как и всегда. Поэтому, когда он вернётся назад, пройдёт ровно столько, сколько он пребывал в сознании исследуемого относительно нашего привычного времени. Сейчас норма составляет два часа. То есть, когда внедритель останавливает время, для сторонних наблюдателей он просто исчезает, мгновенно, без какого-либо звука или эффекта, просто исчезает. Возвращается же он с помощью устройства, мы заранее настраиваем таймер и по его истечению он вместе со всеми вещами, всем, что не принадлежит прошлому, возвращается назад в настоящее. Всё дело в вибрациях. Но не об этом.
С точностью хирурга мы останавливали время вновь и вновь, шагая по микроскопическим отрезкам к цели, пока, наконец, не обнаружили вход. Вторым человеком, побывавшем в мире умершего, был мой коллега. Он оказался в совершенно иных реалиях, нежели я. Во-первых, пациент не имел к нему никакого отношения, а во-вторых, внутри он обнаружил практически тот же мир, что и наш. Он описывал, как гулял по просторной площади с миловидной девушкой и разговаривал с ней о бытовых вещах, таких как: времена года, еда, щенки, игры. Он не обнаружил явных различий между нашим и его миром, да, примечательно, что умершим был старик восьмидесяти двух лет.
Следом процесс внедрения начал происходить всё чаще и чаще. Я не выявил желания вновь отправляться туда, что не скажешь о моих коллегах, которые вставали в очередь лишь бы узреть что-то новое. Всё это начало разрастаться в огромную сеть, что в итоге заимело название – «Ядро».
Технологии модифицировались, стало возможно не только замораживать время и, оставаясь в нём как бы уходить от настоящего и быть в прошлом, но уже и буквально отправляться в прошлое, что снесло крышу практически всем, кто имел к этому доступ, и упростило процедуру определения прохода во внутренние миры. Было очевидно, что рано или поздно спрос к услугам нашей компании возрастёт до небывалых пределов. Так и произошло. Я же тогда отошёл от всех этих дел.
Я придерживался позиции невмешательства. Это как с другими планетами. Если в теории мы обнаружим жизнь на одной из них, чья культура находится только на зачатках развития, не правильно диктовать им свою волю даже своим появлением. На мой взгляд, сначала они должны выстроить свою парадигму мысли, развиться, построить и укрепить основу своего существовании, а уже потом вступать в контакт с нами. То же самое и с внедрением. Мы не знаем и вряд ли когда-либо сможем узнать сколько именно времени прошло с момента смерти в разуме того или иного индивида, а потому глупо проникать туда и, так или иначе, одним своим присутствием влиять на его вселенную. Поэтому, пожалуй, это всё, чем я могу поделиться, не раскрывая секретов фирмы. В общем-то, никаких секретов и нет.
Я сказал далеко не всё, многое ещё остаётся не раскрытым, я всё ещё пытаюсь соорудить точную структуру моих мыслей, но думаю тот, кто останется здесь, раскроет остальные детали этого механизма. Я же принял решение, больше мне нечего здесь искать. Тот способ, который поможет мне уйти, был выбран мной намеренно и я осознаю все последствия своего решения. И не сочтите меня за одного из тех, кто сразу же вышиб себе мозги, когда узнал о том, что создаст свой собственный мир внутри себя. Я сделал это несколькими годами позже.
Позиция 2. Пересечение
Сегодня произошло невероятное, она обнаружила меня. Это длилось не больше секунды. Она обернулась, когда уходила за всё ту же аллею тополей. Я также не смог рассмотреть её лица, но чётко ощутил, что она смотрела на меня. На мгновение мне стало страшно, не могу понять почему. Как будто, когда я находился в тени, между нами было нечто неуловимое, что даровало каждому из нас лёгкий кураж бытия. Теперь же, когда её свет озарил меня, я чувствую незащищённость, оголённость своей души в которую теперь может пройти кто угодно. Именно поэтому я решил нарушить последовательность своей жизни и не ходил на холм несколько дней. Вместо этого я решил заняться домашними хлопотами.
Я вымыл пол, который и так был чист. Я протёр пыль, которой не было внутри моего дома. Я притоптал траву, которая была притоптана. Во всём остальном был порядок. Мне пришлось заниматься этими вещами, повторяя их раз за разом, как повторяется этот мир. Когда пол блестел так, что в его отражении можно было увидеть своё лицо, когда слово «пыль» перестало существовать, а трава около дома начала расти вниз, я решился вернуться на холм.
