Артефакт острее бритвы

Кого на базаре только не было! Каких только оттенков кожи и одеяний не попадалось на глаза! Чёрные, жёлтые, красновато-медные и разной степени смуглости люди в обычной одежде и нарядах из газетных карикатур отчаянно торговались, сновали по своим делам, безучастно курили, спорили и хватали друг друга за грудки, толковали о чём-то под навесами пивных, разгружали телеги с товаром и закатывали на повозки бочонки. И всё это под неумолкаемый гвалт толпы. Тут же устраивали представление балаганщики, а дальше играли уличные музыканты, в самой толчее крутился карманник, неподалёку от ворот с нарочито скучающим видом прохаживались несомненные жулики, спешил куда-то базарный охранник.

И, несмотря на всю эту мешанину, я неожиданно ощутил себя дома. Осознал как-то вдруг, что могу соскочить с повозки и раствориться в торговых рядах, только меня и видели. Не сыщут! Прибьюсь к какой шайке или даже балаганщикам, начну картишки раскидывать…

Но нет, конечно же – нет. Растворюсь и прибьюсь – это запросто, дурное дело нехитрое, только сыщут. Сыщут непременно. Да и не нужно оно мне.

Судя по вспыхнувшим и сразу погасшим глазам Вьюна и Ерша, босяков посетили ровно те же мысли, а вот Лба заинтересовало совсем другое.

– Гля! Антиподы! Живые! Обалдеть!

– Да прям! – со смешком отозвался наш возница. – Аборигены – факт! Но все присягнули Царю небесному. Антиподам на берег сходить запрещено, их и в команды особо не берут.

– Вот так дела! – присвистнул босяк и вздохнул. – Эх, мне б туда хотя б на полчасика…

– Не балуй! – предупредил его возница и похлопал по лежавшей рядом плётке. – У нас с этим строго!

Разумеется, дядьку в потёртой шляпе с обвислыми полями Лоб не испугался, но вот что у них тут всё строго, поверил. Тут и там мелькали бело-голубые мундиры стрельцов, да и портовый городок был не столь уж и велик – такой можно хоть раз в седмицу облавами перетряхивать.

Дарьян прикрыл ладонью глаза от лучей зависшего в зените солнца и пожаловался:

– Давит!

Я и сам чувствовал себя паршивей некуда. И до того тошно было, а тут мало того что растрясло, так ещё и голову напекло.

– Почти добрались! – уверил нас возница и не обманул.

Вскоре коляска и повозки свернули с дороги во двор, со всех сторон огороженный длинными приземистыми строениями. Решёток на окнах не было, получается – казармы.

Увы, сразу убраться в благословенные самим небом тень и прохладу не получилось.

– Стройся! – объявил наставник Крас, пришлось исполнять.

И вновь слово взял всё тот же бородатый купчишка.

– Работа на Южноморский союз негоциантов – лучшее, что только могло с вами случиться! – огорошил он нас неожиданным заявлением и лишь этим бездоказательным утверждением не ограничился, счёл необходимым свою мысль пояснить. – Посудите сами: слабосильным адептам и аколитам не так-то и просто найти достойное применение своим способностям на задворках Поднебесья. Отрабатывали бы невеликие долги перед школой десять лет, а то и все двадцать!

Недовольное бурчание дядьку отнюдь не смутило, он развёл руками.

– Нет, во внутренних землях вас с руками оторвут, там пушечное мясо всегда в большой цене. Междоусобицы, зачистка небесных омутов, охота на потусторонних тварей и сектантов, да мало ли что ещё! Платят неплохо, только дожить до конца контракта удаётся немногим, потому как сражаться приходится с аспирантами и асессорами! Вы им не соперники, вас в первом же бою в порошок сотрут. А за морем сильных тайнознатцев днём с огнём не сыщешь! Самыми сильными там будете вы!

По толпе вновь прокатился ропот, да я и сам отнюдь не обрадовался тому, что придётся отправляться на войну с антиподами. Нагляделся в своё время на тех, кого вербовщики посулами лёгких денег за море-океан сманили – одноруким-одноногим-одноглазым вернулся каждый второй. А уж сколько на чужбине сгинуло и не сосчитать!

