Записки президента

После Аслана я снова развалился на диване и, положив голову на Иринины колени, начал изучать, что Кирилл от моего имени понаписывал в соцсетях.

– Смотри, Счастье, этот маленький мерзавец тут даже флиртовать пытается и, гад, небезуспешно.

– Вот, кстати, как твоя теперь уже жена, я имею право поинтересоваться, а какого хрена там флиртуешь ты?

– Это не я, родная, это – мой лирический герой. Там я – одинокий, престарелый ловелас. Это – часть образа, зато если за мной из-за моей писанины когда-нибудь действительно придут, придут только за мной, а про тебя в моей жизни никто не знает.

– Но потом ты на первом же приёме появишься с первой ледью и твои подписчики поймут, что ты им тупо врал все эти годы.

– Ну почему «врал»? Что-то недоговаривал.

– А ты понимаешь, дебил, что, согласившись выйти за тебя замуж накануне твоей президентской кампании, я не могу пользоваться только положительными сторонами моего нового статуса? Это будет выглядеть, как будто я закадрила перспективного женишка. Поэтому я хочу делить с тобой, как это у вас называется, тяготы и лишения? Вот их и хочу, а не только трон.

– Вообще-то, я хочу, чтобы ты даже слов таких не знала.

– Спрашивай иногда, чего хочу я.

– То есть мы сейчас ссоримся из-за того, что я недостаточно подвергаю тебя риску?

– Лучше бы ты об этом думал, когда с парашютом меня выбрасывал. Ага?

– Но запаска же раскрылась. Ну дурак был, согласен.

– Почему «был»? Ты и сейчас не слишком умный, если думаешь, что мне тогда не понравилось. И вообще, после выборов мне на тебя уже не наехать, твоя личная гвардия не даст. Могу я хоть сейчас оттянуться?

– Ты права насчёт моего матримониального статуса. Думаю, стоит известить об этом Егорыча и Жанну и с завтрашнего дня я – официально женатый человек.

– А родителей ты известил?

– Бли-и-ин! Прикинь, я об этом даже не подумал.

– Какой скандал можно закатить тебе по этому поводу!

Я прижал её к себе и в ближайший час ни о каких звонках Егорычу не могло быть и речи.

13.

Жанна прислала не только план беседы с потенциальными партийцами, но и несколько фотографий с нашей свадьбы. Вот, вроде, мы с Ириной уже не первый год вместе, почему у нас такие счастливые физиономии? Ничего же, кроме штампа в паспорте, не случилось.

Я объявил Кириллу, что с послезавтрашнего дня наш сетевой персонаж – женатый мужчина и примерный семьянин и предложил прислать фотографии для иллюстрации этого факта, но он ответил, что все картинки ему уже передали, и слёзы моих поклонниц вызовут повышение уровня мирового океана.

Это утро с Матильдой было несколько другим. Вместо привычного монитора, она усадила меня на диван и попросила рассказать, как прошла наша свадьба. Я заметил, что она там была лично и поинтересовался, что у неё с памятью.

– Действия этих женщин не обсуждаются, Максим Евгеньевич.

Я принялся излагать события того дня, увлёкся, даже начал жестикулировать, она оборвала меня на полуслове и велела поделиться воспоминаниями о школе. Я начал рассказывать всё, что помню. После описания натёртой парафином классной доски, она снова меня прервала и сказала, что говорить на заданные темы у меня получается неплохо, то есть за нашу сегодняшнюю беседу в кафе она спокойна, посоветовала только переплести пальцы рук в замок на столе и ограничить жестикуляцию движениями больших пальцев.

Ближе к вечеру мы поехали заниматься партийным строительством. «Мы» – это я, Аслан и Жанна, при этом, Аслан должен ждать в машине. Всех этих людей я раньше никогда не видел, хотя с большинством из них не раз перешучивался в комментариях, кто-то поздравлял меня с днём рождения, кого-то поздравлял я, поэтому нельзя было назвать их совсем незнакомыми. Всю дорогу в голове крутилась фраза «ты – Пётр, и на камне этом Я создам Церковь Мою».

Из восемнадцати приглашённых пришло одиннадцать. Персонал кафе в полном составе вышел на улицу полюбоваться улыбкой Аслана, не забыв оставить на столе чашки с кофе и какие-то конфетки.

