скачать книгу бесплатно
– Сдавайтесь, – приказывал он, – нас почти поровну, но мы в кольчугах и вооружены лучше, вам не победить. Сложите оружие, и вам сохранят жизнь, даю слово тысяцкого.
– Будьте вы прокляты, – прокричал Костя, и, выбравшись из дыры наполовину, ударил одного из ополченцев кинжалом в живот. Кольчуга раненного окрасилась в цвет крови, он вскрикнул от боли и осел на земле. Костю тут же с десяток рук вытащили на улицу.
– Я обещал вам жизнь, – злобно заговорил Угоняй, – но для тебя пёс, я сделаю исключение.
– Господи помоги, – взмолился Костя. А меж тем ополченцы принялись его избивать и связывать руки вместе спереди. Когда с этим было покончено, другой конец верёвки привязали к конскому хвосту. А в следующий миг коня хлестнули плёткой, и он рванул с места. Костя тут же упал лицом в землю и почувствовал вкус крови на губах. Конь галопом побежал по городским улицам. Теперь кольчуга Кости, спрятанная под рубахой, ему очень пригодилась, она защищала его тело. Чего нельзя было сказать о лице, которое несчастный христианин силился укрыть от трения, но тщетно. Вскоре рот его был полон земли, а ухо превратилось в кровавое месиво. Угоняй в это время продолжил разбирать храм. Мастера действовали очень быстро, а христиане действовали согласно плану, сдаваясь в плен только раненными. А меж тем на реке Волхов разгорелась настоящая схватка. Братчина Чурилы подкатила странную деревянную машину, а другие мужички подтащили множество тяжёлых камней.
– Это ещё что за чудо? – удивился Василий.
Чурила самодовольно ощерился.
– Это, Вася, камнемёт. Угоняй пожаловал. Штука мощная. С ней мы достанем Добрыню с этого берега, и мост переходить не нужно будет.
Лицо Василия озарилось улыбкой.
– А дашь мне эту штуку попробовать.
– Конечно, шут, у нас их две.
И вторую машину отдали в распоряжение братчине Василия.
– Эй, Добрыня! – закричал он, – тебе привет от покойного Буслая.
Добрыня услышал его крик и повернулся. А затем огромный валун поднялся в воздух и рухнул в реку прямо возле берега. Дружинники на том берегу только расхохотались в ответ.
– Эх ты, дубина, – выругался Чурила, – дай покажу, как надо.
Его люди запустили валун в желоб, натянули канат, опустили. Камень зашиб сразу несколько человек, правда, некоторые из них оказались торговцы, крещёные только что, среди них даже какая-то женщина.
– Так держать! – радостно прокричал Чурила, – убирайтесь в свой Киев, собаки.
Теперь люди Добрыни разозлись не на шутку и, сомкнув щиты и выставив вперёд копья, пошли по Волхову мосту. Василий передал камнемёт в руки других, а сам взялся за свою палицу. В руках кузнеца она смотрелась словно игрушка, но было видно, что она чрезвычайно тяжела, и потому вид воина был очень грозен.
– Отец, пробил час расплаты, – вымолвил Василий. Сразу несколько воинов направили в него свои копья, но он умело защитился щитом, и, оттолкнув врагов, пошёл в наступление. Из крепости на реке в крестителей полетели стрелы и некоторых из тех, что оставались на берегу, успели ранить. Озверевшие гости всё настойчивее шли в атаку. Первые из них опробовали на себе удар мощнейшей палицы Василия. Сразу троя дружинников улетели с моста в воду, у одного даже раскололся щит.
– Вот что значит, быть дружинником! – яростно кричал Василий.
