Полное собрание сочинений. Том 1

– Василий? – сел напротив него Иван.

Василий несколько секунд молчал.

– Язва у меня была. Обострение, наверное. Жаль, что я не могу исцелять сам себя.

– Это от голодухи, – грустно прошептал Сергей.

Василий собрался с силами и встал.

– Пойдёмте к другому дому.

Из-за угла показались два человека, судя по всему, мать и дочь. Мать, увидев Василия, тут же поспешила к нему.

Василий остановился.

– Извините, мне только что позвонила подруга и сказала, что вы заходили к ней, и вот я пришла просить вас о помощи.

Василий поборол боль.

– Я вас слушаю.

– Вы не могли бы вылечить мою дочь?

– Что с ней?

– Она теряет зрение, и врачи говорят, что через месяц она сможет отличать только день и ночь, – женщина тяжело вздохнула.

Василий посмотрел на ещё совсем маленькую девочку, которая скромно держала мать за руку и грустно смотрела себе под ноги.

– Помогите ей, пожалуйста…

На глазах матери появились слёзы, и она замолчала.

Василий ещё раз посмотрел на девочку и молча провёл рукой перед её глазами.

Девочка сразу встрепенулась и удивлённо посмотрела на мать.

– Я… я…– хотела она что-то сказать, но не смогла и вместо всяких слов стала разглядывать свои руки.

Мать девочки разрыдалась.

– Спасибо, спасибо вам. О Господи, спасибо, – она обняла Василия. – Это чудо, чудо. Спасибо…

– Не за что.

Василий собрался идти, но женщина не хотела выпускать его из объятий.

– Ой, извините, вот…– она отпустила Василия и стала рыться в сумочке. – Вот, возьмите. Это всё, что у меня есть. Я знаю, вам нелегко…

– Нет.

– Это ничто по сравнению с тем, что вы для нас сделали. Берите…

– Я не беру денег.

– Должна же я вас хоть как-то отблагодарить.

– Не надо, – Василий вздохнул. – Я всего лишь… никто, не стоит унижаться предо мною.

Василий развернулся и пошёл к следующему дому, Иван следом.

Женщина повернулась к Сергею.

– Ну, хоть вы возьмите. Я же не могу вот так просто уйти, хоть чем-то я должна отплатить вам. Вы же такое сделали… такое…

Сергей оглянулся, не смотрит ли Василий, и осторожно взял деньги.

– Это вам спасибо.

– Спасибо вам, спасибо…– снова начала женщина и, взяв всё ещё не верящую в происходящее дочку за руку, поспешила с нею домой.

Сергей стал прятать скомканные деньги.

В этот момент Василий обернулся.

– Сергей, не отставай.

Взгляд Василия скользнул по деньгам, которые держал Сергей.

Сергей замялся.

Несколько секунд стояла напряжённая тишина.

Василий отвернулся и, низко опустив голову, пробурчал:

– Надеюсь, магазины здесь ещё работают.

– Н-да, Петь, кажется, ты был прав.

Павел поднял глаза и стал зачем-то пристально разглядывать потолок.

– Я же говорил, что человеческая сущность Василия начинает медленно, но верно проявлять себя.

– Как он мог разрешить Сергею взять деньги? – Павел вскочил с кресла и стал нервно расхаживать по кабинету. – Это же всё равно, что взять деньги самому!

– Ну, вообще-то на то тоже были свои причины: Василий был подавлен, он давно не ел, язва эта, в конце концов. Жизнь, люди виноваты…

– Ой, только не надо вот этого! Люди, жизнь, одни отговорки. Всё, Василий начал умирать.

– Не, ну пока ещё не начал…

– Это пока.

– Ну и что делать?

Павел прекратил ходить и снова сел в кресло.

– Что у нас там с Николаем Александровичем?

– А не рановато ли?

– Люди – некрофилы, они любят, ценят и понимают только мёртвых, а если человек умер на пике жизни, то любить его будут в два раза больше.

– Но он ещё недостаточно высоко поднялся, – заметил Пётр и пригладил бороду. – Сейчас его смерть может и вовсе ничего не изменить.

– Он уже известен, может, всё-таки сделают миф.

– Может быть.

Они оба задумались.

– Нет, – внезапно выпалил Павел. – Он ещё может подняться, пока что это только первые симптомы. Он ещё может вылечиться. Даже, скорее, это было просто недомогание, стресс, так сказать.

