Министерство мертвых. Отверженный принц

Он посмотрел на Дэваля. Редко кто мог выдержать его прямой взгляд, а Даркблум посмотрел и не дрогнул.

– Однажды ты станешь Повелителем. Так говорили.

– Все изменилось.

– С появлением Аиды – да. Но лучшим ты быть не перестанешь. Ты заменишь отца. Может, не формально, но у девочки, воспитанной смертным, не будет твоей силы и власти. Поэтому защити ее. Сейчас ты ненавидишь ее, но однажды вы останетесь вдвоем наедине с умирающим миром, в котором много сотен лет правил ваш отец, и у вас не будет никого, кроме друг друга. Поэтому защити ее, Дэваль Грейв, не королеву и не наследницу, а сестру. Стань ей братом, и она покажет, что такое любить кого-то всем сердцем.

Аида всхлипнула, до крови закусила губу и тут же стиснула зубы, чтобы короткая вспышка слабости не переросла в рыдания. Несколько минут назад она умоляла его, а сейчас бросила все силы на то, чтобы не сломаться.

– И уведи ты ее, – устало произнес Даркблум. – Ты ведь без труда меня найдешь. Спрятаться от стража невозможно. А ей незачем это видеть. Уведи и возвращайся.

Даркблум сам подтолкнул Аиду в объятия Дэваля, и он с трудом заставил себя взять ее за руку. Не от отвращения, скорее боясь, что не удержит. Не удержал маму, не удержит и сестру.

Она без сопротивления пошла за ним, лишь беспрестанно оглядываясь, но Даркблум уже скрылся в доме и – чуткий слух не подвел – сел в кресло в ожидании исполнения приговора. Похоже, и правда не собирался оттягивать неизбежное.

Они вышли на крыльцо. В руках глупая дрожащая девочка зачем-то сжимала коньки.

– Оставь здесь, – хрипло приказал Дэваль.

– Это просто коньки…

– Оставь здесь. Они увидят. И накажут.

– Хорошо.

Неуклюже, как будто движения давались с трудом, Аида опустила старые потрепанные коньки на крыльцо дома, в котором выросла. В котором остался ее отец.

– Идем.

Ему пришлось тащить ее за собой, крепко сжимая запястье. К порталу, туда, в парк с небольшим озером, на поверхности которого зимой маленькая Аида Даркблум впервые встала на коньки. Он помнил эту историю. Это озеро, нарисованное на обороте ее портрета, что сейчас надежно спрятан от любопытных глаз в его шкафу.

У портала, едва заметно мерцающего меж деревьев, Дэваль остановился. Взяв Аиду за плечи, встряхнул и заставил поднять голову.

– Однажды, когда я скажу, ты уйдешь. Раз и навсегда покинешь Мортрум. Вне зависимости от того, кого полюбишь и кого оставишь. Поняла? Одно мое слово в нужный момент – и ты вернешься в этот мир, навсегда забудешь о нашем.

– Что ты…

Не дав ей закончить, Дэваль схватил Аиду за руку и втянул в портал.

– Грейв! Даркблум! – услышал он голос Селин. – Вы последние! Есть результаты?

– Нет. Там никого нет. Похоже, это все. – Он кивнул на ряд кастодиометров, в которых поблескивали свежие камни.

После долгой паузы Селин кивнула.

– Отдохни. Завтра Самаэль ждет всех к себе.

Если Селин и заметила в облике Аиды что-то необычное, то не придала значения. А может, она, как и Дэваль, старалась на нее не смотреть. Только вот Селин ревновала, отчаянно ревновала мужа.

А он просто сходил по ней с ума. И в чем-то даже понимал отца, решившего выбрать наследницей именно Аиду.

Безумному принцу не место у Предела, защищающего от тьмы последний клочок некогда прекрасного мира.

Глава пятая

– Сделай, пожалуйста. Сделай! Заморозь Стикс!

– Нет, – в сотый раз с абсолютным спокойствием в голосе отозвался Самаэль. – Ты пьяна. Тебе нельзя на коньки. Даже в нашем мире можно получить травму.

– Я. Не. Пьяна.

Я попыталась встать и опрокинула бокалы, с удивлением обнаружив, что их скопилось приличное количество.

Даже не помню, какого вкуса была эссенция. И почему меня вообще впустили в бар без сопровождения.

– Идем домой. Тебе надо отдохнуть.

– Я не хочу, – глухо отозвалась я. – Не хочу!

