Тёмный Властелин идёт учиться

На столе – аккуратная стопка книг в потрепанных переплетах, несколько простеньких дешевых канцелярских принадлежностей, тетради, обернутые газетой, очки в простой металлической оправе. Никаких личных вещей, безделушек, намека на хобби или увлечения. Место, где живет скучный аскет или… законченный неудачник.

Вторая половина комнаты была полной противоположностью. На кровати небрежно валялась одежда, стол ломился от роскоши, немыслимой в этих, казалось бы, спартанских условиях. Серебряный портсигар, хрустальная пепельница, несколько бутылок дорогого, судя по этикеткам, коньяка, разбросанные денежные купюры…

На спинке стула висел форменный сюртук с шевроном ИБС, но не стандартный, синий, а явно пошитый на заказ – из тончайшей черной шерсти, с бархатными отворотами и золотым шитьем на обшлагах.

– Институт Благородного Собрания. Отделение «Дворянское Управление и Логистика», – с горькой иронией прошептал я чужими, тонкими губами. – Все как ты хотел, отец.

Голос у Сергея был тихим, сиплым, лишенным властности и уверенности.

Я подошел к столу, взял очки и принялся с любопытством их изучать. Чудовищное изобретение. Приспособление для калек. Это при том, что в Десятом мире есть и магия, и всякие новшества технической эволюции. То есть, что-что, а исправить парню зрение могли бы – на раз. Видимо, не захотели.

Я несколько раз моргнул. Так вот откуда эта странная пелена перед глазами… У меня просто близорукость.

Я надел очки, подошел к маленькому зеркалу, висевшему на стене.

Лицо, отразившееся в нем, логично завершало всю картину – бледное, худощавое, с правильными, но слишком мягкими чертами, большими серыми глазами, которые казались еще больше за толстыми линзами, и темными, вьющимися волосами, падающими на лоб в хаотичном беспорядке.

Ни тени харизмы. Ни искры Силы. Ну что ж… Похоже, это и правда идеальная маскировка. Лорд Снов не соврал. В этом теле я был невидимкой.

Другой вопрос, что полное отсутствие магического таланта, меня, как бы, не очень устраивает. Думаю, этот вопрос нужно проработать. В любом случае я – Каземир Чернослав, значит, Тьма никуда не делась. Она просто спит где-то в глубине этого никчемного сознания. Получается, мне нужно придумать, как активировать ее, но при этом не привлечь ненужного внимания.

И тут мой взгляд упал на раскрытую книгу, лежавшую на столе. «Основы генеалогии и наследования в дворянских родах Российской империи». Я машинально пробежался по странице. Все окончательно встало на свои места.

Десятый мир. Самый молодой, самый бедный магией из всех миров Вечного Круга. Здесь сила, так называемый «магический дар», была редким и ценным ресурсом, передававшимся по наследству в знатных семьях. Чем знатнее и древнее род, тем сильнее потенциал его отпрысков.

Оболенские… Я порылся в жалких обрывках памяти Сергея. Захудалая дворянская семья. Когда-то давно, пару столетий назад, они что-то значили, но сейчас их имя было пустым звуком. А младший сын, коим я и являлся, вовсе оказался лишен дара. Ноль. Пустота. Позор семьи, отправленный в престижный институт лишь потому, что того требовала родовая честь, и в надежде, что он хоть чему-то научится, не опозорив фамилию окончательно. Ну а если не сможет поступить, то дорога ему одна – в мелкие клерки при какой-нибудь корпорации.

Внезапно дверь в комнату с грохотом распахнулась, ударившись о стену. В проеме возникла фигура. Высокий, широкоплечий молодой человек с наглым, холеным лицом и волосами цвета воронова крыла, зализанными назад изрядным количеством бриолина. Он был облачен в идеально сидящий утренний халат из шелкового бархата, расшитый драконами. В руке незнакомец держал махровое полотенце.

Память сосуда сработала мгновенно. Это был мой сосед. Артём Звенигородский. Из сознания Сергея всплыли обрывочные сведения: старший сын одного из самых влиятельных и богатых родов Десятого мира. Обладатель мощного, еще не до конца раскрытого магического дара. Кумир молодняка, задира и позер. И главный мучитель Сергея.