Но платили торгаши наёмникам и вправду щедро. Если в карты и кости не играть, да на вино и шлюх деньги не спускать, за год-два вполне реально с долгами расквитаться. Нам-то наравне с вольнонаёмными платить должны – это в соглашении со школой оговорено. Обжулить точно попытаются, только не на того напали…

– И не думайте, будто непременно угодите на войну! – попытался успокоить нас купчишка. – А даже если кого и в поддержку стрельцам определят, так тоже не беда – за то двойной оклад положен! С какой стороны ни посмотри – вам кругом одна выгода! Обычно колдуны долгие годы на развитие входящих меридианов тратят. И не только годы, но и немалые деньги! Упражняются, покупают алхимию, изучают техники – и всё это просто, чтобы хоть немного ускорить приток энергии. Вы, пребывая за пределами Поднебесья, достигнете этого, не прилагая никаких особенных усилий! В ближайшие два-три месяца ваш дух разовьётся в достаточной мере, чтобы начать собирать крохи растворённой в пространстве энергии. Как корни деревьев тянутся к водоносному слою, так и он изменится сам собой.

Само собой в этом мире ничего не происходило, но я ухватил главное.

Крохи энергии!

И сразу стало ясно, почему в колониях не встретить ни аспирантов, ни асессоров, не говоря уже об архимагах. Для них там было попросту слишком мало небесной силы. А что толку от всех знаний, навыков и умений, если не способен пустить в ход наиболее мощные арканы?

– Пароход на Тегос отходит завтра, на ночь вас разместят в казармах. Оформляйте контракты и размещайтесь.

За сим представитель Южноморского союза негоциантов откланялся, на смену ему вышел наставник Крас.

– Не пытайтесь тянуть в себя силу! – первым делом предупредил он нас. – Это всех касается! Здесь вам не школа: заработаете осложнение, так сразу на ноги не поставят. Тогда в такие долги вгонят, что небо с овчинку покажется. Просто потерпите немного и дайте духу приспособиться к новым условиям, как это уже случилось после приюта.

– И долго терпеть? – выкрикнул Тень, которого явно подначил к этому кто-то из старших.

Вместо наставника ответил Пяст.

– Плавание займёт полтора месяца, – заявил он, поправив пенсне, – думаю, к моменту прибытия в Тегос способности уже вернутся.

– Думает он… – проворчал Вьюн, но тихо-тихо, едва ли не себе под нос.

– Индюк тоже думал… – поддакнул приятелю белый как мел Ёрш.

Ну а наставник Крас кивнул и начал отдавать распоряжения:

– Долян, ты своих знаешь, вот их и опекай. Пяст, на тебе все прочие ученики. Иста, позаботься о барышнях, а мы с Огнеяром разделим абитуриентов…

И конечно же под крыло Огнеяра отрядили всех адептов со склонностью к белому аспекту, что лично меня нисколько не порадовало. Чем дольше я об этом размышлял, тем больше склонялся к тому, что на Сурьму в школе работал именно он. Вечно ведь где-то поблизости ошивался! О дне вылета в небесный омут и вовсе молчу! Не напортачь Сурьма, Огнеяр бы в школу как ни в чём не бывало вернулся. Мы б сгинули, и всё – концы в воду.

Я напрягся и попытался втянуть в себя небесную силу, но лишь заработал головокружение.

Черти драные, как же паршиво себя совершенно беспомощным ощущать! Только и остаётся, что на скальпель уповать, да ушки на макушке держать.

– Выход в город только в сопровождении старост и под их личную ответственность! – подытожил свою речь наставник Крас, и мы отправились оформлять контракты.

Насторожила меня улыбка. Как увидел приветливого дядечку в светлом сюртуке с писарскими нарукавниками, так разом и школьного казначея вспомнил, и зазывал с Заречной стороны, которые простаков в разные нехорошие истории втравливают.

– Ну-с, молодой человек, и кто вы у нас? – поинтересовался клерк, предложив садиться на табурет.

– Лучезар Серый, – впервые представился я своим новым именем.

Да, черти драные! Именно что своим!

Лучезар Серый – это я и только я!

Дядечка отыскал нужную строчку на листке, отмеченном печатями школы Огненного репья и канцелярии Южноморского союза негоциантов, хмыкнул и придвинул к себе счёты, взялся перекидывать из стороны в сторону костяшки, между делом комментируя подсчёты.

– Тысяча восемьсот восемьдесят семь целковых и пять грошей, плюс стоимость доставки, плюс подъёмные… Пятьдесят целковых в месяц базовая ставка и ещё по пятёрке за каждую ступень возвышения – это семьдесят целковых в месяц. Делим первое на второе, получаем тридцать. Итого, фиксируем в контракте два с половиной года…

Вымотанный не самой простой дорогой, с гудящей от усталости и невозможности дотянуться до небесной силы головой, огнём в потрохах и опухшими запястьями, я непременно лопухнулся бы, когда б не имел дел с эдакими вот ловкачами прежде. Но я имел и потому отрезал решительней некуда:

– Нет! – ещё даже раньше, чем сообразил, какой именно момент резанул своей неправильностью.