– Подвинься-как, дружок, – послышался рядом знакомый голос. Волрог, отчим Садка вместе с родными сыновьями с боевыми топорами в руках ринулись в бой. Василий быстро попал в свалку, где уже не мог замахнуться палицей в полную силу и вынужден был отступать. Многие тогда падали в реку и, если оказывались там, где мелко, то продолжали битву и здесь. Такая же участь постигла и Волрога. Как только он оказался в воде, его сыновья тут же спрыгнули к нему. Волрог отчаянно размахивал длинным топором, рассчитывая кого-нибудь ранить, но враги боялись к нему подступаться. Но тут копьё пронзило грудь одного из его сыновей, тот прохрипел что-то, сплевывая хлынувшую потоком изо рта кровь, и поник головой. Враг отбросил его мёртвое тело в воду и с перепачканным в крови копьём пошёл в атаку. Другой сын Волрога словно лишился рассудка. С диким криком он набросился прямо на копьё, убившее его брата, и копьё прошло через него, как через масло. Но сын Волрога будто не почувствовал боли, он взмахнул своим топором и разрубил череп врагу. Оба рухнули замертво.
– Ну, вот и всё, сынки, – вымолвил Волрог, – осиротел я, во второй раз.
Старый головорез отбросил в сторону мокрый деревянный щит и поднял копьё, убившее его сына. Теперь он одной рукой колол, а другой рубил, и даже без щита был очень опасен. Василий в этот момент всё больше отступал, пока снова не оказался на берегу. Крестители теперь ступили на землю Людина конца и тут уже на них ринулся сам Чурила.
– Вася! – послышался вдруг позади чей-то отчаянный крик. Василий обернулся и не поверил своим глазам. Конь тащил на хвосте человека. Лицо его от земли и крови было неузнаваемо, но голос был знаком. Василий бросил всё, с силой остановил коня и принялся отвязывать друга. Костя был ещё жив, хоть от боли он весь дрожал. Ухо его словно всё стёрлось, как и правая сторона лица.
– Костя, – осторожно прикоснулся к его лицу друг, – что же это? Как же это?
– Угоняй, Вася, враг твой. Или друг, уж не знаю. Храм наш сносит.
Василий как ужаленный отскочил в сторону и снова сжал в руке палицу.
– Вот как. А обещал христиан не губить, только в плен взять. Что ж, я заставлю его держать своё слово. Потаня, за мной.
– Куда это? – удивился Потамий Хромой.
– С Угоняем надо поквитаться.
– Опомнись, нас Добрыня вот-вот завоюет. Никуда я не пойду, здесь останусь, с отцом.
– Вот оно как? Помирился уже с Чурилой? Эх, никому нельзя верить. Один тогда пойду.
И Василий направился в сторону Неревского конца, туда, где ополченцы разбирали храм Преображения. За ним направились верные товарищи, но их было немного, многие остались с Чурилой. Уже издали Василий окинул взглядом страшную битву. Река Волхов теперь действительно покраснела от крови. Волрог, израненный, всё ещё отбивался от врагов, но не долго. Сразу трое дружинников проткнули его копьями и подняли высоко над водой. Пал отчим Садка, пали и его родные дети, остался лишь нелюбимый пасынок, который неизвестно где запропастился. Но вот дома закрыли обзор, и теперь взор старшины устремился только вперёд, туда, где забывший про своё слово боярин мучительной смертью губил христиан. Когда Василий подошёл, храм почти полностью разобрали, крыша рухнула и придавила тех, кто не захотели выходить, иные были захвачены в плен.
– Угоняй! – прокричал Василий, – за тобой должок, боярин!
– Ты? – удивился тысяцкий, – хочешь бросить мне вызов? Сейчас? Ты из ума выжил, холоп?
– Сегодня я уже убил многих из тех, кто когда-то называли меня холопом, кто предали моего отца несправедливой смерти. Теперь твой черёд. Или нарушишь данное мне слово, как нарушил слово не убивать христиан?
– Эх, как же мы все недоели, – выругался Угоняй и с силой потянул за вожжи. Конь поднялся на дыбы, а в следующий миг помчался на врага. Копьё всадника было направлено прямо в старшину. В последний момент Василий успех рухнуть на землю и откатиться в сторону. Копьё поразило одного из его товарищей, стоявшего у него за спиной.
– Кто стоит за спиной, умирает первым, – вымолвил Угоняй, – где же твоё копьё, сын Буслая? Мы же договорились драться на копьях.