В общежитии они с Оболенским находятся около недели. Попечительский совет ИБС решил, что абитуриентам лучше готовится к Единому Государственному Экзамену вдали от мамочек и папочек, а потому будущие студенты теперь заселяются в свои комнаты заранее. Потом, после того, как пройден первый курс, у них появляется возможность квартироваться в городе.

– О, Оболенский! Проснулся, книжный червь? – Голос Артема был громким и очень раздражающим. Этот человек явно привык покрикивать на слуг. – Слышь, ты опять вчера весь вечер шуршал страницами, как таракан. Мешал спать. Я из-за тебя на утреннюю дуэль едва не опоздал!

Он швырнул полотенце на кровать и направился к моему столу, его глаза с презрением скользнули по стопкам книг.

– И вообще, прибери свою конуру. От тебя пахнет нищетой и пылью. Я к такому не привык. Сейчас переоденусь, отправлюсь на встречу с одним козлом, решившим, что он безнаказанно может оскорблять самого Звенигородского. Когда вернусь, чтоб этого хлама тут не было. Если не приберешь, сам вышвырну все твои пыльные фолианты в окно.

Он повернулся к своему шкафу, собираясь переодеться, чтобы уйти. Человечишка явно считал разговор оконченным. Впрочем, если судить по воспоминаниям Сергея, обычно на этом действительно все заканчивалось. Настоящий Оболенский потупил бы взгляд, пробормотав что-то невнятное, а затем начал бы лихорадочно убираться.

Но в этом теле был уже не Сергей.

Я не шелохнулся. Не отвел глаз. Я просто наблюдал за наглым выскочкой холодным, оценивающим взглядом Темного Властелина, который рассматривает новую, не слишком чистоплотную разновидность насекомого.

Звенигородский напялил брюки, толстовку, сделал несколько шагов к двери, но, не услышав шороха или виноватого бормотания, остановился и обернулся.

– Ты чего уставился, очкарик? Слышал, что я сказал? И это… Форму мою приведи в порядок. Я ее по блату получил раньше времени, но вчера, пока примерял, немного залил коньяком.

Я медленно снял очки, положил их на стол. Картинка тут же немного поплыла, но это не имело значения. Видеть отвратительную физиономию Звенигородского в деталях мне было не нужно.

– Послушай ты, недоразумение, – произнес я. Мой голос был все еще тихим, но в нем появилась новая интонация, несвойственная Оболенскому. – Подойди сюда.

Артём замер, на его лице отразилось чистое недоумение, быстро сменившееся раздражением.

– Что? Ты со мной разговариваешь?

– В этой комнате, если ты не заметил, больше никого нет, – я не повышал голос, но каждое слово походило на камень, брошенный в воду. – Подойди. Сейчас.

Звенигородский высокомерно фыркнул, однако сделал несколько шагов в мою сторону. Наглость и самоуверенность начали понемногу таять, уступая место растерянности. Он прекрасно понимал, что в данный момент происходит совершенно непонятная ерунда, но пока не мог сообразить, как на это реагировать.

– Ну? Чего ты хочешь, Оболенский? Вали отсюда, пока я тебя…

– Замолчи, – я перебил его, и в этом одном слове было столько леденящего презрения, что Звенигородский действительно на секунду замолчал, бестолково открыв рот. – Ты говорил о запахах. Верно. Здесь и правда пахнет. Пахнет твоим дешевым бриолином, перегаром от вчерашнего пойла и той вонью, что исходит от твоего тщеславия. Это – ты и твои вещи создают хаос. Твое присутствие – шум, мешающий мне думать.

Я сделал шаг вперед. Тело Оболенского было худым и слабым, но я выпрямился во весь свой, в общем-то, немаленький рост, расправил плечи и уставился на человечишку мрачным взглядом исподлобья. Смотрел на него не как Сергей Оболенский, а как Каземир Чернослав, наследник Империи Вечной Ночи.

– С сегодняшнего дня, – продолжил я, медленно приближаясь к Артёму. – В этой комнате устанавливаются новые правила. Ты не шумишь, когда я читаю. Ты не входишь, хлопая дверью. Ты содержишь свою половину в чистоте, достойной человека, а не свиньи. И самое главное… ты больше никогда не обращаешься ко мне с приказами. Понял?

Звенигородский замер, словно парализованный. Его мозг, привыкший к тому, что Оболенский – это безропотная мишень для насмешек, отказывался воспринимать происходящее. Ну и еще, конечно, сказался тот факт, что я, Каземир Чернослав, умею быть крайне убедительным. Даже при полном отсутствии магии в новом теле, моя личная Тьма все равно была при мне. Да, пока я не придумал, как использовать ее себе во благо, но она один черт никуда не делась.

