Полная версия:
Из серии «Зеркала». Книга 3. И посадил он дерево, или Век Астреи
В своих письмах я писала тебе о себе, о своих мыслях, обо всем том, о чем думала. Писала, чтобы поговорить с тобой, чтобы вспомнить тебя, иногда – чтобы обидеть, скрыть правду, иногда – чтобы порадовать нас обоих.
Вначале было очень трудно, сложно заставить себя написать то, что я действительно хотела сказать. К каждому нужному мне слову приходилось идти окольными путями. Калейдоскоп образов-воспоминаний, смысл жизни, свобода выбора и т.д. и т.п. – в первое время я думала, что пишу это лишь для того, чтобы нам с тобой было о чем поговорить. Мне казалось, что для себя я решила все эти вопросы давным-давно и потому говорить о смерти было невозможно. НЕВЕЖЛИВО. НЕМЫСЛИМО.
Но ты ЗАДАВАЛ ВОПРОСЫ, спорил, не соглашался. Я БЛАГОДАРНА ТЕБЕ ЗА ЭТО. Ты вернул моей жизни ясность и насыщенность.
Под конец я поняла, что писала все это и для себя тоже. Я рассказывала тебе о том, что волнует и беспокоит меня сейчас. Я говорила с тобой о жизни и слушала твои ответы. Это очень важно иметь возможность воспринимать ЖИВОЕ СЛОВО. Без этого последние минуты теряют всякий смысл.
Во время нашей переписки ты часто спрашивал меня о том, что есть правда в моих высказываниях. Теперь я могу ответить тебе. В этом мире может измениться многое, и человек тоже может измениться, меняется его мировоззрение, убеждения, взгляды, ценности. Порой внезапно, стихийно, бесконтрольно, порой неуловимо медленно, исподволь. Но для меня одно ОСТАЕТСЯ НЕИЗМЕННЫМ – я люблю жизнь и учусь ценить ее с самого детства. Хотя, признаюсь честно, оглядываясь назад, я прекрасно осознаю, что многое не успела. Но это уже совершенно другая история, не касающаяся нас с тобой. За это ответственность несу я сама.
Говоря о врачах, ты спросил, не сменить ли нам наше учреждение. К чему? ТЫ ЗНАЕШЬ ВСЕ САМ. Я тоже все знала с самого начала. Ты нашел для меня лучших специалистов, но такова воля судьбы: жизнь человека имеет свои пределы. Сегодня я попрошу тебя об одном. У меня еще осталось одна маленькая просьба: дочитай это письмо до конца, хотя, возможно, оно получится несколько сумбурным, а потом, когда все закончится, сожги наши письма вместе со мной, ведь они – неотъемлемая часть меня.
Но не будем о грустном. Жизнь вечна. Она не знает смерти, но знает забвение. Иронично, но мне посчастливилось узнать и то, и другое. Может быть, удастся даже сравнить. Шучу.
Ты помнишь, во всех легендах, мифах, сказках, книгах бессмертные сражаются с бессмертными, но именно те, кто умирают, создают новое. Для творчества необходимо ощущение конечности своего бытия, его движения, как для любви нам необходимо ощущение незыблемости. Смерть, в конце концов, придает жизни смысл, и, наоборот, без жизни смерть не имела бы никакого значения.
Ты раздраженно усмехнулся? Успокойся. Я не буду продолжать эту тему. Как и ты, я и не люблю философские вопросы. Когда все слишком стройно и гладко, срабатывают защитные механизмы и человек уходит куда-то в дебри, туда, куда не хотел бы идти, и говорит то, что не стоило бы говорить, более того, отстаивает порою такие вещи, в которые минуту назад не мог поверить всерьез, то, о чем даже никогда не думал. Я ВИДЕЛА, КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ. Это происходило на моих глазах.
Но раз истин так много, может быть, не стоит и искать? Тем более что от некоторых ты уходишь сам, потому что ВЫРОС. Ты открыл то, что было верно Тогда, пару мгновений назад, а теперь перед тобой встает новый вопрос, и смысл всего, эта «извечная истина», правда – называй как хочешь – опять оказываются где-то неуловимо рядом.
Не искать? Довольствоваться ощущением смутного переживания жизни? Или не сдаваться? Не сдаваться. ТАКОВ ТВОЙ МИР, КАК Я УВИДЕЛА ЕГО.
