скачать книгу бесплатно
Практически все наиболее «удачные» рывки Россия сделала за счет двух институтов: рабского труда и административно – палочного управления. Почему «практически»? За исключением одного: стабильного роста в начале двадцатого века. Из-за чего? Думаю, что благодаря действию еще Александровских реформ. В чем они заключались? Если вкратце, то:
– Отмена рабства.
– Поворот на индивидуализм.
– Местное самоуправление.
Мне кажется, что это попытка инфраструктурной и экономической децентрализации. Конечно, пока только первые шаги, но шаги же! Тогда допустить еще и политическую децентрализацию было нельзя, потому что это моментально ставило крест на монархии. А Саша еще не все доделал!
Последнее – независимые суды.
Александр Второй в числе первых провел глубочайшую судебную реформу. Без нее нельзя строить «светлое будущее», ведь капитализм начинается с суда. Потому что если у тебя есть собственность и право на нее, то ты должен постоянно ее отстаивать. И если нет места, где это можно сделать законно и цивилизованно, то ООО вмиг превращается в ОПГ, а предприниматель – в олигарха. Ну а после этого у нас снова феодализм. Именно независимый суд защитил все слабенькие росточки рынка.
Я думаю, что свет в конце туннеля есть. Нужно повторить то, что в тот раз дало плоды. Путь России – это не «православие, самодержавие, народность», а «федерализм, капитализм и индивидуализм». Только этот тандем может решить проблему территории, помочь освоить ее по – новой. Так, чтобы заселить Сибирь, не нужно ссылать туда крестьян, сначала в качестве рабов, а потом в качестве тех же рабов, но колхозных, советских. Нужно создавать верные стимулы для свободных и предприимчивых людей. Большая разница.
Сура не богата ни нефтью, ни алмазами, но зато там есть вкуснейшая вода и самый свежий в мире воздух. Наверное, он и прочистил мне мозги. После той поездочки я твёрдо решил, что хочу попробовать изменить школу по тем принципам, о которых только что рассказал.
Кран
1
Мое любимое время года – позднее лето. Август. Именно в это время я был самым счастливым человеком на Земле. Правда, не в 20-ом, а в 19-ом.
Ровно год назад я слонялся по улицам города, с ног до головы измазанный неаполитанской желтой. Мы с единомышленниками, которых я встретил на улице, организовали что-то вроде уличной студии по живописи. Всегда, когда становится грустно или страшно, я вспоминаю ту пору. Это мой личный «патронус».
Кстати, в тот раз я неплохо поднялся финансово. За счет продажи картинок. Я сидел на пешеходной Чумбаровке и выставлял работы. Неоценимый опыт. Так вот, встречая август тогда, в пандемию, я тоже рассчитывал на что-то подобное.
Кроме меркантильных мотивов меня интересовало еще кое-что. Дело в том, что даже от самых близких я часто слышал такие слова: «Егор, это всего лишь очередная идея-фикс. Не буду я покупать тебе гитару, ты все равно забросишь ее через две недели». Я быстро загорался чем-нибудь и столь же быстро охладевал, не доведя дело до конца. Вообще, современный темп жизни – спринт, и уж никак не марафон. Но это оправдания, я и тогда это понимал. Мне, думаю, как и многим, очень хотелось доказать, в первую очередь себе, что у меня есть сила воли. Что я могу завершить то, за что взялся. В общем, все звезды сошлись, и я стал искать работу.
И она нашлась. Если долго ищешь, всегда что-нибудь находится. Забавно, но зачастую совершенно не то, что ты хотел изначально. Так, вместо интеллектуальной работы, требующей серьезных коммуникативных навыков и харизмы, я пошел красить кран. Да, вы не ослышались. Многоэтажный, строительный, мать его, кран. Кисточкой. Не пульверизатором, и даже не валиком. Сколько платили? Двенадцать тысяч рублей. Я не знаю, где был мой инстинкт самосохранения в тот момент. Правда, не знаю. Но я подписался на эту авантюру с мыслью, что если я не смогу даже просто докрасить его прямо от опор и до кончика стрелы, то о какой «Революции» может идти речь?! Нет, в таком случае, она просто останется лишь в мечтах одного безвольного слабака, который не может справится даже с управлением самим собой. Наверное, такому человеку никогда не стать реформатором.
2
Случалось ли вам загадывать что-то из серии: если я успею перебежать эту дорогу пока моргает светофор, то я найду миллион долларов. Так вот, эта работа была моим «полом – лавой», моим вызовом. Я совершенно не понимал, во что ввязываюсь, каковы тонкости и сколько вообще должны платить покрасчикам крана. Пять тысяч? Десять? Без понятия.
