Жизнь, увлечения, огорчения

«Во-от… Жизнь красивая, комплименты есть, а радости никакой… Лучше бы стояла до старости одна на своей дороге. Там земля и небо близко, и всё вокруг родное!

Плинтус

Молния и Гром разошлись не на шутку: сверкали и гремели по всему небу всю ночь. Молния о своём веселом разгуле поделилась с подружкой Тучей, та рассмеялась до слёз, и её капли дождём стали падать на землю. Вода попала на крышу ветхого дома и проникла в квартиру до самой штукатурки. А та от сырости отвалилась и упала на Плинтус, который затем упал на пол. От удара половая доска согнулась, треснула и отошла от него.

– И почему я должен мучиться от чужого веселья? – возмутился Плинтус. – Меня с доской разлучили! Кому бы пожаловаться на Молнию, Гром и Тучу? Они вершат, что хотят: сверкают, громыхают, водой заливают! И не скажешь им ничего – до них не добраться, они высоко.

Знакомство

Пригласил Бобёр Бобриху в гости, чтобы с ней поближе познакомиться. Приготовил длинный, большой стол, на одном конце сел сам, на другом – Бобриху посадил.

А всю еду, гостинцы, сладкие корешки возле себя положил. И повёл с Бобрихой разговор о дальнейшей совместной жизни. Сам корешки ест и глаз с Бобрихи не сводит. Ждёт от неё согласия связать с ним свою судьбу.

Но Бобриха посидела, послушала да и ушла, приговаривая:

– Жаден ты, Бобёр! Даже не угостил меня ничем!

А он ей и отвечает:

– Как это – ничем? Я тебе целую гору гостинцев на стол положил. Ты что, не могла дотянуться?!

Ответное приглашение

К алюминиевой Кастрюле с ароматным борщом часто приходили гости: Тарелки, Ложки и Половник. Они все чинно располагались за столом, и Половник разливал по Тарелкам духовитый борщ. Ложки с восхищением стучали по посуде, быстро уплетая еду. Опустошив Кастрюлю до последней капли, они с удовольствием хвалили угощение.

– Вы бы и меня разок кто-то пригласил в гости? – гулко прогудела как-то пустая Кастрюля, побывав за день и на огне, и на столе, и в воде.

– Мы с удовольствием приглашаем тебя к нам – в посудомойку! – прозвенела в ответ посуда, которая умела только ходить по гостям.

Шапочка Магистра

Получив диплом высшего учебного заведения, Шапочка Магистра цепко охватила голову и, покачивая кисточкой, восторженно произнесла:

– Теперь я всегда буду главнее, чем голова, так как я выше!

– Нет, тебе ещё надо показать себя в работе, – сказал ей Диплом.

– Это необязательно! – ответила Шапочка. – Не важно, сделаю я в жизни что-то или нет. Самое главное, все видят: я образованная! А тебя мне жаль: будешь лежать в столе, и никто не узнает, что ты есть…

Доброта лечит

Могучий Дуб отрешённо стоял среди остальных деревьев. Совсем недавно он остался без своей любимой соседки – Ёлочки. Пришла Лопата и сказала, что это деревце тут лишнее, выкопала Ёлочку и ушла вместе с ней.

Берёзка и Липа, что также росли рядом, старались отвлечь его от горьких дум. Но Дубу сейчас никто не был нужен, и он не замечал, что Берёзка с Липой хотели, чтобы он обратил на них внимание – они тоже хотели ему понравиться.

Однажды они увидели, что возле основания Дуба появился какой-то росточек. Он крепко ухватился за его ствол и стал вьюном забираться всё выше и выше по коре.

– Зачем ты лезешь на Дуб? – поинтересовались Берёзка и Липа.

– А мне это дерево понравилось, – ответил росток. – Этот Дубок крепок, и мне с ним не страшен ни холод, ни ветер.

– Да ты ему не пара! Ты страшен и ползешь как змея!

Промолчала Лоза, это её был росток, и, не обращая внимания на разговоры, полезла дальше вверх, окружая Дуб своими нежными веточками. Когда она поднялась до середины ствола, её увидел Дуб и сказал:

– С каждым днём я всё сильнее и сильнее чувствую чью-то теплоту, ласку и доброту! Это ты меня согреваешь. Оставайся со мной!

Берёзка и Липа, наблюдавшие за их отношениями, недовольно зашуршали листьями. Они были поражены, когда увидели, что на Дубе Лоза породила сочный виноград.

