Записки президента

Когда открыл глаза снова, в палате была Ирина, кажется, у меня получилось улыбнуться. В углу появился диван, на котором сидели Егорыч и Вася.

Медсестра успела подставить какой-то тазик, когда меня вырвало. Моё Счастье сразу же отметило, что, если меня тошнит при виде людей, я явно выздоравливаю. Появился врач, помахал у меня перед носом молоточком, посветил фонариком в глаза, кивнул и вышел. На этом картинка у меня пропала.

Судя по всему, проспал я довольно долго. Голова позволила ей покачать и медсестра, кажется, уже другая, нажала какую-то кнопку, из-за чего кровать очень плавно превратилась в шезлонг. Раздался возмущённый голос Ирины:

– У них тут какие-то совершенно невыносимые порядки, я принесла супчику, собиралась тебя покормить, а здесь, прикинь, не то, что еду, лекарства с собой приносить не нужно. Как не в Славии живём, прям!

Она нагнулась, поцеловала меня в лоб и уже ласково прошептала: «Напугал меня, дебил».

– Да ладно Вас, Ирина Викторовна, он меня напугал, – сообщил из угла Юрик, – хорошо, что я не один боюсь, а с пацанами. Тут Вас хоть не взорвут. Евгенич, шо за дела? Выздоравливайте скорее, будем делать всем пиздец, у меня теперь руки чешутся.

В дверь вошли Егорыч и Остапин. Будущий премьер-министр сказал всем, что до завтра мне не стоит принимать каких-либо решений, поэтому меня сейчас покормят, побреют, переоденут, сделают несколько фотографий и опять введут снотворное, а завтра будем вместе думать.

Пока Ирина вливала мне ложечкой протёртый куриный, кажется, суп, появилась Лариса.

– Как там Мать? – смог выговорить я.

– Похоже, не лучше, чем Вы, но тоже пытается разговаривать. Её хоть брить не нужно. Сейчас доедите, я блеск на лысине наведу и можно будет явить народу относительно целого президента. Вы же помните, что Вы у нас теперь президент?

Памятуя о возможных последствиях, я кивнул, но очень медленно.

– Ой, какое царственное движение! Это пришло после того, как вы головушкой приложились или следствие результатов выборов? Раньше я за Вами такого не замечала.

Похоже, что отсутствие рядом Матильды развязало её помощнице язык, который оказался не менее острым, чем у моего теперь уже пресс-секретаря.

– Думаю, ссадину на лбу стоит замазать. Хотя нет, постойте, а давайте, наоборот, пластырь наклеим. А ну? Я вот сейчас приложу, Ирина Викторовна, гляньте, ему это придаёт?

– Я ему сейчас ещё пару шишек добавлю! Значит, как там я, как наши дети, его не волнует, а про эту рыжую спросил, как только смог рот открыть! Всё, сейчас докормлю, вот, и уйду. Навсегда!

И под слегка ошалевший взгляд Ларисы она чмокнула меня в лысину.

– С пластырем лучше, видно, что за ним есть хоть какой-то уход.

– Ирина Викторовна, если шо, можно всё на вас валить? А то он где-нибудь синяк выхватит, меня ж уволят сразу. Не доглядел, скажут, Василенко. На кой такой начальник гвардии! А я им – жена это, он опять носки по дому разбросал.

– Договоримся, Вась, только и ты меня прикрой, если я его пришибу когда-нибудь, дай время добежать до границы.

– Замётано, Ирина Викторовна.

Тем временем Лариса, елозившая по моей голове электробритвой, просвещала Егорыча:

– Как сказала бы Матильда, такие термины, как «геморрой», «деменция» и «сотрясение мозга», плохо сочетаются со словом «президент». Поэтому официальный диагноз для прессы пусть сейчас врачи придумают. Нужно, чтобы он был благозвучным и не вызывал у народа опасений за жизнь царя-батюшки, но при этом, чтобы все его жалели.

– Минно-взрывная травма, – предложил Остапин, – и осколочные повреждения мягких тканей.

– Ткани придётся исключить. Сразу, почему-то подумалось, что президент ранен в задницу, а ему ей на троне сидеть. Народ может решить, что исполнять обязанности не получится.

32

.