Опустила голову на руки и шмыгнула носом – слез уже не осталось.

Сама не знаю, почему так расклеилась. Самаэль решил, будто на меня такое впечатление произвела необходимость заключать души в камни кастодиометров. А я и себе не могла объяснить, почему внутренности как будто прокрутили в блендере. Папа теперь на Земле, не в Аиде, и я должна радоваться, хоть и понятия не имею, что будет с ним дальше, потеряет он память и продолжит жить как обычный смертный или магия этого мира вскоре дотянется до его души. Но это не вечное заточение в камне и не ад, это куда больше, чем я могла для него желать. И все же…

– Почему мне так плохо?! – хныкнула я, не особо надеясь на ответ.

– Потому что ты выпила… раз, два, три… шесть бокалов эссенции. И тебе не плохо. Плохо тебе будет завтра. Идем домой, Аида!

– Не могу-у-у… не могу больше слушать этот шепот! Из каждого угла… загляни… подойди… открой дверь… поднимись. Не могу! Я сойду с ума… Не могу там остаться… не сегодня! Я здесь переночую… вот здесь…

Я с ногами залезла на неудобный, но мягкий барный диван и попыталась свернуться клубочком. Получилось лишь позорно упасть под стол, откуда меня выловил Самаэль и, не став церемониться, перекинул через плечо.

– Меня сейчас стошни-и-ит… – завыла я.

– Ничего, я все равно собирался стирать плащ. Сейчас выйдем на воздух, станет легче.

Не стало. К счастью, через несколько десятков шагов Самаэль поставил меня на землю и лишь поддерживал под локоть, чтобы я ненароком не свалилась в Стикс.

– Дэваль не должен был брать тебя с собой. Слишком быстро. Ты еще не смирилась.

При звуках его имени я поморщилась и застонала. Блендер заработал с новой силой.

– Не думай, что нам это дается легко. Но кто-то должен делать эту работу, иначе миры сгинут в хаосе. Мы должны сохранить Землю. Не позволить ей погибнуть, как позволили нашему миру.

Мой отец не угрожал миру. Он не собирался уничтожать Землю и не вредил ей, во всяком случае настолько, чтобы заслужить Аид. И уж точно не настолько, чтобы закончить свои дни в приборе, измеряющем души. Он всего лишь любил мою мать. Так сильно любил, что вырастил чужого ребенка как своего. Папа любил меня сильнее, чем некоторые любят родных детей. И получил ли он за это благодарность от Вельзевула?

– Как же я вас всех ненавижу-у-у! – прорычала я.

Потом поняла, что больше не могу идти, и села прямо на землю у ближайшего столба.

– Почему, ну почему-у-у вы не отправили меня к… не знаю… судьям? Проводникам? Вам что, нравится надо мной издеваться?

– Мы обучаем стражей не для того, чтобы над ними издеваться. Мы ищем тех, кому по силам эта работа.

– Что ж, очевидно, что мне – нет.

– Ты справишься. Все справляются.

– К черту всех!

– Не могу не согласиться. Но ты не можешь спать на улице. Идем, Аида, я очень устал и хочу отдохнуть. Если ты боишься шепота дома, я лягу на коврике у твоей кровати и храпом буду отгонять всех привидений, только пойдем, пожалуйста, домой!

Я попыталась выговорить «не хочу идти туда, где твой брат», но получилось лишь помотать головой и невнятно что-то промычать.

– Проклятье, я не могу оставить тебя здесь! У нас, знаешь ли, нет ночлежек или отелей. Единственное место, которое могу предложить, – твоя бывшая комната. Она все еще свободна.

– Сойдет, – буркнула я и, пошатываясь, поднялась.

С видом страдальца, вынужденного тащить пьяную сестричку домой с выпускного, Самаэль взял меня под руку и повел куда-то по улицам Мортрума, в направлении моего бывшего жилища. Даже оно сейчас казалось желанным убежищем.

Груда хлама все еще валялась перед дверью. Похоже, здесь вообще никто не появлялся. Хотя, кажется, я слышала соседей. Или нет?

В комнате все было так, как я оставила. Без сил, не сумев даже раздеться, я рухнула на постель и закрыла глаза.

– У-у-ух! Вертолеты!

Потом подумала, переварила вращающееся пространство вокруг и заключила:

– Ну ладно. Эти нормальные. Наши, наверное.

