МЕТЛА. ИСТОРИЯ КАЗИНО МЕТЕЛИЦА

– А тут и смотреть нечего. Второму курсу всем через одного дала.

– Да ладно.

– Ну, по крайней мере, они это вчера на паре бурно обсуждали,– приятель юноши с дрэдами снял со спины рюкзак и снова посмотрел вдаль. – По-моему вот там.

Он показал в сторону лесной опушки.

– Хороший ракурс.

Неформал перевел взгляд на лесную опушку.

– Слушай, у тебя прямо глаз-алмаз. Тут бы точно Шишкин в осадок выпал.

– Ага, или Левитан. Все-таки зря препод тебя гнобил. Сразу бы допустил и не мотал нервы.

– И я о том же.

– А чего он вообще сначала говорил?

– Да, типа, мои работы чего-то там не отражают.

– А…

– Грит, что в них нет развития. А сама картинка по сути ничего ровным счетом не значит.

– Это почему?

Парень с дрэдами развел руками.

– Не знаю. Работать, грит, надо, создавать что-то такое, от чего нутро должно наружу выворачиваться. Создавать, типа, нужно искусство изнутри, а не снаружи.

– И не говори.

Продолжая болтать, они пошли дальше.

– Короче, твори.

Неформал пожал плечами.

– Знать бы, как…

Перед ними открылась поляна. Остановившись у ее края, они издалека посмотрели на тело, лежащее поверх вскопанной земле.

– Это чё там валяется?

– А вот хз…

Они удивленно переглянулись, перевели взгляды на тело, постояли недолго, затем осторожно протопали метров пять и остановились буквально в паре шагов от Шайтана.

1972 год. Москова.

Типичный арбатский двор. День.

Лето выдалось в тот год чрезвычайно жарким. Пели птицы и цвели тополя. Толя и долговязый Мишка во дворе пинали мечту всех пацанов той давно ускользнувшей сквозь пальцы эпохи – крутой потертый кожаный мяч.

– Миханыч, твоя очередь на ворота, – недовольно прокричал Толян.

Мишка безропотно встал под квадратной аркой из железных труб для выбивания ковров и принял позу вратаря – согнул ноги в коленях, расставил руки в разные стороны и вспомнил, что сзади находилось открытое окно первого этажа жилого дома.

Толя как следует разбежался, высоко занес ногу в прыжке и смачно пнул мяч мыском типичного и недорогого советского красного кеда. Звон разбитого стекла не заставил себя ждать.

Какой-то разъяренный мужик заорал:

– Да что же это такое?

Толя пулей выскочил со двора. Мишка вспомнил о кожаном мяче, который нельзя было бросать в беде, обеими руками схватил его, надежно прижал к груди и понесся за удаляющимся Толей в гущу зарослей кустарника.

***

Толя и Мишка сидели на бордюре, находящемся в метре от ступенек, ведущих в холодный подвал – виновник неожиданного бегства, мяч венгерской фирмы «Artex» с ниппелем, тот самый, что в клеточку, безмятежно лежал на земле.

Толя достал из кармана пачку сигарет, покрутил в руках и спросил по-взрослому у Мишки.

– Курить будешь?

Одним движением руки он открыл пачку болгарских сигарет «ВТ», Мишка вытащил одну – сунул в рот.

***

Мелкие башибузуки стояли и дымили, как заправские курильщики, пускают кольца дыма – так учили старшие пацаны, а мимо неторопливо шел Максимка со скрипичным футляром под мышкой. Толя толкнул Мишку локтем в бок и прошептал:

– Да ну его к лешему. Может, не надо?

Толя сплюнул под ноги.

– Надо, Миханыч, еще как надо. Смотри и учись! Он повернулся в сторону Максима. – Эй, ссыкло, стоять!

Несчастный мальчишка еще сильнее прижал скрипичный футляр к груди и замедлил шаг.

Толя вскочил с бордюра, по блатному швырнул окурок дорогой сигареты на землю, поднял с нее увесистый дрын и подбежал к Максимке сзади.

– Ты чё, оглох? Кому сказал, стоять?

Максимка остановился. Толя ткнул палкой ему в спину и она уперлась скрипачу меж лопаток.

1999 год. Подмосковье.

Опушка леса. Утро.

Молодые художники уставились на Шайтана. Пакет на его голове был либо порван, либо продырявлен – хрен поймешь. Да и какая разница? Главное – сквозь дыру виднелся синюшный глаз, мутный и неживой. А грудь… Грудь представляла собой сплошное кровавое месиво, багровое, запекшееся.