– Мы договорились, что ты не тронешь христиан. Ты не держишь своё слово, с чего бы мне держать своё?
– Лучше держи крепче голову.
И Угоняй ударил в бока своему коню и снова занёс копьё. Василий сжал в руке палицу. Острый клинок приближался, а старшина не сходил с места и не сводил взгляд со своего врага. Лишь раскручивал палицу в руке. Убежать сейчас, значит, струсить, отказаться от поединка. Ещё мгновение, и он уже окажется на копье, как многие из горожан сегодня. Угоняй был бы рад похвастать такой добычей. Василий опустился на одно колено, будто и не собирался уходить. Лицо Угоняя исказилось от злобы. Вдруг палица вырвалась из рук Василия и полетела прямо во всадника. В последний миг сын Буслая колобком откатился в сторону. Угоняй же в миг слетел с коня и оказался на земле. Копьё его улетело вперёд и воткнулось в землю в том месте, где мгновение назад был Вася. Ополченцы замерли от неожиданности и не знали, как поступить. Василий, неспеша, поднял с земли палицу, затем погладил по шее коня и взял под уздцы.
– Ты мой, и ничей больше. Только воистину благородный может владеть тобой.
И конь зафыркал, словно в знак согласия. Угоняй валялся на земле без чувств. Василий не стал его добивать. Ведь когда-то и тысяцкий мог его убить, но пощадил. Ополченцы принялись приводить его в чувства, в то время как Василий с товарищами и конём побрёл прочь. Для него на сегодня битва закончилась. А вскоре она закончилась на реке Волхов. Камнемёты сделали своё дело, и Добрыня велел своим людям отступить. Теперь Новгород раскололся на два города. В одном хозяйничали Добрыня и Стоян, в другом Угоняй и Богомил. Но когда Добрыня пришёл домой, его ждал неприятный сюрприз, его семьи не было дома. В тот же день Святослав Вольга говорил с верховным волхвом.
– Я прежде не доверял оборотням, – говорил Соловей, – но теперь ты заслужил моё доверие. Не побоялся гнева Добрыни и выкрал его семью.
– Что теперь будем делать с ними, владыка? – спрашивал Вольга
– У Добрыни есть ещё один дом в Неревском конце. Там их и поселим. А завтра изгоним на суд народа, так, чтобы пленные люди Добрыни видели и потом ему всё сообщили. Пусть знают, что мы шутить не будем. Одно меня печалит, Святослав, что твоего отца нет с нами.
– Мой отец не чародей, он дружинник, и должен быть с дружиной. Но сердцем он со мной и только ждёт удачного момента, чтобы примкнуть к нам.
– Что ж, хочется верить.
Глава 13.
Крещение огнём.
Прохладным августовским утром в думской избе было очень душно. Городская стража, дружина, сам воевода Добрыня и все, кто прибыли с ним, держали здесь совет. Здесь решали, как быть дальше, как выполнить волю князя Владимира и крестить весь Новгород, а не только один его конец. Камнемёты на том берегу Волхова работали и днём и ночью, не пропускали никого, языческое капище защищал отдельный отряд ополченцев, в крепости сидели лучники. Народ был готов встречать гостей как следует. В самый разгар совета двое стражников притащили юного светловолосого худого паренька, в грязной рубахе, с опухшим лицом.
– Это ещё что такое? – удивлённо спрашивал Добрыня.
– Это мой человек, – отвечал Стоян Воробей, – Садко, я про него рассказывал, – и, схватив негодяя за шиворот, как котёнка, стал трясти, – ты чего пёс, пил вчера?
– От тебя ничего не скроешь, владыка, – ответил Садко и икнул.
– Плохо твоё дело, парень. Все твои друзья из вашей бесовской братчины на той стороне, а ты вот, здесь. Костя Новоторжанин один христианин, да и он в плену сейчас. А Васька на мосту немало людей побил давеча. Вольга и вовсе пропал, скорее всего, примкнул к Богомилу. Странно, что ты до сих пор здесь прохлаждаешься.
– Не губи, владыка, я тебе баранку дам, выкуп.