Что до меня, для меня жизнь – это отнюдь не и СОВСЕМ НЕ ПОИСК ИСТИНЫ. Последняя даже не может считаться песчинкой жизни, настолько она мала.
Жизнь есть жизнь, и ты не прав, когда упрекаешь меня в том, что я не ценю ее. Вот и все, что позволяют мне выразить слова, которые я знаю. Большего мне не дано донести до тебя.
И я хочу, чтобы моя смерть не была «показателем» моей жизни, потому что жизнь не подводит итоги смертью. Это всего лишь один из шагов, пусть даже точка, но он не отменяет значение запятых и тире, поставленных ранее. Вот и все, что я хотела сказать. Пойми меня, пожалуйста. Пойми и прости.
Прощай, мой друг.
Счастья и долгой жизни.
Люблю и целую.
Liza
ПИСЬМО ОДИННАДЦАТОЕ (отправленное)
Здравствуй, мой дорогой друг. Здравствуй, мой любимый. Здравствуй, но не прощай. Я не буду прощаться с тобой. Ты сделал для меня очень многое. Если бы не ты, не знаю, что бы было… Может, я никогда не смогла бы выйти отсюда как Победитель. Да, я считаю себя победителем. И я многого добилась благодаря тебе. Ты напомнил мне о том, что у меня есть сила духа, МОЯ СИЛА, а не только сила моей болезни или внешних обстоятельств, не только сила выписываемых мне таблеток, заставляющих мой разум бродить по бескрайним просторам сна, избегая смерти, но не радуясь жизни, не только сила подчинения и господства над чем-либо или кем-либо.
Сегодня дни для меня бегут быстрее молнии. Многое остается в прошлом, а прошлое неповторимо, и поэтому может стать источником глубокой печали по утрате, упущенной надеждой на несбыточное. Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ТАКОЕ СЛУЧИЛОСЬ С ТОБОЙ. Надеюсь, мы сможем решить этот вопрос вдвоем, вместе, как раньше.
Я хочу (дерзко, но правда), я хочу, чтобы ты жил. Жил в полную силу. Жил ради себя, а не потому что кто-то попросил тебя об этом. Я желаю тебе счастья и всего-всего того, что ты хотел бы пожелать себе сам. Ты говоришь, что у тебя нет будущего, что оно безрадостно и бессмысленно. Это не так. Пусть в жизни сбываются и не все мечты, но даже несбывшееся наделено особым неповторимым смыслом.
И помни: это было мое решение.
Истоки произошедших и будущих событий со мной и принадлежат мне. Я решила сделать это. И пытаясь взять на себя ответственность за чужие поступки, ты оскорбил бы мой дух.
Я многое думала о случившемся и поняла, что настало время, пора. И пусть моя жизнь не всегда будет со мной, как мой дух – с тобой, все что не делается, все к лучшему. Потому что, как говорил еще Моцарт, тот самый великий и земной Моцарт, который ныне опять входит в моду: «Жизнь – это улыбка даже тогда, когда по лицу текут слезы».
Я люблю тебя, милый мой. И желаю тебе долгой, полной внутреннего света и солнечного тепла жизни, жизни такой, которую ты выберешь себе сам.
Liza.
ПИСЬМО ДВЕНАДЦАТОЕ (найдено в подписанном, но не запечатанном конверте)
Спасибо тебе за все и прости за причиненную боль. Не вини себя, ты ни в чем не виноват. Просто, будучи на грани, я оказалась хитрее. МНЕ ВЕДЬ БЫЛО ЧТО ТЕРЯТЬ. Отчаявшиеся люди готовы на отчаянные меры, но я не была в отчаянии. Я подготовила все аккуратно и последовательно. И не надо думать, что я была безумна. Логика наших с тобой рассуждений заставила меня отказаться от твоего участия в деле, И ЭТО ПРАВИЛЬНО. Но и отступить я не хотела. Компромисс между нами был невозможен. Это единственная правда, которую я тебе не сказала. Не сказала, потому что она не столь важна. Важнее, МОЯ БЛАГОДАРНОСТЬ тебе за нашу жизнь и за те последние полгода, которые ты подарил мне. В споре с тобой я каждый раз возвращала саму себя, ничто иное не могло заставить меня так интенсивно жить и получать от этого удовольствие.
СПАСИБО ТЕБЕ ЗА ЭТО.
Время лечит. Поверь мне, время лечит даже самые страшные раны. Все пройдет.
Я желаю тебе хорошей жизни.