– Что – нет? – изумился клерк. – Сомневаетесь в верности моих подсчётов? Но это же попросту нелепо! Вот перед вами все исходные данные! Сумма долга, стандартное жалование…

– Нет! – повторил я ещё даже более твёрдо. – Не собираюсь брать на себя никаких дополнительных обязательств! Школа продала меня, да будет так! На этом всё.

– Но позвольте! – разволновался дядечка. – Мы должны…

– Что я должен – так это отработать по стандартной ставке одну тысячу восемьсот восемьдесят семь целковых и пять грошей. Я не обязан оплачивать доставку на место и не нуждаюсь в подъёмных.

Клерк фыркнул.

– Хорошо, это убираем. – Он вновь защёлкал костяшками. – Итого минус три месяца.

– Ещё раз повторяю: я не собираюсь продавать себя в рабство ни на два с половиной года, ни на два, ни даже на год. Я отработаю свой долг, на этом всё!

– Вы же не думаете, будто вам станут платить за время плавания?!

Я ответил широченной ухмылкой.

– Готов биться об заклад, по соглашению со школой какая-никакая денежка мне всё же причитается. Но даже если нет, я точно достигну пика адепта, а ещё имею неплохие шансы стать аколитом, что приведёт к немалому повышению причитающегося мне денежного довольствия. Так зачем самому себе надевать ярмо на шею, скажите на милость?

Дядечка откинулся на спинку стула и махнул рукой.

– Свободен, молодой человек!

Но я хоть и поднялся с табурета, в комнате всё же задержался.

– Могу я досрочно закрыть свой долг?

Клерка так и передёрнуло.

– Можешь, но в этом случае будет удержан штраф в размере десятой части платежа.

– Благодарю, – кивнул я и вышел за дверь.

Прямо у крыльца наткнулся на Беляну и предупредил её касательно заведённых тут порядков, затем дошёл до толковавших о войне с антиподами босяков, переговорил и с ними. Здесь же крутился ушлый молодчик, призывавший всех и каждого застраховать свою жизнь, но я не стал его слушать и расположился рядом с сидевшим в теньке Дарьяном. Паренёк был бледен и обливался потом, но дуба давать покуда вроде бы не собирался.

– Худо? – спросил я, откидываясь спиной на стену.

– Ага… – хрипло выдохнул тот.

Я и сам ощущал себя не лучшим образом, а потому впустую молоть языком воздух не стал и обратился к внутреннему зрению. Вид не успевших окончательно сформироваться узловых точек не порадовал, а когда попытался сжать их своей волей, дабы уплотнить и укрепить, то враз пошла кругом голова. Увы и ах, энергии во мне сейчас не было ни на грош.

Разместили нас в длинном полутёмном помещении, сплошь заставленном двухъярусными кроватями. Всех достоинств – там было самую малость прохладней, нежели на улице, а вот недостатков хватало с избытком. Я насчитал таковых ровно девять. Точнее – девятерых.

– Эй, Лучезар! Мы тут гадаем, чего это боярина в ученики не взяли! – решил для начала поглумиться надо мной Долян и – напрасно.

Я своего шанса не упустил и ударил в ответ по больному месту.

– Зато насчёт тебя, Долян, всё ясно! Ты ж мало того, что за трусость из школы вылетел и шваль свою за собой потянул, так ещё и нормальным босякам дорогу в ученики закрыл!

Новику и без того не терпелось пустить в ход кулаки, а тут его и вовсе подкинуло.

– Да ты…

Крепыш ринулся вперёд, но сразу же замер на месте и даже малость подался назад. Ну да – заполучить в брюхо пядь стали радости мало, а кому как не Новику знать, что я блефовать не расположен. И да – точно бы скальпелем пырнул, сомневаться и колебаться не стал.

Дальше ко мне подтянулись босяки, вслед за ними подошли Огнич и Зван. Даже Дарьян с койки поднялся. И расклад стал не таким уже паршивым.

Девятеро против семерых – это почти что на равных. А с учётом моего ножа на равных безо всяких «почти».

– Ты нам должен! – прорычал ухвативший суть моих слов Лоб. – Зассал на дуэли с дворянчиком пластаться, вот всех босяков трусами и выставил! Мы к торгашам в кабалу из-за тебя угодили!