– Вот что делает крепкая дружба! – воскликнули они.

История с Носиком

Маленький женский Носик долгие годы старался оставаться красивым и изящным. Однажды он познакомился с тюбиком крема для лица, чтоб тот ухаживал за ним и питал с утра до вечера. Затем Носик подружился с другим кремом – для благоухания. А Мыло осталось недовольным.

– Ты неправильный образ жизни ведёшь! – сказало оно. – Надо умываться чаще, а ты только загрязняешься!

– Не тебе судить об этом! Ты страшное и неприятное! – возразил Носик.

Вскоре на Носике появился бугорок, затем вылез и чёрный Угорь. Рос он всё больше и больше и радовался:

– Как мне тут нравится! Каждый день меня Кремом питают!

Что только ни делал Носик, чтобы избавиться от Угря, тот только насмехался:

– Не выйдет у тебя ничего, меня просто так не уберёшь!

Вспомнил тогда Носик про Мыло и взмолился:

– Мыло, выручай!

Пожалело Мыло Носик. Запенилось, с водой всё лицо вымыло – да так хорошо, что оно от чистоты аж заскрипело, и Угорь исчез. А Носик изменил своё отошение к нему: «Мыло хоть и страшное, да всю грязь смывает! После него можно и попудриться».

Сила дружбы

На Вешалке из дерева висел Тулуп. Она с любовью смотрела на него и вспоминала, как давным-давно тот, будучи ещё маленьким Плащиком, повисал своей петелькой на её крючочке. Она трепала его за воротничок, и Плащик этому радовался. А теперь вот он вымахал в огромный Тулуп. Вешалка и предположить не могла, что они могут когда-то расстаться.

Но однажды рядом с Тулупом оказалась незнакомая Шубка. Она прижалась к нему с искренней теплотой, и Вешалка поняла, что это и будет его неразлучная подруга. Радуясь за Тулуп, она пожелала им счастья.

А на следующий день, ничего не сказав, Тулуп и Шубка её покинули. Шло время, они не возвращались. Вешалка переживала, и от этого её крючочки начали усыхать и вскоре отвалились. Но вот Тулуп и Шубка вернулись из командировки и ахнули, увидев, что на Вешалке нет крючков. Пришлось им временно расположиться на спинках стульев, а вскоре привезли новую кленовую вешалку. Трудяга Молоток хотел было её прикрепить, но Тулуп попросил его починить крючочки на старой. И тогда старая Вешалка словно ожила: даже её тусклый лак засверкал. Когда Вешалка снова обняла своих близких – Тулуп и Шубку – за петельки, то почувствовала, что Шубка дёрнула воротничком. Видно, была недовольна, что она осталась на старой Вешалке. Но та знала, что самое главное, что они вместе!

Декоративный Горшочек

Декоративный глиняный Горшочек одиноко стоял на полочке. Он ни о чём не думал, просто стоял. Но однажды в нём неожиданно оказалась Мимоза с пушистыми жёлтыми цветочками. Увидев впервые эдакую красавицу, Горшочек хотел обнять её покрепче, да из-за своей скромности не решился и только смотрел на неё, не отрываясь. А Мимоза ещё пуще распушила свои веточки с цветами, показывая всем, какая она неотразимая. Горшочек же из-за своей густой растительности она не замечала. А тот даже дрожал от избытка чувств. И, может, от этого, а может, от чего другого, Горшочек треснул, и от него отвалился черепок. Тряпочка, что не раз протирала Горшочек, перевязала его, чтобы он совсем не развалился, и с сочувствием сказала:

– Ни к чему тебе на эту красавицу заглядываться! Она не будет ухаживать за тобой, как я!

И тут Мимоза, наконец, увидела Горшочек и удивлённо спросила:

– Почему ты такой страшный?

А Тряпочка ответила за него:

– Да он влюбился в тебя, и так сильно, что трещины появились!

– Я могу прикрыть его изьяны, – посочувствовала Мимоза и веточкой с жёлтыми цветами склонилась над Горшочком.

Горшок ещё чаще задышал, упиваясь её ароматом, и, казалось, больше ему ничего не нужно. А Тряпочка не выдержала такого унижения и развязалась. Развалился тогда Горшочек на мелкие части, и Мимоза рассыпалась возле него.