– О, Аида, ты просто в хлам. Не смей завтра приходить в министерство! От лекций я тебя не освобожу, но мне не нужен страж, который каждые пять минут бегает проблеваться. Понятно? И вернись домой, это единственный раз, когда я разрешил тебе ночевать вне дома. Завтра мне придется прямо с утра послать кого-то тебя провожать, потому что распоряжения Повелителя никто не отменял. И, Даркблум… если у тебя хотя бы мысль возникнет уйти отсюда одной…

Я рассмеялась. Выйти? Да я на бок перевернуться боюсь. Вертолеты, они, заразы, непостоянные. Сейчас наши, а через секунду – вражеские, тошнотные.

– Ты прямо как старший брат, – хихикнула я.

– А ты как наказание для него.

– Я для всех наказание.

Даже для самой себя.

Такая вот неудачная дочь Повелителя мертвых.

– С днем рожденья тебя! С днем рожденья тебя! С днем рожденья, Аида… с днем рожденья тебя!

Папа ставит передо мной маленький кекс с неуклюже намазанным кремом из специального порошка, смешанного с маслом. Я знаю, что у нас нет денег на нормальный торт, и вроде как должна стыдиться этого, но меня так восхищает одиноко торчащая свечка! Огонек пляшет от малейшего сквозняка.

– Загадывай желание и задувай, – говорит папа.

Я закрываю глаза и лихорадочно пытаюсь выбрать одно самое-самое.

Хочу, чтобы папа стал богатым!

Нет.

Хочу стать олимпийской чемпионкой!

Нет.

Хочу, чтобы мы всегда жили только с папой! Или нет…

Свеча гаснет от особо яростного порыва ветра, и я не успеваю загадать желание. На глаза наворачиваются слезы.

– Ну что ты, – улыбается папа.

Он пытается меня успокоить, но я вижу, как ему хочется рассмеяться над девчонкой, не сумевшей выбрать желание из тысячи сокровенных.

– Смотри, это мама с неба задула твою свечу. А знаешь, что это значит?

Я мотаю головой.

– Что все твои желания обязательно сбудутся. И тебе не нужно выбирать. Вот, смотри.

Он достает из кармана маленькую подвеску – перышко на тонкой цепочке.

– Это принадлежало ей. Теперь будет у тебя. Ты ведь достаточно взрослая, чтобы его сохранить?

И я сохранила. Я так хранила эту серебряную безделушку, что, даже если бы в доме начался пожар, я скорее спасла бы ее, а не себя.

А однажды подвеска пропала. Я почистила ее и оставила на залитом солнцем подоконнике буквально на пару минут, и какая-то сволочная ворона с противным «КА-А-А-АР-Р-Р-Р» в мгновение ока унесла последнюю память о Веронике Даркблум.

– Говорят, иногда наши близкие навещают нас в образах животных, чтобы узнать, что мы в порядке. Давай будем верить, что это мама забрала свое любимое украшение, ладно?

Но я уже была достаточно взрослой, чтобы не верить в сказки.

Что там мне не нравилось в доме Вельзевула? Шепот заточенной души из темных уголков? Присутствие Дэваля? А слуги, готовые в любую минуту исполнить любой каприз, ванна с горячей водой, мягкая постель, свежая одежда, кофе и еда мне тоже не нравились?

Проснувшись, я подумала, что снова неудачно с кем-то обнялась и очутилась в Аиде. Потом поняла, что красноватый свет исходит от светильника, на который я зачем-то надела туфлю.

Ни воды. Ни тепла. Ничего, только тупая головная боль, тошнота и традиционные для похмелья обещания никогда больше не пить. И не есть. И не ходить на Землю. А еще не смотреть на Дэваля и не думать о папе. Как это все запомнить вообще?

Взглянув на часы, я застонала. Если не соберусь в ближайшие полчаса, то опоздаю на пары и Селин снова придумает мне какое-нибудь наказание. А если соберусь, то, возможно, меня стошнит на ее туфли. Стоит рискнуть.

Кое-как приведя себя в порядок, я огляделась в поисках сумки, не нашла и махнула рукой. Самаэль обещал прислать кого-то, может, он и сумку найдет? Последнее, что помню, – это как пришла с ней в архив. На Землю отправилась уже без нее. А когда вернулась… те часы скрыты в тумане.

– Да и плевать. Все равно в ваших учебниках не написано, что делать, если твой брат… А, к черту.

Бросив последний взгляд в мутное потрескавшееся зеркало, я вышла из комнаты в традиционно пустой коридор общежития. И почему-то впервые за много недель остановилась у груды вещей неизвестного жильца. На них уже скопился толстый слой пыли.