Долян дураком не был и сразу сообразил, куда ветер дует. По итогам толковища он точно оказался бы должен решительно всем, поэтому пошёл ва-банк. Выдернул из-под рубахи болтавшийся на цепочке камушек, стиснул его в кулаке и прошипел:

– У меня здесь четверть таланта! Я сейчас от вас мокрого места не оставлю, уроды! – Меж его пальцев начало пробиваться оранжевое свечение, и предводитель школьных босяков оскалился. – Живо перо бросил!

Я вот так сразу с достойным ответом не нашёлся, а дальше от двери негромко прозвучало:

– Довольно!

Наставник Крас отлип от косяка, но и после этого повышать голоса не стал, как не попытался и надавить авторитетом.

– Здесь вам не школа! Устроите побоище, до конца жизни долги отрабатывать станете. Ваша жизнь, решайте сами.

Он вышел во двор, я спрятал нож, Долян убрал под рубаху наполненный небесной силой янтарный шарик. Вроде как краями разошлись. Пока. Надолго или нет – непонятно.

Ночь покажет.

11-4

Ужинали мы за столами под навесами вдоль одной из стен. Ели без аппетита, налегали на травяные отвары. Увы, всё выпитое, казалось, тут же выходило обратно с потом, и легче не становилось. Становилось лишь хуже.

Ощущал я себя собранной на скорую руку марионеткой, а Дарьян так и вовсе едва до койки добрёл. Подумалось, что с прожигом меридианов и формированием узлов мы откровенно поторопились, но нет, конечно же – нет. В столь бедной на энергию среде наши трофеи протухли бы не за день, так за седмицу. К тому же паршиво было не только мне с книжником – не лучшим образом чувствовали себя и остальные. Наставник Крас и тот потом обливался, словно в парной сидел, а не на открытом воздухе. И это ещё дневной жар спал, было лишь влажно и душно.

– Сегодняшняя ночь будет самой сложной! – во всеуслышание объявил умник-Пяст. – Дальше станет легче.

Станет, угу. Тем, кто до рассвета дотянет.

– Покараулю первое время, – предупредил я босяков.

Лоб кивнул.

– Ты давай это… того… Дремать начнёшь, меня буди, короче. Подменю. Не тяни до последнего.

– Договорились.

Мы заняли четыре двухъярусные кровати в одном из углов, уже перед самым отбоем туда подошли Огнич и Зван. Последнего аж потряхивало.

– Искорке не хватает небесной силы! – толковал он приятелю. – Она голодает! Ей плохо!

Фургонщик только хмурился и пожимал плечами. Я не утерпел и спросил:

– Искорка? Это что?

– Не что, а кто! – поджал губы Зван. – Это мой питомец. Паучиха.

– Она вылупилась уже, что ли? – удивился я.

– Нет, но я ощущаю её эмоции. У нас связь!

При этих словах Огнич страдальчески закатил глаза, но снисходительное благодушие вмиг оставило его, стоило только приятелю посмотреть в сторону Доляна.

– Четверть таланта – это прорва энергии, – сказал Зван, облизнув пересохшие губы. – Как думаете, он согласится дать чу-у-уть-чуть….

– И думать забудь! – резко бросил фургонщик. – Он тебя сразу наставнику сдаст! Мало того, что яйцо заберут, так ещё и за утаённые трофеи взгреют!

«Тебя и нас заодно», – мысленно продолжил я это высказывание, без труда разобравшись в причинах столь явственной обеспокоенности Огнича.

Зван с обречённым вздохом забрался на верхнюю койку и прижал к груди паучье яйцо, что-то ему зашептал.

– Странный он у вас, – отметил Лоб.

– Не без этого, – признал я.

Дальше скомандовали отбой, но погасили только половину светильников – в казарме сгустились тени, а о кромешном мраке речи не шло даже близко. Никто незаметно не подберётся. Лишь бы самому не задремать…

Улеглись все быстро, вскоре стихли и разговоры. Мало того, что вымотались в пути, так ещё и отсутствие небесной силы придавило. Но тихо не было: кто-то храпел, кто-то ворочался, а на улице вовсю стрекотали какие-то ночные поганцы вроде наших сверчков.

Я откинулся спиной на неровную стену и потянул в себя силу, но никакого отклика не получил. Сие обстоятельство ничуть не смутило, поскольку прекрасно знал, что и как нужно делать. Сначала повторил попытку, затем не просто открылся небесной силе, но ещё и подался к ней духом.

