скачать книгу бесплатно
И чтоб в раю располагался он.
«Пришельцев нам узнать бы надо ближе, -
Им Феб сказал. – Коль верно понял я,
Соперники сегодня нам – семья
Счастливая, и только нам – ровня,
Но завтра в них – преемников увижу!
Изучим мы характер, навык, блажь
И слабость их! У нас здесь стол накрытый;
Через посла, Юпитер, предложи ты
Отведать им обед, вино из чаш.
Смеетесь вы, но смех прекрасен ваш!
О, выскочки так падки к приглашеньям;
И если к нам, увы, им доступ есть,
К нам, кто считал Олимп своим владеньем,
Они придут, чтоб оказать нам честь!»
Его словам, без ненависти жгучей,
Стал хлопать весь кипевший злобой зал,
Юпитер сам суровый хохотал,
Хоть проклинал Христа и этот случай.
Как прочие, был любопытен он.
Меркурием приказ в глазах прочтен;
Летит стрелой; все «браво» разразились,
А через час и гости заявились.
Их было три, иль трое их в одном?
Понятен вам вопрос мой несомненно!
Представьте же: отец достопочтенный,
Со всеми схож, и с ясным он челом.
Ни то, ни се; по возрасту – не зрел он
И на спине у облачка сидел он.
Он с бородой седой. У головы
Склоненной – круг, ее каймя, сияет;
Тафта, что в цвет небесной синевы, -
Его наряд. Она от плеч спадает,
Образовав немало складок в ряд
И падая, трепещет вплоть до пят.
И на плечо с плеча, по божьей воле,
Летит знакомый голубь в ореоле.
Он, чье перо белеет и блестит,
Оратора имеет чванный вид.
А у колен сидит ягненок, блея;
Он вымыт, свеж, приятен он на вид
И розовый имеет бант на шее;
Сиянья луч ягненка золотит.
Вот таково трехликое явленье;
Мария вслед, вся покраснев, плелась
И на богов, следивших приближенье,
Не подняла своих смущенных глаз;
Толпа святых и ангелов немало
Шли позади и встали у портала.
Короткою любезностью речей
Юпитер сам приветствовал гостей,
Но холодно. Ответствовать готовый
Ему, Господь найти не может слова,
Мешается, садится у стола.
Ягненочек проблеял златокудрый,
А голубок, в семействе самый мудрый,
Открыл свой клюв; и спела фистула
Языческим богам псалом библейский.
Что полон тайн и смысла, – по-еврейски.
Пока он пел, смотрели все кругом,
Изумлены, сопровождая пенье
Двусмысленным намеком озлобленья,
И ропотом, и явственным смешком.
Но Дух Святой не глуп был и в смущеньи
Он побледнел и прерывает пенье.
И затряслись, как только он затих,
От хлопанья и от «ура» хоромы.
Подумал Дух: «Восточные приемы![7 - Нужно отметить, что Пушкин, заимствовавший из «Войны» для «Гавриилиады» много эпитетов, употребляет «восточный», относя его не к язычникам, а к христианам: «Творец любил восточный пестрый слог» (примеч. В. Шершеневича).]
О, что за вкус! Божественен мой стих!»
И голубок, насмешку понимая
И ненависть в досаду превращая,
Свой лютый гнев глубоко затаил,
И автора он самолюбье скрыл.
Внесли еду. И вкус ее достоин,
И аппетит был у гостей удвоен
Воздержанной привычкой христиан.
Один жрал всё. И, виночерпий милый,
О, Геба, ты сок нектара в стакан
Со злобною усмешкой нацедила.
Пытались зря Христу еду поднесть.
Смущен, стыдясь, не поднимая взгляда,
Он полагал: для тона – есть не надо, -
И отвечал: «Нет! Не хочу я есть!»
И царь богов был вынужден из мщенья
Презренье к тем, кто много ел, явить
И принял вид притворный пресыщенья,
Как бы сказав: «Обед мог лучше быть!»
Богини же бессмертною толпою,
Хоть быть велел надменными их сан,
Презрительно, взор на богов-мещан
Не бросивши, шептались меж собою.
Невежливо и, севши к ней спиной,
Хихикали насчет Марии темной;
Смущение ее и облик скромный
Им темой был для их беседы злой.
Мол, родилась девица в сельской неге,
Потом в Париж явилась на телеге
И в Тиволи, чтоб свежей красотой
Блеснуть, пришло, мол, юное созданье,
Румянец, мол, – след прелюбодеянья,