По пути я не мог понять сам себя, только недавно я хотел, чтобы она взглянула на меня, а теперь, когда это произошло, сам же отвёл взгляд. В чём причина этого противоречия во мне? То, что произошло, было моей заветной мечтой, а теперь я убегаю от неё. Но сейчас, твёрдо шагая по тропе, я решил, что открою ей себя.
Когда я взошёл на вершину, всё вновь повторилось. Солнце светило также, бездомный отыграл свою роль, кран перенёс очередную плиту, но когда пришло время, её не было. Я просидел весь день в ожидании. Я выискивал её в декорациях этого города, прищуривал взгляд в надежде отыскать её в самых тёмных уголках забытых улиц, но нигде не мог найти её следов. Когда настало время возвращаться домой, я не сделал этого и всю ночь провёл наедине с сиянием далёких звёзд. Впервые мне открылась вся прелесть темноты. Я и не подозревал, что ночь может быть прекраснее дня в тысячи раз.
Всё будто окончательно застыло в фантазии темноты, будто бы и я сам перестал дышать, наблюдая, как свет фонарей добирается до меня сквозь километры пустого пространства. Не было никого, кто мог бы нарушить это волнующее одиночество. Не было и мыслей, которые бы нарушили естественную остановку мира. Всё замерло, кран перестал двигаться, все автомобили и люди исчезли с лица земли, нигде невозможно было найти живую душу. Остался только я наедине с ничем.
Только когда город окутал туман раннего утра, ожидая, когда лучи солнца растворят его густую природу, моё опустошение нарушила рука, что нежно легла на моё плечо. Я не вздрогнул, лишь лёгкий трепет в груди вмиг перерос в ядерный взрыв тепла и любви, я знал, что это она.
Позиция 1. Как это работает?
Как мог я объяснил старику часть того, чем я занимаюсь. Он долго думал, оставаясь неподвижным всё это время, а затем заговорил, словно обращаясь к некто, кто смотрит на нас за кулисами нашего пространства:
– А теперь давай окончательно разъясним, как работает эта…
Он остановился, будто бы потерял слово, которое вертелось у него на языке, и я позволил себе попробовать найти его:
– Вселенная.
Он взглянул на меня одновременно презрительным и оценивающим взглядом, который быстро переменился в одобрительный и, что-то обдумав, размеренно заговорил:
– Вселенная… в наше время это слово приобрело какой-то пафосный оттенок. Всё чаще его используют люди, совершенно не понимающие о чём говорят. Стоит их уму пошатнуться под действием чего-либо, будь то психологический травмирующий фактор или употребление тех или иных веществ, как их рот превращается в рупор, который двадцать четыре часа в сутки повторяет лишь одно слово: «Вселенная, вселенная, вселенная!»
Его лицо слегка покраснело, было видно, что эта мысль вызывала в нём злость, которую мне невозможно было осмыслить. Тем не менее, что бы он ни говорил, во мне рождалось, взрослело, переживало подростковый бунт, кризис среднего возраста и достигало уверенной старости понимание, что он прав. Когда он вернул своему лицу прежний оттенок, он продолжил:
– Но ты оправдываешь применение этого слова, как и те, чья деятельность не может обходиться без его использования. Пожалуй то, что ты наблюдаешь в сознании мертвецов нельзя назвать ничем иным, как вселенная. Собственно, да, нам пора окончательно разъясним, как работает эта самая вселенная.
– Что именно вы хотите уточнить? – спросил я.
– Ох, – на его лице появилась лёгкая улыбка, – всё, абсолютно всё. Опережая твой вопрос, да, я ни черта не понял, слишком много пробелов. Поэтому, я буду задавать вопросы, которые, на мой взгляд, по ходу продвижения, рассеют пелену неведения моих глаз. Так, собственно, первое, как на счёт живых?
– Мы пробовали, – ответил я.
– И что же?
– Там ничего нет.
– То есть вселенная рождается во время смерти?
Я мог бы ответить так, чтобы наша беседа растянулась и накренилась в сторону философии, но ответил просто:
– Да.
Он выждал достаточно длинную паузу, очевидно рассуждая на эту тему. Нечто подобное произошло и со мной, когда я впервые столкнулся с этим моментом. Это произошло на нашем первом занятии, после того, как наш наставник описал историю первооткрывателя нашей деятельности. Изначально задумка была в том, чтобы внедряться в мозг, когда он спит, да, как в том самом фильме. Но вот только с этим ничего не вышло, как не удалось и коллективное внедрение в одну вселенную. Все мы вынуждены действовать в одиночку.