Звенигородский нахмурился и попытался вернуть себе утраченную доминанту.

– Ты… ты спятил, что ли? Я тебя сейчас…

Он поднял руку, на его пальцах вспыхнули слабые искорки магии. Жалкий, ученический уровень. Угроза, рассчитанная на то, чтобы напугать забитого однокурсника.

Это была его роковая ошибка. Я, знаете ли, на дух не выношу, когда кто-то пытается мне угрожать. Особенно, если этот «кто-то» даже не демон, не сильный маг или не член моей семьи, а всего лишь жалкий смертный, возомнивший себя крутышом. Черт… Какое забавное слово… Крутыш. Надо запомнить.

Я не отступил. Наоборот, шагнул навстречу этим искоркам. Моя грудь оказалась в сантиметре от его руки.

– Ну? – произнес я с ледяной, почти любопытной интонацией. – Сделай это. Покажи всем, что великий Звенигородский, наследник древнего рода, способен лишь на то, чтобы магией устрашать бездарного, по его же словам, однокурсника. Странно, не правда ли? Однокурсник бездарный, а тебе требуется Сила, чтоб показать мне свой характер. Выходит, кое-кто просто не уверен в себе. Ну так не сомневайся, бей магией, Звенигородский. Продемонстрируй свою слабость. Давай. Я жду.

Смотрел ему прямо в глаза, в самый зрачок. Мой взгляд был пустым и бездонным, как космос между мирами. В нем не было страха. Не было гнева. Была лишь абсолютная, всепоглощающая уверенность в том, что замерший передо мной смертный – ничто. Пыль. И человечишка это почувствовал. Люди, они как животные. Прекрасно ощущают, откуда исходит опасность.

Искорки на пальцах Артёма погасли. Рука опустилась. Он отступил на шаг. Его взгляд метался из стороны в сторону, не в силах выдержать моего спокойного, давящего присутствия. Социальные роли, выстроенные за несколько дней совместного проживания, рухнули в одно мгновение.

Он был сильнее физически. Сильнее магически. Выше по статусу. Но против воли Темного Властелина, что давила на него, все эти преимущества оказались бесполезны.

– Я… я… мне… Ты… – Звенигородский попытался что-то сказать, однако из его рта вылетало только невнятное месиво звуков.

– Ты идешь на дуэль, – закончил я за Артема, повернувшись к нему спиной, как будто он уже перестал существовать. – Честно говоря, очень надеюсь, что, несмотря на твою репутацию заядлого дуэлянта, тебя, наконец, все же убьют. Как дерётесь? Шпаги? Пистолеты? Или, может, на кулаках? Впрочем не важно. Сделай одолжение, сдохни во время дуэли. Потому что, если ты выживешь и вернешься, у тебя будет ровно час на то, чтоб твоя половина начала сиять, как яйцо Василиска. А теперь выйди. Ты мне мешаешь.

Я подошел к своему столу, снова надел очки и взял в руки книгу, демонстративно погрузившись в чтение.

Мою спину прожигал взгляд, полный смятения, злости и неподдельного, животного страха, природа которого была смертному не ясна. Он интуитивно чувствовал опасность, но в силу скудного ума, не мог сообразить, почему эта опасность исходит от тихого, молчаливого, еще вчера не смевшего поднять взгляд, соседа.

Звенигородский пытался понять, откуда в Сергее Оболенском появилась внутренняя сила духа, стальной характер. И… Не понимал. Это пугало Артема до… усрачки? Хм… Пожалуй, мне нравится язык этого мира. У них много забавных слов.

Спустя несколько секунд я услышал, как дверь тихо, почти неслышно, закрылась.

Я опустил книгу, усмехнулся, затем в два шага снова оказался возле зеркала и посмотрел на свое отражение. Тот же бледный юнец в очках. Но что-то изменилось. Во взгляде. В изгибе губ. Сквозь жалкую оболочку Сергея Оболенского начала проступать Тьма Каземира Чернослава.

Ну что ж… Дядюшка Морфиус бросил меня на дно, подсунув сосуд, полностью лишённый магии. Якобы для моего же блага.