Разбудил меня бодрый голос Юрика:

– Водятел Ваш красава! Он там под капельницей лежит, я зашёл его подъелдыкнуть, так он с вот этой стойки флакон схватил и мне в голову запулил, я еле увернулся. Вот, чувствую – сработаемся.

Через мгновение, заметно прихрамывая, в палату вошёл Аслан. С повязкой на переносице и синяками под обоими глазами из которых сверкали молнии.

– Кто эта?! – спросил он.

– Начальник личной президентской гвардии, – проконсультировал из угла Егорыч.

– А я кыто?

– Друг, – ответил я, с удовлетворением отметив, что издавать звуки ртом могу без лишних усилий.

Такое повышение по службе мгновенно примирило джигита с обстоятельствами, он снова заулыбался и почти добродушно сообщил: «Зарэжу».

Егорыч отправил медсестру за доктором и сказал в телефон: «Минут через десять». Врач вошёл вместе с Остапиным, мне опять посветили в глаза, поводили перед лицом молоточком, они вполголоса перебросились парой фраз, Остапин кивнул и дал добро на проведение совещания. Лечащего врача как раз через десять минут сменила вбежавшая Жанна.

– Ну, раз все собрались, хочу вас поздравить. Поводов два: Первый – наш президент жив и скоро будет здоров. Второй – у нас началось то, что после украинских событий все называют майданом.

– А с какого хера? – выразил мою мысль Юрик.

– Сторонники бывшего президента утверждают, что была масса нарушений во время голосования и мы украли у него победу. Это – раз. «Союз ветеранов Казаровского похода», есть, оказывается, и такой, утверждает, что мир может быть достигнут только победой. Это – два. И, кстати, ответственность за взрыв взяло на себя радикальное крыло, как они себя называют, этого союза ветеранов.

– У меня, конечно, голова побаливает, но я точно помню, что на выборах были наблюдатели с половины глобуса, которые признали их состоявшимися, а все нарушения были, как раз от Тремпольского.

– В пропаганде главное – не что подавать, а как. Нарушения были? Были. Всё. На этом уже можно строить дальнейший дискурс.

– Ясно, а что милиция?

– Милиция охраняет правопорядок. Пока ничего экстраординарного не происходит, не считая покушения на жизнь избранного президента. Ну собрались люди на площади, ну поставили палатки, у нас свободная страна, проезду они не мешают. Тем более, что милиция хорошо помнит, что случилось с теми, кто пытался разогнать майдан, приведший к власти Тремпольского. Зачем людям лишние проблемы в жизни, – тут у неё пиликнул телефон, – ой, щас, секундочку, а ну, Вась, включи телевизор.

На достаточно большом экране была видна площадь перед нашим штабом. Несколько десятков армейских палаток, над которыми вились струйки дыма, какие-то люди, бродящие между плакатами «Долой Швеца!», «Миру – нет!» и «Швец украл победу!». Девушка с микрофоном сообщила, что как раз в эти минуты на площади находятся представители западных посольств, которые пришли сюда, чтобы пообщаться с митингующими.

– Известие о том, что новоизбранный президент жив и идёт на поправку, вызвало негативную реакцию митингующих и они объявили мобилизацию своих сторонников. Тысячи людей приходят на площадь Согласия, все они настроены очень решительно.

Камера в это время выхватывала восторженные лица людей, с которыми здоровались за руку иностранцы.

– По пятьсот златов в день, между прочим. Каждому, – вздохнула Жанна, – у врача зарплата меньше.

К вечеру стало известно о прибытии набитых активистами поездов из Илийской и Зарецкой губерний, а также о десятках автобусов со всей страны, которые выгружали свои полусотни и уезжали за новыми пассажирами. На следующий день выяснилось, что места в палатках для нескольких тысяч человек недостаточно и они начали захватывать прилегающие к площади здания, первым, естественно, было то, где находился наш офис. Егорыч предусмотрительно вывез оттуда людей и ценную технику. Что осталось, было разбито и вынесено, а мебель пущена на дрова. Та же судьба постигла магазины, кафе и другие офисные здания. Если в помещении обнаруживались какие-то, связанные со мной, материалы – портреты, значки, даже наклейки с бараньей головой, все, кто там находился, избивались, а само помещение потом требовало капитального ремонта.

Милиция по-прежнему не реагировала, Тремпольский от этих событий самоустранился, а мне вставать было запрещено врачами.