С любовью и благодарностью,
Лиза.
Глава первая. Заговор не-избранных
Война сняла с себя латы, мир надевает их на себя.
Мы знаем, что учиняет война, кто знает, на что способен мир?
Фридрих Логау
1
Быть циником – не трудно для умного человека.
«Интересно, мама почувствовала, что мне плохо и позвонила?».
Сериал и звонок матери (спасибо ей!) позволил ему успокоиться. Наладить видение «центральной точки», так сказать.
Письма бабушки выбили Го из колеи.
Он словно увидел…
Ему не понравилась картинка.
Он не хотел так выглядеть и так говорить. И так думать. Он не хотел жить этой историей.
«Никто не должен знать, что с ним тоже…», – решил Го.
Надо было вернуться в квартиру, навести там порядок, выкинуть лишнее. Но осторожно!
В его положении даже разборка мусора могла стать оружием. В мусоре таятся опасные воспоминания. Как в театре. Как в музыке. Как в искусстве. Впрочем, мусор по силе выразительности выбивает всех своих конкурентов из игры.
Го понял, почему давно никуда не ходил: не хотел расстраиваться.
Сейчас он был в норме, но через пару часов могли опять начаться качели, и тогда…
«Я держусь, – сказал он себе. – Я держусь и сам обеспечиваю себе жизнь».
Последнее было важно. Настолько, что он готов был поступиться почти всеми моральными принципами.
2
«Меня задевает, если я не лучший,» – сказал Ди, и Го понял: он нашел идеального клиента.
3
Го пожал плечами, не находя повода для спора.
Можно сделать жизнь человека невыносимой по закону, что тут было поделать.
Ошибка правительства, по его мнению, была в том, что они забыли спросить людей о самом важном.
Если хочешь принимать судьбоносные для колонии решения, следует не только знать, кто доволен, а кто нет, но и понимать, на что готовы пойти недовольные.
4
– Не надо меня осуждать! Любовь бывает разной. Иногда для любви достаточно просто быть кому-то нужным! И какая разница, если он хочет то, что нужно мне!..
Клиентку явно понесло, и Го почувствовал, что все-таки сможет продать ей новое тело.
5
– А может это меня и держит здесь, на земле! Какого черта!.. Спустя двадцать пять лет они вернулись и требуют его душу. Я не имела права копировать его сознание! Да кто они такие?!. Судья принял решение уничтожить чип, но я знаю… Мне говорили, что вы… У вас есть свои люди в отделе утилизации…
– Когда назначена смерть? – привычно спросил Сэм.
– Завтра в полдень.
Он прикинул, на чью попадает смену.
– Это будет стоить вам дорого. Работает честный человек, и нам придется подменить его.
– Мне все равно. Не хочу, чтобы эти ублюдки победили. Они даже не оплатили его похороны, представляете?!. Его кремировали за счет государства.
– Сочувствую. Давайте посмотрим на смету. 60% авансом, иначе я ничем не смогу помочь вам.
6
– Я не злословил, и я не заслужил, чтобы вы так со мной разговаривали, – резко оборвал обезумившего клиента Го.
«Он-она-оно» (Го уже давно не помнил исходника) ворвался в офис под самое закрытие. Волосы всклочены, глаза на выкате, на скуле ссадина – жалкое зрелище.
– Мне невыгодно раскрывать кому бы то ни было тайну вашей прежней личности. В нашем бизнесе доверие клиентов – это всё. Вы столько не стоите. Покопайтесь в ваших родственных связях, друзьях, вспомните, кому говорили сами. Слова настигают людей, если за этим не следить. И я вас предупреждал. Теперь нам придется подобрать для вас новое тело, и вы за это заплатите. Как и в прошлый раз. Все честно.
7
– Людей скопилось слишком много. Самое время – повоевать. Мне нужно такое тело, за которым последуют люди.
Еще один любитель решить пару-тройку миллионов чужих судеб…
8
– Я помню всех своих клиентов, – уверенно ответил Го.
– Хорошо, – с облегчением вздохнул старик. – В остальных конторах я уже проверял. Уверен, он не поедет в другой купол. Я умираю, и он тоже. Но он старее меня на полгода и слабее, хотя неизвестно, кто из нас кого переживет. Я хотел бы станцевать на его могиле.
Старик откашлялся, и Го автоматически налил ему стакан воды.