– В принципе да, но сейчас состояние Василия хоть скорее и положительное, но уж очень неустойчивое. Главное, чтобы в ближайшем будущем не было особых потрясений, тогда всё станет на свои места.

– Да, ты прав.

– Временное помешательство, если дальше всё будет в порядке, я думаю, это на нём не отразится.

– Но всё равно, перестраховаться не мешало бы.

– С Николаем Александровичем всё в порядке, – улыбнулся Пётр. – Он готов на всё. Он забыл о друзьях, о фирме, о деньгах, только одна цель – месть. Его уже не сломать, так что за него не стоит беспокоиться.

– Хоть это хорошо, – Павел замолчал и почесал нос. – Ну, так что с Василием делать будем?

– Я так думаю, что он просто оголодал, замёрз и ещё плюс стресс, в принципе, его можно понять.

– Да, понять можно.

– Главное, чтобы ничего такого не повторилось хотя бы в ближайшем месяце.

– Надеюсь, не повторится.

– Я тоже.

Остаток дня они просидели практически в полной тишине. Они думали, можно ли его понять, или это такое робкое начало конца. И, так ничего и не решив, как-то неуютно закончили рабочий день.

А в это время Василий с учениками сидел в небольшом кафе и медленно пил горячий чай. За окном шёл обильный снег.

– Надо возвращаться, – прервал тишину Василий.

– Куда? – не понял Иван.

– Пойдём обратно, как и шли. Посмотрим, как теперь люди живут, – Василий улыбнулся и сделал глоток чая. – Может, чем ещё поможем.

– Но зачем? – Иван отставил чашку. – Всё, что вы могли сделать, уже сделано.

– Всё сделать нельзя.

– Люди всё поняли, и, я думаю, не стоит теперь вмешиваться в их жизнь.

– Мало показать, где Солнце, надо ещё научить ему радоваться.

– Интересно, а как теперь будут жить мошенники, если людей перестали интересовать деньги?

– Мошенники всегда были, есть и будут, они-то что-нибудь придумают.

– Это точно, – поддакнул Иван.

– Главное, что люди изменились, пусть пока что меньшая часть, но через несколько лет всё будет по-другому.

– Почему вы так в этом уверены? – Сергей тоже допил чай.

– Зависть. Тот, кто ещё не понял, начнут завидовать новым людям, будут завидовать простоте и насыщенности их жизни, а зависть – главное чувство в развитии общества. Если человек не завидует, то он ни к чему не стремится, а значит, и не развивается.

Иван сделал удивлённое лицо.

– То есть вы хотите сказать, что зависть хорошее, благое чувство?

– Именно так. Развитие – благо, а двигатель развития – зависть.

– Красиво говорите, – покачал головой Сергей. – Всё можете обосновать, даже то, что чёрное – это белое, а белое – это чёрное.

– А нет никакого ни чёрного, ни белого, есть нечто, и как на это нечто посмотреть, так оно и будет. Что бы что-то оценить, нужна мера, эталон, а в чувствах нет никакой меры, значит, чувства нельзя оценить, нельзя сказать, хорошее оно или плохое, не с чем сравнивать.

– А вот убийство – это же всегда зло.

– Как это ни странно, не всегда. Убить одного ради спасения тысячи – это благое дело.

– А я так не считаю, – не согласился Сергей.

– Почему же?

– Если один человек может убить тысячу, значит эта тысяча слабее его одного, а значит, цена этого человека выше цены тысячи людей, и убить его значит убить, например, все две тысячи. Получается, что лучше бы тогда он убил эту тысячу, чем кто-то убьёт его.

– Но…– хотел было возразить Иван, но Сергей продолжал.

– Побеждать должен сильнейший, лучше один сильный, чем сотня слабых. Вот из-за нарушения этих самых основ эволюции, у нас и получается, что миром правят деньги, потому что деньги – оружие слабых.

– Нет, закон эволюции не нарушен, просто у человека идёт эволюция не физическая, а умственная, и не тот выживает, кто сильнее, а тот, кто умнее. И сейчас система ценностей такова, что чем больше денег, тем значит человек умнее, наглее, хитрее, и, следовательно, именно он и должен победить, – заключил Василий.

– Что-то я вас тогда не понимаю. Получается, что деньги – это главная мера ума, поэтому и хотят их больше и больше, чтобы, по сути, показать себя, а причём же здесь тогда всё ваше учение, весь этот духовный мир?