Я усмехнулся. Впервые за последние несколько дней моя реакция была искренней, хотя и ядовитой. Если Лорд Снов действительно выполнил свою часть договора и решил мне помочь таким образом – хорошо. Я вспомню это, когда стану официально Темным Властелином. Если же он решил под видом помощи устроить мне ловушку… То Морфиус забыл одну вещь. Власть – это не только магия. Это прежде всего – воля. А ее у меня предостаточно.

Я медленно поднял свою худую, беспомощную руку, повертел ею перед глазами, задумчиво рассматривая бледную кожу и тонкие пальцы.

Отец хотел, чтоб я получил образование? Я его получу. Но это будет нечто большее, чем просто диплом.

Я начну с этого общежития. С этой комнаты. С этого жалкого мира. И когда вернусь… о, когда я вернусь… все мои родственники пожалеют о том дне, когда они решили, что Каземир Чернослав может быть унижен.

Глава 4

Чтоб найти способ, которое поможет адаптироваться в этом мире, потребовалось всего лишь десять минут активных размышлений. Особенно благоприятно сказался тот факт, что в комнате я был один и мне никто не мешал думать, раздражая своей человеческой вознёй.

Способ этот было простым и очевидным, как удар кинжала: чтобы сокрушить врага, нужно изучить поле боя. А мое новое поле боя – Институт Благородного Собрания.

Я залез в шкаф Оболенского, разыскал там несколько относительно приличных вещей…

Великая Тьма! Кого я обманываю? У Оболенского не было приличных вещей! Вообще! Одно старье и хлам. Я, конечно, понимаю, отец Сергея явно не рассматривает своего младшего сына как ценную инвестицию, но неужели ему настолько плевать на родовую честь? Неужели ему не стыдно, что член его семьи вынужден носить дешевые вещи?!

Впрочем, надо отдать должное, брюки, рубашки и даже футболки выглядели очень скромно, но исключительно чисто и аккуратно. Похоже, Сергей с трепетом относился к тому, что имел.

Я переоделся, накинул пальто, взял старенький портфель, в котором лежали блокнот, ручки, карта абитуриента, и вышел из комнаты. Мне нужна была местная библиотека. Там можно почерпнуть много полезной информации о мире.

Общежитие, как я и предполагал, оказалось унылым зданием с длинным коридором, по обе стороны которого виднелась куча дверей. Из комнат доносились взрывы хохота, обрывки разговоров и где-то даже тихая, скулящая мелодия – вероятно, чей-то радиоприемник.

Стены были выкрашены в цвет тоскливого дерьм… эм… В неприятный цвет. Под ногами скрипел линолеум, истертый до дыр тысячами ног. И это – общежитие самого престижного учебного заведения империи…

Я быстро проскочил по коридору, спустился по лестнице, избегая разговоров с парнями, которые попадались мне навстречу. Прежде, чем с кем-нибудь вести беседы, нужно разобраться, что к чему.

Воспоминания Оболенского мне были доступны, но не все. К тому же, этот смертный, до моего появления, только ныл, страдал и все видел в негативном свете. Вот уж правда неудачник. Поэтому лучше почерпнуть важные сведения из более надёжного источника.

Я вышел на улицу и остановился, чтобы осмотреться.

Территория студенческого городка представляла собой странный, диссонирующий гибрид технологического прогресса и магии.

По аллеям, мощеным старинным булыжником, сновали студенты в форменных сюртуках ИБС, но у многих в ушах поблескивали миниатюрные устройства, которые память Оболенского назвала «наушниками». В руках парни и девушки сжимали тонкие, светящиеся планшеты. Примечательно, что у Сергея подобного устройства не имелось. Он пользовался обычными книгами и писал все тексты «от руки».

Фонари были стилизованы под старинные газовые рожки, но горели они холодным, ровным светом аргоновых ламп. Воздух, пахнущий особой, пока еще летней прохладой, наполняло едва уловимое гудение энергии – слабое, но разлитое повсюду. Это и была магия Десятого мира: не мощный, первозданный поток, а прирученная, технологизированная рябь. Какая, однако, пошлость…

В центре – возвышался сам Институт Благородного Собрания. Здание было монументальным, выстроенным в неоклассическом стиле, с колоннами, уходящими в серое, низкое небо, и гигантским куполом, покрытым сусальным золотом.