– Спасибо. Дело в том, что…
9
Сон был необходим, но страшен. Вернее, страшен был не сам сон, а непредсказуемость его исхода. Каким будет пробуждение? Хорошим или «не с той ноги»? «Но, в конце концов, – утешал себя Го, – любой день налаживается концентрацией воли».
10
– Те, кто видят будущее, – провидцы. Но что делать тем, кто обладает ясным сознанием настоящего и прошлого?
– Ты никого не сможешь спасти. У тебя слишком живое воображение, Сэм, – поправил своего молодого компаньона Го.
– А ты боишься черт знает чего. Запиши себя на чип – и дело с концом.
– Ты не понимаешь? Завтра это буду уже не сегодняшний я. Новые впечатления, новый опыт, развитие. И в то же время я могу забыть…
– Мне кажется, ты слишком драматизируешь ситуацию. Все забывают. Это нормально.
– Только не я.
– Теперь ты, как все, – возразил Сэм. – Прощай абсолютная память. Ну и что?
– Ты не понимаешь.
– Понимаю. Тебе страшно. Твоя память – часть тебя, и когда она уходит… Мы все меняемся, Го. Тебе придется решить, что для тебя важнее: прошлое или новый опыт. Ты, завтрашний, кстати, еще не существуешь. Ты когда-нибудь думал об этом в подобном ключе?
– Это не одно и тоже, – зациклился на своей боли Го. – Ко мне не приходит ничего нового. Воспоминания уходят – и остается одна пустота. Меньше пустоты… Я даже не всегда помню, что что-то было.
– Тогда тем более, – недоуменно пожал плечами Сэм. – Чем ты рискуешь?
11
– Тогда я задался вопросом: если он все видел и был честный малый, почему не сказал? И почему сказал мне потом? Я спросил себя: о ком бы я не сказал сам? Вы уверены, что хозяин тела не вспомнит произошедшего? Я не хочу, чтобы у него были неприятности. Все, что ему надо, это задавить этого ублюдка каром, когда тот пойдет обедать.
– Не волнуйтесь, все, что знают наши тела – ничего, – впервые за день Го позволил себе пошутить. – Мы выбираем их путем стороннего наблюдения. В вашем случае нам нужен человек, способный проявить невнимательность на дороге. Это просто. К тому же все водители застрахованы.
– Спасибо, ребята.
Го и Сэм переглянулись. Го поднял большой палец вверх, Сэм кивнул. Похоже, они нашли подходящего исполнителя для старика. Редко, когда получалась такая чудная пара за один день. Старик задавит плохого свидетеля, а парень… Ему достаточно будет зайти в дом, проверить, как положено воду, и подменить таблетки. Сердечный приступ в таком возрасте… И никто не рискнет копаться в сознании 83-летнего горе-водителя. В худшем случае, у него попросту отберут права.
12
– Слушай, а что тебя привело в эту дыру? – поинтересовался Го. – Ты вроде образованный малый.
– Я поссорился со своими родителями, и они выставили меня из дома без кредита за душой.
– Не знаю, что ты такого мог натворить, – допытывался от скуки Го.
Уже пару часов в офисе не было клиентов, а уйди было нельзя. Сегодня был день поверки, и Ирсон мог нагрянуть в любую минуту.
– Я убил своего брата. Небуквально, – усмехнулся Сэм, заметив настороженное недоверие напарника. – Просто он должен был появится через год после моего рождения, но у родителей завершался важный проект и уже был я.
– Не вижу связи, – усомнился в словах Сэма Го.
– Зато мать видела. Я стал для нее разочарованием.
– А отец?
Сэм пожал плечами.
– Отец не знал. Тогда.
Больше к этой теме они не возвращались. Го уважал семейные секреты. В его семье тоже были глупые правила. Много правил.
Правило 1. Нельзя беспокоить близких.
Правило 2. Нельзя браться за то, что плохо получается.
Правило 3. …
Сэму просто не повезло. Его зона уязвимости попала под прицел косности родной семьи.
Го подумал, что для разнообразия его напарнику стоило разобраться в том, что работало в его жизни хорошо.
13
– Страдать необходимо? Ты ипохондрик.
– Нет, я философ.
Го наблюдал за тем, как развлекаются его друзья.
– Она тебе нравится?
– Да, я думаю…
Сэм не дослушал. Кто-то из танцующих попросил добавить басы в музыку, и зал накрыло.
– Пойдем отсюда.
– Дело не в возрасте. Дело в смелости и верности себе, – попытался договорить Го.