– Завтра – неделя, как продолжается это безобразие, милиция ничего не делает, а администрация Тремпольского уже перестала вывозить барахло. Уверен, что у него много знакомых среди организаторов, – открыл Егорыч вечернее совещание.

– С завтрашнего дня мне разрешат ходить. И я не хочу больше делать вид, что ничего не происходит. Первое – найдите мне с десяток-полтора бывших ментов, подполковников – полковников, которые пострадали из-за попытки разгона предыдущего майдана. По всей стране. Таких, которые готовы вернуться на службу. Злых, нет, злобных профессионалов. Второе – завтра я пойду на площадь. Я понимаю, что ничего не добьюсь, но и эту фишку отстоять нужно. Вася, ты рассказывал про своего командира, когда вы в последний раз общались?

– Да с год назад где-то, он щас полком командует и они на передке под Казаровом.

– Смотри, берёшь любую машину, пару своих чертей и едешь к нему. Он в каком чине?

– Подполковник.

– Говоришь, что новому президенту нужны толковые полковники, чтобы было, из кого делать генералов.

– Подожди, – вмешался Егорыч, – а чего он до сих пор в подполковниках ходит, ты ж когда служил-то?

– А Вы книжку про пятнадцатилетнего капитана знаете? Вот. А он – семилетний, залётный был потому шо.

– Дай угадаю. Лицо кому-то разбил?

– Ну да, он к нам взводным пришёл, потом я уволился, он ещё на взводе оставался, потом ему роту дали, а там, когда до капитана дорос, его начштаба сделали, тут он и нарвался, его обратно в роту, ну и получил майора последним из своих.

– Ясно, Вась, задача ясна?

– Так точно, Евгенич, только есть неувязочка. С кем Вы завтра на площадь пойдёте? С хромым вот этим?

– Зарэжу, Уася.

– Он прав, Максим Евгеньевич. Самого туда Вас я не пущу просто, а больше доверить некому. Аслан сейчас не в форме.

– Евгенич, я успею. Мы завтра с утра к этим друзьям сходим, я сразу за руль и вперёд, туда часа четыре, к обеду буду. А если выеду в ночь, всё равно только утром поговорить получится, так шо мы не больше шести часов теряем. Егорыч, – повернулся он к Глинскому, – тут как бы неровность одна есть…

– Господи, где у тебя неровность?

– Вот тут, – Юрик поднял руку и похлопал себя чуть ниже подмышки, – видите? Тут вот неровно как-то.

– И что ты от меня хочешь?

– Дык выровнять нужно, туда как раз кобура хорошо ложится. Не, кобура у меня есть, и ствол тоже есть, но его зарегистрировать нужно. Он чистый пока, но судьба у него тяжёлая. Зарегистрируйте, а? И разрешеньице бы мне…

– Давай номер.

– А вот. Не извольте беспокоиться. Тут вот всё на бумажечке.

Жанна сказала, что здесь нужна Матильда, но ей вставать ещё дня два не позволят, поэтому она сейчас с ней всё обсудит. Любой телеканал абразивный круг зубами остановит за возможность показать в прямом эфире, как толпа разрывает президента. Осталось выяснить, какой канал будет любым.

33

.

Часам к восьми утра, внимательно выслушав инструкции лечащего врача по ограничению нагрузок и длинную эмоциональную речь Остапина, смысл которой сводился к фразе «Ну на хрена?!!!» я без посторонней помощи оделся и мы спустились к автомобилям. Решили, что должно быть не больше двух машин, а остальная охрана доберётся на место самостоятельно и смешается с толпой.

Эффект неожиданности своё дело знает. Мы появились на площади, не дав организаторам возможности подготовиться. Я не стал кричать в мегафон: «Позовите кого-нибудь из взрослых», а сразу начал говорить.

– Молодые люди! Сюда смотри, о! Значит, так. Всё, что здесь происходит – не в интересах нации. И не делайте вид, что вы меня не узнали. Пока вы тут резвились со своими палатками, до вашего турслёта никому дела не было, но когда вы начали громить магазины и офисы, вы заплыли за буйки. Если бы вы тут стояли просто по зову сердца, разговор был бы другим. А 500 златов в день – это уже участие в попытке государственного переворота за деньги. Слушайте сюда внимательно. Что бы вам ни говорили, после того, что вы тут наделали, вас будут разгонять. Жёстко. Ясное дело, гоняться за рядовыми балбесами по всей стране никто не будет, огребут, в основном, организаторы, те, кто засветился на камерах и те, кто будет хвастаться у себя дома, как они провели тут время. После того, как я отсюда уеду, вы – враги государства и государство на вас отоспится. Я всё сказал.