И действительно, запустил руку в карман и достал сухую баранку. Воробей ударил его по руке, баранка упала на пол и покатилась в сторону.
– Шут! – выругался Стоян.
– Недорого же ты ценишь свою жизнь, – заговорил спокойным голосом Добрыня, – если такой выкуп за неё хочешь отдать.
– А чего стоит моя жизнь, воевода, если я не могу посвятить её хорошему делу, да служить службу благородным людям?
– Какую же ты можешь сослужить нам службу? И почему мы должны тебе верить?
– Свою верность я доказал вам много лет назад, когда закрыл себе дорогу в Людин конец, убив родного брата. Теперь там меня ждёт суд и расправа, будь я хоть золотой. Покуда Чурила жив, нет мне житья. Но вы ведь тоже хотите погубить Чурилу, верно?
– Хорошо говоришь, – поглаживал бороду Добрыня, – только будет ли от тебя толк?
– Толк от меня будет, владыка. Я хоть и здесь, но уши мои далеко слышат. Так, услышали они интересную новость, что Васька Буслаев теперь от ополчения отбился и самому Угоняю череп повредил. Тысяцкий два дня в постели провалялся, а сейчас ходит с повязкой на голове. Есть и ещё одна новость. Угоняй земское ополчение собирает. Если успеет, всем нам худо придётся. Народ в окрестных хуторах ещё более лютый, чем в Людином конце, и числом они нас всех превзойдут.
– И кто земское ополчение возглавляет?
– Имени не знаю, говорят, какой-то свинопас или кожемяка.
– Добро, Садко, – смиловался Добрыня, – притащи сюда ко мне Ваську Буслаева, что хочешь ему обещай. Нужно заманить его на нашу сторону. Не знаю, каким местом этот мальчишка думает, но теперь он накликал на себя таких бед, что без нашей помощи точно не справится.
Август уже подходил к концу, погода менялась, становилась более пасмурной. Несмотря на то, что христиане захватили Славенский конец, Богомил с размахом отметил день Перуна. Великий языческий праздник, который христиане потом будут отмечать как Ильин день, сопровождался масштабными жертвоприношениями. На площадь пригнали немало скота и птицы, от их крови трава стала красной. Новгород ещё не помнил таких больших жертв в день Перуна. Богомил позаботился о том, чтобы навести страху на всех горожан. Соловей лично проткнул копьём сердце первой жертве – белому козлу, открыв тем самым начало празднований. После этого Угоняй разъезжал верхом по городу, крича, что есть мочи: «Лучше нам помереть, чем богов наших дать на поругание». И народ приветствовал его одобрительными возгласами. Меж тем, по приказу Богомила из дому выгнали жену и ещё малых детей Добрыни. Их ожидало всеобщее поругание, которое сопровождалось обкидыванием гнилыми овощами и фруктами. Их дом разорили, а самих заперли в хлеву на дворе Соловья. В другой стороне Людина конца в это время вместо крови лилось вино, наполняя чарку во дворе Василия Буслаева. Вместе со своим другом Костей он предавался пьянству, выполняя тем самым клятву, данную когда-то в детстве, при вступлении в братство. Лицо Кости теперь по бокам было обмотано повязкой, но несмотря на это, шрамы и страшные раны на левой стороне лица были хорошо видны. И лишь вино помогало справиться с болью. В прежние дни Василий боялся сильно напиваться, каждый день ожидая, что его придут убивать. Потамий Хромой не был с ним и теперь сражался бок о бок с отцом Чурилой, людей в братстве было совсем мало. Но Угоняй, видимо, ожидал, когда прибудет земское ополчение, чтобы спокойно начать расправу над дерзким обидчиком. Не торопясь, степенно, с пытками на несколько дней. И потому сегодня Василий позволил себе напиться, в конце концов, значительная часть города была так же пьяна. При этом никто не скрывал этого, будто хотели показать тем, кто засел на другом берегу, что совсем их не боятся. Однако те, кому не посчастливилось дежурить у камнемётов, вынуждены были остаться трезвыми и зорко смотреть, чтобы никто не пробрался к ним из Славенского конца. В полночь, правда, их сменили полупьяные товарищи. В городе было тихо, и опасаться было нечего. Старая смена пошла пьянствовать, а новая смена в досаде осталась дежурить. От выпитого спиртного глаза слипались, и хотелось ещё испить браги. Но с одной стороны страх перед Добрыней, а с другой стороны – перед Чурилой, не давал им покоя и вынуждал всякий раз спускаться к реке и умывать лица, чтобы освежиться, а так же расталкивать друг друга, если кем-то одним овладевала дремота.
