Зачем мы мучаем друг друга

– Отцу, – удивленно воскликнула девушка.

– Ну да, теперь я безработный и с большим фонарем под глазом.

– Я не говорила, – ответила она, – это, – замолкла она, не досказав начинаемого предложения. Надя все поняла, Игорь не остался безучастным, и от досады чуть не разревелась. – Мы еще увидимся, – волнительно выплеснула она.

– Ты извини красивая, но с самого начала у нас все чего-то не заладилось, по этому, дабы не раздражать твоего отца, нам лучше поменьше видеться, а лучше и вообще не встречаться. Так что прости, и все-таки прощай.

Надя хотела было что-то сказать, но Жан прервал разговор. Она Грузно упала на свою кровать и расплакалась в ту же подушку, в которую ревела совсем недавно. – Зачем Игорь, зачем, – повторяла она вновь и вновь, поминая Игоря разнообразными лихими словами. Она дернулась к телефону, дабы набрать Жану, но что-то остановило ее. Не понимая того, что Жан ее просто не любит, она винила Игоря и себя за горькое расставание, но понять нелюбовь, не могла.

Глава 5

Теперь Жан был безработным. Квартиру та он выкупил, а вот за машину, нужно было выплатить еще не малую сумму кредита. Поиски работы, не приносили ни каких результатов, а за кредит платить было нужно. Он не мог продать автомобиль, так как без него попросту лишится того шарма, которым обладает имея этот кар. Пришлось продать квартиру. Половина денег ушло на погашение всего кредита за авто, а половина осталась. – Что с оставшимися деньгами делать, – спрашивал он себя, и пришел к выводу, что пущай пока лежат. Найдет работу, добавит малость деньжат к тем имеющимся, и восстановит свое былое положение.

Но беда, как известно, не приходит одна. Спустя несколько недель, на высокой скорости, будучи не трезвым, Жан протаранил шикарный джип и отдал оставшуюся сумму денег за его ремонт. Его лишили водительских прав, отправили в больницу со сломанной ногой, а любимый автомобиль, уже не подлежал ремонту. В общем, Жан остался без машины, без квартиры, и без денег, а сломанная нога, дополняла так сказать череду его несчастий.

– Как жить дальше? – спрашивал он у себя, лежа в душной больничной палате. – Ну ни чего, – успокаивал он сам себя, – еще не вечер. А в глазах томилась тоска, здоровенный ком подкатывал к горлу, и очень хотелось закурить. Но и с сигаретами облом, курить в палате запрещалось. Лишь по ночам, когда врачи почти не тревожили бедных больных, Жан с удовольствием и облегчением закуривал.

Соседи по палате, не редко раздражали его, задавая вроде простые, но ужасно банальные вопросы. – Что, да как, – спрашивали они, на что Жан им отвечал, – обычно!!! Как, как? Бывает такое.

Его навещали друзья, мама с отцом, Надя приходила, чуть ли не по два раза в день, а той, которую он более всего ждал, то есть Вику, не было.

Все планы коту под хвост, а ведь он уже столько перепланировал. Теперь начинать все с нуля, – тьфу ты, – гневался Жан на себя, а потом так же успокаивал сам себя, словно в нем жили два разных человека. – Но ни чего, – вновь говорил себе, главное жив, по-прежнему здоров и силен! Все приложиться, – повторял сказанные фразы его посетителей. А в душе скреблись кошки. – Надо же так, – спрашивал себя иногда вновь, – всегда был фартовым, словно Бог, а тут....

Но, ни все было так плохо, и в больнице оказывается, тоже можно было жить. Больница в какой-то момент стала напоминать комедийную комнату, где все без умолку ржут.

Видимо преодолевая душевный кризис и прогоняя дурные мысли, больные устраивали себе вечера смеха, а то и дни. Был даже такой паренек Саша, который не хотел уходить после выписки, так как больно уж весело было в палате. – Ладно, – сказал полноватый паренек с добрыми серыми глазами, – анекдот на посошок, и я пошел. Он еще не успел открыть рот, а вся палата уже раскрыв рты, готовилась залиться смехом. – Короче, – продолжил Саша, – Едет как-то автобус из одного поселка в другой, а в салоне пьяный мужик спит. На каждой кочке его сон прерывается, после чего он кричит шаферу – кондом! Не дрова везешь! После подобных реплик, которых было не менее пяти или шести, шафер движимый гневом тормозит свой автобус и, хватая монтировку, забегает в салон своего автобуса, дабы покарать обидчика. Наперерез шаферу выбегает бабушка, и говорит: уважаемый кондом, вы же трезвый, а этот пьяница, нехай болтает. – Палата зааплодировала.

