скачать книгу бесплатно
Петр кивком головы поблагодарил очередь и подошел к окошку, протянул три рубля. Получив кружку с пивом и сдачу, он почти бегом отошел за киоск и жадно сталь пить, словно у него во рту пересохло, замучила жажда. Мужчина в шляпе, взяв две кружки пива, тоже ушел за киоск и подошел к Петру. К тому времени Петр уже осушил свою кружку и хотел подойти, взять еще одну. Мужчина подошел к нему и протянул ему одну из кружек пива.
– На, солдат, бери!
– Спасибо, – заулыбался Петр, – у меня есть деньги. Сейчас пойду повторю. Пейте сами.
– Да бери, бери! Не стесняйся. Это я для тебя купил, самому не осилить две кружки. Сам был когда-то солдатом, знаю, что такое гарнизонный забор и жизнь за этим забором.
– Спасибо большое, – поблагодарил Петр и взял кружку.
– Ты с четырнадцатой базы? – спросил мужчина.
– Ага.
– Там же авиационная база, солдаты ходят в голубых погонах вроде.
– Да, база авиационная, солдаты учебной и сводной роты ходят в голубых погонах. Наша рота стрелковая, охраняет базу.
– Я сам когда-то был таким молодым, как ты, служил в армии, друг мой, как тебя?
– Петр.
– Так вот, Петр… Как по батюшке?
– Петр Семенович, да просто Петя.
– А меня зовут Никанор Иванович. У меня в армии был друг закадычный, очень похож на тебя. После демобилизации я его не видел. Вот тебя увидел, почему-то сразу вспомнил моего друга.
– Мой отец погиб на войне.
– Вот я и говорю, мой друг погиб, спасая мою жизнь. Его Семеном звали, фамилию я сейчас вспомню. – И мужчина сделал такое напряженное лицо, будто вспоминает.
– Не Антонов, случайно?
– Вот, вот! Семен Антонов. Ну как же я его могу забыть, ведь он мне жизнь спас. Зимой сорок четвертого немцы бомбили наши позиции. Как взорвался снаряд, он прижал меня к земле и своим телом накрыл меня. Когда кончилась бомбежка, я ему говорю: «Семен, отпусти меня, «мессеры» уже ушли». Смотрю, он не реагирует. А когда я вылез из-под него, вижу: он уже лежит бездыханно. Снег весь в крови. Так он меня спас, а сам погиб. Так что я его большой должник. Хоть мы его с почестью хоронили, но это просто обязанности армейских товарищей. Теперь его родного сына не могу кружкой пива угостить?
– Я рад встрече с вами, с армейским другом моего отца. Я расскажу моему брату, он тоже будет рад встретиться с вами, узнать подробности о последних днях жизни нашего отца. Брат мой следопытом был в школе, он больше знает.
– Брат твой где служит, тоже с тобой?
– Да, на базе, но он в сводной роте. Они ездят по Москве, по ближайшим городам, собирают со всех заводов и фабрик всякое имущество, что нужно авиационным частям, и грузят в вагоны, отправляют по воинским частям по всему Союзу. Он больше знает о моем отце, чем я.
– Ты в отпуске был?
– Нет. В этом году брату дали отпуск, он ездил домой. Мне до конца службы, наверное, такого рода поощрения не сделают. У меня немного хромает дисциплина.
– Я могу помочь сыновьям моего друга, только одному. Брат твой был в отпуске, значит, тебе. Ты хочешь съездить в отпуск?
– О! Как еще хочу! Но вы не знаете командования нашей роты. Это не то, что командование сводной роты. Я однажды в увольнении пару рюмок выпил, даже пьяным не был, так меня три месяца из части не выпускали. А в отпуск отправляют только тех, кто на хорошем счету. А я этого не заслуживаю своим поведением.
– Тебе не только отпуск, даже медаль дадут «За отвагу» или «За отличную службу». Не знаю, какие там у вас существуют медали.
– Для этого надо какую-нибудь отвагу совершить или героический поступок. А из меня какой герой?
– Отец твой был настоящим героем. Он не мечтал, а совершал героические поступки. Если ты очень хочешь пойти в отпуск, я подскажу и помогу сделать это.
Петр уже выпил и вторую кружку. Вытащил из кармана копейки, взял пустые кружки и хотел направиться к киоску, чтобы взять еще пиво.
– Значит, тебе особо и не хочется побывать дома. Видимо, любимая девушка не дождалась, замуж вышла, и у тебя нет стремления к родным местам.
– Как это нет?