– Эй, Моргун, – толкнули так они одного товарища в боки, – спишь, сукин сын?
– Что б ты сдох, не сплю я, – поправился на месте Моргун.
– Слыхал? Бабы.
Издалека действительно доносился женский смех.
– Гуляют, нам то что? – зевнул Моргун. – Наше дело – сторожить. Держи себя в руках, Лис, и отросток свой.
– Надоело уже руками его держать, женского тепла хочется.
И Лис поднялся и направился прочь со своего поста.
– Ты куда собрался? – хватил его за штаны один из товарищей.
– Циц, пойду разведаю, я быстро.
– Тьфу ты, – плюнул лишь Моргун.
Лис исчез в зарослях камыша, да и пропал с концами. Друзья уже стали тревожится о своём пропавшем друге. Но тут из кустов появились две тёмных фигуры. Две девушки в сарафанах вышли к ополченцам.
– Там друг ваш, – заговорила одна из них, с тёмными волосами – валяется.
– Что случилось? – поднялся на ноги один из дозорных.
– По голове я ему дала. Не сильно вроде, а он что-то упал. Он Алёны домогался. Под юбку к ней лез.
– А Алёна твоя что не закричала, на помощь не позвала?
– Так она немая.
– А ну-ка пойдём.
– Нет, – вырвалась у него темноволосая, – а вдруг он того…. Я покойников боюсь, пойдём лучше к Чуриле.
– Дура, спит Чурила. Ладно, стойте здесь, один пойду.
И дозорный быстро исчез в зарослях камыша. Моргун тем временем поднялся с земли и приблизился к девушкам. Одна была хороша собой, полногруда, темноволоса. Другая, которая немая, уступала подруге, была худощава, грудь почти отсутствовала. И чего Лис в ней нашёл?
– А тебя как величать, красавица?
– Ирина я, – кокетливо отвечала девушка. – А тебя?
– Я – Моргун.
– Ой, а это что, настоящий камнемёт? – направилась вдруг девушка к орудию.
– Ну, ну, не трогать, – зароптали дозорные.
– Ребята, может покажете, как он работает? Киньте камушек на тот берег, интересно же.
– А что мне будет за это? – обнял её за талию Моргун. Девушка не сопротивлялась и обняла его. Алёну вдруг один из дозорных грубо схватил за руку и посадил к себе на колени.
– Иди-ка сюда, красавица, расскажи нам лучше, что вы тут забыли ночью? А, ты же немая, я и забыл.
– Купались мы, – отвечала за неё подруга, – а вас что тут, всего шестеро?
– Нет, ещё тыщи две в городе. А ты зачем спраши…
Но тут Алёна вдруг впилась губами в губы дозорному и не дала ему договорить.
– Ты чего, – оттянул он от себя немую незнакомку, но тут же сам потянулся к ней губами.
– Ничего, – отвечала вдруг Алёна мужским голосом. Блеснула сталь, в полумгле раздался мучительный хрип. С перерезанным горлом дозорный рухнул на землю, а Ирина резко вырвалась от Моргуна. Те двоя, что сидели на земле, взялись за оружие и стали подниматься на ноги, но один получил от Алёны сильный удар ногой по голове, а второму она врезала кулаком и ударила кинжалом по горлу. Тут на неё накинулся Моргун, достав из-за пояса кинжал. Но Алёна уже взяла копьё одного из дозорных и проткнула ополченца в живот. Того, что был вырублен ударом ноги, сверху девушка заколола сильным ударом.