Пожалела Тряпочка, что сгоряча натворила, и воскликнула: «Теперь я потеряла Горшочек навсегда…»

Прохвост

Груша с самого рождения дружила с Листочком. Они были неразлучны, и даже росли на одном черенке. Груша была красива – жёлто-коричневая, и пахла мёдом. Листочек оберегал её – защищал от дождя и палящего солнца. Но никогда не говорил о своей привязанности из-за своей скромности. Как-то в ветреную погоду к ним на черенок заполз зелёный Червячок, на вид тихий-тихий, и попросил:

– Разрешите мне у вас ненадолго остаться – спрятаться от ветра.

– Пожалуйста, гостем будешь! – ответили они дружно.

Расположился Червячок на Груше, а сверху его Листочек прикрыл. Тепло стало Червячку. Ночь прошла, а наутро Червячка уже не оказалось, исчез, даже «спасибо» не сказав. Но на Груше появилась маленькая, едва заметная дырочка. И тогда Листочек догадался, кого они приютили. Он уже слышал об этом нахале и стал стучать по Груше, надеясь прогнать Червячка. Но тот был цепким прохвостом и вылезать не собирался.

С того дня Груша стала терять свой цвет, стала сохнуть и скоро воскликнула:

– У меня больше нет сил держаться, я падаю…

Листочек её не бросил и вместе с ней упал на землю. А Червячок вылез и довольный проговорил:

– Ну и сладкая же эта Груша!

Это были его последние слова. Грач, оказавшийся поблизости и ненавидевший этих негодяев-червяков, прихлопнул его мощным клювом.

Где родился, там и Родина

Каждый год Скворушка со Скворчихой, будучи в далёких тёплых краях, в какой-то момент узнавали, что на Родине зима закончилась и наступило солнечное лето. И тогда они летели на любимую дачу – заниматься починкой родового гнезда и постройкой нового для будущих птенцов. Скворушка это трудом не считал, ему всё давалось легко, и усталость была незнакома. Всё делалось с весёлым пением. Потому и скворчата росли сытые, счастливые, довольные и помощниками были хорошими – всему учились у родителей. Но время безжалостно, и то, чего никогда не ждёшь, всё же нагрянуло.

Как-то Скворушка со Скворчихой после очередной зимовки далеко от Родины узнали, что лето наступило, и решили лететь домой. Да вот беда: крылья их не слушаются… Поднялись Скворушка и Скворчиха чуть-чуть и опять сели на веточку. Скворчата кружатся возле дерева, кричат, зовут с собой родителей, а те взлететь не могут…

Тогда Скворушка сказал:

– Летите, детки, одни. Спойте там нашу любимую песенку и не забудьте принести нам по вишенке с нашей родной дачи.

С тех пор, когда Скворцы садятся на вишнёвое дерево, то громко щебечут – они ищут самые большие вишенки для своих родителей.

Окуренная Трубка

Новая курительная Трубка пахла лаком и деревом. Однажды она оказалась среди своих дымящих сородичей – были они все облезлые и обросшие чёрным нагаром, а при появлении новенькой даже не взглянули на неё. Один только Табак – заводила этого курительного общества, заметив Трубку, приблизился к ней, и она почувствовала незнакомый ей запах.

– Ну, давай знакомиться! – сказал Табак и стал протискиваться внутрь Трубки.

Затем появилась юркая зажигалка и подожгла Табак. Запах его ей совсем не понравился. А тот, сверкая огоньком от удовольствия, продолжал пыхтеть:

– Вот теперь ты окуренная! Поживёшь с нами и к запаху привыкнешь – не первая такая!

А Трубке так хотелось дышать свежим воздухом и пахнуть обыкновенным деревом. Да, видно, от Табака не уйдешь – судьба такая…

Фонарь, освещающий путь

– Мои глаза светятся ночью, как фонари, освещая путь всей моей стае, – гордо сказал Волк-вожак. – Вы со мной в безопасности – как за каменной стеной!

– Мы видим твои горящие глаза! – воскликнул один волчонок. – И смело идём за тобой. Только вот не пойму: меня недавно Миша-медведь ударил и фонарь поставил под глазом. Почему же он не светится? Я тоже хочу быть вожаком стаи!

– Тебе второго фонаря не хватает! – сердито огрызнулся на него вожак.

Надежда

– Мы с тобой никогда не расстанемся! – говорил Тортик обнимающей его Коробочке. Он был очень красив – разукрашенный красно-оранжевыми лепестками.