– Если бы было, у тебя бы загорелись глаза от радости, замучил бы сейчас меня вопросами, как и что надо делать.
– Сейчас я возьму еще кружку и спрошу, если вы это серьезно.
– Я-то серьезно. Если и ты хочешь серьезно съездить на родину, иди сдай кружки и не бери больше пиво, приходи сюда, – сердитым тоном произнес мужчина.
Петр понес кружки, отдал в окно, посмотрел на копейки, что лежали в ладони, но не стал брать пиво, положил деньги в карман и пошел к фронтовому другу отца. Тот еще допивал свое пиво.
– Когда разговор идет о серьезных вещах, нельзя быть шалопаем. Знаешь, что отпуск – это один из видов поощрения за хорошую службу. А если ты нажрешься и в часть придешь на бровях, о каком отпуске может идти речь? – суровым тоном начал мужчина. – Ты из нашего разговора что-нибудь понял?
– Конечно, вы фронтовой друг моего отца.
– Я представился тебе, ты запомнил, как меня зовут, Петр Антонов, сын Семена?
Петр на мгновение растерялся, поднатужил память.
– Кажется, Николай Иванович.
– Молодец! Хоть не совсем так, но что-то есть. Меня зовут Никанор Иванович, запомни! Теперь слушай внимательно и сделай, как велю: о нашем разговоре никому ни слова не говори, даже брату.
– Могила!
– Когда ты в следующий раз можешь получить увольнительную?
– Через неделю, если в этот раз наш старшина не станет меня обнюхивать.
– Купи мятные конфеты, отбивай запах пива и больше ничего спиртного не бери в рот. Сможешь?
– Ради отпуска могу, но как вы можете помочь? Среди нашего начальства есть знакомые?
– Нет, сынок, такие вещи по знакомству не делаются. Твой отпуск сам заработаешь. Я только подскажу, что надо делать, и помогу. Значит, через неделю я тебя буду ждать у себя в мастерской. На центральной улице нашего города ты был?
– Где кинотеатр на площади? Да, был.
– Там чуть дальше кинотеатра есть вывеска «Фотоателье».
– Знаю. Наши ребята туда заходили, фотографировались. Меня мой брат фотографирует.
– Вот я работаю в этом фотоателье. Зайдешь, заодно и тебя сфотографирую, пошлешь, точнее, понесешь своей любимой девушке.
* * *
К одноэтажному зданию солдатской столовой идет стрелковая рота, чеканя шаг. Старший сержант Поцелуев командует:
– Рота, стой! Справа по одному в столовую шагом марш!
И все солдаты, четко выполняя команду, заходят в столовую. За стрелками со стороны казарм идет строй сводной роты без строевого шага, вразвалочку, одеты разношерстно: кто в рабочих комбинезонах, кто в гимнастерках, у кого пилотка на голове, у кого под ремнем, многие в руках держат рукавицы и почти у всех не застегнут воротничок. Рядом шагает сержант в рабочем комбинезоне, за поясом – рукавицы. Он вытаскивает из кармана тетрадь, открывает на ходу, проверяет, кто сколько потрудился, и кричит:
– Медведев!
– Я Медведев, – отвечает из строя ефрейтор Медведев.
– Твоя бригада сегодня меньше всех потрудилась. С обеда пойдете на разгрузку вагонов на склад номер тридцать. Туда подали два вагона. Остальным переодеться и на политзанятие.
Подойдя к двери столовой, сержант скомандовал:
– Рота, стой!
– Слева по одному за мной! – крикнул направляющий высокорослый солдат Силютин и побежал к двери столовой, остальные двинулись за ним, не дожидаясь команды сержанта, и у входа в столовую создали толкотню.
– Силютин! – крикнул сержант.
Верзила Силютин, пропустив остальных, из тамбура столовой высунул голову и ответил:
– Я Силютин.
– Завтра нам троих послать в наряд в столовую. Думал, кого же послать. Вот ты подбери еще двоих, пойдете в столовую.
– Фу! – выразил свое недовольство Силютин и скрылся за дверью.
Солдаты стрелковой роты заняли места у длинных столов с пристроенными с двух сторон скамейками, стоят руки по швам и ждут команды.
Звучит команда Поцелуева:
– Садись! Приступить к приему пищи.
Солдаты открыли кастрюли; одни, взяв половник, стали разливать борщ по тарелкам, другие стали передавать эти тарелки друг другу.
А солдаты сводной роты зашли и разбежались кто куда. Кто быстрей за стол, кто к умывальникам, что у прихожей, а ефрейтор Антонов подошел к окошку раздачи и позвал брата, который отрабатывал наряд вне очереди.