– Ум может развиваться в двух направлениях: или в материальную, или в духовную сторону, сейчас просто страшным образом преобладает материальное развитие, – Василий сделал паузу. – Моя задача в том, чтобы перенаправить это развитие с материального пути на духовный, изменить меру, систему ценностей.

– Хитро.

– Ничего хитрого, переориентировка и всё.

– Ладно, – сдался Сергей. – Вы правы.

Василий отставил пустую чашку.

– Надо идти.

– Вы уверенны?

– Абсолютно.

Сергей и Иван встали.

– Ну что ж, – Василий застегнул на две оставшиеся пуговицы своё старенькое пальто. – Засиделись мы что-то, пора в путь.

Николай Александрович сидел на кухне и, уставившись в одну точку, курил сигарету. Погода была отвратительная: ветер, снег, на дорогах сплошной лёд, а потому настроение было далеко не из лучших. Впрочем, у Николая Александровича последнее время всегда было такое настроение. Татьяна почти совсем перестала с ним разговаривать, а на работе и вовсе поговорить было не с кем. Все мысли были только о Василии.

Прозвенел телефон.

Николай Александрович потушил недокуренную сигарету и неспеша снял трубку.

– Да, – произнёс он.

– Здравствуйте Николай Александрович, это вам звонит Григорий Алексеевич, детектив.

– Я, кажется, вам уже заплатил.

– Не в этом дело, – небольшая пауза. – Дело в том, что я узнал, что вы купили оружие…

– Откуда вы это знаете?

– Не важно.

– Татьяна просила покапать мне на мозги?

– Нет, не Татьяна.

– Неужели?

– И вообще, знать – это моя работа. Так вот, мне хотелось бы предостеречь вас от непоправимых последствий…

– За свою задницу боитесь? Не бойтесь, я скажу, что вы не знали, зачем он мне нужен, тем более, что вы и действительно этого не знали.

– Да не в этом дело. Просто мне жаль…

– Вы ничего не понимаете.

– Я очень даже всё понимаю.

– Я не маленький, чтобы вы меня учили, что хорошо, а что плохо.

– Но убийство – это всегда излишняя крайность.

– Не всегда.

– Я так понял, что вы хотите мстить.

– Значит, всё-таки Таня. Ну, хорошо, да, я хочу отомстить.

– Но этим вы только поломаете свою жизнь.

– Это важнее жизни, это важнее смерти, для меня это сейчас важнее всего. Да и такая жизнь мне всё равно не нужна.

– Ну, вы как из средневековья.

– Честь и совесть всегда были, есть и будут.

– Пора бы уже и забыть эти напыщенные предрассудки.

– Цену человека определяет его честь, и если вы говорите, что это предрассудок, пережиток прошлого, то поздравляю, вам нет цены.

– Не утрируйте. Я…

– Да что ж это, в конце концов, такое? – не выдержал Николай Александрович. – Весь мир, что ли, встал против меня? Что вы все меня отговаривайте? Поймите вы все, наконец, никто и ничто не собьёт меня с намеченного пути, я достигну своей цели, чего бы мне это ни стоило, ясно? Всё, разговор окончен.

Николай Александрович со злостью бросил трубку и, не отходя от телефона, прикурил очередную сигарету.

Ну, вот и тот город, в котором Василий был чуть больше двух месяцев назад. До сего момента они посетили всего несколько небольших городков и деревень, большую часть которых они проходили ранее.

Василий всё больше и больше расстраивался, хотя ему и все падали в ноги и до сих пор говорили спасибо. Никаких изменений, можно сказать, и не было. Всё было исключительно на уровне разговоров, которых было множество, а вот дел никаких. Василий понимал, что ещё месяц-другой, и обо всём его учении забудут, как о страшном сне. Всё осталось на своих местах.

Но, как известно, надежда умирает последней, и пока Василий держался, всё понимание этого пока ещё было скрыто глубоко внутри, хотя оно и силилось выйти наружу. Василий то приуменьшал значение увиденного, то сваливал на то, что это были лишь небольшие деревни, в которых народ, как известно, консервативен, то придумывал ещё что-то, однако ж, смятение никуда не хотело уходить. Главное теперь был этот город. Только на него Василий сейчас и надеялся, веря всеми силами.