– А? Что? Я ничего не слышу. Подожди, выйдем, и ты мне скажешь.
Но когда они добрались до двери, Го уже расхотел что-либо говорить Сэму.
14
Она села и судорожно перелистнула страницы дневника. Сегодня она напишет их много, очень много. Она должна удостовериться в том, что помнит.
15
– Если у тебя не будет родителей и постоянной работы, никто не будет звонить тебе. Ты этого добиваешься, Ли? Чтобы тебя все забыли? Уверена?
Ночью ее разбил плач. Нет, конечно. Но кому будет лучше…
16
Он сомневался в своей нормальности, потом болезни, работал, наводил порядок, старался не психовать. Последний месяц его преследовал запах испорченных продуктов, как будто он забыл что-то съестное в гостиной, или на кухне, или на полу спальни. Ему снилась сгоревшая курица, а потом сон оказывался явью: он действительно забыл ее в духовке.
Дело ухудшалось. Он понимал это. Однажды он на пятнадцать минут потерялся в городе. С невозмутимым видом шел по улице вперед, пока не понял, где находится. На рукаве любимой рубашки он записал свое имя.
17
Они поспорили: он купит себе новое кресло, если до рождества расскажет обо всем родным.
В следующий визит Ли он сидел как король, был с ней невежлив, рассеян и груб. И все же она вернулась. Зачем?
– Вам полезна встряска, – привычно посоветовал он.
– А ведь ты не сказал им всей правды.
– Что? Что я исчезаю? Все мы исчезнем. Просто существуют разные формы смерти. У меня – вот такая.
Ли подняла на него глаза.
– Думаю, мы в чем-то похожи.
Го философски пожал плечами.
– Все люди чем-то похожи друг на друга, Ли.
– Я имею в виду другое.
18
– Наши пути сильно разошлись…О таких вещах не говорят. Тем более теперь.
– Почему? Вы же взрослые люди, – не согласился с ней Го.
– Вот именно. Ничего нельзя изменить. Я терпеть не могу людей, а родители любят детей. Особенно отец… А я… я не могу дать ему эту надежду…
– Ты можешь другое. И потом…. Разве это не обман – молчать?
– Пусть так.
– Вами всеми руководит обида.
– Ого, мы уже на «вы»?.. Хотя нет, пожалуй, ты прав, отчасти. Но я не могу…
– Почему? Если бы они знали, возможно, пошли бы другой дорогой. У них есть право исполнить свою мечту. Взяли бы взаймы пару тел…
– Ты серьезно завелся, – пристально посмотрела она на Го. – И как мне все это объяснить?
– Просто. Словами.
Го судорожно дернул плечом.
– Бесполезно, – покачала головой Ли. – Мое «не хочу» ничего для них не значит. Им кажется, что это блажь. Логическая ошибка. И они правы. Я сознаю, что иду тупиковым путем, но свернуть не могу. Как мне объяснить это любящим меня родителям?.. Ты сам многое сумел объяснить им?..
– Для тебя это путь тупиковый? Лично?
– Нет. Я ценю жизнь. Она мимолетна. Мы не продолжаемся в детях. Но ОНИ верят в этот старый миф.
– Почему ты думаешь, что они не поймут?..
Их разговор резко прервался долгим, протяжным молчанием.
– Это другое. Понять можно многое, – наконец произнесла Ли. – Но чувства… Мне не передать им всего этого. Я и сама до конца не понимаю. Не хочу срывать наши с ними отношения на агрессию или ультиматум.
– Разве так обязательно будет?
– А разве в твоей семье как-то по-другому? – удивилась Ли. – Кто-то непременно постарается убедить другого. Но дело в том, что это не убеждение. Я не могу жить по-другому. И не хочу прерывать с ними связь окончательно. Они самые близкие для меня люди. Единственные, кого я подпускают к своему сердцу. Даже тебя…
– Понял, – добродушно усмехнулся Го. – Пока есть иллюзии, вы с родителями можете вести безопасные разговоры. Знаем, проходили.
19
Он пытался ее успокоить, но она оттолкнула его.
– Нет, оставь меня. Я не способна на чувственное единение. У нас с тобой ничего не выйдет. Даже с тобой…
Они на время прекратили все встречи, и перешли на деловые отношения.
20
Дешевый гнев. Он перенервничал, психанул и сделал больно кому не хотел. Сорвался без повода. На том, на ком мог.