Но это не самое страшное, ужас таится в том, как именно умереть. Всего лишь один нюанс, незнание которого подвергло всех «торопыг» к необратимому результату. Ведь для успешного внедрения необходим мозг без посторонних элементов. Таким образом, все, кто покончил свою жизнь с помощью каких-либо проникающих предметов в мозг, не поддаются внешнему внедрению. Разве это не повод прекратить все войны? Если бы я задал этот вопрос вслух, я бы глубоко вздохнул, потому что ничего в этом плане не изменилось.
Но тот учёный, на мой взгляд, достоин того, чтобы заслужить уважения. Не могу представить человека, чьи яйца были бы более крепкими, чем у него. Знать о том, что его ждёт и совершить намеренное, это сильно. Он достойно отстоял своё право на смерть и защитил свои идеи. Надеюсь, в его вселенной, если она и существует, нет сожаления.
Но закономерно подумать о том, какого это быть обречённым на вечное одиночество, без возможности и без знания, что там, в реальности, всё продолжает быть и образует между собой сеть вселенных внутри нас. Безусловно, тот, кто закончил жизнь таким образом со знанием того, что мир уже открыл данные изобретения с лёгкостью может вообразить, как кто-то из вне проникает в его мир, но это не более, чем самообман, который рано или поздно откроется перед ними и раскроет непреклонную истину их бездонного одиночества.
– Ладно, – старик нарушил молчание, – что с теми, кто был убит в голову из огнестрельного оружия?
Я не удивился. Догадка о чтении моих мыслей уже имела место быть. Безусловно, это может быть и не так, а, скажем, нечто, что сонастраивает мыслительные процессы людей, находящихся по близости друг с другом или что-то около того. Таким образом, сам факт считывания моих мыслей мог и не быть, так как старику самому пришёл в голову этот вопрос лишь с лёгкой подачи моих мозговых процессов. В любом случае всё это не отменяло тот факт, что сейчас мне придётся объяснить ему то, о чём я подумал только что.
– Мы полагаем, что и они живут в своём мире, – начал я, – но попасть мы туда не можем, так как необходимо целостное, чистое сознание, чтобы проникнуть в голову человека. Для этого нужна не только машина времени, но и устройство, которое бы восполняло поражённые участки мозга. А это, как мне кажется, недостижимо.
– Но как же тогда люди с отклонениями, чей мозг полноценен, но не целостен, скажем, в плане памяти или иных психических аспектов…
– Верное замечание, – я поспешил исправиться, – я неточно выразился. Для проникновения необходим мозг без посторонних элементов. То есть, мы бы могли внедриться в человека, который бы умер непосредственно в момент выстрела, скажем, от страха, как это бывает с прыгнувшими с высоты. Но в этом случае смерть наступает только тогда, когда пуля уже касается головного мозга человека. А, как вы знаете, мы не можем влиять на прошлое и извлечь эту пулю. Для проникновения нужен точный момент смерти, который в данном случае определяется, но является невозможным для внедрения из-за помехи в виде пули. Всё это касается чипов и иных хирургических новшеств, так что никакого киберпанка выше шеи, по крайней мере, массового, в будущем ждать не стоит. Но при этом, что весьма странно, если человек лишился части мозга или подвергся любого рода биологическим изменениям с его составляющими при жизни и сохранил хотя бы его элементарные функции, внедрению ничего не препятствует.
Старик задумался, а затем с недоумением произнёс:
– Не можем влиять на прошлое?
– Разве мы не говорили о времени?
Позиция 2. Образ
Я медленно поднялся и повернулся к ней передом. Я не мог так сразу взглянуть на неё, поэтому некоторое время рассматривал линии на своих ладонях, будто бы впервые задумался о хиромантии и пытался определить, сколько времени мне отведено на этой Земле. Я уже стал серьёзно воспринимать эту идею и начал делить линию жизни на равные отрезки, как вдруг она выловила мой разум из бреда возникшего смущения:
– Пора.