Однако, настроение всё равно почти всегда было плохое, это можно было назвать даже депрессией. Все мысли были только о том, что никому-то он не нужен, и что всё его учение – слова на ветер. Город – последняя надежда, пусть и подсознательная. Здесь Василия, помнится, очень хорошо приняли и поняли, здесь остался Фёдор… Если не здесь, то где же ещё?

Василий постучал в тот самый дом, который стоял на самой окраине города.

– Ну, кто там ещё? – недружелюбно ответил голос за дверью.

– Фёдор, это я.

Дверь тут же открылась, и на пороге показался улыбающийся Фёдор.

– Ну, наконец-то! Проходите, проходите.

Василий вошёл, Иван и Сергей следом.

Они все поприветствовали друг друга.

– Замёрзли, наверное?

– Терпеть можно.

Фёдор стал суетиться с ужином.

Василий устало сел на стул и вздохнул.

– Ну, рассказывай, Фёдор, как тут дела, что нового?

– Да, честно говоря, всё по старому, – Фёдор поставил ужин разогреваться и сел напротив Василия. – Ничего не изменилось, – он развёл руками и отвёл взгляд. – Все ходят и твердят, что вот мол, как надо жить, но никто и ничего не делает.

Василий подавлено опустил голову и вздохнул. Через некоторое время он повернулся к Сергею.

– Деньги есть?

– Откуда?! – возмутился Сергей.

– Ладно тебе, сходи, купи чего-нибудь.

Иван не стал ничего говорить. Василий грустно стал смотреть куда-то на стену.

Фёдор удивлённо посмотрел на Василия.

– Откуда это у вас появились деньги?

– Кто что подаст, – совершенно равнодушно ответил он.

– И много подают?

– Не знаю, не считал. Мне это не интересно.

– Но ведь раньше вы в принципе не хотели брать плату.

– Да какая разница? – вспылил Василий – От нескольких рублей ещё никто не обеднел, а мы хоть с голоду не сдохнем.

– Но сам факт.

– Мне эти деньги всегда чуть ли не силой всучивали, а я всё хотел остаться святым, только никому это, оказывается, не нужно.

– Ну почему же не нужно?

– А кому?

– Людям.

– Покажите мне таких людей.

Фёдор ничего не ответил.

– Вот именно.

– А не боитесь, что это вас засосёт?

– Я лучше знаю, чего мне бояться, а чего нет.

– А раньше вы говорили совсем другое, – расстроился Фёдор.

– Да какая разница, что я говорил раньше? Раньше я и думал по-другому. Я верил, понимаете, верил! Я думал, что всё могу изменить, но теперь я понял, глядя на этот несчастный город, что вам нужен уже не доктор, а патологоанатом.

– Но это же только один город, а вы бывали, наверное, в сотне городов.

– Этот город был одним из лучших. Уж если и здесь ничего, то больше практически и негде, а ты…– Василий осёкся.

– А что я?

– Ничего.

– Я делал всё, что мог, я целый месяц только и делал, что разговаривал со всеми и учил.

– Целый месяц! Ха! Если веришь, то веришь всю жизнь, а не год, не полгода, а уж тем более не месяц. Видимо так вы в меня и верили. Но открою вам маленький секрет, так как вы, меня не понимал никто, так чего же мне ждать от остального мира? Я ничего не изменил, только дал тему для разговоров.

– Да я вижу, вы и сами себе не верите.

– Я верил, что я всё делал правильно, но, кажется, я жестоко ошибался, – лицо Василия приняло злой вид. – Я думал, что лучше лично научить одного, чем распинаться перед сотней, но теперь я понял, сейчас человек верит только большинству, человек перестал быть личностью, став всего лишь крошечной частичкой толпы. Никто не убедит толпу, кроме самой толпы.

– О-ой, – Фёдор покачал головой. – Совсем не то вы стали говорить. Вы сильно изменились.

– А что делать, если всё говорит, что я ошибался? Надо смотреть фактам в лицо.

– Каким ещё фактам? – возмутился Фёдор. – Вы же сами говорили, что нет никаких фактов, есть только их понимание, а значит причина вся в вас, вы изменились, не хватило сил не измениться.

– Не переиначивайте мои слова.

– Я и не переиначиваю.

– Ничего вы не понимаете, ничего. Если один путь привёл в тупик, то не надо ломиться в стену, надо искать другой путь. Да и хуже всё равно уже не будет.

– И что же вы собираетесь делать?

– Во-первых, относиться к себе не так требовательно, это всё равно никого не волнует…

– Это, прежде всего, должно волновать вас, вашу совесть.