В один из субботних вечеров, привезли деда, с переломанным бедром. Не высокий, худой, беззубый, с булькающим кашлем, он смотрел на всех испуганным взглядом. Дед Мазай прозвали его почему-то, вроде ни какого сходство с известным сказочным персонажем… ну да и ладно. Дед по всей видимости уже страдал старческим маразмом, и оттого выдавал такие фортеля, что ни каких анекдотов не надо было. Как то среди ночи, палату наполнил дикий крик, словно где-то в палате, включили хрипящую сирену, или кому-то нечаянно прищемили мошонку дверью. Сбежались врачи, а дед на них смотрел глазами новорожденного младенца, и улыбался. Паника была на все отделение, а оказалось, дед решил юморнуть таким образом. Просто до этого дед слышал, как больные друг другу травили анекдоты и громко смеялись, а дед ни как не мог вспомнить даже самый плохенький анекдот, дабы влиться в веселую компанию. Так вот он лежал и вспоминал, и не заметил, как все уснули. Видимо так и не вспомнив ни одного анекдота, дед решил насмешить всех подобным фортелем, и ему это удалось. Только вот врачи были дико злые, а больные заливались смехом, после ужасающего пробуждения.

Деду предстояла операция. Ему в бедро, дабы устранить перелом, собирались вставить титановую пластину. Вошла санитарка, важная, словно первая леди страны, с умным видом интересовалась о самочувствии больных. Новички думали, что она врач, и охотно рассказывали ей про свои болячки, а оказалась, она не доктор. Прямо конфуз.

Санитарка Роза была круче всех. Вредная, важная, злобная, полная, угрюмая брюнетка, но ей не повезло, в тот день она работала с дедом, с веселым прозвищем Мазай. – Ну что дед, – как всегда важно сказала она, – будем бриться. – О, это хорошо, – весело ответил дедушка, хлопая колючую щетину на лице. Но Роза отчего-то к лицу и не прикоснулась, а прямиком залезла деду в интимные места, и давай елозить там бритвой.

– Ты что!!! – застыл дед в оцепенении, – иди н… отсюда!!!

– Лежи, – малоприятным скрипучим голосом пробурчала та.

Дед не стал терпеть подобной срамоты, и тогда палата, вновь озарилась оглушающим, раздражающим хрипучим голосом. Больные как всегда оценили находчивость деда, и поддержали его воодушевленным смехом.

Роза стрельнула глазами в больных, и палата замерла.

Маты и крик, ругань и вой, не остановили нахальную Розу, она продолжала нахально сбривать все то, что судя по лицу деда, было ему очень дорого. Тогда, дед применил свое главное оружие – газовая атака. Он серонул так, что Роза шуганулась и рванула из палаты как антилопа гну, увидавшая льва в последний момент, пришедшего по ее душу. Вскоре и больные повыскакивали вон, а те, кто в силу обстоятельств не могли встать и выйти, причитали: ты что дед?! Да что ты ел такое?! Да что за вонь?!

И хоть дед был веселым малым, жизнь его оказалась драматичной. Он часто с улыбкой вспоминал страну советов, но почти всю жизнь, с юности, провел в красных лагерях почитаемой им родины. Сидел за воровство, за драки, за мелкое хулиганство, и в завершении своей жизни, стал порицаемым и призираемым человеком. Жил один в какой-то конуре, в захолустной деревне. Маленькая пенсия, нуль уважения и почтения. Да и в больнице, где о его жизни ни кто не знал, относились почему-то без уважения даже к возрасту. Конечно, были настоящие люди, они не судили, и относились к нему ровно, как и ко всем, но таковых было мало.

И хотя дед был не единственной веселой историей того периода в жизни Жана, но пожалуй самой веселой историей из всех.

В травматологии, работала одна симпатичная мед сестричка Ася, синеглазая шатенка, с ангельской улыбкой. Когда она входила в палату, мужчины, в особенности молодые, приходили в экстаз, засыпая ее многочисленными вопросами. Она всем, улыбаясь, отвечала на каждый заданный вопрос, и казалась просто ангелом в белом халате. Один из больных, Кирилл, полноватый мордатый восемнадцати летний мальчуган, даже собирался признаться ей в любви, но после того как она поставила ему клизму, передумал.