Петр в брезентовом фартуке, без головного убора, с засученными рукавами подошел к окну.
– Паш, я тебе купил открытку, она у меня в тумбочке, – поторопился сообщить Петр. – Вечером я занесу.
– Опять попался? – укоризненно говорил Павел.
– Вот этот стукач Поцелуев, – показывает на старшего сержанта, – обнюхал меня и доложил старшине, а я даже не был выпивши. Всего одну кружку пива выпил, и то угостил фронтовой друг нашего отца.
– Какой фронтовой друг? Откуда ты нашел такого?
– Настоящий фронтовой друг отца. Как он говорит, наш отец спас ему жизнь, а сам погиб на его глазах.
– Где? Когда? Ты спросил?
– Конечно. На фронте, где же еще? На каком фронте – не сказал, но время он сказал. Говорит, в сорок четвертом году отец прикрыл его своим телом, а сам погиб.
– Трепач он. Наш отец пошел на войну только в сорок пятом, а погиб в сорок четвертом?
Павел повернулся и пошел к столу, взял свободную миску, налил борщ и стал есть.
«Трепач какой-то. В сорок четвертом сражался с нашим отцом», – подумал он.
А Петр смотрел на брата, как он ест, и думал: «Пусть он трепач, зато мне поможет с отпуском.
* * *
Как только наступили сумерки на центральной улице города, наряду с другими уличными вывесками, загорелась и неоновая вывеска с изображением фотоаппарата и надписью «Фотоателье». Осенний вечер, пасмурно, капает дождь. Вышедшая из фотоателье молодая пара сразу открыла зонтики. Он взял ее под руку, и побежали они к автобусной остановке.
Выпроводив последних клиентов, фотограф Никанор Иванович перевернул вывеску «Открыто» на обратную сторону «Закрыто», но двери не запер. Пошел он внутрь мастерской, сел на стул возле письменного стола, где в коробках лежали готовые фотокарточки разного формата, посмотрел на часы и подумал:
«Пора бы ему появиться. Наверное, опять провинился и не дали увольнения. Ненадежный сукин сын. Не зря ли я связался с ним? Мне казалось, что он придурок хороший, ради получения отпуска пойдет на этот шаг, иначе по службе сам никогда не сумеет добыть такого вида поощрения, как кратковременный отпуск на родину. Вроде бы подходящий тип, но…»
Открыл Никанор Иванович дверь письменного стола, выдвинул нижнюю полку и вытащил оттуда конвертик. Открыл его и вынул лежавшую там мужскую фотографию без головного убора, анфас, на паспорт. Долго смотрел на него, стуча пальцем по столу. «Волков Степан Степанович, позывные – «Зверь», самоуверенный тип, типичный придурок. Я его по голосу узнал, еще не увидев лица по его глупой фразе: «Салют честному народу!» Вспомнил Никанор Иванович этот день, когда встретился он здесь же, в мастерской, с Волковым.
* * *
Было яркое осеннее утро. Солнце светило прямо в окно ателье. Никанор Иванович зашторивал окна и разговаривал с парой новобрачных не первой молодости, которые вошли в ателье фотографироваться после регистрации брака в загсе:
– Молодые люди, такое событие, как регистрация брака, надо запечатлеть так лирично, чтобы этим кадром любовались вы и ваши внуки. Солнечный свет оставляет большие тени. Для вашего кадра нужен мягкий свет.
Занавесив окна, он ставит стул к белому экрану, служащему фоном, направляет свет софит на стул.
– Теперь садитесь! Молодой человек, вы садитесь на стул чуть боком, она садится вам на колени, одной рукой обнимая вас за шею, другой – держит на уровне груди этот букет цветов. – Подает ему искусственный букет цветов.
Молодая чета выполняет его указания.
– Поплотнее, поплотнее прижимайтесь, головы поближе, – говорит Никанор Иванович, закрывая фотоаппарат и собственную голову черной тряпкой. – Теперь улыбаемся! Радостные лица и не шевелиться!
В это время открывается дверь ателье и заходит Волков Семен Семенович, здоровый мужчина лет пятидесяти, в кирзовых сапогах, в рубашке, пиджак держит за воротник на плече, в руке вещмешок.
– Салют честному народу! – громогласно говорит он.
Молодожены поворачиваются в сторону входа в ателье.
– Стоп, стоп, стоп! – кричит Никанор Иванович. – Молодые люди, вы не отвлекайтесь, а вы, гражданин, не отвлекайте людей!
– Шеф, на паспорт можете увековечить? – так же громогласно спрашивает Волков.