Парень с дрэдами ткнул Шайтана палкой в ребра – ни звука, ни движения. Его кореш недоверчиво хмыкнул:

– Кажись, труп.

– Да пошел он нахрен. Нам еще синюшного отморозка хватало?

Кореш подошел ближе, лениво пнул Шайтана носком в бок и замер. Тишина. Ни стона, ни судорог.

– Странно… – пробормотал он.

Что-то тут было нечисто.

1993 год. Москва.

Возле казино «Метелица». Утро.

В лучах восходящего Солнца одетый в длинный черный кожаный плащ Шайтан, которому недавно простучало тридцать пять годков со дня появления на этом свете, с зализанными назад волосами быстро и уверенно шел по красной дорожке к стеклянной двери – над ней висела большая сверкающая надпись «Метлица».

Пожилой Швейцар в красной ливрее почтительно поклонился Максиму Шайтанцеву и открыл перед ним стеклянную дверь.

1993 год. Москва.

Казино «Метелица». Утро.

Гремела музыка. Шайтан поздоровался за руку с высоким, голубоглазым, крепким охранником и спросил его:

– Коммерс здесь?

Тот кивнул.

– Да, Максим Андреевич, нашли и доставили.

Мимо Шайтана и голубоглазого охранника пробежала молодая, красивая, длинноногая танцовщица, на которой кроме откровенного костюма соблазнительной медсестры ничего не было. Это была племянница его старого знакомого Фомы, но о нем речь пойдет дальше…

Шайтан послал ей воздушный поцелуй, принялся отбивать чечетку и петь:

– Добрый доктор Айболит! Он под деревом сидит…

Танцовщица остановилась, Шайтан заметил это, чмокнул на расстоянии и продолжил петь:

– Приходи к нему лечиться, и корова, и волчица, и жучок, и червячок, и медведица! Уу-у, ты моя хорошая. Потом загляну к тебе. Дяде привет передавай!

Танцовщица нескромно засмеялась и помчалась в строну концертного зала.

1993 год. Москва.

Железная винтовая лестница в казино «Метелица». Утро.

Шайтан зашел на железную винтовую лестницу, ведущую в подвальные помещения. Голубоглазый охранник неотступно, почти нога-в-ногу шел за ним.

– Отлично! – не останавливаясь, говорил теневой хозяин казино. – А то, понимаешь, бегает, как заяц из «Ну, погоди!». Его бы дядьку еще проверить. Говорят, дурью барыжит. Скажи, чтобы провентилировали. А то башку ему оторву.

Голубоглазый молча кивнул.

Шайтан продолжал спускаться вниз по железным ступеням винтовой лестницы. Над головой звучали слышимые одному ему слова из далекого-предалекого детства:

– Камень, ножницы, бумага, и бутылка лимонада, и коробка шоколада!

1993 год. Москва.

Коридор в подвале казино «Метелица». Утро.

В глубине бетонной кишки звучало гулкое эхо шагов босса и одной из его шестерок. Шайтан быстро и уверенно измерял горделивой походкой мрачную ленту длинного коридора, освещенного с потолка люминесцентными лампами.

– И отвертка – тоже надо! Карандаш, огонь, вода… – Шайтан замолчал, остановился перед громадной бронированной дверью, сжал ладонь в кулак, потряс им, одновременно выставил указательный и средний пальцы, выпали считалочные ножницы.

Шайтан в кромешной тишине закончил зловещим шепотом:

– Цу-Е-Фа… – затем резко обернулся и уставился на голубоглазого охранника.

– Что, Максим Андреевич?

– Инструмент там?

Шестерка кивнула.

– Конечно, все, как вы просили.

Шайтан повернулся к громадной бронированной двери, схватился пятерней за ручку, резко потянул на себя. В бетонной кишке коридора раздался громкий скрип несмазанных петель.

– Вот и славно. Трам-пам-пам… Побудь здесь чутка, я сам все решу с этим…

1993 год. Москва.

Изолированное помещение

в подвале казино «Метелица». Утро.

В центре небольшого бетонного, глухого, изолированного помещения на ржавом железном стуле с прогнившей спинкой сидел тот самый Толя – из детства сегодняшнего очень уважаемого Шайтана и тогдашнего зачмыренного Максимки. Единственным отличием прыткого паренька из семидесятых и нынешнего его тридцати шестилетнего отражения было положение в иерархии. Раньше правил балом он, теперь бал в лице часто обижаемого им в детстве паренька правил им.