Помимо веселых историй, были и свои драмы. Один мужчина, Егор Егорович, пахарь со стажем, комбайнер, умер после короткого пребывания в больнице. Как-то поленившись воспользоваться лестницей комбайна, он спрыгнул с него, и угадил прямо на торчащий из земли лом. Лом вошел прямо между его ног на двадцать-тридцать сантиметров, и он умирал мучительно и страшно, было больно смотреть на него, как он стонал от боли, кричал и корчился.

Так же, в соседней женской палате лежала девушка, красивая, с кротким зеленным взглядом. Пухлые губки, аккуратный красивый носик, длинные светлые волосы. Она взирала на мир потухшим взором, а в глазах читалась непреодолимая боль. Ей ампутировали ногу после дорожно-транспортного происшествия, и теперь для нее жизнь словно кончилась. О чем она думала одному Богу известно, но судя по лицу, ей было очень страшно теперь жить.

До ампутации, она собиралась замуж, мечтала о крепкой семье и о детях, но не внимательный вдатый водила, на высокой скорости вылетел с проезжей части, и врезался прямо в трехступенчатую бетонную лестницу маленького магазина. На той лестнице, то есть на крылечке, сидела девушка, ей срезало ногу мгновенно, и это было действительно страшно. Не внимательный водитель грозился, что готов платить миллионы, но к чему миллионы, когда такое несчастье. Ведь она вполне могла стать моделью, актрисой, певицей или женой того парня, который отказался от нее впоследствии.

Глава 6

После выписки из больницы, Жан вернулся домой. Родные стены приветствовали его радушно и тепло, мать, милая и добрая, но не много усталая от серой и суровой реальности женщина, наготовила котлет и пирожков. Ее серые и усталые глаза смотрели на сына с любовью, а отец, очень похожий на самого Жана, не редко попрекал сына, за его бестолковость, ну и за бесшабашность в целом.

Родители Жана жили в старенькой двухкомнатной квартире. Не богатые родители редко видели Жана тогда, когда у него все было хорошо, а теперь, они стали в его жизни тем самым причалом, куда он смог причалить и передохнуть, дабы набраться сил, и вновь отправиться в нелегкое плаванье.

Окончательно окрепнув и восстановив силы, Жан приступил вновь к нереализованным планам. Искал работу, но как назло, ни чего подходящего найти не мог. Работать дворником или грузчиком за копейки не желал, а других, подходящих вакансий, словно и не было. Будто заколдованный, Жан четно искал работу, но тут, старый друг Иван, предложил ему не совсем подходящее место, но прибыльное.

Ко времени, Иван открыл ночной клуб. Он долго к этому стремился, и вот, молчаливо вынашиваемая им мечта, сбылась.

Иван предложил Жану работу стриптизера. Жан в первые минуты разговора рассмеялся, но глядя на серьезный вид друга, понял, что он не шутит. Он послал Ивана, куда подальше, а впоследствии, ни нашел иного выхода, и согласился.

Чума! Жан и в страшных снах не представлял подобного рода вида деятельности, а потом пошли деньги. Женщины, молодые и не очень, покупали его, словно вещ, будто куклу на распродаже. И он ни кому не отказывал, удовлетворял всех. Приходила однажды и Вика. Она была в шоке. Ее округлившиеся и выпученные глаза, с завистью смотрели на тех, кто оплачивал ночь с этим юным Казановой. – Путана ты!!! – Выкрикнула она однажды ему, – шлюха! – Сказала она с обидой, и более не появлялась, в этом злачном месте. А Жан вошел во вкус, и как-то, теплым летним вечером, в ночной клуб "Сияние Звезд", который открыл Иван, вошла женщина бальзаковского возраста. Модная, дорогая, и неимоверно денежная.

Алина, вдова старого олигарха, в прошлом коллега Жана. Ее несметное состояние исчислялось миллиардами, а вот личная жизнь, мерилась ромом и водкой и, одиночеством. Очень красивая и стройная, сероглазая блондинка с пухлыми губами, видимо приобретенными на столе пластического хирурга, стала большой поклонницей Жана. Сперва она просто покупала его не дешевые ночи, а потом, ведомая порывами ревности, предложила ему сделку. "Он спит только с ней и бросает этот порочный бизнес, а она хорошо ему платит". И что делать? Жан безусловно подписался, под этим выгодным устным контрактом.