Я выразил радость от того, что наконец-то увидел всех вживую, поблагодарил за согласие выпить со мной чашку кофе, особенно тех, кто приехал из-за города и рассказал о существовании в стране Партии Нормальных, мы обменялись ожидаемыми шутками по поводу названия и я предложил им ко мне присоединиться. Две женщины ответили, что деятельное участие в политике в их планы не входит, и, поблагодарив за кофе, откланялись. Остальные выслушали меня с заинтересованностью. Бесспорным положительным моментом было то, что их не нужно было ни за что агитировать, поскольку за годы общения в сети выработалась какая-то общность взглядов, единство парадигм, если хотите. Насколько я понимаю, именно так выглядит работа «за идею». Людям действительно хочется что-то изменить в своей стране, и они рады предоставленной возможности это сделать. Честно говоря, я и сам сейчас работаю за идею, хорошо хоть, что на всём готовом.

Мы обсудили ближайшие планы, договорились, что они приедут на съезд, всё равно делегаты друг с другом незнакомы, никто ничего не поймёт, а после того, как все разъедутся, мы проведём собрания в уездах и городских департаментах и выберем их главами местных комитетов. Все высказали уверенность в том, что смогут подобрать людей для организации дальнейшей деятельности. Мы расписали географические границы ответственности, поболтали о всяком разном и разъехались. Я – вдохновлённый тем, что обрёл первых реальных сторонников, они – в надежде, что всё же можно изменить жизнь к лучшему. Довольной осталась даже Жанна, по дороге туда явно собиравшаяся фиксировать мои промахи и потом пару дней рассказывать, как их исправить.

– История знает много примеров, когда члены политических объединений собирались в пивных, но с приходом в политику женщин борьба переместилась в кофейни.

– Да, девушка, можете писать трактат о взаимодействии политики и общепита.

Я не сторонник учений об ауре и раскрытии чакр, но всё же в разговорах о положительной энергетике что-то есть. То первое собрание стало самым запоминающимся ещё и тем, что окончательно утвердило меня в мысли, что всё у нас получится.

Утром Матильда пришла не одна, а с Ларисой. Из сумки был извлечён фломастер, которым моя имиджмейкер без разговоров ткнула несколько раз мне в лицо. После чего уложила на диван

– Лариса, в вену.

Лариса пододвинула стул и начала накладывать жгут мне на бицепс. На мой вопросительный взгляд Матильда напомнила:

– Не обсуждаются. Мне нужно сделать Вам несколько инъекций. Это не вживление чипов, хотя мысль богатая. Это называется филлеры. Они слегка разгладят носогубные складки и немного приподнимут обвисание щёк, в общем, как в сказке о Коньке-Горбунке, только без котла. Процедура довольно болезненная, поэтому внутривенное вливание будет в данном случае лучше местного наркоза. Спите спокойно, дорогой товарищ.

Когда я пришёл в себя, надо мной склонялись лица Матильды, Ларисы и Ирины.

– Отлично, – пробасила Матильда, – вели себя молодцом, государственных тайн не выдали и маму не звали.

– А кто такая Лена? – поинтересовалась моя жена.

Вероятно выражение моего лица было настолько глупым, что все три мерзавки расхохотались.

– Возможна лёгкая гиперемия и ощущение отёка. К вечеру всё пройдёт, – продолжила моя мучительница.

– Главное, чтобы он в результате не выглядел моложе меня. Хотя…

Я обожаю эту женщину.

– Поскольку сегодня для всего интернета у Вас свадьба, – начал от порога Егорыч, – снимки, кстати, получились отличные. Лариса, у Вас золотые руки и глаз художника. Так вот, поскольку человек не может одновременно жениться и проводить встречи, сегодня у Вас день работы над собой, а завтра с утра выезжаете в Избор, завтра же – обратно и послезавтра – в Корчаву. Таким образом, до съезда успеете объехать все губернские центры.

– Егорыч, а можно Оливию оставить напоследок? Я не уверен, что этим летом у меня будет возможность окунуться в море, а через неделю там уже будет достаточно тепло, чтобы хотя бы ноги намочить.

– Отмечаю: В Оливию – двумя машинами и с ночёвкой. Думаю, что девчата не откажутся, а они заслужили немного оттопыриться.