На самом верху красовался герб Российской Империи – двуглавый орел, но в его лапах, между державой и скипетром, был зажат стилизованный кристалл, символизирующий единство магии и прогресса. Выглядело это одновременно пафосно и глупо. Типично для смертных.

Я двинулся по главной аллее к зданию Института, чувствуя на себе десятки взглядов. Моя фигура в дешевом, чуть мешковатом пальто, с потрепанным портфелем под мышкой, явно выбивалась из общей картины.

Студенты и те, кто готовился к поступлению, сбившись в стайки, болтали, смеялись, щеголяя друг перед другом не столько знаниями, сколько дорогими аксессуарами и проблесками магических способностей. Один парень ловко подбрасывал в воздух и ловил сгусток пламени, другой – заставлял им же созданные капли влаги застывать в невесомости, образуя причудливые узоры. Клоуны… Дешевые ярмарочные фокусники.

Их взгляды скользили по мне с особенным, ледяным презрением, которое аристократия испытывает к тем, кто не только беден, но и лишен дара. Сергей Оболенский был для них пустым местом. Не существом, а фоном. Серой мышью, которую не замечают, пока она не пробежит по ботинку.

И тут моём пути попалась небольшая компания девушек. Трое, если говорить точнее. Они стояли под огромным дубом, у самого входа в главный корпус, но их присутствие было настолько ярким, что пространство вокруг этих особ как бы искривлялось, притягивая взгляды.

Двое выглядели прекрасными, как… как дорогие фарфоровые куклы. Исключительно смазливые лица, но полное отсутствие интеллекта во взглядах.

Одна – пышная блондинка с кудрями цвета спелой пшеницы и бездной голубых глаз, активно рассказывала последние сплетни хрупкой брюнетке с острым, хищным личиком. Они смеялись, и звук их смеха был похож на звон хрустальных колокольчиков. Но моё внимание приковала к себе третья.

Она стояла чуть поодаль, прислонившись к стволу дуба, и читала что-то в планшете. Высокая, с осанкой танцовщицы, в идеально сидящем легком пальто, для пущего эффекта отороченном соболиным мехом. Судя по всему, в Десятом мире сейчас последний месяц лета, но погода была ненастной, поэтому большинство студентов кутались в тёплую одежду.

Волосы незнакомки, цвета воронова крыла, были убраны в строгую, но невероятно элегантную прическу, открывающую тонкую шею и изящную линию плеч. Черты лица были безупречны: высокие скулы, прямой нос, губы – естественного алого цвета, без единого признака косметики. Но главное – глаза. Карие, глубокие, с золотистыми искорками. Они были полны живости исключительного, крайне подвижного ума.

Я привык, что женщины сходят по мне с ума. Моя темная сущность всегда действовала на них, как магнит. Нас, Темных Властелинов хотят, желают, обожают. Даже удивительно, что у отца родился всего лишь один сын. Вокруг него всегда крутились толпы поклонниц. Собственно говоря, из-за этого моя мать и сбежала из Империи Вечной Ночи. Ей надоело периодически находить в супружеской постели то чужое нижнее белье, то заколку от волос, то раскрасневшуюся фрейлину-демоницу.

Конкретно в данный момент я ожидал, что эта кареглазая красавица поднимет на меня взгляд, что в её глазах мелькнет интерес, а потом появится уже привычное вожделение.

Но… этого не произошло!

Сначала блондинка, заметив мой направленный интерес, фыркнула и что-то шепнула подруге – брюнетке с острыми чертами лица.

– Посмотри на этого нищеброда… – Донеслось до меня. – Пялится так, будто вот-вот подавится слюной.

Брюнетка в ответ скривила губы в брезгливой ухмылке. А та, третья, даже не удостоила меня взглядом. Её глаза скользнули по моей фигуре, как по случайному пятну на стене, и тут же вернулись к планшету. В них не было ни злобы, ни насмешки. Было абсолютное, всепоглощающее ничто. Для неё я не существовал.

О-о-о-о-о… Как же меня это разозлило! Равнодушие – хуже, чем ненависть. Хуже, чем презрение. Оно задело куда сильнее, чем все выходки Звенигородского.

Память Сергея услужливо выдала обрывочные сведения о красавице. Анастасия Муравьёва. Дочь премьер-министра. Одна из самых блестящих и недоступных невест Империи. Обладательница редчайшего дара – магии пространства. Наследница состояния, сравнимого с бюджетом небольшой страны.