Не сказать, что у Алины не было поклонников, просто приобретя свое состояние, Алина приобрела и комплекс, будто бы все, лишь охотятся за ее состоянием. С Жаном же, было все просто. Во-первых: она страстно желала его; а во-вторых: она точно знала, во сколько ей это может обойтись.

Когда-то она и сама обрела свое состояние подобным способом. Старый и бездетный олигарх купил ее, как и она Жана сейчас, а через лет пять, женился. Вскоре, не прошло и пары лет, старый олигарх дал дубу, ну и билет в высший свет Алине. Алина из золушки, превратилась в не молодую, одинокую принцессу, выпивающую в одиночестве.

Жан словно выиграл в лотерею. Жизнь настолько круто изменилась, что порой не хватало дыхания, дабы поспевать за переменами. Лондон, Париж, Берлин, подобные города стали, словно загородной дачей, куда он ездил, чуть ли не каждую неделю. Дорогие шмотки, машины и дома, приемы, чуть ли ни у самого президента, все это вскружило голову. Он будто во сне попал в сказку, и ужасно боялся проснуться. Однажды он сказал Ивану, за частной беседой:

– Знаешь брат, я сам не верю в такую удачу. Просыпаюсь утром и думаю, не сон ли это все. Отчего это произошло со мной? Да и со мной ли это все происходит?

– Да дружбан, – ответил ему Иван, – завидую я тебе, мне такое вряд ли обломиться. А Надя, – спросил он украдкой.

– А что Надя?

– Помнишь, когда ты еще танцевал здесь в клубе, она приходила. Стояла в сторонке и плакала. Я вот последнее время часто думаю, ведь так или иначе я виноват в том, что ты с ней расстался. Так бы может, женился на ней, и была она бы тебе шикарной женой, верной, преданной, а главное любящей. Позавидовал я тебе тогда, ты уж прости, – признался Иван, – и сейчас сука завидую, – сквозь смех выдал он.

Жан рассмеялся. – Любит, говоришь? – переспросил.

– О, да, еще как любит. Она просто сохнет, даже сгорает по тебе.

– А я по Вики, – грустно ответил Жан.

– Да забил бы ты на нее, – вспылил Иван, – Мамонова поклонница! Сучка она.

– Я бы тебе врезал Ибук, – перебил его Жан.

– Не умеешь ты ценить нужных женщин Жан, – констатировал Иван, – все тебе финтифлюшки по душе, а жизнь она проходит. Вот сколько ты думаешь дурачится с Алиной? Не знаешь. Правильно, – назидательно говорил он, – поэтому пока не поздно, продумай наперед несколько шагов, ибо фарт имеет, как начало, так и конец. Поверь старому татарину Ибуку братишка, – посмеиваясь, произнес Иван.

Глава 7

Уже более двух лет прошли, как Надя рассталась с Жаном, а в душе, не угасало чувство к нему. Она пробовала встречаться с Женей, дабы постараться забыть Жана, но все четно. По сей день, она не могла простить Игорю, что он разболтал все отцу, и все ждала и плакала. Она жила своею обычною жизнью, общалась с подругами и улыбалась, ходила в клубы и рестораны, но в душе, творилось что-то, что не давало покоя, ни днем, ни ночью. Любовь томила ее, и если любовь, как и физическую боль, можно было прочувствовать, ни душой, а телом, то Надежда бы изливалась стонами.

Чем больше она думала о Жане, тем более становилась неприступной. Армия ее поклонников увеличивалась, глядя на ее неприступность, видимо, ведь каждому хотелась иметь такую девушку, которая очень долго умеет любить, а главное хранить верность и не забывать. Многие, и даже Ибук, хотели бы быть любимыми такой девушкой, кроме одного Жана. Он продолжал любить свою Вику, которой, по сути, и не нужен был вовсе, и удовлетворять похоть Алины.

Надя, получив одно высшее образование, поступила еще, дабы получить второе, за тем третье. Устроилась в университет преподавателем истории, и как говориться, посвятила себя науке. Может у нее венец безбрачия, делали некоторые свое предположение, но видя то, как она бесцеремонно отшивала многих ухажеров, разводили руками.

Надя по натуре, видимо была китом, потому-то была способна любить неимоверно долго, а по физике своего тела, была дельфином. С каждым годом, она становилась все прекрасней, чудесней. Стройная, умная, милая и общительная, идеал, который замечали все, кроме одного Жана. Она же, не желала ни кого, кроме опять же, своего Жана. – Боже, – порой взывая к небу, говорила она, – почему, почему я не могу забыть его? Не дай мне Господи сойти сума, позволь забыть его, позволь не думать о нем, – но небо оставалось молчаливым.