14.

Потянулась череда пейзажей за окном, городов и лиц. Очередной губцентр, очередное кафе, кто-то уходит, но большинство остаётся и искренне радо принять участие, причём им не сообщается заранее об истинной цели встречи: «Буду проездом в Сонюшине, не желаете встретиться на чашку кофе?» Это придаёт всему лёгкий налёт авантюризма и захватывает. Кроме того, хотя некоторые и знакомы между собой, понимание того, что вот они – настоящие, живые люди, которые думают так же, как ты, что ты не один, что тебе не мерещатся различия между выпусками новостей и реальной жизнью, оно окрыляет. Когда мы расходимся, их возбуждённое состояние передаётся мне, и меня даже не бесит загадочная улыбка Жанны.

Аслан не отказался от истязаний, просто теперь наши занятия сместились на вечер. 31 мая, после очередного возвращения, он загнал меня на весы и торжественно объявил:

– Мынус тры кылограмы! Науэрна, паэздок многа.

– Ну вот, а говорят – трудно похудеть к лету. Завтра на пляже буду красаучыком! Да, учитель?

Свет в доме можно было выключать, Аслан сиял сильнее, чем прожекторы Матильды.

Девяносто с небольшим километров собственной береговой черты не делали Славию великой морской державой, но обеспечивали выход к морю и возможность для граждан потрогать медуз, не выезжая за границу. Из прибрежной полосы пригодными для организованного отдыха были от силы километров пятнадцать, пять километров занимал порт, около шести – устье Идлани и три – набережная Оливии, совмещённая с городским пляжем.

Чтобы не терять времени, мы выехали глубокой ночью и рассвет встречали уже на морском берегу. Егорыч не отказал себе в удовольствии поехать с нами, при этом сидя за рулём моей машины. Стёкла, как он и обещал, были затонированы наглухо, кроме того, у неё появились новые диски и пропала трещина на бампере.

При такой ограниченности пространства каждый пансионат на берегу был роскошным, но не в смысле уровня сервиса, уникальности архитектуры или изысканности интерьеров. Просто их владельцы, совершенно не стесняясь, драли за номера непомерные цены. А кто не хочет платить, мог походить по берегу, поискать, где дешевле. Кроме того, шла постоянная борьба за место под солнцем, причём в прямом смысле слова. Пансионаты считали куски пляжей под своими окнами своей собственностью, а тысячи желающих искупаться в море не хотели с этим мириться, поэтому каждый курортный сезон сопровождался скандалами, доходящими до драк. Изо всей этой полосы безобразий выделялись четыре пансионата, которые находились с краю, на максимальном удалении от города, и у которых вопрос сохранения порядка был решён кардинально – высоченные заборы и десятки охранников в шортах и бейсболках, но с резиновыми дубинками и газовыми баллончиками. Соответственно, и проживание там по стоимости превышало тур на Мальдивы. В один из них мы и приехали. Судя по тому, что нас вышел встречать лично директор, который долго тряс руку Егорыча и что-то ему подобострастно рассказывал, для нашей компании здесь были предусмотрены существенные скидки.

Впрочем, я с самого начала решил не задавать лишних вопросов и не интересоваться, откуда и каким образом всё берётся. Джинн, значит, джинн.

Оливийские потенциальные партийцы оказались задорными и гостеприимными. Они, не сговариваясь, решили, что у меня медовый месяц, приняли Жанну за Ирину и долго пытались нас куда-то отвезти, причём каждый – в свою сторону. Но, вникнув в причину встречи, всё с теми же улыбками, шутками и прибаутками сформулировали тезис «Швец – им всем пиздец». Встреча здесь была самой длительной и самой весёлой, так что до пансионата мы добрались уже к вечеру.

Нырнуть в солёную воду мне всё же удалось, хотя это не могло сравниться с впечатлением от заката, когда уходящее в море солнце отражалось в счастливых глазах Ирины, которая не была на пляже уже пару лет.

– Счастье, ты когда-нибудь слышала лозунг «Пятилетку – в три года!»

– К сожалению, я не так молода, чтобы не. А на твоём фоне теперь так вообще старуха.

– Предлагаю новый – «Медовый месяц – в одну ночь!»

15.