Мы повернулись к ним спинами, дошли до машины, сели и уехали. И всё это пошло в эфир, А Юрик помчался в сторону Казарова.

Поскольку прежней крыши над головой у нас больше не было, мы приехали к какому-то огороженному кирпичным забором небольшому офисному центру, который Егорыч к нашему прибытию набил охраной. Среди охранников в довольно обширном дворе я увидел Сёму, которого знал ещё по предыдущей работе с Юриком. Я пожал ему руку и поинтересовался, как тут дела, он ответил, что у всех травматические пистолеты и, по опыту майданов в других странах, нужно опасаться бутылок с зажигательной смесью, поэтому на территории находятся две пожарные машины и только что разгрузили второй фургон с огнетушителями. Мы прошли в здание. Там перед огромным, явно переехавшим из «Кризисного центра», экраном сидела Жанна и комментировала происходящее.

– После Вашего отъезда, они какое-то время были в замешательстве, потом организаторы собрали митинг, видите – у них там сцена? Она оборудована аппаратурой, так что их слышно на всю площадь. Сейчас закидывают их лозунгами. О! Видели? Ладно, потом, если будет желание, в записи покажу. Там чувак из толпы речёвку запускает, как будто, спонтанно всё. А вот это уже явно от болельщиков. Видите? «Волна». Да, там задорого люди работают. А-а-а-а!!! Пианино!!! Я ждала, когда его выкатят! Вы стали триггером. Всё, толпа отвлеклась. Что они там поют? Боже! Цой! «Перемен»! И ни у кого же в голове не щёлкнет, что «Перемен» – это про Вас, а не про Тремпольского. Видите? Люди и так не все умом блещут, а в толпе выравниваются по самому тупому. У меня тема диссертации – «Влияние феномена толпы на индивидуума», можете мне поверить. Я с Туниса эту кухню́ изучаю.

– Кстати, о кухне… – начал было я, но из-за спины раздался голос Ирины:

– Здесь в подвале кабак. Временно неработающий, судя по всему, так вот, продуктов подвезли, повар макароны по-флотски на эту толпу соорудить сможет. Мы ждём осаду? Ты же помнишь, милый, если всё закончится хорошо – это приключение.

– А если плохо – уже будет пофигу, закончила Жанна, – у Вашей жены, Максим Евгеньевич, поразительное самообладание. Мало того, что ей выпало жить с Вами, что уже само по себе – не для нервных, её можно в тыл забрасывать, причём без парашюта.

– Парашют в нашей семье – немного больная тема, а в остальном, записывайте: «Можно вывезти девушку из Казарова, но не нужно выводить Казаров из девушки».

– А разве Ирина Викторовна казаровская? Я нигде об этом не видела.

– Она родилась в ГДР, где служил отец, примерно, в годик её привезли в Казаровскую губернию, тогда – ещё область, где жили бабушка с дедушкой, а паспорт и аттестат она получала уже в Стóлице. Поэтому эти пятнадцать лет жизни в документы не попали, – я обнял подошедшую поближе Ирину.

– Тебя не тошнит? – осведомилась жена, – Здесь же кругом люди. Ты точно хорошо себя чувствуешь?

– Да-да, – вмешался Остапин, – давайте уложим президента на диван, даже, если и хорошо.

– Званцев тоже здесь? – спросил я у Егорыча.

– За ним выехали.

– Матильда?

– В безопасности и под охраной.

– Отлично. Значит, в ожидании Васиных успехов, смотрим кино про майдан, других занятий я для нас не вижу. Хотя… Кто руководит обороной?

–Евтушин.

– Он кто?

– Нашей службы охраны начальник.

– Он офицер?

– Бывший майор.

– Чего майор? По какому ведомству?

– МВД.

– Егорыч, я Вас очень попрошу, выйдите, пожалуйста на двор и велите разыскать Сёму. Он из Васиных.