– Ты, похоже, совсем никому не был нужен. Даже вещи разбирать не спешат.

Ничего интересного здесь не было. Подходящего для повторного использования, похоже, тоже. Только куча мусора, которую кто-то с явными ментальными проблемами натащил в крошечную кладовку. Может, он тоже не мог смириться с Мортрумом? Я отбросила в сторону пару каких-то одеял, старую вешалку и несколько книг и вдруг больно напоролась на уголок деревянной шкатулки.

– Вот блин!

Я сунула палец в рот. И стоило уйти, но любопытство не дало оставить в покое память о каком-то неизвестном, о судьбе которого я не имею ни малейшего понятия. Я вытащила шкатулку и не без труда – похоже, ее закрыли, когда лак еще до конца не просох, – открыла.

А потом отпрянула и врезалась в косяк, потому что на потертом черном бархате внутри лежала маленькая серебряная подвеска.

Перышко на тонкой цепочке.

– Мисс Даркблум?

Я быстро, пока Харон не увидел, схватила подвеску и сунула в карман, а потом поднялась с бешено колотящимся сердцем.

– Что ты здесь делаешь?

– У меня сегодня выходной. Самаэль просил проводить вас до колледжа. Все в порядке?

– Да. Если не считать похмелья.

– Вы неплохо держитесь, учитывая то, сколько вчера выпили.

– Ты знаешь?

– Я вас и привел в бар. Присмотрел до прихода Самаэля. Трудный был день.

– Да уж. Харон… ты знаешь, кто жил в моей комнате до меня?

– Не припоминаю. Здесь много душ. И они постоянно меняются. А что?

– Ничего. Просто его вещи валяются, никому не нужные. Стало интересно, кем он был. И куда потом отправился.

– Вряд ли я вас порадую. Если душа получила жилье получше, она не оставляет вещи. А в Элизиум души, живущие в месте, подобном этому, не отправляются. Вы готовы? Держите.

Он протянул мне сумку.

– Это, кажется, ваше. Не думаю, что Стикс сегодня замерзнет, но отнести коньки домой мы уже не успеем. Идем?

В последний раз оглянувшись на груду вещей, я вслед за Хароном вышла на свежий, пропитанный запахом дождя воздух.

Впору было поверить в галлюцинации с похмелья, но подвеска, которую я крепко сжимала в кармане, не давала этому никакого шанса.

Некоторое время мы втроем – Харон, я и мое похмелье – шли молча. Но когда я говорила, то хотя бы не испытывала нестерпимое желание лечь на твердую не вращающуюся землю, поэтому решила извлечь из состояния максимальную пользу.

– А ты ничего не слышал… совершенно случайно, может, в своих кругах… про Харриета и Шарлотту? Их увели несколько дней назад, и теперь все делают вид, будто их и не было. Что теперь будет?

Харон пожал плечами. Я пристально на него посмотрела, попытавшись понять, недоговаривает он, как обычно, или правда не знает. Но, похоже, не знал.

– Полагаю, суд. Меня не посвящали в детали их спора. И вам не стоит, мисс Даркблум, – предупреждающе поднял руку Харон. – Но, как правило, если между душами возникают разногласия, это дело судей.

– А они вообще существуют? – хмыкнула я. – Стражей видела, магистров видела, проводник вот меня в колледж… провожает. А судей ни разу не видела.

– Судьям запрещено находиться среди душ, они должны быть беспристрастны и объективны. Представь, что судья живет с тобой по соседству, вы ходите в бар, обсуждаете новости, а потом он вдруг вынужден принимать решение о твоей судьбе. Нет, судьи живут в Виртруме – парящем городе. Что довольно символично, ведь тем, кто принимает решения, и вправду необходимо быть выше всего происходящего. Думаю, ваши друзья уже в Виртруме, ждут приговора.

– И каким он может быть?

– По-разному. За тяжкие преступления могут отправить в Аид или заточить в кастодиометр. За легкие лишить привилегий или назначить отработку. Никогда не угадаешь.

– Чем больше я узнаю ваш мир, тем больше мне хочется в свой обратно.

– Это просто похмелье, – усмехнулся Харон. – Уверен, мисс Даркблум, вы нас уже даже немного любите.

– Очень немного.

– Приятной учебы.

В отличие от Харриета Харон не стал заходить внутрь, но – я специально оглянулась – терпеливо дождался, пока я поднимусь по лестнице и скроюсь в здании.