Вечером следующего дня, когда кто-то в поте лица встречал и расселял делегатов, а я возлежал на массажном столе, думать о чём-то ещё, кроме того, как хорошо иметь команду, не получалось. Ведь, если бы ещё две недели назад мне пришлось организовывать подобное мероприятие, я бы эту ночь точно не спал, а метался между вокзалом и Чистыми Ключами, встречая и расселяя. А теперь появилась эта, как она называется? Субординация. И в памяти всплыло выражение «не положено» в сочетании с такими понятиями, как чистка картошки или приборка в помещениях.

Торжественное открытие съезда было назначено на одиннадцать утра. Делегаты постояли, пока звучал гимн Славии, встретили дежурными аплодисментами оглашение списка президиума и проголосовали за принятие повестки дня, состоявшей из одного пункта – «Перевыборы председателя Политсовета». Поскольку других кандидатов на должность заявлено не было, все единогласно поддержали Швеца Максима Евгеньевича.

Новый начальник партии произнёс совершенно бесцветную речь, в которой поблагодарил за оказанное доверие и выразил надежду на хорошие результаты на грядущих когда-нибудь парламентских выборах. Всё это было снято присутствующими телевизионщиками и даже попало в вечерние выпуски новостей. Люди ждали банкета. Это и ещё выплата суточных было двумя реальными причинами, по которым старые партийцы вообще согласились сюда ехать. После объявления съезда закрытым все разбрелись по территории, но это так казалось, на самом деле те, с кем мы встречались за последние дни и казаровцы через полчаса собрались в малом конференц-зале.

Для них была отдельная программа и совсем другая речь, которую не снимали камеры:

– Как устроены у нас в стране политические партии? Условный олигарх Федунин решает, что ему нужны места в Народном Собрании. Он регистрирует в Минюсте юридическое лицо, какой-нибудь, скажем, «Блок Перемен», единственным видом деятельности которого является оплата билбордов с его физиономией. В зависимости от таланта его маркетологов, он набирает какой-то проходной балл и уже не просто тянет деньги из бюджета, а ещё и участвует в распределении этих денег. Основной задачей для него с этого дня является отбить затраты и постараться нажить что-нибудь сверху, чтобы на следующих выборах не вытеснили. И таких, с позволения сказать, партий в парламенте с десяток. А в политике, как в женщине – нужно быть единственным.

Да, я понимаю, что наша политика откровенно блядская и можно вот прям щас начинать стебаться по этому поводу, но я говорю об отношениях с целью создания семьи. Так вот, если нужен реальный успех и действительная реализация программы, нужно стремиться стать не одним из, а тем самым, кто «есть такая партия». А для этого к женщине нужно лазить в окна. И не только за два месяца до выборов, а всё время. Особенно, если добился успеха. Иначе избиратель решит, что его опять обманули.

Помните фразу «Мы пойдём другим путём»? Так вот, почему-то это – тот самый, единственно правильный путь, которым у нас идти никто и не думает. Это – создание действительно работающей народной партии с уплатой членских взносов и с ячейками по всей стране, с уездными комитетами, которые будут оказывать реальное влияние на жизнь уезда, с большинством во всех выборных органах.

Я хочу, чтобы мы сделали Славию страной, в которой хочется жить и не когда-то в будущем, не нашим детям, а нам самим, уже сейчас. Я хочу сделать это вместе с вами и хочу, чтобы вы действительно прониклись мыслью о том, что мы это можем. В ближайшие дни к вам приедут люди, которые формализуют вашу руководящую роль на местах, помогут оформить все необходимые документы и обеспечат доступ к счетам местных комитетов.

Следующие два месяца я буду ездить по всей стране и встречаться с вами и с теми, кого вам удастся привлечь к партийному строительству, а пятого августа приглашаю вас всех снова сюда, на внеочередной съезд, где будут внесены изменения в Программу и принят ряд решений по дальнейшей деятельности. Если у кого-то есть вопросы, или возражения, предлагаю поругаться сейчас, ещё на берегу, потому что дороги назад я не вижу.