Коробочка верила в его постоянство. Может, так оно и осталось бы, если бы однажды они не пришли в гости. Там, на столе на розовой Скатерти Тортик увидел серебряную блестящую Лопаточку. Она была так прекрасна, что сразу его обворожила. А Лопаточка, заметив его, мгновенно оказалась рядом и, видно, хотела унести его с собой.

Коробочка заметила это и попросила Тортик:

– Ты не уходи от меня сразу. Мне так тяжело с тобой расставаться! Лучше уходи постепенно, по кусочкам, так мне будет легче забыть тебя.

Может Тортик внял этой просьбе, а может Лопаточка решила продлить приятное знакомство, но так и случилось: она подхватила кусочек с одним красно-оранжевым лепестком и унесла. Затем вернулась и унесла ещё один. Коробочка с болью переносила эти потери. А Лопаточка всё приходила, приходила, и вскоре в Коробочке не осталось даже запаха Тортика.

Тогда розовая Скатерть свернулась с оставленными от Тортика крошками, ухватила Коробочку и всё вместе вытряхнула в ведро. Падая, Коробочка заметила на столе большую тарелку, а на ней знакомую Лопаточку. Тортика там не оказалось, и она подумала:

– Я надеюсь, что мы встретимся!

Полёт

Однажды в мусорный бак попал Свитер, а следом за ним влетел Ботинок.

– Ты как сюда попал? – удивлённо спросил Ботинок у Свитера.

– Меня выбросили за замеченную на воротнике губную помаду. А тебя за что?

– А мне сказали, что я за компанию с тобой пойду… И что дальше делать будем, не знаю… Вроде бы мы всегда выкручивались с тобой…

И тут на них упал мусор из объедков, и Свитер протянул:

– Да-а-а! Во-от теперь-то точно ничего не придумаем. Дурной запах от нас никогда не отмоется…

Другие нравы

В наше время, если бы Роза летела с балкона навстречу понравившемуся ей Пиджаку с надеждой оказаться в объятиях его нагрудного кармана, то на неё не обратили бы никакого внимания, – рыцарство уже забыто…

А вот если бы это произошло в давние времена, и Роза летела бы к рыцарю в металлических доспехах, он, несмотря на их тяжесть, с лёгкостью поймал бы её и поспешил бы на балкон к той, что кинула цветок, чтобы признаться ей в своей верности…

Заплатка

Старый Ботинок стал разваливаться и поэтому не выходил уже на улицу.

– Тебе бы заплаточку какую найти, – посоветовал ему сосед – новый Штиблет. – С ней ты сможешь быть ещё о-го-го!

– Мне теперь не до этого, – вздохнул Ботинок. – Видно, осталось только лежать в прихожей.

А Заплаточка тем временем находилась неподалёку с приятелем Рашпилем. Он был умелец сватать таких, как она, и предложил:

– Что ты всё одна и одна. Давай познакомлю тебя с Ботинком, будет вам веселее старость коротать вместе!

Заплатка помолчала немножечко для скромности, а потом ответила:

– Ну что ж, я согласна!

Рашпиль своё дело хорошо знал: погладил Заплатку так, что она вмиг преобразилась. Затем примчался Клей и крепко соединил её с Ботинком. Прильнула к нему Заплатка так, что не оторвёшь! А сосед Гуталин, чтобы не отстать от других в помощи, ещё прошёлся ваксой по всему Ботинку. И стал он почти как новый – крепкий и красивый.

– Да ты ещё о-го-го какой! И по лужам даже пошлёпаешь! – воскликнул от удивления Штиблет. – Я и то выхожу только, когда сухая погода!

Бутылка

Бутылка лежала возле валявшегося на земле пьяного и возмущалась:

– Была я когда-то полна энергией по самое горлышко – аж под сорок градусов! Водка во мне сверкала своей прозрачностью, и от этого я прекрасно выглядела. Ко мне подходили и восхищенно говорили: «Наверное, она и мягкая, и крепкая!» Я всё ждала встретить достойного человека, чтоб разделить с ним свою судьбу. И вот, пришёл… Взял и одним махом овладел мною! Ну, хотя бы растянул удовольствие! Ан нет: вылакал всё, вишенкой закусил, меня в кусты бросил, а сам под деревом улёгся и ноет, что его жена выгнала. А кто же тогда я? Он же мне всё твердил: «Моя дорогая! Дорогая!». – Ну, ничего, у меня ещё глоток водки остался: как очухается, похмелю его и узнаю, кто из нас ему милее.