Через пять минут Сёма, отличавшийся поразительной толковостью, стоял возле моего дивана. Я попытался подняться, но Лариса, проинструктированная Остапиным, тут же пригрозила примотать меня скотчем. Я ответил, что скотчем меня лучше залить, результат будет тот же, а понравится мне гораздо больше, но не стал сопротивляться. Извинившись перед парнем, за то, что приходится говорить не на равных, я попросил Сёму пробежаться по всему объекту и найти среди присутствующих отставных пехотных офицеров. Всех, сколько есть. Минут через двадцать у моего дивана стояло восемь человек. Я всё же настоял на необходимости хотя бы сесть и уже из этого положения поинтересовался воинскими званиями. Самым старшим оказался капитан Телегин. Я спросил, способен ли он при наличии семи младших офицеров грамотно организовать оборону объекта в условиях отсутствия у противника артиллерии и авиации, с учётом того, что темнеет рано. Он ответил: «Так точно!» и повел лейтенантов к экрану, на котором уже была карта района. Вызвали Евтушина, он с пониманием отнёсся к тому, что вместе со всеми своими людьми переходит под командование капитана, а я попросил Егорыча озаботиться боеприпасами, свето-шумовыми гранатами, прожекторами и несколькими квадрокоптерами с хорошими камерами, чтобы могли снимать и ночью. Кирилл пришёл в восторг от того, что ему придётся участвовать в наблюдении за боевыми действиями и сразу начал с кем-то связываться и что-то скачивать.

– Мексидол, пятьсот миллиграмм, внутривенно, капельно, – распорядился наблюдавший за всем этим Остапин и Лариса зашелестела упаковками.

Около пяти часов вечера позвонил Юрик.

– Передаю трубку, – на том конце послышался уверенный голос: «Подполковник Жигарин».

– Здравия желаю. Юрий обрисовал Вам ситуацию. Мне срочно нужен Ваш полк в Стóлице. Будьте готовы к ведению боевых действий и к тому, что придётся противостоять бывшим товарищам по оружию. Сколько Вам нужно времени на выдвижение?

– Часа два. Нужно собрать технику.

– Материально-техническое обеспечение пусть выдвигается самостоятельно. Из техники прихватите десятка два БТРов, остальной личный состав и боекомплект грузите в грузовики. Запас хода позволит пройти без дозаправки.

– Тогда – полтора.

– Это должен быть не марш, а бросок, полковник. Задачи будем корректировать по ходу движения.

– Слушаюсь, господин президент.

Я повернулся к нашему совету обороны.

– Капитан!

– Я!

– Есть две новости – хорошая и плохая.

– Если можно, начните с хорошей.

– Армия Венка действительно придёт.

– А какая же тогда плохая?

– Заполночь. То есть в самом лучшем случае нас разблокируют часа в два-три ночи.

– Потенциальный противник с площади Согласия пока не выдвигается.

– А Вы уверены, что у них нет других подразделений?

– Не уверен, но думаю, что раньше восьми вечера никаких движений не будет. Чтобы гражданские под ногами не путались. Мной расставлены дозоры на всех возможных путях подхода и квадрокоптеры дадут картинку по району, а Кирилл оборудовал видеонаблюдение на подходах.

– Я развесил два десятка камер вокруг здания, потому что стационарные они, скорее всего, сразу снесут, а эти – с внешними аккумуляторами, должно до утра хватить. Он положил пальцы на клавиатуру и на экране появилась сетка из изображений происходящего за забором.

– Продержимся, – резюмировал Телегин.

34

.

Сообщение от дозорных пришло к половине десятого. В нашу сторону двигалась группа из двадцати человек, вооружённых палками и щитами. Причём не с площади Согласия, а совсем с другой стороны. Ещё минут через пять другой дозор доложил о такой же группе, потом третий. Групп набралось пять. Они расположились полукольцом метрах в ста от нашей крепости. Во дворе заурчали моторы пожарных машин, которые передвинулись ближе к забору.

Телегин подошёл ко мне и поинтересовался, насколько жёстко можно действовать.

– Капитан, они пришли нас убивать. Мне не нужна, конечно, гора трупов, но и сдерживать себя не стоит. У Вас в планах есть организация вылазок или ещё какие-то превентивные действия?

– Никак нет, господин президент.

– Да вольно, Телегин, не до политесов сейчас. То есть, планом обороны объекта предусмотрена только защита периметра от нападения извне?