– Мы с Вами, Максим Евгеньевич, заочно знакомы уже лет пять, если не ошибаюсь, – вышел вперёд мужик, который в Оливии сетовал, что зря зарезал барана, которого хотел скормить нам с Ириной, – то, что Вы делали и говорили, всегда было ясно, как-то по-человечески и последовательно. Я не знаю, как остальные, но я готов идти за Вами, и я хочу жить в стране, о которой Вы говорите. Я верю, что Вы искренни и у нас с Вами всё получится. Давайте всех порвём. И тогда будет Швец – им всем пиздец.

Толпа одобрительно загудела, кто-то засмеялся.

– А взносы большие будут? – поинтересовалась женщина, кажется из-под Сонюшина, послышались смешки, – А что? От сердца ж отрывать придётся! Люди ж спросят, что я им скажу?

– Не больше, чем зарплата, не переживайте. Предварительно – в пределах полусотни златов. Пара бутылок пива.

– Ну если пары пива, тогда не сложно, главное, чтобы не дороже бутылки водки.

Народ окончательно развеселился.

– Мы уточним все детали пятого августа, до этого времени никто ничего с вас собирать не будет, а вот немного дать придётся, поэтому я и говорю о доступе к счетам местных комитетов. Сейчас я прошу считать нашу встречу оконченной и буду рад видеть вас всех на банкете, а представителей Казарова попрошу задержаться.

Когда в зале остались только казаровские, я сказал им, что понимаю, с какими трудностями им пришлось столкнуться, поэтому отдельно благодарен за то, что они нашли возможность приехать. Сказал также, что не вижу дальнейшего существования Славии без установления мира и что именно мир станет приоритетом нашей деятельности. А их задачей будет определение условий этого мира, чтобы по его достижении терять меньше времени на работу с населением. И, так как наше взаимодействие на сегодняшний день осложнено наличием линии разграничения, с ними проведут беседу и передадут документы прямо сейчас. Из глубины зала вышла Жанна и двое молодых людей с папками, а я вернулся в номер.

16.

На банкете никто себя особо не сдерживал, но старые партийцы выделялись прожорливостью, я бы не удивился, если бы узнал, что они что-то унесли с собой. После того, как я сделал несколько кругов по залу, чтобы со всеми чокнуться, мы с Егорычем отошли в угол, где он, приподняв бокал, произнёс:

– А знаете, Максим Евгеньевич, ведь мы за эти две недели проделали колоссальную работу, а Вы обладаете уникальным сочетанием умений всё усложнять и при этом совершенно не мешать. Мне с Вами интересно, Вы настоящий. Я уже тоже хочу поскорее жить в стране, которую Вы будете строить.

– Мы, Владимир Егорович. Мы будем строить.

И опять потянулись будни, насыщенные поездками, встречами и снова поездками. Особого интереса у публики наша партия не вызывала, а мы нигде её не рекламировали, но тысячи километров, которые были накатаны за два месяца принесли нам сотни сторонников, по всей Славии. И это были реальные люди, готовые не только сами проголосовать, но и убеждать окружающих в том, что парень я, в общем-то неплохой, а партия наша – самая лучшая.

О том, что время не стоит на месте, лучше всего, пожалуй, говорили сменяющие друг друга фрукты-ягоды на придорожных базарчиках. За черешней – вишня, за вишней – яблоки, дыни, арбузы, а мы всё мотались и мотались, от уезда к уезду, уже не возвращаясь в Стóлицу и нигде не задерживаясь больше, одного дня. Правда в Оливии нам всё же пришлось уважить баранину под довольное урчание Виктора Борисовича, так звали того мужика, и восторженное цоканье языком Аслана. Это был, пожалуй, единственный раз, когда мы просто остановились.

Пройденный километраж приносил не только новые встречи, я увидел своими глазами, как живут люди в маленьких городках и посёлках. Мы много раз проезжали через пустые станицы и заброшенные хутора. Где-то кипела жизнь, где-то кусты перекати-поля лениво кувыркались по выжженной степи. Было ясно, что жизнь не стоит на месте и молодёжи интереснее работать в городском супермаркете, чем ходить за скотиной в родном селе, да и современное сельское хозяйство не требует такого количества рабочих рук, как раньше. Что бывший колхозный курятник не конкурент огромному птицеводческому комплексу. То есть умом-то я это понимал, но вид разрушенных ферм всё равно как-то давил на сердце. Увидел масштабы дорожного строительства и, честно говоря, восхитился уровнем работающей техники, хотя наш конь пару раз и влетел в выбоины на законченной в прошлом году трансславской магистрали.