Василий оставил без внимания эту реплику Фёдора.

– …а во-вторых, буду применять новые методы.

– И какие же?

Василий посмотрел ему в глаза.

– Пойду на телевидение.

– Да вы что, с ума сошли?!

Даже Иван перекрестился.

– Только так, другие пути оказались закрыты.

– Но вы же сами говорили…

– Я же сказал, это последний вариант, всё равно другого пути нет.

– Можно же и дальше…

– Нельзя! – чуть ли не закричал Василий. – Мне надоело шляться, мёрзнуть и надрывать глотку, это же всё равно никому и даром не нужно!

– Вы же пропадёте! Станете таким же шарлатаном, каким был я…

Василий не на шутку разозлился.

– Ты, какой-то человечек, который возомнил, что он всё знает! Я, понимаешь, только я могу судить о себе, потому что больше мне нет равных, ясно? Я знаю, что я делаю и не хрен меня учить, не дорос ещё.

Тишина.

Фёдор сидел, обхватив голову руками, Иван вообще не понимал, что происходит. Василий зло смотрел на стену и иногда постукивал кулаком по столу.

– Завтра же я пойду на телевидение, – сквозь зубы процедил Василий. – Я так решил, всё, точка. А все ваши мнения оставьте при себе, мне безразличны мысли червей.

Никто ничего не стал говорить.

– Это конец, – вздохнул Пётр.

– Ну, допустим, ещё не конец, но состояние весьма близкое к нему.

– Паш, ты что, не понимаешь?

– Я всё отлично понимаю.

– Его тёмная сторона начинает одерживать победу, а зло не остановить, оно может только перетекать из одной формы в другую.

– Может быть, он просто сорвался?

– Он не должен, не должен срываться, а тем более говорить такое. Ты видел?

– Конечно, видел.

– Он же стал ставить себя выше других, скоро он начнёт думать, что раз он выше других, значит ему всё можно и тогда конец его совести, а что его в таком случае будет сдерживать?

– Рано ещё об этом думать.

– Что значит рано? Всё, мы проиграли.

– Во, ты загнул!

– Если бы он просто вспылил – это одно, это даже можно было бы понять с такой жизнью-то, но это его намерение пойти на телевидение…

– Не, ну Петь, а ты что хотел? – Павел всплеснул руками.– Чтобы ты стал делать на его месте, если бы знал, что ничего не меняется? Он начинает искать новые пути, пусть даже и совсем абсурдные.

– Но это же нельзя…

– Ну, кто же знал, что всё так запущено? Я-то думал, что нашим старым добрым способом ещё можно что-то исправить, а оказывается нельзя. Может он и прав, хоть что-то может измениться.

– Ну не знаю.

– А ты думай.

– Не верю я в то, что так можно хоть что-то исправить.

– Мне тоже не верится, и Василий рано или поздно тоже поймёт всю бесперспективность этой затеи.

– Когда он это поймёт, будет поздно, он уже с головой будет сам знаешь в чём.

– Попытка не пытка. Пусть попробует, хуже всё равно уже не будет.

– Всегда может быть хуже. Он может потерять уважение, тогда точно всё.

– Ну, до этого дело, надеюсь, не дойдёт.

– Хотелось бы верить, – Пётр встал и начал расхаживать по кабинету. – Не нравится мне всё это.

– А что поделать? Такая там, оказывается, сейчас жизнь.

– Ладно, вмешиваться мы всё равно не имеем права, так что будем и дальше наблюдать за кончиной нашей затеи.

– Ага, – Павел вынужден был согласиться со всем сказанным, хотя верить в это и не хотелось.

– Кстати, пора готовить отчёт для Босса, судя по всему, операция скоро закончится.

Иван с болью посмотрел вслед Василию, который уверенной походкой направлялся к телецентру и шмыгнул носом.

Сергей не обратил на это внимания и завёл машину.

– Надо встать на стоянку, – пояснил он.

– Тебе купить что-нибудь? – Сергей отвернулся от ларька и посмотрел на Ивана.

– И зачем мы взяли эту машину? – вместо ответа прошептал он.

– Двадцать первый век на дворе всё-таки, хватит пешком из города в город шляться.

– Оставить бы её…

– Нет уж, я кучу денег отвалил, чтобы её срочно пригнали.

– А зачем надо было так срочно?

– Пока Василий не передумал, – совершенно обыденно ответил Сергей. – Короче, тебе покупать чего?

– Нет, не хочу.

– Что-то ты сегодня сам не свой.

– Всё рушится, – пробубнил Иван и уставился себе под ноги.

– Что рушится? – не понял Сергей.

– Вера, жизнь, всё…

– Это почему же ты так решил?

– Просто ты не слышал, что вчера говорил Василий.

– И что же он такого там наговорил?

– Телевидение, машина, деньги, сказал, что мы все недостойны его.

– И всё? – усмехнулся Сергей.

– Понимаешь, он стал ставить себя выше всех.

– Ну и что? Он ведь прав, мы действительно и ногтя его не стоим.

– Но нельзя же такое говорить.

– Ну почему же нельзя? Он выше нас, а значит, имеет право на всё, что угодно.

– А как тебе его решение по поводу телевидения?

– Это он молодец.

– Молодец?

– Давно надо было. Больше людей его увидят, будет известным человеком.

– Тебе лишь бы популярности побольше. Больше популярность – больше денег, да? Нет, так мыслить нельзя.

– Только так и нужно мыслить. Да, ты прав, война проиграна, а значит, пора подумать и о себе.

– Нужно не о себе, а о других думать. Сдаваться нельзя ни при каких обстоятельствах.

– Ну, вот он и не сдаётся, пробует новые методы ведения войны.

– Не то это всё. Я перестаю ему верить, может, это потому, что он перестаёт верить в себя.

– А ты как думал? Перестанешь тут в себя верить, естественно. Ты видел, какая у него была депрессия, которая ухудшалась с каждым днём и с каждым человеком? А такая депрессия может вылиться только или в ненависть к себе, или в ненависть ко всему миру. Но если ненавидеть себя, то с такой депрессией исход один – суицид, а этого он не может сделать по определению, вот он и начал изливать свою злобу.

– А причём здесь тогда это его решенье с интервью? – не понял Иван.

– Хочет изменить мир, вот и хватается за любую соломинку.

– Как бы ему не перепутать соломинку с бритвой.

– А утопающему всё равно.

Нависла тягучая, липкая тишина.

– Ну, о чём ты теперь задумался? – нарушил молчание Сергей.

– Уйду я, наверное, потерял я тот свет, за которым шёл раньше.

– Ты что, сдурел? – выпучил глаза Сергей. – Ну, накричал он разок, каждый человек может сорваться, а ты из этого глобальных выводов наделал.

– Прежний Василий этого никогда бы не сделал.

– Люди меняются. Да и чего уж в нём особо изменилось?..

– Ничего себе, «чего»! Только то, что он стал брать плату, уже меняет всё.

– Ну, подумаешь, перестал отказываться от подачек, кому от этого лучше, или хуже? Я бы на его месте, честно говоря, и побольше бы брал.

Иван вздохнул и обречёно посмотрел на Сергея.

– Зачем ты вообще стал его учеником? Ради веры, или ради денег?

– Догадайся, – Сергей ехидно прищурил глаз. – Религии приходят и уходят, а жрать всегда в моде.

Иван отвёл взгляд и замолчал.

Сергей посмотрел на часы.

– Что-то мне говорит, что Василий там надолго, пойду куплю что-нибудь перекусить, что и тебе советую.

Глава 7

Маленькая комната со старенькими выцветшими обоями, чёрно-белым телевизором и мебелью выпуска где-то середины семидесятых годов. Хозяйкой всего этого была некая старушка, которая вчера и приютила Василия, а сегодня разрешила побыть у неё дома. Старушка эта в данный момент отсутствовала, будучи в гостях у соседки.

Посередине комнаты стоял обеденный стол, накрытый красочной скатертью, за которым и восседал Василий. Позади него сидели Сергей и Иван. Сергей совершенно безразлично смотрел то на стены, то на приходивших людей, а Иван всё время смотрел куда-то себе под ноги и иногда на Василия, как бы постоянно задавая ему один и тот же неслышимый вопрос. При появлении нового посетителя он старался не встречаться с ним взглядом.

Посетителей, кстати, сегодня было немного, так как в этом городе они уже были, да и новый, ещё незнакомый человек появлялся не чаще, чем раз в полчаса, а так всё больше уже известные люди.

Послышался скрип открывающейся двери, и в комнату робко вошла женщина бальзаковского возраста и, немного помявшись, присела на стул.