скачать книгу бесплатно
Действительно, в конце коридора появился Яцек. При виде нас он еще издалека начал махать кулаками и крутить задом в причудливом победном танце.
– Интересно, откуда он знает? – только и успел пробормотать я, когда он добежал до нас и радостно завопил:
– Ни за что не угадаете, что произошло!
– Вы идете на матч? – саркастически спросил Ушастый, на что Яцек выпучил глаза.
– Откуда ты знаешь?
– Филип нам сказал.
– Что я выиграл билеты?
– В смысле?! – почти закричал я. – Ты тоже?!
Мы смотрели друг на друга, пытаясь уложить в голове, и вдруг в момент озарения мы оба разразились смехом людей, поправших теорию вероятности.
– Ну что, господа, похоже, у нас четыре билета! – весело закричал я. – Если вы будете себя хорошо вести, может, мы с вами поделимся, да, Святоша?
Яцек подпер одной рукой бок, другой – подбородок и с наигранно серьезным выражением лица сказал:
– Ну не знаю, не знаю.
Воодушевление было испорчено злобным замечанием Ушастого:
– Кажется, вы забыли, что билеты именные.
Действительно, это несколько меняло положение вещей. Мы перестали смеяться и в замешательстве посмотрели на них.
– Ой, точно, – насупился Яцек. – И что? Их нельзя ни на кого переписать? Жалко. И нам придется отказаться от лишних, да?
– Я тебя расстрою, Святоша. – В глазах Бартека я заметил что-то вроде злобной усмешки. – Дело в том, что от этих билетов нельзя отказаться.
Я почувствовал некоторое волнение, но пока еще не страх.
– В смысле нельзя? – спросил Яцек. – Мы их не будем покупать, и все. – Но и его уже начали одолевать какие-то нерадостные предчувствия.
– Вы не можете не купить, если уже купили, – с некоторым удовольствием сказал Ушастый. – Вы ввели данные карт? Ввели. Деньги, вероятно, уже списали.
Я почувствовал, как у меня сжимается горло. Я в отчаянии посмотрел на Яцека. Он был белый, как стена.
– Но, если они нам не нужны, наверное, деньги вернут? – спросил он дрожащим голосом, но выражения лиц Ушастого и Бартека не оставляли надежды.
– Ну что вы расстраиваетесь, ребята? – сказал Бартек. – Круто иметь по два места. Будет куда дудку положить.
* * *
– Кретин, дурак, идиот! – бормотал Яцек всю оставшуюся дорогу домой, и я даже не хотел уточнять, кого он имеет в виду: себя или меня.
Дуракам везет – как же извращенно подтвердилась эта поговорка. Зачем нам это было нужно? Как нам пришло в голову заказать по два билета? Ну и что, что шансов меньше? И очень хорошо, что меньше! Максимум – мы бы просто не выиграли. По телеку видно лучше. А так? Вынь да положь тысячу четыреста злотых!
– И как мы расплатимся?! – в отчаянии простонал я, а Яцек бросил на меня исподлобья злобный взгляд и вернулся к своим причитаниям:
– Кретин, дурак, идиот!
Если вычесть четыреста злотых, которые у меня уже есть, оставалась всего лишь тысяча злотых долга. Двадцать пять тысяч листовок! В голове возник образ горбатого старичка с бумажкой в трясущихся руках. За семьдесят лет ему удалось раздать двадцать четыре тысячи девятьсот девяносто девять листовок, и осталась одна, последняя. Он умоляюще протягивал ее пешеходам, но все равнодушно проходили мимо.
– Что теперь делать будем? – уныло спросил я.
Яцек прервал поток ругательств, встал, слегка расставив ноги, будто ему важно было сохранять устойчивую позицию, и прорычал мне прямо в лицо:
– Ты меня спрашиваешь, что мы будем делать?! Ты мог подумать об этом до того, как втянул меня!
Я ожидал поддержки, а получил удар. Это было как-то совсем неправильно.
– Я тебя втянул? – прошипел я.
– А кто еще?
– Ты сам хотел!
– Я не хотел! Ты меня уговорил!
– Ты мог не соглашаться!
– Я мог не слушать кретинов!
– Сам ты кретин!
– Нет, это ты кретин!
– У меня хотя бы есть четыре сотни, а ты и столько заработать не смог, жалкий святоша!
Когда Яцек это услышал, что-то в нем забулькало, будто он хотел разом сказать тысячу слов, но в конце концов не смог выдавить ни одного. Он просто развернулся и пошел.
– Эй, подожди! – крикнул я, но он не остановился. – Яцек! Не дури! Я пошутил! Прости! Ну что ты обиделся, дурень!
* * *
После обеда я убрал со стола. Поставил грязные тарелки в посудомойку, включил ее, налил родителям чай, подсыпал сахар в сахарницу.
– Что-то случилось? – спросила мама.
У меня опустились руки. Как жить, если из-за обычной заботы тебя подозревают в корысти. Я ужасно жалел, что у меня действительно что-то случилось, ведь иначе я бы им показал, как мало они обо мне знают.