Предательство

Огурцы, два приятеля, росли на одной грядке. Один из них, чтобы его первым не обнаружили, приподнял листочек над соседом и громко зашуршал:

– Возьмите, возьмите его! Он хрустящий, свежий!

И огурец сорвали.

А предатель спрятался за широким листочком, чтобы навсегда от всех скрыться. И ему это удалось. Он жил долго, а потом пожелтел от старости и сгнил. И никто его не запомнил. А хрустящий Огурчик до сих пор помнят все!

Ошибся

Старый вязаный Джемпер потеребил пришитую к нему Пуговицу и сказал:

– Хорошая погода, пойдем погуляем с тобой!

На улице он увидел новую Куртку с подружкой Молнией, которая смотрела на него и игриво шуршала, то открываясь, то закрываясь. И так она завлекла Джемпер, что всю его шерсть пронзило приятным чувством, и он воскликнул:

– Хочу такую же Молнию!

– Да куда тебе, ты с ней не справишься, а я тебе ещё сама послужу и за тобой поухаживаю! – предупредила Пуговица, но Джемпер её не услышал.

И произошло удивительное – вдруг Джемперу пришили модную Молнию. Когда они оказались наедине, Молния начала ездить снизу-вверх, видно, желая показать, какая она неотразимая со всех сторон. Но так увлеклась, что застряла на половине и сдвинуться с места не могла. Впрочем, она и не старалась. Джемперу это не очень-то понравилось: он вспомнил, что раньше у него были Пуговица, которую он сам расстегивал, застегивал когда хотел. Но такую цепкую подружку он видел впервые – из-за неё он никак не мог распахнуться, и его одолела духота.

– Не-ет, такая подружка мне не нужна, – вздохнул Джемпер. – Мне бы мою Пуговичку вернуть!

Но было уже поздно: Молния, шурша, плотно закрыла его до горловины.

Сборище

Когда Фонарь с батарейкой загорался днём, его никто не видел, так как солнце освещало всё вокруг. Поэтому он старался показываться только вечером, когда солнце уходило за горизонт и наступал полумрак. Тогда Фонарь зазывал к себе мотыльков, не любивших солнца и прятавшихся от него по щелям. И они, радостные, слетались к его лучам.

– Мне приятно, что вы любите мой свет! – говорил он. – Вот если бы днём облака прикрыли солнце, я бы тогда всегда был с вами!

Но неожиданно у Фонаря села батарейка – она была заграничная и взять такую было негде. И тогда все мотыльки испугались того, что больше нет их любимого света и разлетелись кто куда…

«Кирпич»

На перекрёстке повесили знак – «Кирпич». Это было первое его назначение, и он решил отметить это событие – пригласить с окружающих дорог все автомобили, чтобы те постояли рядом и погудели в его честь. Но все машины шарахались от «Кирпича» и спешили быстрее отъехать.

А он дрожал от ветра и всё звал:

– Вернитесь! Вернитесь!

Ему было очень обидно, что никто не желает разделить с ним его радость…

Старые пуговицы

В плетёной соломенной коробочке лежали старые пуговицы – и большие, и маленькие. Все были с изъяном: одна обшарпанная, другая со сколом, а некоторые были даже без дырочек, предназначенных для ниток, – вместо них зияли большие, с острыми краями, проломы. Все эти пуговицы были одиноки, и держали их в коробочке, как никому не нужный и давно забытый материал. А пуговки между тем целыми днями судачили, вспоминая былые времена.

Одна говорила:

– Мой пиджак давно меня покинул…

Другая:

– А мой плащ нашёл новенькую пуговку и завёл с ней шашни…

Третья:

– А я устала находиться со своим свитером и оторвалась от него…

Однажды коробочка упала на пол, пуговицы рассыпались. И тогда среди них началось всеобщее ликование: на вешалке открытого гардероба они воочию увидели своё прошлое – такую знакомую и родную одежду! Все обрадовались, и никто не хотел больше лежать в коробке.

Но их и не собирались туда возвращать. Пришли веник и совок, собрали их всех и выбросили со словами:

– Всё равно не пригодятся уже…

Сам себя сгубил

Народился у Паучихи Паучок. И стала она сразу кормить его разной мошкарой. Растёт Паучок, сил набирается – ловким стал, научился мастерить паутину.

– Какой у меня деловой сынок растёт! – не нарадуется Паучиха.

Однажды Паучок сплёл очень большую паутину, и в неё попала Муха. Кинулась было Паучиха позавтракать, а сын кричит:

– Не трогай, это моё!