В углу стоял железный стол, на нем ничего не было кроме скрипичного футляра, рядом стояла очень старая, повидавшая тысячи жоп, советская, окровавленная деревянная табуретка с толстыми ножками.

Шайтан с грохотом закрыл за собой громадную бронированную дверь. Толя прислушался и настороженно произнес:

– Макс, это ты?

Шайтан молча прошел в дальний угол, одной рукой поднял с пола табуретку, медленно приблизился к Толе, поставил ее напротив него и опустил зад на сиденье.

– А это ты, НуТоля? – Шайтан улыбнулся

– Макс, пойми, не мой же косяк, это все лабусы. Это они с алюминием намутили. Я ж посредник. Какой с меня спрос?

Шайтан раздвинул ноги, уперся обеими руками между ними в сиденье стула.

– Лабусы, значит? Одновременно с пятью вагонами намутили?

Толя насторожился.

– Лабусы. С пятью. Они вместе шли, то есть, в одном составе.

– И ты, падла, не… – внезапно стало тихо, а потом снова громко, – …ссыкло, здесь вообще не при делах?

– Клянусь, не при чем. Ну, Макс.

Шайтан медленно поднял зад с табуретки, вплотную подошел к Толе, пристально посмотрел ему в глаза.

– А лавэ под процент тоже они у меня брали?

Наступила краткая, но мучительная пауза. Толя испуганно вращал глазами. Шайтан несколько раз кивнул, отдалился он него и монотонно проговорил:

– За пять вагонов?

– Брал я, но…

Шайтан прервал Толю:

– А чего же тогда ты от меня бегал, как вонючая пидерсия?

– Да говорю же, так получилось. Максим, ты же меня знаешь. Ну! Правда, лабусы намутили.

Шайтан неотвратимо надвигался на Толю.

– Вот именно, что знаю! Да еще как! А давай так поступим.

Он достал из кармана длинного черного кожаного плаща балисонг, одним движением раскрыл его, склонился над Толей, ловко срезал скотч – сначала с рук, затем – с ног.

Толя шевельнул кистями. Шайтан одним движением сложил балисонг, бросил его Толе на колени, подошел к железному столу и коснулся рукой крышки скрипичного футляра.

***

Подошвы застучали по бетонному полу. Раздался протяжный Толин крик:

– Пи-да-ра-с!

Шайтан обернулся в тот момент, когда повзрослевший злобный пацан из детства занес над его головой балисонг. Максим резко склонился вправо, Толина рука с раскрытым ножом пролетела мимо макушки.

Острие балисонга с глухим ударом попало в крышку железного стола. Шайтан ударил Толю в бок удлиненной частью скрипичного футляра.

– Б-л-я-я… дское… отро… дье… е… – захрипел коммерсант и медленно попятился назад.

***

Держась одной рукой за бок, Толя судорожно хватал ртом воздух. Шайтан быстро подошел к нему, наотмашь плашмя ударил скрипичным футляром сначала в левый висок, а затем – в правый.

Коммерсант уронил балисонг на пол и снова прохрипел:

– Сс-у-к-кк-аа-а!

Шайтан отбросил нож-бабочку ногой в сторону, замахнулся скрипичным футляром и снизу по дуге ударил им Толю в подбородок. Из разинутого рта сорванца из далекого детства брызнула кровь. Он закатил глаза и без чувств рухнул на бетонный пол.

***

Громадная бронированная дверь медленно открылась. В небольшое бетонное, глухое, изолированное помещение заглянул голубоглазый охранник.

Толино бездыханное тело лежало на грязном холодном полу – из разорванного, окровавленного рта вертикально торчала скрипка, вбитая в него головкой грифа.

Вытирая руки от следов недавнего побоища о подол длинного черного кожаного плаща, Шайтан пробормотал:

– Вот чмо какое. А ведь мог просто отдать долг… Лабусы-лабусы, хренабусы.

Голубоглазый охранник понимающе кивнул и продолжил слушать бормотание уставшего шефа.

– Гондон. Только старый, но дорогой сердцу инструмент из-за него испортил.

– Может, починить?

Шайтан на мгновение задумался.