Раз-два! В себя и сам вовне! Раз-два!

Рубаха окончательно промокла от пота, пошла кругом голова, в потрохах заворочалась колючая боль.

Немного отдышавшись, я продолжил расшатывать решётку сковавших дух ограничений. Пусть и вымотался ещё быстрей прежнего, а вдобавок заработал мигрень и тошноту, но от задуманного не отказался.

Получилось раз, получится и теперь! Зря, что ли, наложенные на нижний уровень казематов чары перебарывал? Смогу, точно смогу! Всенепременно! Только бы абрис не развалился, а то от каждого усилия зачатки узлов туда-сюда гулять начинают, заставляя напрягаться только-только прожжённые меридианы.

Едва слышный чавкающий звук я поначалу принял за всхлип. Решил, что снова дурит Зван, и тут же заворочался спавший под тем Огнич. Он уселся на койке, провёл по волосам ладонью, и пальцы фургонщика влажно заблестели чем-то чёрным.

Кровь!

Он вскочил на ноги, я ухватил ампутационный нож, и тотчас на верхней койке мигнул сиреневый всполох, а миг спустя паук размером с кулак перенёсся на стену и шустро пополз к окну. Огнич резко махнул рукой, мелькнул серебристый росчерк, и сплетённая из волос лунного беса плеть щёлкнула, кончик угодил в мерзкую гадину и рассёк её надвое, будто острейший клинок.

«Ох и распсихуется Зван!» – подумалось мне, хоть и прекрасно отдавал себе отчёт в том, что пареньку сейчас точно не до погибшего питомца. Был бы жив!

Но нет – не свезло. Искристый паук сожрал печень Звана, откачать того не вышло. Когда подоспели к нему с Огничем, паренёк был уже мёртв.

Большую часть ночи провели во дворе казармы. Уж на что наставник Крас обычно был сдержан в выражении эмоций, но тут ревел белугой, беспрестанно изрыгая самые распоследние ругательства.

– Как? – орал он. – Как этот недоносок умудрился утаить яйцо искристого паука?!

Ответ на этот вопрос мог доставить кое-кому из нас немало неприятностей, так что Огнич отмалчиваться не стал.

– А чего там утаивать? Оно ж как камень! Кинул у ворот, потом подобрал!

Наставник, от которого разило перегаром, нацелил на фургонщика взгляд налитых кровью глаз и рыкнул:

– Так ты знал?!

Огнич и не подумал стушеваться.

– Что он яйцо из небесного омута приволок – нет. Что с каким-то камнем возился – так это все видели! Он и не скрывался нисколько!

На том фургонщик и стоял, этим всё и ограничилось. Разве что бывшие соученики стали не любить нас самую малость больше, но и только.

– Фиговый расклад, – шепнул мне Вьюн. – Шестеро против девятерых…

– Да какой шестеро? – охнул Ёрш. – Даря еле на ногах стоит! Дунь – упадёт!

– Прорвёмся! – отрезал Лоб, хрустнув костяшками пальцев. – Зассыт Долян кипеш устраивать, постарается поодиночке подловить. Так что держимся вместе.

Так и порешили.

Утром Дарьян не встал. Меня и самого ломало, будто всю ночь напролёт баржу с углём разгружал, а не пытался дотянуться до небесной силы и всё же поднялся с койки и сходил на завтрак, где влил в себя сразу три кружки травяного отвара. Когда полегчало, вернулся за книжником, но так и не сумел его растормошить. В сознание он пришёл, а вот от еды отказался наотрез. Едва напоил.

– Боярин, вы на рынок идёте? – окликнул меня Вьюн.

– Нет! – отозвался я. – Без нас давайте!

С утра новоявленных служащих Южноморского союза негоциантов собирались сводить на базар, дабы до отплытия все успели спустить на нужные и не очень покупки полученные в кассе подъёмные, но оставить Дарьяна одного я попросту не мог.

Подошла Беляна, поглядела на покрытое испариной лицо книжника, выругалась и уставилась на меня.

– Ты как?

– Да не собираюсь пока помирать, вроде.

– Я серьёзно!

– Если серьёзно – паршиво и лучше не становится, но держусь. Пытаюсь узлы прорабатывать помаленьку.

Девчонка кивнула.

– У тебя дух покрепче будет. – Она уселась на кровать, не слушая возражений книжника, задрала его рубаху и принялась ощупывать грудь. После сказала: – Плохо дело, у Дарьяна узлы схватиться не успели. Сам он не справится.