В следующий раз в паутине завяз Комар, и опять Паучок кричит:

– Это моё!

Удивляется Паучиха: не бывало у них в роду такого, все делились друг с другом добычей. Тем более, сын родной. И подумала она тогда: «Видно, молодой ещё, просто шалит. Ну ничего, скоро пройдёт».

Но время шло, и ничего не менялось. А у пожилой Паучихи былой прыткости, чтобы охотиться, уже не стало. И приходилось ей довольствоваться пищей от соседей.

И вот однажды мимо летел воробей за бабочкой. Она от паутины увернулась, а воробей в неё угодил. Паучок опять заорал:

– Это моё!

Паучиха попыталась урезонить его:

– Оставь воробья в покое, а не то несдобровать тебе!

Но не послушался Паучок, к Воробью приблизился, а тот крыльями взмахнул, отбросил паутину, схватил Паучка и, прочирикав:

– Это моё! – унёс его.

Паучиха принялась горевать: сын её, хотя и был невоспитанным, но был любимым.

Брак

Все странно относились к старому ночному Горшку. Ему давно бы пора быть на свалке, а его то потрут тряпкой до блеска, то через увеличительное стёклышко посмотрят – не появилась ли трещинка, и опять ставят на витрину, чтобы смотрели на него со всех сторон.

Напольная Ваза, стоявшая неподалёку, смотрела на это и вздыхала:

– Вот, у Горшка и старость в радость! А я радости никогда не чувствовала…

Была Ваза хотя и новая, но уже вся в трещинах, неухоженная, и в неё кидали, что попало, даже окурки. Горшок услышал это и сочувственно сказал:

– Видно, кому как повезёт. Мне сто лет, я сделан добротно, и проживу ещё очень долго и беззаботно под красивым названием «Антиквариат».

На это Ваза, вздохнув, тихо ответила:

– Мне бы хоть чуточку пожить, как ты, – и тут у неё внутри что-то громко треснуло, и множество лучиков-трещинок разбежалось по её поверхности.

– Вот что делает брак в работе, – с грустью произнёс Горшок. – Была бы хорошо сделана – тоже дожила бы до звания «Антиквариат»!

Последнее прощание

– Как много пришло народу! – удивлённо сказал Гроб в траурном зале.

– Это со мной попрощаться пришли, – ответила массивная дубовая Крышка, вся устланная красно-жёлтыми цветами.

– А как же тот, кого ты накрыла?

– Этот скрипач-то? – небрежно произнесла Крышка. – Да, был когда-то знаменитостью, а ушёл со сцены на заслуженный отдых, и его забыли. А теперь вот вспомнили и пришли послушать звуки вбивающихся гвоздей…

Неправильная мечта

– Ой-ой! – воскликнул кленовый Лист, упав в реку. – Я боюсь утонуть в твоих глубинах.

– Утонуть? – удивилась Река. – А как это?

– Тебе этого никогда не понять, – ответил Лист, – ты же вода!

И так Реке захотелось утонуть, что она мечтала об этом и днём и ночью. И текла, текла, мечтая, пока не оказалась в песках пустыни и почувствовала, что вся уходит в бездну.

– Я тону! – заволновалась Река и ушла в песок. – Надо было думать только о хорошем! Видно, всё сбывается…

Всё из жизни

Из года в год уже столько лет Плед покрывал свою верную Кровать. И жил бы и дальше с ней спокойно, если бы не появилась рядом на кресле маленькая декоративная Подушечка. Она была обаятельная, вся расшитая разноцветным узором. Плед, увидев её, застыл от переизбытка чувств, словно перегрелся на солнце, потом стал сползать с кровати, чтобы оказаться поближе к Подушечке, познакомиться с ней и поговорить. Кровать хотела его вразумить:

– Тебя что солнечный удар стукнул? Очнись! Возвращайся на своё место!

А Плед слышать ничего не хочет. И, забыв про свой возраст, так напрягся, свисая с кровати, что порвался. Но тем не менее сумел дотянуться до кресла, где лежала Подушечка, и сказал:

– Вы мне очень нравитесь!

А она ему отвечает:

– А вы мне – нет! Держитесь от меня подальше!

Плед не ожидал такое услышать, от обиды дырка в нём разошлась ещё шире. Он долго переживал, старался даже снова наладить отношения с Кроватью, но никак не мог забыть Подушечку. И вскоре Плед, сложенный пополам так, чтобы не была видна рвань, оказался на кресле, а Подушечка – поверх него.