– А попробуй. Чем черт не шутит? Она, если честно, мне очень дорога. Любимая бабуля подарила. Вот сломать пришлось из-за этой ёбаной язвы, – Шайтан отпустил из рук подол длинного черного кожаного плаща и с размаха, словно бразильский трехкратный чемпион мира по футболу Эдсон Арантис ду Насименту (ну, вы понимаете, Пеле же), ударил уже мертвого, но все также ненавистного Толю ногой по почкам.

1999 год. Подмосковье.

Опушка леса. Утро.

Парень с дрэдами присел на корты, тряхнул Шайтана за плечо.

– Точняк, труп.

– Да, погоди ты.

Дрон швырнул палку в кусты, пристроился рядом, осторожно ткнул Шайтана пальцами в шею.

– Ну?

– Не гони. Может, дышит еще.

– Валим, пока нас не засекли.

– Это статья сто двадцать пять УК – оставление в опасности. Год тюрьмы. Тебе оно надо?

– Ты-то откуда законы знаешь?

Неформал постучал кулаком по собственному черепу:

– Сеструха в юрфаке учится, баклан.

– Аа-а, бля… Точно.

Дрон поднялся, зашагал к опушке. Остановился, оглянулся.

– Че встал? Шуруем отсель!

Тот, что с дрэдами, догнал его, сплюнул.

– Дрон, его ж не просто побили – убили же, явно видно. Вон, из могилы своей выполз.

Приятеля оценивающе посмотрел на неформала, потом глянул на Шайтана.

– Скорую надо бы вызвать. Телефон дай.

– А если его тут бандосы херачили?

– Может и они. Хрен проссышь.

– Пульс есть?

Неформал откинул со лба прядь немытых волос, помялся.

– Вроде нет… Дрон, стремно, бля, как-то.

– И мне не в кайф. Порешат еще до кучи. А?

Он шуганулся, огляделся по сторонам.

– Со станции позвоним. С автомата.

– Если так камер нет.

– Не видел я их. Да и хер с ними – тут даже шавермы нормальной нет.

– Пошли, короче.

Художники быстро слились с горизонтом.

1999 год. Подмосковье.

Опушка леса. День.

Бездыханное тело Шайтана лежало бесформенной кучей на вскопанной земле. Возле него стояла повидавшая виды карета скорой помощи и новехонький полицейский УАЗ.

Среднего роста молодой ухоженный фельдшер, говорящий с легким ферганским диалектом худой престарелый водитель-узбек и невысокий, но довольно-таки крепкий участковый лет двадцати с хвостиком курили возле УАЗа.

Толстый, маленький врач со стетоскопом в кармане белого халата, сидел на корточках и осматривал лежащего на вскопанной земле Шайтана. Убрав с тела руку он громко сказал участковому:

– Петро, иди-ка сюда.

Участковый бросил окурок на землю, придавил ногой, поплелся в сторону врача.

– Чё скажешь?

Врач перевел взгляд с Шайтана на него и показал на прокусанный пластиковый пакет.

– Задушен им, а горло плотно стянуто скотчем. Но наш труп пакет как-то умудрился прокусить. Хотя, не исключаю, что его прогрызли мыши. Их здесь полно. Они могли прогрызть дыру.

Участковый показал на грудь Шайтана и кровавое пятно на ней.

– Тогда это что?

Врач коснулся пальцем синего глаза мертвеца.

– Застрелен, а до этого сильно избит. Видишь подбитый глаз?

Участковый присмотрелся.

– Ага, вижу. – Он устало опустился на корточки возле врача, почесал рукой в затылке. – А так бывает?

Врач задумчиво вздохнул.

– Эх, зеленый ты еще, в ментовке всего пару месяцев! Еще как бывает. Распутина вспомни. Умер от обильного кровотечения вследствие огнестрельной раны в живот, но сначала был отравлен, жестоко избит и в конце концов утоплен в проруби. Замариновали, проще говоря, господа крестьянина.

– Ну, да. Ну, да. Только второго Распутина здесь нам не хватало. – послышалось в ответ.

– Ага.

– Так по факту, что с ним теперь делать?

Врач недолго покряхтел, встал, посмотрел на наручные часы.

– По факту? А что по факту? Пакуем и везем сначала в наш морг, потом отправим во Владимирскую судебку.

Участковый тоже встал.

– Ясно.

Эксперт в белом халате громко крикнул водителю:

– Отворяй ворота лимузина, грузим бедолагу. Время-то идет, а еще так и не пообедали.