– Почему что-то должно случиться? – пробурчал я. – Ничего не случилось, но, если вы хотите знать, мне нужно немного денег. Я все верну, обещаю.
Эти их триумфальные улыбочки!
– Сколько тебе нужно? – спросил папа и начал ощупывать карманы в поисках кошелька.
Раз можно дважды выиграть в одну лотерею, может, удастся и одолжить у родителей тысячу злотых, не объясняя, на что. Цепляясь за эту надежду, я как можно более бесстрастно сказал:
– Где-то тысячу. Я раз-два и отдам. Я же работаю.
Папа перестал искать кошелек, а мама чуть не поперхнулась чаем.
– Сколько?!
– Ну нет так нет, – бросил я с обидой.
– Зачем тебе столько денег?
Я думал, что родители успокоятся, если я объясню, что это не для меня, а для дедушки, но я плохо оценил ситуацию. Они налетели на меня с такой яростью, что я все рассказал. Лекция, которую мне пришлось выслушать, была способна исправить целую банду малолетних преступников, но и этого было мало, чтобы развеять дурные предчувствия родителей относительно моего будущего. Когда они наконец перешли к деталям, я уже так отчетливо осознавал собственную ничтожность, что новость об удержании всех моих карманных денег в счет уплаты долга я воспринял практически с радостью. Папа поехал к банкомату снимать деньги, чтобы выкупить меня у дедушки, а мама тяжело вздохнула, взяла мобильный и стала звонить. Ох и досталось же дедушке! Что ему ударило в голову, да еще такая сумма, да я же еще ребенок и совершенно безответственный. Последнее задело меня больше всего.
* * *
Утром на остановке толпились люди в капюшонах, скрываясь от мокрой серости, а вороны на ближайшем тополе мерзко каркали на спешащих на работу. Сосед с портфелем, соседка с ребенком – стандартный вторничный набор, только Яцека было не видно. Я уже почти смирился с мыслью, что мне придется ехать на несчастную «Сковородку» в одиночестве, когда он наконец появился. Яцек прибежал в последний момент и встал рядом, тяжело дыша.
– О, ты все-таки идешь! – искренне обрадовался я.
Он посмотрел на меня со смиренным спокойствием и проговорил:
– А у меня есть выбор?
– Ну да, – уныло согласился я.
Собственно, я даже собирался извиниться за «жалкого святошу», но он вел себя так, будто вообще не помнил о вчерашней сцене, и я решил, что, наверное, не стоит об этом напоминать. К тому же и у него выдался нелегкий вечер. Думаю, он тоже наслушался про ответственность и другие признаки взрослого человека, которых, по мнению родителей, у него не было и которые, в добавок, вряд ли у него когда-нибудь появятся. Поэтому он был решительно настроен доказать, как глубоко они заблуждаются. Всю дорогу в автобусе Яцек рассказывал мне о том, какие он придумал методы повышения эффективности раздачи листовок.
– Улыбка и еще раз улыбка, – повторял он с запалом. – И легкое движение кистью. Легкое, но решительное, да?
– А я-то почем знаю? – ворчливо откликнулся я.
– И еще буду раздавать в среду и пятницу в школе. По три часа. Как думаешь, шеф согласится?
Я на это рассчитывал. У меня были похожие планы. Я думал даже про субботу.
– И знаешь, что? – сказал он, когда мы уже пересели в метро. – Я решил, что вообще не буду смотреть, что на листовках.
– В смысле?
– Просто. Буду раздавать не глядя. Я ничего не знаю, я просто конвейер, автомат, машина. Ты был прав, нельзя сильно задумываться.
– Я ничего такого не говорил, – запротестовал я.
– Говорил.
– Может, Ушастый и Бартек, но не я.
– Ты тоже.
– Когда?! – оскорбленно воскликнул я. К счастью, мы как раз подъехали к станции «Центр», иначе не знаю, чем бы закончился этот разговор.
Мы вышли вместе с заспанной толпой, которая подхватила нас, как весенняя река, и увлекла в сторону эскалатора наверх, к дневному свету. Мы прошли через «Сковородку» и подземный переход, оказались на другой стороне Иерусалимских аллей. Перед магазином этно-товаров мы растерянно замерли: на том месте, где обычно парковалась бежевая «Октавия», было пусто.
* * *
То, что мы встали ни свет ни заря и напрасно проехали через полгорода, Бартеку показалось скорее забавным.
– Драбовский же говорил, что сворачивается, – сказал он, когда мы наткнулись на него в раздевалке перед первым уроком. – Говорил же, да, Ушастый?
– Конечно, говорил.
– Интересно, кому? – нахмурился Яцек, на что Бартек сделал удивленное лицо и спросил:
– В смысле? Он вам не говорил?
– Ну, видимо, забыл, – язвительно ответил я. – А вы не могли нам рассказать?
– Ой, вы были так ослеплены своим двойным везением, что мы решили не портить вам настроение, да, Ушастый?