Мир как будто постепенно расширяется. Сначала была крошечная платформа во тьме, потом – огромный поезд, несущийся в неизвестность. Потом вокзал, город-замок, колледж и министерство, подземелья, ведущие к Аиду, сам Аид с его красным небом, архив с историями миллиардов душ и ведущие из него на Землю порталы.

Самаэль упоминал о других городах, но отказался рассказывать подробнее, и я решила не думать о том, что не могу представить. Но теперь на постепенно открывающейся карте появилась еще одна точка – город правосудия Виртрум. Интуиция подсказывает, меня ждет экскурсия.

Сегодня в расписании значились пары Тордека и Риджа. Даже не знаю, что из этого вызывало меньше энтузиазма. Тордек меня пугает, а Ридж наверняка не упустит случая напомнить про свидание, на которое я зачем-то согласилась. А мне вот как-то не до свиданий сейчас.

– Страж Даркблум. – Тордек кивнул, когда я вошла. – Садитесь.

– А… где все?

Аудитория была пуста, хотя я пришла едва ли не к звонку.

– С этого дня у вас индивидуальная программа обучения из-за… – он на секунду замешкался, – специфики вашего напарника. Придется пройти ускоренный и немного измененный курс.

«Да ладно, – подумала я. – Так и скажите, что передумали запечатывать магию, потому что ни один из детей Вельзевула этого не делал».

Но язвить Тордеку было как-то не по себе, поэтому я молча села за первую парту и приготовилась опять совать руки в грязь.

– Для начала простой вопрос.

Магистр достал из-под парты горшок с одним из выросших лимонов.

– Можете вырастить что-то другое?

– Вы не представляете, сколько шуток я сейчас героически промолчала. Боюсь, что не могу. Извините.

Тордек вздохнул. И на всякий случай уточнил:

– А почему?

– Потому что я и лимоны-то неизвестно как вырастила. К тому же я не очень образованная. Я, кроме лимонов, ничего не знаю. Точнее, знаю, сосны там, пальмы, всякие цветы. Но думаю, чтобы вырастить что-то, надо иметь какой-никакой опыт, а я в своей жизни выращивала только лимон.

– Понятно. Вы слишком буквально это воспринимаете, и это мешает вам взять энергию под контроль. Будем учиться.

Вот такой вот магический мир. Ожидание: машешь волшебной палочкой, сражаешься с темным богом, становишься лучшим магом королевства. Реальность: занимаешься садоводством, иногда напиваешься в баре.

– Магия не имеет ничего общего с процессом выращивания растений. Это лишь форма, которую она приобретает. Понятная вам, страж. Но вы вполне можете освоить и другую, нужно лишь направить энергию.

– От чего зависят способности?

– У каждой души есть энергия…

– Нет, я знаю, что на Земле эта энергия питает все живое, а здесь разрушает. Я говорю о виде этих способностей. Дэваль может спуститься в Аид и вернуться, Селин – отправиться на Землю. Кто решает, какая способность будет у этого конкретного человека?

Тордек развел руками.

– Мы не знаем. Из-за влияния магии на наш мир мы ее почти не изучаем. Предполагается, что способности зависят от наследственности, склада характера и жизненного опыта. Господин Грейв – наследник Повелителя, кому, как не ему, иметь доступ во владения, созданные его отцом? Магистр Сонг – разумная и преданная девушка, разве можно доверить путь в немагический мир какой-то другой?

– А я?

– Вы – нетипичный случай. Полагаю, ваш дар исходит из вашей привязанности к Земле.

– Многие привязаны к Земле. Это же наш дом.

– О нет, – Тордек усмехнулся, и на его нечеловеческом лице это выглядело жутко, – вы даже не представляете, как быстро души перестают тосковать по немагическому миру. Он ведь не их дом. Лишь временное пристанище. Кто-то одержим Элизиумом, кто-то находит себя в этом мире. Тех, кто рвется обратно, единицы. Такая любовь к немагическому миру находит свое отражение в магии.

Или все проще. Самаэль говорил, у них почти не рождаются дети. А я, судя по всему, родилась. У смертной женщины и повелителя мира мертвых. Я привязана к Земле не эмоционально, я там родилась. Хотя в этом случае я должна повелевать силой природы, а не лимонами. В идеальном мире, где магия дает хоть какие-то бонусы кроме индивидуальных занятий с жуткого вида иномирянином.