У меня не было выбора, кроме как поднять свой взгляд и, наконец, увидеть, как же она выглядит. Я сделал это, но не смог рассмотреть ни единого очертания её лица. Вместо привычного человеческого облика я наблюдал нечто похожее на белый шум. Я усиленно всматривался в место, где предположительно должны были находиться её глаза, но не мог пробраться сквозь эти помехи. Чёрные лоферы на изящных ногах, юбка со складками, лёгкая белая рубашка, фиолетовые волосы, вьющиеся по хрупким плечам, но лицо, как бы я ни старался, было мне недоступно.
– Почему… – произнёс я взволнованно, – почему я не могу разглядеть твоё лицо?
– Потому что ты боишься поверить в этот мир, – невозмутимо ответила она.
Я не знал, что и сказать на это, я ничего не понимал, но всем сердцем верил ей. Я всё ещё любил её, может, поэтому причинно-следственная связь моей логики была нарушена и не поддавалась анализу. Я усиленно пытался соединить внутри своей головы то, что сейчас услышал с тем, что я знаю о том, как устроен этот мир. Ничего не выходило, словно доступ к этому был перекрыт.
– Нам пора, – вдруг произнесла она снова, – он собирается найти тебя.
– Кто он? – не понимал я.
Она промолчала, медленно опустилась вниз, обхватила колени руками, прижала их к себе и облокотила на них свою голову. Если бы я мог увидеть её лицо то, я знал, оно бы выражало тоску. Я сел рядом с ней и тихо произнёс:
– Я не могу уйти с холма, без меня некому будет наблюдать волнующее дыхание этого города.
Ветер тихо обдувал её густые яркие волосы, она дождалась, когда его ласковые касания убавят свою страсть и печально спросила меня:
– Разве ты не видишь?
– Вижу что?
– Как он исчезает.
Я остановил свой взгляд на ней, одновременно пытаясь осмыслить то, что она имеет в виду и снова попытаться рассмотреть её лик, ни того, ни другого у меня не вышло. Но когда мои глаза переместились на город, я мгновенно понял смысл её слов. Я окинул взглядом всю картину, которую наблюдал целую вечность до этого и с ужасом обнаружил, что подъёмный кран так и не возобновил свою работу, бродяга и его картонки и вовсе исчезли, будто никогда здесь не были, движение города так и не началось. Будь на небе луна посреди сияния звёзд я бы принял сложившуюся обстановку естественно и смиренно, но лучи света над горизонтом не давали и шанса на успокоение. Да и светило солнце как-то иначе, я не мог понять как, но что-то в нём явно отличалось.
– Поэтому нам и нужно сойти, – заговорила она, когда почувствовала, что я увидел, как этот мир начинает гаснуть, – мы должны углубиться, чтобы он не нашёл нас.
– Я не понимаю, кто он?
Она поднялась и, казалось, посмотрев в самую даль открывавшегося пейзажа, всё же ответила на этот вопрос:
– Тот, кто хочет жить.
Позиция 1. Время
Лекция подошла к концу, мало кто понял хоть что-то из того, что пытался нам донести этот учитель в халате. Охранники проводили нас к выходу и объяснили, что в дальнейшем нам выдадут пропуска, и мы сможем свободно перемещаться по территории обучающего центра организации «Ядро». Сам же наставник велел нам обдумать то, что ему удалось рассказать нам сегодня и подготовиться уже к действительно масштабным и серьёзным испытаниям. Это была только вводная лекция, уже завтра, по его словам, нас ожидает нечто гораздо глобальнее. Нам предстояло подробно изучить сначала теоретическую часть профессии, а уже с этими знаниями приступить к практическим занятиям.
– Ну и попали же мы, ребята! – весело произнёс один из парней, когда мы все вместе вышли на улицу. – Почему бы не собрать всех нас чуточку попозже, а не в пять утра?
– Дааа, – зевнула высокая девушка, – еле глаза продрала!
Удивительно было наблюдать, как эти молчаливые люди в аудитории вдруг трансформировались в самих себя, когда вышли на свежий воздух.
– Слушайте, может, сходим вместе в кафе или бар? – предложил этот же парень. – Расслабимся перед предстоящими занятиями.
– Я за! – ни секунды не думая согласилась высокая дама.
– А я пас, – подключился второй парень, голос его звучал достаточно хмуро, – эта затея вряд ли поможет нам.
– Да ладно тебе, – возразил первый парень, – не будь занудой!
Но тот лишь презрительно окинул его взглядом, скривил лицо и молча ушёл прочь. Все мы были несколько озадачены этим поступком.
– Чего это он? – не понимала высокая девушка.
– Не знаю… – ответил парень, – да и бог с ним, все то остальные согласны?