В общем, за эти недели я, можно сказать, руками потрогал хозяйство, которое собирался принимать. Узнал, что при одинаковых ценах на основные продукты питания где-то у людей не хватает средств на лишнюю бутылку масла, а где-то средняя зарплата позволяет не смотреть на ценники в магазинах. Бабушка выставляет на дорогу ведро абрикосов, которое продаёт за сто златов, это меньше, чем я трачу на обед, а сколько с её участка можно собрать таких вёдер? Пять? Десять? А ведь ещё нужно заплатить за свет и за газ, если он есть в этом селе. Я и раньше догадывался, что не все живут одинаково хорошо, но не сталкиваясь с этим в повседневной жизни, мог себе позволить не уделять этому внимания. Имел же я право не знать, стоимость проезда в троллейбусе, если не вылезал из-за руля своей машины? Меня больше интересовали цены на бензин. И общался я, в основном, с людьми, которые не смогут сразу ответить на вопрос, сколько стоит буханка хлеба, да и говорить на такие темы в моём кругу было как-то не принято. Теперь же у меня нет права не интересоваться такими вещами, потому что народ, которому я собираюсь строить настоящее, ездит как раз на троллейбусах и питается не икрой, а куриными запчастями. Сегодня – бёдра, а завтра, для разнообразия – крылышки. И этих людей не просто больше, чем таких, как я. Они и есть – то, что называется народом и это для них и от их имени вот это вот всё. Нужно постараться не забыть об этом под тяжестью золотой цепи. Звучит, конечно, пафосно, но, если перевести это всё на простой язык, речь идёт об избирателях, и чтобы они разрешили ими править, нужно понимать, чем они живут и как вообще им это удаётся. Когда-то меня учили, что если хочешь быть богатым – продавай бедным, их тупо больше. Гляди ж ты, в каких условиях эта мысль пригодилась.

Аслан продолжал контролировать соблюдение мной диеты и даже в поездках находил время, чтобы меня как-нибудь напрячь. Например, иногда на пустынных проселках я просто бежал впереди машины. По ощущениям, за время общения с этим улыбчивым абреком, я из ротвейлера превратился в добермана.

Матильда не имела возможности подержать меня в руках, зато раз в неделю звонила Лариса и напоминала о маникюре. Егорыч постоянно находился на связи, прокладывая нам маршрут и обеспечивая ночлегом и местами для встреч, а иногда в каком-нибудь захолустном городишке встречал нас на пороге местной гостиницы и снабжал наличными деньгами или выдавал несколько новых рубашек. Иногда приезжал вместе с Ириной. Мои страницы в соцсетях жили своей жизнью, там я стал приличным молодым человеком, перестал отпускать двусмысленные шуточки под фотографиями подписчиц и публиковал рецепты салатов из свежих овощей. Где Кирилл их брал, понятия не имею.

Судя по горам арбузов вдоль дорог, дата съезда стремительно приближалась. Наш автопробег подходил к концу. Жанна распорядилась, чтобы мы вернулись в Стóлицу, минимум, за неделю до пятого августа. Мы приехали к вечеру двадцать седьмого июля. После душа я покорно улёгся на массажный стол, где истосковавшийся по рукоприкладству Аслан тискал меня не меньше получаса.

Наутро примчались Матильда с Ларисой. Пока они восхищались моим загаром, я пялился в монитор на текст новой речи, ловя себя на том, что отвык от экранов такого размера. Девчонки решили, что исправлять во мне ничего не нужно, разве что подровнять брови и повыщипывать волосы на ушах, к чему Лариса сразу и приступила, не обращая внимания на мои вопли. Матильда же с сожалением отметила, что зря я тогда не согласился на шрам через всю щёку, сейчас был бы до безобразия брутален.

17.

Настало утро того дня, когда меня впервые прилюдно назовут президентом. Ну ладно, пока кандидатом в них, но сегодня об этом узнают все.

Аслан незаметно припарковался у въезда на территорию «Истока», чтобы я смог войти в здание незамеченным и заблаговременно, иначе мне не пробраться к трибуне без потерь, каждый захочет пожать руку, обнять или похлопать по плечу. Ведь на этот раз в зале будут все лично знакомые со мной.