– В моем мире, как и в Мортруме, мало красот, – вдруг произнес Тордек. – Представьте себе скалы на поверхности океана. Темно-серые, сырые, не видящие солнца. Они испещрены тоннелями, наполовину затопленными водой. А по тоннелям курсируют лодки, связывающие жителей скал меж собой. Мы селимся в подвесных домах и гибнем от двух вещей: утопления – если твое жилище сорвется вниз, в темные воды, и хищников, что поджидают нас в глубинах мира. Мой мир совсем не технологичен, мы не летаем к звездам, не связываемся друг с другом через невидимые сети. Но есть кое-что, что отличает нас от людей. Хотите знать, почему нас так мало в этом мире? Вы ведь наверняка не видели в Мортруме таких, как я.

Завороженная размеренной речью и взглядом огромных, лишенных век глаз, я кивнула.

– Тогда слушайте внимательно. В моем мире есть лишь одна природа – подводная. Но за одним исключением. Раз в год, в единственный день, когда тучи над миром расходятся и солнце касается вод, на поверхности расцветает невероятной красоты лазурный цветок. Чем-то он напоминает земную лилию, только в разы прекраснее и невероятнее. Его лепестки изо всех сил тянутся к солнцу, а когда тучи снова затягивают небо, цветок закрывается и опускается под воду. Создайте такой, и я расскажу главную тайну моего народа. Поверьте, она стоит того, чтобы ее узнать, ведь я не рассказывал ее даже вашему отцу.

С этими словами Тордек поднялся и закрыл папку с журналом, в котором до этого отметил мое присутствие.

– И это все?

– Простите?

– Это все занятие? Так быстро?

– А разве на общих занятиях я уделял вам больше времени? Я сказал все, что хотел, страж Даркблум, и даже немного больше. У вас есть задание к следующей практике. Не смею больше задерживать. Можете провести остаток времени, например, в столовой. Говорят, от похмелья хорош бульон. Ну или попрактикуйтесь в создании цветка. Кто знает, вдруг вам удастся узнать мою тайну еще до следующей лекции?

А потом он ушел, оставив меня в совершенной растерянности. Я, кажется, все еще мысленно была в тоннелях среди скал и бушующего океана, потому что даже не сразу сообразила, что Тордек говорил о моем отце. Похоже, никто уже не собирался скрывать истинное положение дел. А я все продолжала делать вид, будто не в курсе.

Пытаться создавать цветок, который никогда не видела, или пить мерзкий кофе в подвале, почему-то именуемом столовой?

Почти до следующего звонка я просидела в лаборатории для практических занятий, но сколько бы ни совала руку в грязь – а это был единственный способ вырастить что-то, который я знала, – ничего не получалось. Из-под ногтей остатки практики пришлось вымывать так долго, что я едва не опоздала на пару Риджа – влетела самая последняя и остановилась как вкопанная. У доски стояла девушка.

– Аида, – просиял блондин. – Рад, что ты пришла. Садись, я как раз знакомлю новенькую с группой. Стражи, проводники, это – Олив Меннинг, страж. Олив, твои одногруппники. Вот Аида Даркблум, например. Подающий надежды страж, между прочим, напарница Дэваля Грейва. Твой проводник должен был о нем рассказать.

Девушка повернулась ко мне и расплылась в не предвещающей ничего хорошего ухмылке.

– Здравствуй, Аида. Давно не виделись. Странно видеть тебя здесь, я думала, ты давно в аду. Что, место было занято твоим папашей?

– Олив! – Ридж поперхнулся воздухом. – У нас не принят такой тон общения с коллегами. Вы что, знакомы? Аида, проходи…

– Нет, – отрезала я. – Зашла сказать, что меня срочно вызвал Самаэль.

– Но у нас занятие. – Ридж смерил меня холодным взглядом, явно надеясь авторитетом призвать к порядку.

Но у меня и раньше было туго с авторитетами, а сейчас…

– Ну вот и займитесь чем-нибудь, – буркнула я, прежде чем выскочить из кабинета.

Дорога до министерства заняла вдвое меньше времени, чем обычно. Парочка стражей даже шарахнулась в сторону, с такой скоростью я влетела в холл. Перепрыгивая через три ступени, я добралась до знакомого круглого кабинета стражей, и, не обращая внимания на их вялые приветствия, вломилась в кабинет Самаэля.

– Какого черта?!

Сидящая напротив него Селин подскочила и одарила меня презрительным взглядом, но сегодня она опоздала – я уже исчерпала лимит впечатлительности.