«Надо будет извиниться перед Бе, – подумал Го. – В конце концов, он не виноват, что работает на правительство. Его мечтой всегда были семья и дети, а для этого нужны гарантия и стабильность. Вполне понятные мечты. Как у всех».
-21-
Экспериментальное лекарство действовало некоторое время…
– Все вернулось, не хуже и не лучше, – заклинал себя Го, не решаясь для проверки вновь вернуться в клинику. – И я не знаю, что с этим делать. Но я знаю, что хочу навести порядок.
22
На день рождения Го подарил ей новое тело. Но Ли отказалась.
– Я не привыкла быть кем-то еще в личных целях. Для меня это работа, ничего больше. Гарантия безопасности, так сказать.
Го был растерян. Ему редко попадались трезво мыслящие клиенты. Он отвык от нормальности.
– Я пришла предложить вам…
– Вы – мне?
– Именно. Думаю, я знаю, как нам с вами решить общую проблему.
23
– Завтра я вылетаю. Жди мою посылку, Го.
Это была предыистория. Большая, долгая предыстория того, как Крыс оказался на земле.
– Не люблю молодых цыпочек.
– Ты серьезно?
Ни один мускул не дрогнул на лице Го: больше он не поддастся на ее провокацию.
– Надеюсь, наш договор в силе? – сурово спросил он Ли.
– Не дождешься, – тепло рассмеялась она. – Жаль, что Сэм не с нами.
– Он нас не выдаст. До поры до времени. Это уже что-то.
Они чокнулись бокалами на удачу.
– Нам нужно животное, способное выдержать постоянное параллельное чипирование, – сказала Ли. – И у нас с тобой нет времени, чтобы вывести его. Но я знаю, ГДЕ мы сможем найти подходящий экземпляр. Мне нужна твоя помощь.
Глава вторая. Карманный вор
Каждый шаг – это убитая вероятность вероятности твоей жизни,
А может быть, и еще чей-то.
Так что же делать?
Стоять на месте? И ждать,
Смотреть, как другие топчут то, что топтать лишь ты был вправе?
Нет, не отдам я никому эту силу –
каждой минутой жизни жизнь убивать другую.
-1-
Крыса-мать плотно заткнула ватой вход в нору. Соседи напротив опять слишком развеселились.
– Нет! – кричал какой-то гаденыш – очередной любитель повеселиться на халяву. – Я свою мать очень уважаю! Я вас не уважаю!
В этот момент голос говорящего был прерван сильным шмяком и визгом. «Тухлый помидор разбился о стенку», – привычно определила крыса-мать. Если бы это были ее дети… А впрочем…
Размышления крысы были вновь прерваны жалобным криком и царапаньем когтей по полу.
– Не так… И вас я уважаю.
«Слабак», – презрительно сморщился маленький крысенок, послушно взявшись за уборку норы. Крыса-мать не любила беспорядка.
У соседей вроде все успокоилось. Через некоторое время раздался хлопок – кто-то вынул ватную пробку, заменяющую дверь. Потом еще один. Одинокое скрябание хвоста по коридору, тихое, едва разборчивое скуление.
– Нет, не так… И вас я уважаю, – передразнивая самое себя, ползло в свою норку побитое существо. – Нет. Вы мне безразличны! Слышите, БЕЗ-РАЗ-ЛИЧ-НЫ!
И словно испугавшись собственного крика, жалобно добавило:
– Слышите…Все это неприлично. Плохо и неприлично бить своих гостей. Бить вы можете. А что делать мне с моей душой, а?
Крыса-мать взялась за скорлупку грецкого ореха, заменяющую ей табуретку. «Дурная примета, – хмыкнул про себя сын. – Если страдалец сейчас же не уберется куда подальше, быть беде». Мама не любила, когда хорошие вещи упоминали всуе.
– Нечего слушать чужой бред, – словно уловив настроение крысеныша, строго заметила крыса-мать. – Кому-то плохо, а вам лишь бы зубоскалить над матерью.
Она отвесила сыну крепкий подзатыльник.
– За что? – возмутился он.
– Сам знаешь. Воспитываешь их, воспитываешь, а все туда же. Только попробуй прийти домой в таком же виде. Я тебя…
Крысеныш поспешно поднял передние лапы вверх. Иногда сам черт не успевал уследить за логикой матери.
– Посмейся еще. Не любишь мать-то, – обиженно вздохнула крыса. – Стараешься для вас. Все делаешь. А вы…