– Так точно.

– Ну вот, они сами нарываются, а боевого оружия у нас нет. Ну… или почти нет, – вспомнил я об Аслане. Хромой абрек тихо сидел в углу и сканировал помещение своими разукрашенными глазами, – Поэтому, капитан, действуйте по обстановке. Даю добро. И, да, постройте личный состав во дворе, я скажу пару слов.

Я вышел во двор. На глаз, в строю стояло около сотни человек.

– Парни. Через десять дней Новый год. Я хочу, чтобы вы сидели с семьями за столами и слушали, что я буду говорить из телевизора. Этим уродам за забором заплатили, за то, чтобы у меня не было возможности вас поздравить. Я уже сказал вашему командиру, что они пришли убивать. Жалеть никого не нужно. Это – не правонарушители, это – враги. Я не хочу, чтобы речь, которая для меня может быть последней, выглядела как-то напыщенно, но сейчас мы будем защищать интересы нации, потому что не в её интересах такой бардак на улицах. А чтобы вы в Новый год не плевали в экран, я буду здесь с вами, рядовым бойцом. Капитан, командуйте.

Пока Телегин расставлял людей, я попросил Ларису не выкладывать в сеть то, что она только что сняла во дворе, чтобы нападающие не имели полного представления о наших силах и средствах, и Аслана – по возможности стрелять по ногам. Тем временем, большой экран показал оживление на площади и толпу, которая выдвинулась по ведущей к нам улице. В объектив попадали возбуждённые лица. «Они либо пьяны, либо под веществами», – прокомментировал Остапин. Егорыч высказал предположение, что эта сотня за забором – их спецназ, который проведёт подготовительные мероприятия и потом будет работать, когда нас измотает это обдолбанное пушечное мясо.

Мясо начало постепенно подтягиваться к театру военных действий. Несколько клеточек на экране одна за другой погасли.

– Кажется, нам посбивали стационарные камеры, – сказал Кирилл.

– Подготовительные мероприятия, – добавил Егорыч.

Вдруг из-за забора раздался усиленный мегафоном голос: «Граждане протестующие, говорит начальник отдела милиции Четвёртого департамента, подполковник Галкин. Вы нарушаете общественный порядок на вверенной мне территории. Призываю вас разойтись. В противном случае буду вынужден принять меры».

– Кирилл, а ну включи покрупнее, какие он меры принимать собрался?

На экране появился небольшой автобус и возле него – человек сорок милиционеров с металлическими щитами и резиновыми палками.

– Как там в «Рэмбо-3»? «Аллах любит сумасшедших, уж больно много Он их сотворил». Егорыч, давайте его сюда, наверное.

Через несколько минут ввели подполковника. Он был в бронежилете и со «Сферой» на голове. К ней он и приложил руку, когда вошёл в помещение.

– Господин президент, подполковник Галкин по Вашему приказанию прибыл.

– Здравия желаю, подполковник. Взгляните на экран. Видите, сколько их? Вы собрались с сорока бойцами их разгонять?

– Больше в наличии не оказалось, господин президент. И я не знал, что тут Вы.

– Ну вот узнали, легче стало? Какие у Вас были распоряжения по поводу этого майдана?

– У меня – никаких. Площадь Согласия – не мой департамент.

– И что теперь делать будем?

– Охранять общественный порядок, господин президент.

– Он будет крепко нарушен в самое ближайшее время. Каким образом Вы собираетесь его охранять? Их там не меньше двух тысяч.

– Запрошу подмогу в городском управлении.

– Что-то мне подсказывает, подполковник, что Вы её не получите. А ещё что-то – что Вы нарушили какой-то негласный приказ. Я ошибаюсь? Какого хрена Вы вообще сюда влезли?

– Это мой департамент, господин президент, и я здесь главный по порядку. Если я не влезу, главный уже не я.

– Значит, слушайте меня внимательно. Это – моя страна и я здесь главный, в том числе и по порядку. Если Вы тоже так думаете, заводите своих людей внутрь периметра и передавайте под командование капитана Телегина. А сами пробуйте вызвать подкрепление, может быть, соседи отзовутся. И имейте в виду, когда мы их разгоним, а мы разгоним, по всей стране будет множество витков карьеры. Как в одну, так и в другую сторону. Вам понятно, полковник Галкин?