Муравьева… Да хоть Бестужева-Рюмина! Кому бы не принадлежала эта идиотская фамилия. Сам не знаю, почему в голове всплыло именно такое сравнение.

Проклятый Десятый мир и его жалкие титулы. Я, Каземир Чернослав, наследник Империи Вечной Ночи, был проигнорирован дочерью смертного чиновника! Кровь ударила мне в лицо, но не от стыда, а от ярости. Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони этого никчемного тела.

Ну хорошо… Хорошо… Я всё запомню. Каждую насмешку, каждый унизительный взгляд. Наступит день, когда они все будут ползать у моих ног.

Я резко развернулся и направился к массивным дубовым дверям библиотеки, чувствуя, как жгучий гнев застилает разум. Наверное, даже неплохо, что мой сосуд настолько слаб. Пока слаб. Боюсь, за несколько часов пребывания в мире смертных я бы уже отправил к праотцам парочку этих высокомерных придурков… и дур…

Внутри было тихо, пахло старым пергаментом, кожей переплетов и озоном от работающей техники. Кажется, это специальные механизмы, которые позволяют держать оптимальную для книг температуру. По крайней мере Оболенский помнил их именно так.

Пространство библиотеки было огромным, многоуровневым, с ажурными чугунными лестницами и галереями. Между стеллажей с древними фолиантами стояли терминалы с сенсорными экранами для того, чтоб студенты могли отмечаться прежде, чем взять книгу. В отдельных кабинках сидели парни и девушки. Часть из них была занята чтением, часть изучала голографические проекции магических формул.

Моя цель была ясна – исторический и законодательный раздел. Мне необходимо понять, в каком именно дерьме я оказался.

Нужный стеллаж нашёлся быстро. Я достал из портфеля бумажник, в котором лежала карта абитуриента, приложил ее в сенсерному экрану и взял книги с полки. Действия были абсолютно машинальными, автоматическими и заученными. Видимо, сработала память тела.

Я подошел к свободной кабинке, уселся за стол и принялся читать.

Картина вырисовывалась занятная. Российская Империя в Десятом мире, избежавшая революций и великих потрясений, эволюционировала в уникальную форму правления – «боярскую» или коллегиальную монархию. Император из династии Романовых-Обновленных оставался верховным правителем и символом нации, но реальная власть была сосредоточена в руках «Боярской Думы» – собрания самых могущественных дворянских родов, обладающих как наследственной магической силой, так и экономическим влиянием.

Магия здесь не являлась уделом избранных одиночек. Она стала наукой, отраслью промышленности. Её изучали, систематизировали и встраивали в технологии. Самые мощные магические династии контролировали ключевые министерства и корпорации, занимающиеся телематикой, левитационным транспортом, магическими артефартами, энергетикой. Социальный лифт для безродных был практически закрыт. Всё решало происхождение и сила дара.

Именно для подготовки элиты и был создан Институт Благородного Собрания. Его выпускники занимали высшие посты в Думе, аппарате управления и магических корпорациях. Поступление сюда было не просто престижным – оно было пропуском в правящий класс.

Я отложил книгу и подошел к одному из терминалов. Нажал кнопку, на которой виднелась надпись «учебный план отделения “Дворянское Управление и Логистика“». Программа была насыщенной: история магического права, экономика, теория управления, а также обязательные для всех дисциплины – основы высшей магии, математика, физика, химия. Всё, что необходимо для управления современным магическим государством.

Меня охватило странное чувство. С одной стороны, вся эта система была жалкой пародией на настоящую власть, которой, к примеру, обладают Лорды и Леди Чернославы. С другой – её изощренность и эффективность вызывали… уважение? Нет, не уважение. Злобное любопытство.

– Сергей Михайлович? Это вы?

Я обернулся. Ко мне подходил пожилой, сухопарый мужчина в потертом пиджаке, с добрыми, умными глазами за толстыми линзами очков. Память Сергея подсказала: Алексей Иванович, главный архивариус библиотеки. Один из немногих, кто относился к Оболенскому не просто снисходительно, а с искренней симпатией.

– Я вас не узнал, – сказал Алексей Иванович, прищуриваясь. – Что-то в вас изменилось. Осанка, что ли… Неважно. Готовитесь к ЕГЭ? Завтра же крайне важный день.

Единый Государственный Экзамен. Проклятая аббревиатура, которая вызывает у меня зубовный скрежет.