Я не удержался от тяжёлого вздоха.

– Врача звать?

Беляна в ответ только фыркнула.

– Чтоб десять шкур содрали? – Черноволосая пигалица вроде как попыталась обратиться к небесной силе, но из этого ничего не вышло. – Мне б хоть немного энергии! – прошептала она тогда. – Совсем чуть-чуть!

Чуть-чуть энергии? Вроде бы такая малость, да только где её взять!

Мои ночные потуги почти что ни к чему не привели – я ощущал небесную силу, обонял и осязал кожей знакомую стылость, дотягивался самыми кончиками пальцев и даже чувствовал вкус на языке, но так и не смог вобрать её в себя. Был уверен, что вот-вот всё получится, но пока – никак. Пока я был пуст что твой барабан.

Собравшись с решимостью, я вновь потянул в себя энергию и одновременно потянулся к ней сам, но в итоге лишь в глазах помутилось, да зашумело в ушах.

Я поскрёб успевший зарасти щетиной подбородок, вздохнул и сказал:

– У Доляна есть амулет с четвертью таланта, но по-хорошему он его не отдаст.

– Забудьте! – просипел книжник. – Не думайте даже!

– Четверть таланта мне и не надо! – покачала головой Беляна и вдруг оживилась. – А это идея! Мальчики, вы подъёмные получили?

– Нет! – выдохнул Дарьян. – Лучезар сказал не брать.

– У меня что-то около трёх целковых завалялось, – признался я. – Чуть больше, наверное, даже наберётся. А что?

Девчонка досадливо цыкнула и выудила из кошелька червонец и золотую же пятёрку непривычной на вид чеканки с гербом Южноморска.

– Лучезар, сходи на базар и купи на все деньги самых дешёвых амулетов от сглаза или морока, только не пустышек – нужны те, в которые вложена хотя бы малая толика небесной силы.

– На кой? – удивился я.

– Из них можно вытянуть энергию, – пояснила Беляна. – Всё, беги! Я присмотрю за Дарьяном!

Пятнадцать целковых да ещё сколько-то моих денег – сумма по меркам вчерашнего босяка набиралась несусветная, но полноценное лечение обошлось бы много дороже, поэтому я спорить с Беляной не стал. Понадеялся на то, что она разбирается в таких вещах получше моего.

На миг я замер в дверях, и девчонка резко бросила:

– Ну что ещё, Лучезар?!

Я отмахнулся от неё, молча вернулся к своей койке и опустошил вещевой мешок, после чего уже с ним вышел во двор. На деле промешкать заставило осознание того просто факта, что представления не имею, ни какими знаниями и способностями обладает Беляна, ни где она всему этому научилась. Не в приюте же, право слово!

Но это была тема отдельного разговора, а если сейчас припозднюсь, то одного в город уже не выпустят.

– Возвращайся сразу, Лучезар! – уже во дворе нагнал меня крик Беляны, будто сам этого не понимал. – Не дожидайся остальных!

На сей раз торгаши повозок нам не предоставили, нанятый ими проводник повёл напрямик через кварталы, застроенные складами и непонятными зданиями с узенькими оконцами на уровне вторых этажей.

– Как вас везли, слишком большой крюк выйдет. Тогда до самого зноя точно обернуться не успеете, – пояснил загорелый дядька в выцветших на солнце штанах и рубахе, голову которого от палящих лучей прикрывала соломенная шляпа. – А здесь на обратном пути точно не заблудитесь. Просто на всех развилках отмеченные синим проходы выбирайте. Специально намалевали.

Эти слова заставили наставника Краса нахмуриться, но он промолчал, а вот Огнеяр сразу предупредил:

– Возвращаться будем отрядом. Не разбредайтесь!

Людей навстречу в лабиринтах глухих переходов почти не попадалось, разве что изредка мы выворачивали на более-менее широкие улочки, там обычно курили у складских ворот смурные молодчики, да ещё приходилось жаться к стенам, пропуская встречные телеги. И – каменные лестницы. Пока что всё больше выпадало по ним спускаться, а вот возвращаться будем в горку. Это нисколько не радовало.

Сам же базар оказался попросту огромен. Проезжая мимо, мы разглядели лишь малую часть торговых рядов, а тут я прямо как-то растерялся даже. Слишком много кругом оказалось людей, слишком они были разные. Взгляд беспрестанно цеплялся за непривычный цвет кожи, странные причёски и необычные одеяния, а обращать внимание следовало на совсем-совсем другое.