На высоких каблуках, в юбке до колен, в строгом пиджаке и в очках для зрения, Надя смотрелась очень привлекательно. Со зрением было все в порядке, просто очки были неким атрибутом образа педагога. Улыбчивая девушка очень нравилась студентам. Добрая, ласковая, справедливая. Активистка, во всех смыслах этого слова, погруженная в работу с головой.

У себя на столе, она как-то нашла письмо. Один из студентов признавался ей в любви, и просил о свидании. – Чье это письмо, – спросила она. Ни кто не ответил. – Понятно, – произнесла Надежда.

– Мое, – послышался голос с глубины аудитории. На нее смотрел слегка испуганный Савелий Ремизов. Высокий коренастый парень, с широкими плечами. Кареглазый шатен, со спортивной фигурой, имеющий разряд по дзюдо. Савелий почти по всем предметам имел неудовлетворительные оценки, по истории же, которую вела Надежда, отлично.

Савелий, студент второго курса, влюбился в надежду с первого взгляда. С той самой первой встречи, когда поступил на исторический факультет. С той минуты, из-за дня в день пытался признаться ей в любви, но что-то удерживало его. И вот, когда он, наконец, это сделал, она осталась равнодушной. Лишь спросила: чье это письмо? И ни какой тебе улыбки, восторга или ликования, или гневных замечаний, криков. Абсолютно спокойное, отрешенное лицо, без единой мимической перемены. Это расстроило парня.

После пар, когда она осталась одна в аудитории, он подошел к ней.

– Надежда Антоновна, вы ни чего не хотите мне сказать, – робко произнес он.

– Что именно, – опустив на нос очки, взглянула она.

– Ну, – замялся он, – я же вам как бы в любви признался.

– Так как бы, или признался, – без единой эмоции, спросила она, что-то записывая в журнале.

– Все понятно, – с обидой бросил парень.

– Что именно, – продолжая писать в журнале, сказала Надя.

– Вы уже задавали этот вопрос, – с обидой произнес он, и ушел.

С тех пор, он более не появлялся в университете. И вот, Надя, чувствуя свою вину, взяла у ребят номер его телефона, и позвонила ему.

– Здравствуйте, – послышался смущенный голос парня.

– Привет Сава. Как дела?

– Да нормально, – ответил он.

– Могу ли я узнать причину, почему ты не приходишь на занятия?

Савелий стал придумывать тысячи оправданий, а ту истинную причину, не решался произнести.

– Если вдруг я, стала каким-то образом одной из твоих причин, я бы хотела попросить у тебя прощения,– сказала ему Надежда. Савелий стал отмазываться, мол, нет, да вы что, но Надя продолжила говорить. – Знаешь дорогой Сава, врать тебе я не хочу и не буду, а скажу тебе честно. У меня есть парень, которого я люблю, а он, к сожалению, давно забыл обо мне, и мы давно расстались. Я все еще люблю его, а любить другого, не могу, видимо не научилась. Так что ты прости, и приходи, пожалуйста, на учебу.

– Я приду, – ответил Сава.

С тех пор, Сава и Надежда стали лучшими друзьями, вне учебного заведения конечно. Надя подтянула его по всем предметам, и тот стал учиться хорошо, а он, стал для нее некой крышей. Ни кто не смел, выражаться о Наде плохо, ни за глаза, ни уж тем более в лицо, так как мог после не оправдано глупых слов, иметь дело с Савой. Мало кто желал сориться с ним.

Они гуляли вечерами, сидели в кафе, ходили в кино. Ей было интересно с ним, и время пролетало не заметно, а он, с каждым разом дивясь ее не прогибаемым долготерпением в любви, с удовольствием развлекал девушку. Водил ее на танцы и вечеринки, в душе конечно надеясь, когда-нибудь, отвоевать ее сердце.

Глава 8

Игорь сидел у окна, и потягивал горячий чай с печеньями. На работе все шло лучше, чем отлично, в жизни тоже, а вот на любовном фронте, запустенье. Вика вроде была уже не так холодна, но равнодушие к нему, тем не менее, чувствовалось. – Может зря я на ней женился, – мелькала мысль в голове. Он иногда думал о разводе, но всегда гнал от себя подобные мысли.

Вика словно чуя что-то не ладное, оставив модный женский журнал, подошла к нему и села ему на колени. – Что-то случилось? – Приголубливая его как ребенка, спросила она.