Узбек бросил окурок на землю, затушил ногой, с грохотом открыл задние двери кареты скорой помощи, достал из салона черный пластиковый мешок для трупов и понес его в сторону лежащего на вскопанной земле Шайтана.

***

Водитель и фельдшер уложили бездыханное тело в пластиковый мешок для трупов, подняли его и понесли в сторону кареты скорой помощи, а потом через заднюю дверь определили в салон.

1993 год. Подмосковье.

Проселочная дорога возле леса. Глухая полночь.

На обочине стояли три черных «Гелендвагена» с включенными фарами. У дороги среди деревьев спряталась закамуфлированная «Буханка». Там ее присутствие выдавали габаритные огни.

Возле джипов молчаливо стояли вооруженные братки в одинаковых спортивных костюмах. Среди них выделялся один – в длинном черном кожаном плаще. Это был Шайтан (старший среди остальных)…

Вдалеке на проселочной дороге вспыхнули фары. Послышался громкий крик:

– Пацаны, ничего не делаем. Все только по моей команде. Ясно?

Братки дружно отозвались:

– Да! Конечно! А то!

***

Горящие фары приблизились к трем «Гелендвагенам». Братки взволнованно переглянулись.

Шайтан достал из плечевой кобуры «Беретту 92», вышел в центр проселочной дороги, расставил ноги на ширину плеч, манерно склонил голову на бок, демонстративно, с самым серьезным видом, скрестил руки на груди, а затем, не жалея связок, крикнул братве:

– Пацаны, спокуха!

***

Скрипнули тормоза. В полуметре от Шайтана остановился милицейский «Форд», за ним притормозила карета скорой помощи. Водила ментовской тачки просигналил братве. Шайтан на призыв разойтись даже не среагировал. Он продолжал стоять в центре проселочной дороги со скрещенными на груди руками.

Ментовской «Форд» просигналил снова. Шайтан по-прежнему, как вкопанный, стоял в центре проселочной дороги. Послышался звук открываемой автомобильной двери. Из «Форда» вышел суровый сорокалетний майор милиции с автоматом «Калашникова» на плече. Он быстро приблизился к Шайтану, недружелюбно на него глянул и проскрипел голосом:

– Тебе что, жить надоело?

Старший из братков отрицательно помотал головой.

– Не бзди, майор.

– Освободи дорогу.

– А если не освобожу, то что?

Офицер снял «Калаш» с плеча. Шайтан опустил руки – в одной была «Беретта 92».

– У тебя сколько людей? – спросил Максим, – Трое, врачи и это все?

Лязгнул предохранитель автомата «Калашникова» и звучно передернулась затворная рама.

– Отойди!

– Нет, майор! – Шайтан кивнул в строну братков. – Как по мне, трое против двенадцати – не вариант. Так что хорошо подумай, а оно тебе нужно?

Майор уныло посмотрел на братву, поставил автомат «Калашникова» на предохранитель, опустил ствол.

– Что ты хочешь?

– Ничего невыполнимого. Обещаю, стрелять не будем.

– Говори.

– Давай отойдем в сторонку.

Майор повесил «Калаш» на плечо и в сопровождении Шайтана отошел к краю обочины.

***

Шайтан говорил уверенно:

– Сегодня моих людей положили у Михайловки. Я их хочу похоронить. Ты ведь сопровождаешь их тела? Ничего не путаю?

Майор кивнул.

– Допустим.

– Теперь смотри, предлагаю обмен. Ты отдаешь их нам, мы тебе платим.

Страж порядка не собирался соглашаться с предложением бандита.

– А ты случайно берега не попутал?

– Нет. Я всегда знаю, где мой берег.

Майор направился в сторону милицейского «Форда», следуя за ним, Шайтан продолжал говорить:

– Я – Шайтан. Ты слышал, я предлагал тебе обменять свою жизнь на трупы моих пацанов.

Он положил руку на плечо майора – остановил его. Тот презрительно фыркнул.

– Слышь, Микки Маус, да мне похер.

– Это твой выбор, и ты его только что сделал.

***

Шайтан приставил ствол «Беретты 92» к затылку майора. Из милицейского «Форда» быстро выскочили молоденький милиционер с автоматом «Калашникова» в руке и усатый водитель с «Макаровым». Шеф братвы отвлекся на них. Офицер развернулся, выбил прикладом автомата ствол из его руки, сильно дал коленом под дых и презрительно бросил: