Полное собрание сочинений. Том 1

– Писал,– согласился Игорь Сергеевич.

– Ну, а что же ты теперь хочешь?

– Тогда остаётся только через больных.

– Угу.

Вот только Игорь Сергеевич кроме Митяя и Василька, в принципе, никого и не знал.

– К Митяю никто не ходит, да?

– Да.

– А к Васильку?

– Мать почти каждое воскресенье приходит, но он не согласится.

– Попытка не пытка.

– Даже не пробуй…

– Василёк!

– Да,– Василёк оторвался от библии и поднял взгляд на Игоря Сергеевича.

– Василёк, мне нужна твоя помощь.

Василёк кивнул.

– Слушай, у меня к тебе огромная просьба: передай матери мою рукопись и скажи, чтобы она отнесла её в издательство.

– Не-ет,– закачал головой Василёк.

– Ну, Вась, на одного тебя надежда.

Василёк не соглашался.

– Бог за это накажет.

– «Вера без дел мертва».

– «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога».

– «Всё возможно верующему».

– «Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать».

Игорь Сергеевич понял, что так Василька не переспорить.

– Да ладно тебе, Вась, неужели так трудно передать клочок бумажки?

– Но я…

– Вась, даже Христос боролся с фарисеями, и ты борись, не сдавайся правилам.

Василёк начинал поддаваться.

– Но она всё равно не возьмёт.

– А ты её уговори.

– Я её не уговорю, ибо она понимает только язык денег,– Василёк так грустно вздохнул, что у Игоря Сергеевича невольно побежали мурашки.

– Ну, так это не проблема, скажи, что в издательстве ей хорошо заплатят.

– Заплатят?

– Я напишу, чтобы заплатили.

– И они тебя послушают?

– А куда они денутся? Намекну, что есть и другие издательства и всё.

– Ну, я не знаю,– Василёк всё ещё сомневался.

– Вась, меня и так предали все, кого я знал. Понимаешь?

– Понимаю,– вздохнул Василёк.

– Так неужели ж и ты с ними?

– Нет, не с ними.

– Ну, так передай тогда, что тебе стоит?

– Ладно, я передам.

– Послезавтра, не забудь, не уйди куда-нибудь.

– А куда я денусь?

Игорь Сергеевич улыбнулся своей фразе и кивнул в знак благодарности.

Василёк отвернулся и открыл библию.

Славик безнадёжно посмотрел на Игоря Сергеевича.

– Но это тоже недолго, в следующий раз он уже ничего не передаст.

– Не будем загадывать.

– Тут и загадывать нечего. Что ему запретят посещения ясно, как божий день.

– Пусть мне даже придётся убить всех санитаров, всё равно, рукопись будет напечатана,– прошептал Игорь Сергеевич и, повернувшись на бок, стал обдумывать концовку новой главы.

В следующий четверг Антон Эдуардович снова посетил Игоря Сергеевича.

Все, как обычно, добродушно поздоровались. Василёк и Митяй не стали ждать, пока их попросят выйти и собрались уходить, но Антон Эдуардович жестом показал, что не стоит.

Он сел на койку Славика, который учтиво подвинулся.

– Я вижу, Игорь Сергеевич, вы очень упрямый человек.

– Как вы догадались?

– Я так понимаю, что подобные процедуры на вас не действуют.

– Нет, почему же, действуют: вызывают ещё большую ненависть.

– Ну что ж, тогда придётся прибегнуть к более серьёзным средствам лечения.

– Пороть будете?– ехидно улыбнулся Игорь Сергеевич.

– Не угадали.

– Ну, тогда я даже не знаю.

Антон Эдуардович поправил очки и сделал самое приветливое лицо, на которое только был способен.

– Я решил назначить вам один очень хороший препарат и перевести вас в наблюдательную палату.

Игорь Сергеевич на секунду даже потерял дар речи. Такого он никак не ожидал.

– Собирайтесь, прощайтесь, через десять минут вас позовут.

– Я всё равно буду писать.

Антон Эдуардович улыбнулся.

– Как вам будет угодно.

– Я не сдамся, даже не надейся, никогда.

– До свидания, Игорь Сергеевич,– Антон Эдуардович встал.– Василий Иванович, пойдёмте со мной, у меня к вам есть разговор.

Они вышли.

Славик сел и безнадёжно посмотрел на Игоря Сергеевича.

– Всё, отписался ты.

– Это мы ещё посмотрим.

– Когда тебе каждый день будут колоть аминазин, ты даже думать по-нормальному не сможешь, не то, что уж писать.

– Для этого существует сила воли.

– Сила воли? Но то и аминазин, чтобы её не было. Ты только и будешь делать, что спать.

– Я буду писать, вот увидишь.

– Как? Во сне?

– Я же сказал, я не буду спать.

Славик усмехнулся.

– Ну-ну, и ещё под носом медсестры.

– Да, и под носом у медсестры.

– И как же ты себе это представляешь?

– На ощупь под одеялом.

– И так ничего не разберёшь, а так даже и строк-то, наверное, не будет видно.

– Захочешь – разберёшь. Это вопрос времени.

– Но ты не сможешь писать!– Славика это упёртость начинала уже раздражать.

– Я сказал смогу, это мои проблемы.

– Интересно, надолго тебя хватит?

– Придётся немного подсократить. Большую часть следующей главы я уже написал, уж за три ночи как-нибудь допишу, а там ещё одна глава и всё, немного же осталось.

– Ничего себе немного!

– Я допишу.

– Игорёк, брось это дело, пока из тебя и правда, психа не сделали.

– Не брошу, и ты это отлично знаешь.

– Ты же идиотом станешь!

– Я тебе уже говорил, что лучше уж быть свободным идиотом, чем вообще никем.

– Это уже плохие шутки начинаются.

– Это не шутки. Это война, в прямом смысле слова война: я или он, мы или они, и сдаваться я не собираюсь.

Славик махнул рукой.

– Вот когда соображать престанешь, тогда вспомнишь мои слова, если, конечно, будет чем вспоминать.

– Тогда мне уже будет всё равно.

– Ладно, делай что хочешь.

– Давно бы так.

Но Славик всё равно не хотел униматься.

– Ну, а передавать ты как будешь?

– Что-нибудь придумаю.

– Василёк больше не вариант, сам понимаешь, а кто у тебя есть ещё на примете?

– У меня никого, это ты здесь много кого знаешь.

– О-о, даже не рассчитывай, вряд ли я кого-нибудь найду.

– Уж два раза-то передать…

– Я и раза не передам.

– Ты найдёшь. Не поверю, что во всём отделении никого нет.

– За мной, может, и следить будут, к кому я вообще смогу подойти?

– Василёк подойдёт, или Митяй.

– Василёк теперь, наверное, и разговаривать-то со мной перестанет, не говоря уж об этом.

– Ну, тогда будешь записки писать и подсовывать их кому надо, уж кто-нибудь да согласится.

– Что ж ты такой упёртый?

– Так ты поможешь?

– Ладно, попробую, только обещать ничего не могу.

– Ты, главное, пробуй.

– Буду стараться.

– И ещё. Выпускать меня на прогулки вряд ли будут, в лучшем случае в сортир, и то под надзором, так что видеть я тебя не смогу.

– И что?

– Как тебе-то передавать?

– Никак, о чём и речь.

– Нет, бегство от проблемы ещё не её решение, нужно…– Игорь Сергеевич задумался.

– Так.

– Ну.

– Каждую среду и субботу часа в три-четыре я буду оставлять во второй кабинке сортира, в мусорном ведре, свою рукопись. Через некоторое время после меня ты будешь заходить и забирать её, всё просто.

– Да уж, гениально.

– Если захочешь мне что-то сообщить, записку оставляй там же, ясно?

– Отлично, теперь ещё и в говне копаться.

– Это ещё не самое страшное.

– Ну, хорошо, только я очень сомневаюсь, что ты хоть что-нибудь…

Вошла медсестра.

– Игорь Сергеевич, идёмте.

– Ща.

Игорь Сергеевич стал собирать свои скудные пожитки.

– Славик,– зашептал он,– там в матраце, ну ты знаешь где, лежит первая половина новой главы, отдашь её вместе с тем, что я тебе передам в субботу.

– Ладно.

– И не…

– Игорь Сергеевич, поторапливайтесь.

Игорь Сергеевич пожал руку Славику.

– Ещё увидимся.

– Надеюсь.

Игорь Сергеевич попрощался с Митяем и, ещё раз махнув рукой, вышел из палаты.

Та же наблюдательная палата, где Игорь Сергеевич лежал в первый день.

Почти все лица знакомые: тот же парень, как на шарнирах, смеющийся мужик, дедушка, который всё также ищет чай и прочие люди.

Большая часть больных лежала: кто читал, кто смотрел в одну точку, большинство же просто спали.

Игорю Сергеевичу отвели койку почти у самого окна, где-то в двух-трёх метрах от наблюдательного поста. Он сложил вещи в тумбочку и лёг.

Через минуту к нему подошёл тот же дедуля.

– Чай есть?

– Нет.

– Ну, хоть чуть-чуть.

– Я сказал нет.

Дедушка вернулся на своё место.

С соседней койки послышался утробный голос.

– А ты, случаем, не Кузнецов?

– Кузнецов, а что?

– О, ты ваще!– мужик засмеялся и больше ничего не сказал.

За вечер к Игорю Сергеевичу обращались не меньше десяти раз, из них раз пять дедушка всё с тем же вопросом. Игорь Сергеевич или не отвечал вообще, или отвечал односложно, так как понял, что здесь разговаривать не с кем. Он смотрел на спящих пациентов и всё думал, что бы такое придумать, чтобы не уснуть. В конце концов, ему пришла одна идея, которую он и осуществил через пару часов.

Перед отбоем к нему пришла медсестра со шприцом в руке. С нею пришли два санитара, которые остались за дверью.

– Игорь Сергеевич, поворачивайтесь,– медсестра и не пыталась скрыть злорадства.

Игорь Сергеевич хотел было ответить что-нибудь соответствующее, но понял, что никого смысла в этом нет и молча повернулся на бок.

– Вот и умница.

Укол был сделан быстро и почти не больно.

Медсестра и санитары удалились. Вскоре выключили свет, и в палате воцарилась тишина.

Игорь Сергеевич подождал около десяти минут, после чего решил приступить.

Он аккуратно достал из-под матраца бумагу, стержень и осколок флакона, который он украл сегодня со стола соседа и затем разбил в туалете.

Он заворочался, как бы ища место поудобнее и зажал осколок коленом, вторую ногу он задержал на весу, чтобы, когда начнёт засыпать, нога падала на осколок, и он просыпался. Бумагу он положил перед собой и взял стержень в руку.

«Нужно как-нибудь ухитрится сделать дырку в матраце, а то вдруг нагрянут с обыском»,– подумал он и собрался с мыслями.

Хотелось спать.

«Так, на чём я остановился? Кажется Петя…»

Спать хотелось всё сильней и сильней. Мысли начали куда-то исчезать, и, чтобы хоть что-то вспомнить или написать, требовалось неимоверное усилие воли.

«Надо писать, сосредоточься, не спать,– мысли еле слышались и через секунду совершенно забывались. Состояние не прекращало ухудшаться.– «Разгневанный Петя не счёл нужным извиняться…» как же я хочу спать. «Он засмеялся в ответ человеку в белом костюме и…»,– Игорь Сергеевич зевнул.– Что? О чём это я? Не помню, не помню, не помню… Ладно, неважно. «…и сел. Ему стало ещё смешнее, когда…»

Каждая мысль, каждое слово растягивались как при замедленной прокрутке. Периодически ход мысли терялся, и требовалось огромное усилие, чтобы хотя бы приблизительно вспомнить, о чём была речь.

Игорь Сергеевич на некоторое время опустил ногу.

«Буду поднимать, когда буду чувствовать, что засыпаю, и что сил совсем нет. Так. «Спать хочу– думал Петя…» нет, это я хочу, он не хочет,– Игорь Сергеевич наугад зачеркнул кусок предложения, теоретически равный этим словам.– О чём же тогда речь? О чём? О чём? Как же хочется спать,– Игорь Сергеевич снова приподнял ногу.– Надо писать. «Петя не прекращал смеяться. Он хохотал и хохотал, не зная меры и устали…»,– нога упала, и Игорь Сергеевич проснулся.– Чёрт, как больно! Не спать, нельзя спать. На чём я остановился? Да разве я теперь вспомню? Ладно. «Тем не менее, Петя продолжал смотреть на Солнце, упорно и непоколебимо продолжал. Ночь была ясной, а потому Солнце было видно отлично…» Я хочу обратно, неужели я и правда ничего не смогу написать? Опять забыл… Наплевать. «К человеку в белом подошли его собачки. Они хотели укусить Петю, но тот отпугнул их своим весёлым, раскатистым смехом. Петя не останавливался…»,– и снова укол.– Проклятье. Спать, завтра допишу… Нет! Никаких завтра, только сейчас. «И тут человек в белом загородил Солнце, отчего собаки взвыли от восторга…» Нельзя мне спать. Соберись, соберись… «Петю посадили в яму и дали мухоморов…»

Игорь Сергеевич слишком резко и неаккуратно подвинул бумагу. Медсестра это заметила.

Она подошла и посмотрела в лицо Игорю Сергеевичу, который уже успел незаметно положить стержень под руку, а бумагу приложить к запястью правой руки.

«Проваливай, сука»

Игорь Сергеевич слегка подправил бумагу.

Теперь медсестра заметила.

«Да нет у меня ничего. Уходи…»

Она осторожно, чтобы не разбудить Игоря Сергеевича и тем самым остальных больных, приподняла край одеяла.

«Только не это. Да уйди ты…»

Игорь Сергеевич медленно сжал колени, чтобы медсестра не заметила осколок, от чего он болезненно впился в кожу.

«Чё-ёрт, твою мать!»

Боль усиливалась, но поднимать ногу было нельзя. Он покрылся испариной, зато сознание более или менее прояснилось.

«Ну, ты же видишь, ничего нет, ничего».

Медсестра внимательно посмотрела на руки Игоря Сергеевича, но, так как было темно, ничего не заметила.

«Да уйдёшь ты или нет? Сволочь!»

Игорь Сергеевич еле сдерживался, чтобы не застонать от боли. По ноге медленно потекла струйка крови.

«Скотина…»

Дышать ровно получалось с трудом, и Игорь Сергеевич начинал задыхаться.

Наконец медсестра решила, что это было всего лишь непроизвольное движение во сне и, опустив одеяло, вернулась за свой стол.

«Слава Богу, наконец-то…»

Игорь Сергеевич приподнял ногу и учащённо задышал. Стало значительно легче.

Он снова положил бумагу на простынь и продолжил.

«Петя сидел в яме и спал. Он не любил спать, но у ямы сидела маленькая, ушастая сучка…»

Глава 6

Глава всё-таки была дописана и напечатана.

Антон Эдуардович отложил дописанный лист и откинулся на спинку кресла. Эта глава никак не давала ему покоя.

«Это же надо быть таким упрямым! Ну, полежал бы два-три месяца и выписался бы спокойно, так нет. Хоть бы подумал, с кем решил тягаться. Хотя, стоит признаться, что до сих пор ничего сделать я с ним не смог. Что же теперь делать? Судя по сюжету дело идёт к концу, теперь главное – не дать ему дописать, он не должен победить, не на того напал… Всю репутацию мне испортил, козёл. Ну, ничего, книга у него не выйдет, это уже дело принципа. В конце концов, его цель– выход книги, моя– не дать ей выйти. Это принципиально.

Тоже мне Робеспьер нашёлся! В войну поиграть захотелось, в революцию, но это мы ещё посмотрим, кто кого победит. Ты против меня ничто. Хотя, ведь он пишет, такое уж он тогда «ничто»? Вот упёрся! Да уж, если действительно «…влечения обладают таким общим свойством, что они стремятся восстановить раз пережитое состояние…», то у него этим состоянием была свобода. Свобода… Не, он и правда дурак, ни черта не понимает.

Впрочем, понимает он или нет – не имеет значения, главное, что он делает. А скоро главврач больницы уходит на пенсию, а тут он… Лев Абрамович конечно неплохо платит, но у меня начинает складываться ощущение, что это мне ещё боком выйдет.

Так, какие предпринять меры? Что мне делать с этой сволочью? Передоз? Не эффективно, ему наплевать, хм, тоже интересно, первый раз вижу человека, который не успокоился после этой чудесной процедуры. Нет, передоз тут не поможет. Отрезать ему пути передачи? А как? С него и так глаз не сводят, как хоть он только передаёт всё это, а уж тем более как пишет? Передаёт-то он, скорее всего через Вячеслава Ивановича, может и его под наблюдение? Хотя, какой смысл? Не он, так кто-нибудь ещё, а всех под наблюдение не поставишь. Да и посещения всем не запретишь. Получается, воздействовать можно только на него самого. Как? Придётся увеличить дозу, хотя и так куда уж больше? Как бы из него правда психа не сделать, его же всё равно рано или поздно придётся выпускать, главное только, чтобы я его выпустил, а не он как-нибудь там… Да, только так. Сегодня же надо увеличить дозировку. Главное, поаккуратнее. И, кстати, надо завтра медсёстрам, дежурившим в ночную смену, выговор сделать, спят они там, что ли?

Ну что ж, на том и остановимся. Посмотрим, как ты теперь попишешь».

Митяй гордо вошёл в палату и сел на койку.

– Что довольный такой?– Славик отложил журнал.

– Я только что услышал, что у Игоря Сергеевича новая глава вышла.

– Слава тебе, Господи!– перекрестился Василёк.

– А он-то здесь причём?– Славик в последнее время был раздражителен, так как всё больше и больше беспокоился за психику Игоря Сергеевича.

– Едино лишь Господь…

Славик махнул рукой и снова обратился к Митяю.

– Это точно?

– Точно. Слышал, как две медсестры разговаривали.

– Ну, и то хорошо.

– О, он даёт, да?– Митяй засмеялся.

– Да уж, даёт, вот идиотом станет…

– Да ладно тебе, не станет.

– А то тебе аминазин не кололи.

– Кололи.

– Вот теперь постарайся вспомнить, каким ты был, и каким стал.

– Да я!..

– Ладно, не начинай.

Митяй замолчал.

– Он не понимает, что делает.

– Успокойся, всё будет в порядке.

– Ты его видел?

– Нет.

– А я видел. На него ж смотреть страшно, он спит на ходу.

– Если пишет, значит соображает.

– Ты читал, что он в этот раз написал? Это же бред, всё какими-то кусками, половина текста о себе… Он уже, наверное, вообще не понимает, что пишет.

– А может он специально?

– Угу, ради прикола.

– Да,– Митяй снова засмеялся.

– Кстати, ты Кирюху уговорил?

Митяй помрачнел.

– Нет.

– Так и знал. На ужине попробуй уговорить Санька, может он согласиться.

Попробую.

Славик кивнул и, безнадёжно вздохнув, взялся за журнал.

Свет выключили.

Дежурная медсестра села за стол и включила настольную лампу.

Игорь Сергеевич начал аккуратно доставать письменные принадлежности. Минут через пять он был готов писать.

«Кажется, в последний раз я писал…– он зевнул.– Что-то спать хочется ещё больше, чем всегда. Итак. «Петя украдкой достал блокнот и развернул его на нужной странице. Он взял…»,– спать хотелось так, что в голове не было практически вообще ни одной мысли.– Да что это со мной сегодня? Прошло всего двадцать минут после укола, а такое ощущение, что уже часа три ночи. Может, мне ввели не аминазин? Вряд ли. Вроде бы ощущения такие же, как и раньше…– Игорь Сергеевич стал вспоминать, как ему делали укол.– Чё-ёрт,– простонал он,– там же было три миллиграмма, а не два. Ну, Эдуардыч козёл. Как же я теперь писать буду?– Игоря Сергеевича совершенно обескуражило это открытие, но постепенно в нём начала просыпаться злость.– Ах ты урод! Думаешь, теперь я уж точно ничего не напишу? Да, не напишу… Стоп. Это не мои мысли, это аминазин. Как же хочется спать… Спать…Не могу, ужасно хо…– укол.– Нет уж, так просто я не сдамся, не дождёшься. Пусть я буду писать полнейший бред, но я всё равно буду. Лишь бы не уснуть, не уснуть… «Ручка у него была чёрная, потому что темно…» Какой смысл? Зачем? Лучше я сейчас немного вздремну, а завтра… Нет! Нельзя, нельзя, нельзя…– снова укол.– Проклятье, не спать! Урод, ублюдок…– Игорь Сергеевич начинал себя настраивать. От злости сознание хоть немного прояснялось.– Нет уж, я допишу эту главу. К этому воскресенью конечно вряд ли, но к следующему обязательно. Сволочь… Спать… Допишу завтра… Да что б вы все сдохли! Не думать, писать! Эдуардыч, скотина хренова… «В блокноте он написал три большие буквы– ХТБ…»

Телефонный звонок.

Антон Эдуардович отложил бумаги и снял трубку.

– Здравствуйте, Антон Эдуардович.

– Здравствуйте, здравствуйте, Николай Валентинович.

– Извините за беспокойство, но мне тут только что звонили…

– Кто?

– Важные люди, интересовались Игорем Сергеевичем Кузнецовым.

– И что?

– Хотят видеть его историю болезни.

Антон Эдуардович снял очки и потёр глаза.

– Хорошо. Я вам её в понедельник принесу.

– А побыстрее нельзя?

– К сожалению, не могу. Я её сейчас основательно изучаю, но к понедельнику, я думаю, закончу.

– Но в понедельник точно будет?

– Непременно будет.

– А то… Сами понимаете.

– Конечно, Николай Валентинович, я всё понимаю.

– Не забудьте только.

– Что вы, как можно?

– Ну, тогда до свидания.

– До свидания, Николай Валентинович.

Антон Эдуардович положил трубку и ударил кулаком по столу.

«Вот чёрт! Плохо, очень плохо, видимо журналисты их всё-таки допекли, да и общественное мнение… Что делать? Выпускать? Нет, не дождётся, да и Лев Абрамович обещал со следующей недели платить больше. Н-да, судя по всему, дело подходит к концу. Теперь главное выиграть последний, решающий бой…»

Игорь Сергеевич еле-еле заставил себя достать бумагу и стержень. Дозу ему за это время не увеличивали, но от постоянного недосыпания не было сил даже взять осколок, не говоря уже об остальном.

Состояние было совсем плохое.

«Неужели я проиграю? Неужели это конец? Вот так проиграть последний, решающий бой? Надо писать. Сколько успею, неважно что… «Погода отвратительная, в яме сыро, холодно и душа скомкалась и не показывалась, и не горела, и не ходил он в этот день…»,– Игорь Сергеевич едва не заснул.– Нет, это конец, конец… Что же делать? Я не хочу… Надо злиться. Эдуардыч,– он вспомнил его улыбающееся лицо.– Ну, ничего, ты у меня ещё попляшешь. Я никогда… Скотина… Не могу, спать хочется ещё больше, ничего не получается,– Игорь Сергеевич тяжело вздохнул.– Надо прояснить сознание, хоть совсем немного, хоть на минутку. Но как? Ничего же не помогает. Это конец… Стоп, а если…– Игорь Сергеевич зажмурился и сжал зубы.– Нельзя спать! Нельзя!– он несколько раз сильно вдавил осколок в ногу. На глазах выступили слёзы, но сознание действительно немного прояснилось.– Быстрее. «Петя не знал, что делать. Он вылез из ямы и посмотрел на далёкое Солнце. Выход из леса уже был виден, но глаза так и закрывались, и падать хотелось…» О чём я? Не могу сосредоточиться, даже если не сплю, не могу заставить себя писать. Забыл прошлый абзац, что там? Неважно. «Но он всё-таки находил в себе силы и, вставая, снова падал, но уже на несколько сантиметров дальше…»– снова ужасно захотелось спать, и мысли, как обычно, куда-то исчезли.– Нет, я больше не могу. Это выше моих сил. Это конец. Я проиграл, проиграл… Нет!– Игорь Сергеевич напряг всю свою волю и ещё сильнее вогнал осколок в ногу.– Проклятье! Но ничего, главное, что я могу думать. Надо быстрее, это ненадолго. «Глаза не открывались, и Петя пополз на ощупь. Человека в белом он не видел уже давно, но он знал, что это его проделки…»

Славик отбросил газету и привстал.

– Что делать?

Митяй и Василёк непонимающе на него посмотрели.

– Только что я опять встретил Игорька.

– Где?

– В коридоре, где же ещё? Он меня даже не узнал.

– Да не, он, скорее всего, тебя просто не заметил.

– Может и так, он же спит на ходу.

– Зря он,– вздохнул Василёк.

– Это ты ему объясни, что зря. Он же никого не слушает, сам не понимает, что делает.

– Ага.

– Он же дураком может стать.

– На всё воля Господня.

– На всё наша воля.

– То есть?

– Если он сам совсем уже не соображает, надо соображать за него.

– Откуда ты знаешь? Может, он ещё ничего?

– Какой там ничего? Он вторую неделю одну главу пишет, и ещё треть, наверное, не дописал. А что и пишет – по большей части бессвязный бред, разве что общий смысл и можно понять.

– Ну а что мы сделаем?– Василёк был как всегда пессимистичен.

– Скажи ему, что не будешь больше передавать рукописи.

– Митяй, ну не такая уж я и скотина, чтобы так жестоко кидать его в трудную минуту. Одно дело отговорить, и совсем другое предать.

– Да.

– Поговорить с ним надо.

– А как ты с ним поговоришь? Его ж ни к кому и на шаг не подпускают.

Славик задумался.

– Нужно поговорить с Эдуардычем.

– Ты чё? Забудь.

– А что делать?

Митяй молчал, Василёк тоже.

– Пусть нас хотя бы в «баню» в одной очереди запустит, уж там-то ни он мне, ни я ему ничего передать не сможем, если он этого боится.

– Ну, это как-то…

– Ну а что ещё остаётся? Скажу Эдуардычу, что мне его самому жалко, и что я попробую его отговорить.

– Не, не разрешит.

– Он же знает, что я, в принципе, против.

– Всё равно.

– Ну а почему бы и нет? Хуже-то всё равно уже не станет.

– Как-то…

– Тогда что?– разозлился Славик.– Ждать, пока он идиотом станет?

– Ладно, как хочешь.

– Да благословит тебя Бог.

Митяй и Василёк отвернулись.

Славик лёг и начал обдумывать, что он будет говорить Эдуардычу.

Из «бани» вышли последние больные, и санитары впустили новую группу, среди которых должен был быть и Игорь Сергеевич.