– Может нам стоит развестись? – С иронией бросил Игорь.

– С чего такие мысли, – насторожилась Вика.

– Ведь ты же меня не любишь. Мы с тобой уже не один год вместе, а ты все становишься холодней ко мне. Если честно я устал ждать. Когда-то я думал, что все же смогу, стать тебе любимым мужем, а теперь, я отчаялся. Ты даже не хочешь заводить со мной детей, хотя знаешь, как я хочу малыша. По этому, к чему нам с тобой терять время вместе, может врозь, мы станем счастливее. Первое время, я готов буду тебе помогать, а после, станешь на ноги и найдешь себе того, кого сможешь по-настоящему любить.

С чего ты взял, что я к тебе холодна, – положив голову ему на плечо, спросила девушка, и не дожидаясь ответа сказала, – а хочешь хорошую новость?

– Хорошую, – улыбнулся Игорь.

– Думаю да.

– Тогда давай, – более оптимистично произнес он.

– Я ни давно узнала, что у нас будет малыш, – растянула последнюю фразу Вика. – Мальчик, или девочка. Хотя есть вероятность, что и мальчик, и девочка. Видимо у нас будет двойня.

Плохое настроение Игоря, сменилось невероятным ликованием. – Двойня, – выкрикнул он, что аж Вика подпрыгнула у него на руках. – А я то, думаю, что это тебя так разбарабанило, но не волнуйся, чем больше ты станешь, тем сильнее я буду любить тебя, а подаришь мне двойню, сделаю тебя королевой, – чуть ли, не выкрикнул он, а Вика, саркастически улыбнулась.

О беременности, Вика узнала несколько дней назад. Хотела сделать аборт, но по всей видимости, было уже поздно. Слишком большой был срок. Можно было избавиться от плода, но существовала угроза здоровью, и она могла остаться бесплодной, после подобного вмешательства. Вика побоялась.

С беременностью Виктории, жизнь Игоря изменилось в худшую сторону. Вика стала невыносимой, но надо отдать должное ее супругу, ведь он с такой стойкостью и самопожертвованием переносил все тяготы и ее капризы. Складывалось впечатление, что ему было плевать на ее капризы, я имею ввиду капризы его ни сколько не задевали. Все о чем он думал, это будущие малыши. Он был на седьмом небе от счастья, ликовал и днем и ночью, во сне и на иву. Подбирал имена, накупил того, что надо и не надо, а главное был заботлив и нежен.

Зимой, на день святого Валентина, у него родилась девочка Ангелина, а следом мальчик Валентин. – Я богат, – вскрикнул он от переизбытка эмоций, на всю больницу. – Я богат, – повторял он вновь и вновь.

Антон Сергеевич и Инна Егоровна были рядом с ним, так же, рядом стояла и Надя. Антон Сергеевич обнял его и заметил, что Игорь прослезился. – Ты это чего? – спросил он. – Я уже думал, не дождусь, – ответил Игорь, смахнув слезу радости на своей щеке.

Глава 9

В своем шикарном кабинете, сидел Жан. За дубовым столом, в большом комфортном черном кресле. Дорогой черный костюм, черная рубашка, толстая золотая цепь на шее, дорогие часы на руке, несколько золотых колец на пальцах, блестящие черные туфли. Он производил впечатление самого успешного человека на земле, некий рекламный бренд успеха – молодость, красота, деньги и положение. Со стороны, можно было подумать, что Жан думает о смысле жизни. Мол, всего достиг, все успел, что же делать далее? Но Жан думал о Вике. Все рухнуло с рождением ее малюток. Мечты, надежды. Ни то что бы он не желал быть с ней, когда у нее теперь дети, просто Жан ни когда бы ни лишил детишек отца, так как считал, что семья должна быть полной, а отец и матерь, родными. Вот и грустил парень.

Вскоре, он решил посвятить себя чему-то высокому. Алина настолько была без ума от него, что могла позволить ему проиграть все свое состояние в один вечер, оттого-то Жан и не испытывал финансовых ограничений. К тому же, Жан все-таки был довольно сообразительным человеком, и состояние Алины не убывало в бороздах его правления, а наоборот, умножалось. Появились новые деловые связи, идеи, в купе вышло нечто разумное, но это не приносило ни чего, кроме денег. В связи с этим, он решил открыть благотворительный фонд "Алина – мы есть, и мы рядом", эта идея, показалась наиболее полезной, из всех его остальных идей.