скачать книгу бесплатно
Дом Софьи. Повесть
Любовь {Leo} Паршина
Казалось бы – обычная петербургская семья, коей правит строгая, но любящая бабушка Софья. И трудно вообразить, какую тайну хранит эта семья и этот уютный дом – тайну, корнями уходящую вглубь веков, в один ужасный день, когда Батый разорил Рязань.Но еще труднее – чем эта тайна обернется для дома Софьи в дне сегодняшнем…
Дом Софьи
Повесть
Любовь {Leo} Паршина
© Любовь {Leo} Паршина, 2021
ISBN 978-5-0051-1236-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1
Старая квартира, словно выпавшая из времени… Или не так – словно вобравшая в себя все прожитое время. Множество мелких вещиц, книг, картин осело здесь, словно планктон в пасти кашалота.
Всё на своем месте. Шкатулка с финифтью, фарфоровая статуэтка, пожелтевшая кружевная салфетка, сухостой в китайской вазе с узким горлом и прочая, прочая… Ни единого свободного места, а если появляется что-то новое – что-то поистине нужное, памятное, важное – всё прочее приходит в движение, освобождая место для новосёла.
Все соседи по дому помнят одно – в этой квартире всегда жила большая семья. И всегда этой семьей и этим домом правила бабушка…
За окнами – питерский двор-колодец. Окна – не стеклопакеты, на зиму их заклеивают, прокладывают рамы ватой и засушенными ветками рябины. В зале, в углу – печка, выложенная глазурованной плиткой. У этой печки любит читать или дремать в глубоком кресле бабушка Софья.
А еще бабушка Софья каждое утро варит кашу для всей семьи. Ровно столько, сколько себя помнит каждый обитатель квартиры, запах сладкой молочной гречневой каши – это первое, что ощущается после пробуждения. Даже если кому-то случается уезжать, ночевать в гостях, в отеле или летнем лагере, фантомное воспоминание о сладкой молочной гречневой каше все равно щекочет их ноздри в первые секунды после пробуждения.
Для бабушки Софьи каша была необходимым ритуалом. Когда она просыпалась, ее жизнь всплывала в памяти. Не вся – просто не успевала. Дома, улицы, реки, города, лица, голоса… Люди, которых она знала, ее любимые, ее дети, внуки, правнуки…
Потом Софья поднималась с кровати, медленно, по-старчески тяжело. И собирала свои воспоминания: кто сейчас живет в ее доме?
Дочь Дарья – ее второй ребенок, никогда не оставляла мать. Зять – Алексей. Профессор, историк. Хороший человек, но совсем обычный.
Внуки – Вика и Гриша…
Бабушка Софья всегда любила внуков. Но к юной Вике она относилась особенно. Вику она и звала своей наследницей и еще мечтала сделать из нее хозяйку.
Скоро должен был приехать младший сын Николенька. Михайло, старший, тоже обещал объявиться.
У бабушки Софьи теплело на душе. Дети всегда старались прибиться к ней поближе, когда наступала зима. Не то, чтобы они тосковали – просто помнили, что матери было тяжко в начале зимы. Каждый год, сколько бы лет не прошло…
А готовя кашу, Софья думала о каждом, для кого она когда-либо ее готовила, и ей становилось мирно и хорошо. Возможно, оттого и каша выходила доброй и сладкой.
***
Проснувшись и почуяв гречку, Алексей почувствовал, как пробуждающиеся нервы определили границу его собственного тела, отделив от кровати и от лежащей рядом жены. Окончательно пробудившись, он покрепче обнял жену. Вздохнул. Дарья вздохнула в ответ и прикопалась поближе.
Очередное мирное утро. Какая разница, сколько их еще? Кто может знать?..
Милосердно выждав минуту, зазвонил будильник.
Алексей не спешил – сегодня ждали лекции вечерников. А вот Дарья по семейной договоренности занималась младшим, Гришей, последний год перед ее возвращением к трудовой деятельности. Так что, поцеловав мужа, Дарья испарилась.
А Алексея ждал ноутбук – письма от коллег, студентов, незаконченная статья, почти законченная методичка к сессии. Все то, что требовало возни и внимания не меньше, чем ребенок.
Так что, накинув халат и нацепив на нос очки, Алексей извлек ноутбук из глубины секретера, с полки такой узкой и темной, что ее можно было принять за потайную. Ноутбук, как и вся техника в этом доме извлекались из мест хранения только по необходимости, а после убирались обратно. И речи быть не могло о просмотре телевизора за обедом.
Алексей вообще считал, что с тещей ему повезло – она относилась к нему как к сыну. Единственное, что вызывало в ней недовольство – так это его привычка часами пялиться в источающий мертвенный свет прямоугольник и шуршать по пластмассовым квадратикам клавиш. И как было ей объяснить, что это занятие эквивалентно многочасовому скрипению пером по бумаге?
Алексей надеялся улучить минуту-другую, чтобы проверить почту, пока все не собрались за традиционным завтраком. Но ему не дали и минуты. Впрочем он не возражал – к нему приплелась сонная еще Вика.
– Пап, привет, – вздохнула она и шлепнулась щекой о его макушку. С утра голову держала плохо – было ощущение, что так и заснула снова.
– Привет, – отозвался Алексей, продолжая колдовать над ноутбуком.
Дочка в последний год стала значительно больше времени проводить с ним. Дело было не в том, что Дарья вся была в заботах о младшем, и не в том, что у Вики начался какой-то особый подростковый кризис, когда отец особо важен. Все началось с особого, внутрисемейного кризиса и одного кошмарного сна. Тогда что-то словно щелкнуло в мозгу у Вики, она стала каждую возможную минуту проводить с отцом, даже прогуливала школу, чтобы посидеть у него на лекциях. А еще порассматривать артефакты на кафедре и попить чая в закутке среди старых пыльных фолиантов – всё это вместе с папой, разумеется.
Все на кафедре давно знали Вику, а те в университете, кто не знал лично, уже принимали за студентку.
– Ты сегодня к первой паре, пап?
– Вика!..
– Ммм?
– У тебя конец четверти, следующий год – выпускной.
– Я знаю. А вечером можно?
– Вечером можно. Представлю тебя новому сотруднику, чтоб знал, что за странный домовёнок у нас завелся.
– Он будет вместо Альберта Вольфовича?
Алексей вздохнул.
– Да.
Наконец, позвали к завтраку.
Кастрюля с кашей, пузатая, с узором голубых и красных цветов на эмалированном брюхе, стояла в центре стола на лоскутной подстилке. Пар стремительно курился через отверстие в крышке цвета слоновой кости.
Все сели на свои места за длинным овальным столом. Вернее сказать, «параболическим», поскольку разложен он был только наполовину, но и то – сидели довольно свободно.
Место бабушки Софьи, конечно, было во главе стола – Алексей, как всегда, передвинул ее кресло от угловой изразцовой печки.
Обитателям квартиры повезло жить на последнем этаже, под самым чердаком, и дымоход их печки был рабочим.
А стены комнат, окна которых выходили во двор, в том числе и гостиной, где проходили семейные завтраки и ужины, чуть кренились, будто желая сойти за мансарду.
В это утро печку даже затопили. Тепла она давала мало – просто для уюта.
Потрескивали мелкие дрова в печке, тепло и неярко светила люстра под вязаным абажуром, а за окном была утренняя зимняя питерская хмарь и нормальные люди только-только просыпались и зажигали свет в своих окошках.
Кашу раздавала Дарья – разливала по маленьким глубоким тарелкам. Первую подала матери и та приняла ее… дрожащими старческими руками.
Дарья с Алексеем переглянулись.
Зима. Когда зима входила в свой зенит, власть прошлого над Софьей становилась сильнее, словно слои времени истончались в этой точке. Именно в эти дни дети Софьи съезжались к матери, чтобы быть рядом с ней.
Когда каша была роздана, Алексей прочел короткую молитву и, наконец, приступили к трапезе.
После нескольких минут полного молчания, нарушаемого лишь тихим перестуком ложек, Софья вдруг замерла и произнесла:
– В субботу приедет Михаил с сыновьями…
Эта новость, по сути, новостью не была. Михаил минимум раз в год появлялся у них – у Софьи! – в доме. В конце концов, он ее старший сын, это правильно и нормально. Но каждый раз его приезд производил на домочадцев неизгладимое впечатление. К нему не столько готовились, сколько отходили от него.
Его сыновей Дарья называла просто «запасными головами Горыныча» – они лишь повторяли за отцом. Но Михаил…
– И Николенька обещал быть, – закончила Софья.
– Дядя Николя тоже решил быть морально избитым, заодно со всей семьей? – хмыкнула Вика в тарелку.
Растерянность бабушки Софьи мигом прошла, вновь вернулись стать и строгость.
– Я в который раз прошу проявить уважение. Михаил не просто твой старший родственник – он мужчина, прошедший сложный жизненный путь, который ты даже представить не в силах. Да, с твоей точки зрения он может быть и старомоден, но он мой сын, в конце концов, и пока ты живешь в моем доме, думай, что говоришь в отношении его.
– Хорошо, бабушка. Извини, – быстро повторила Вика заученную мантру.
Алексей был в общем-то согласен – надо начинать тренироваться следить за языком и действиями. Никому не было известно, что именно может вывести Михаила из себя. Хорошо хоть, что Николя приедет – будет работать громоотводом.
2
В университете было больше бумажной работы на кафедре, чем лекций. И конечно, уже в коридоре хвостом ходило небольшое стадо прогульщиков, проснувшихся к зимней сессии.
На кафедре, наконец, удалось увидеть воочию нового сотрудника. До этого Алексей с ним никак не пересекался.
Сергей Татаринов оказался довольно молодым человеком, чуть за тридцать. Он носил чуть старомодные очки в роговой оправе, чуть нервно, но радушно улыбался. В целом же невероятно соответствовал своей фамилии – немного смуглый, с восточным разрезом темных глаз и с чисто азиатскими черными и прямыми волосами.
Утром они с Алексеем только успели пожать друг другу руки и разойтись по лекциям.
На кафедру Алексей вернулся уже вечером. Перед последней лекцией он традиционно прихватил внизу Вику, которую чересчур бдительный вахтер отказывался пускать без сопровождения.
Вика послушно просидела лекцию на последнем ряду, больше наблюдая за снежинками за окном.
Потом вдвоем побрели на кафедру.
Университет затихал, даже во многих коридорах уже погасили свет, и линолеум и паркет мерцали будто покрытые водой в свете оставшихся кое-где дежурных ламп или света фонарей с улицы. Двери в пустующие темные аудитории были открыты и виднелись ряды сидений амфитеатров.
На кафедре оставалась только заведующая, Ирина Рудольфовна.
И Сергей Татаринов. Тот сидел в самой последней комнате из кафедральной анфилады и в свете настольной лампы производил археологический раскоп – раскоп кое-каких рабочих бумаг, оставшихся от его предшественника, Альберта Вольфовича.
– Сергей Иванович, – осторожно позвал Алексей.
Но тот продолжил листать толстую тетрадь, ставшую за свою деловую жизнь еще толще от закладок и вклеек.
Вика легонько ткнула отца локтем в бок и взглядом указала на табурет между окном и письменным столом. На табурете лежал открытый портфель из старой потрескавшейся кожи, из которого торчали вскрытая шоколадка и книга – «Франкенштейн, или современный Прометей» Мэри Шелли, в оригинале и с зеленым Борисом Карлоффом в стиле кубизма.
Вика беззвучно хихикнула и показала папе большой палец.
– Сергей Иванович! – снова окликнул коллегу Алексей.
Татаринов опомнился и оглянулся, радушно и вежливо и чуть нервно улыбаясь.
– Алексей Игоревич, прошу прощения! Задумался… Вам нужно тут поработать?
– Нет, благодарю вас. Это, кстати, не наша студентка, но бывает в университете почаще некоторых прочих. Моя дочь Виктория. Думает, не стать ли в самом деле нашей студенткой. Не пугайтесь ее. И ее не пугайте.
Сергей Татаринов подскочил со стула и поспешил пожать протянутую Викой руку.
– Это вы «Франкенштейна» читаете? – тут же спросила Вика.
Татаринов почему-то смутился. Хотя смущение было странной реакцией доктора наук на вопрос школьницы, Алексею почему-то захотелось дать дочке легкий подзатыльник.
– Да, читаю, – признался Татаринов.
– Ну круто же! Я сама обожаю. Вообще фантастику обожаю. Вы ведь знаете, что мать Мэри Шелли была феминисткой?
– Вика!..
– Что?
– Я думаю, это не та историческая информация, которая интересна Сергею Ивановичу.
– Мне на самом деле интересно всё, – пожал плечами Татаринов. – По сути всё, что окружает нас – это историческая информация. Любая мелочь может помочь ученым будущего… Вы не согласны со мной?
– Конечно, согласен, – сдался Алексей. Он и был согласен, и спорить не слишком хотел. Как от назойливой мухи он отмахнулся от навязчивой мысли, что очень уж общителен и внимателен этот новый знакомый и сотрудник. – Извините, Сергей Иванович, но нам с Викой, к сожалению, пора.
– Да, разумеется! Рад был познакомиться.
Татаринов вернулся за стол, Алексей стал собирать свои вещи. Вика сняла его пальто с вешалки и поднесла ему.
– А можешь меня тут в шкаф замуровать как экспонат? Пусть меня лучше изучают археологи будущего, чем препарируют завтра на семейном обеде…
– Не мели чепухи! – посоветовал Алексей.
Сергей Татаринов за кипой бумаг украдкой усмехнулся.