Я работал неофициально. Поэтому и не буду говорить, каким путем я набрел на вакансию, ведь еще раз повторю: кто ищет, тот всегда найдет. И второе, что я нашел после предложения – подряд. Разумеется, я не хотел оставаться с этой двадцатиметровой махиной тэт а тэт. Страх это был или прагматичный расчёт – трудно сказать. Наверное, инстинкт. Если вы хотите начать что-то новое, всегда проще делать это коллективно. Так, думаю, даже самый отпетый авантюрист Старого Света не сел бы на Мейфлауэр, идущий к неизведанным берегам Америки, в одиночку… Перебираться, так перебираться семьями. Человек – стайное животное.
Эксплуатировать свои связи – моя стихия. В таких ситуациях ты торгуешь репутацией и «клиентской базой», потому что смысл заключается в том, чтобы стать промежуточным звеном между заказчиком и исполнителем, а не пахать самому. Например, занимаясь репетиторством, я нарабатывал контакты. Раскручивал, так сказать, моховик сарафанного радио. И вскоре разогнанная мной машина начала не забирать, а отдавать. Инерция, ничего не попишешь. После этого уже мне звонили «от Татьяны» или «от Александра» и просили помочь их сыночку продраться через учебник неорганической химии. Я бы мог сам встретиться с «пациентом» лично, но зачем? Можно же написать знакомому, который не хуже меня разбирается в той же самой химии, и спросить: «ты хочешь заработать?». Собственно, так я и делал. Ответ практически всегда был утвердительный. Подросткам очень трудно найти работу, а интеллектуальную – почти невозможно. Грех отказываться, когда тебе преподносят деньги на блюдечке с золотой каемочкой. Работал дружбан, а процентов тридцать с его заработков шло мне. Вполне справедливо, я считаю. Не ему разбираться с озабоченными мамашками, если его помощь окажется не очень полезной. Да и в конце концов, не ему рисковать именем, моим единственным активом. Разумная плата.
Себе в напарницы я нашел очень легкую на подъем девушку. А это очень важно. Она, как это называется, вечно молодая и вечно пьяная. Нет-нет, вовсе не алкоголем, а каким-то необычным подходом к жизни. Если энциклопедично, то такая креативная пацанка с гедонистическими наклонностями. Я не хочу использовать реальные имена и не буду.
3
В воскресенье утром я пошел знакомиться с объектом. Хозяин должен был забрать меня и довезти до стройбазы, сведя с его ржавой «малышкой». Стрелку забили у «Богатыря». Я человек несуеверный, но куртку накинул ту, в которой год назад имел дело с красками. Наверное, просто она была похуже и по погоде, но мне приятнее думать, что так я настраивал себя на успех.
Меж клумб припарковалась черная Ауди. «Q», не «Q», но джип. Эту мизансцену просто нужно было видеть. Я, заляпанный засохшими козявками белил, в стоптанных кроссах, залезающий в тачку премиум класса. Все равно что глянуть «Красотку».
Дверь плавно открылась, и я сел на кожаные, липкие от жары сиденья. Первым, что я увидел, стала полупустая бутылка виски. И в комплекте к ней – смуглый спортивный мужчина с фиолетовыми подглазниками, в гавайских шортах. Он протянул руку, я пожал. Крепко. Нужно же производить впечатление «настоящего мужика»!
Мы начинаем движение, он что-то хрипло спрашивает, я отвечаю… Правда, уже не помню что. На поворотах горизонт янтарной жидкости кренится то влево, то вправо, а сама тара съезжает по скользким файликам с документами. Приехали. Я выхожу из машины, чуть не ступив в жидкую кашу грунта. Передо мной – громадные пирамиды из стальных секций. Вот он, мой кранчик…
4
Сказать, что это было тяжело – ничего не сказать. Наверное, эта глава будет одной из самых коротких, потому что вспоминать и анализировать это все заново – малоприятная задача.
Мы пролетели по срокам: вместо двух недель августа, мы красили этого колосса вплоть до начала октября. После школы. От вида бескрайних джунглей из прутьев и запаха растворителя уже тошнило. Я каждый день думал о том, чтобы сдаться. Каждый. Чтобы справиться с этим, я слушал «Я свободен» и писал в инсту. Что писал? Что-то такое:
«Вы ходили пешком по трассе? Вот и я нет, до этого лета. Поделюсь впечатлениями: во время такого марш-броска периодически слезятся глаза из-за дорожной пыли и кусочков грязного асфальта, вылетающего из-под колес фур и дальнобоев. На голове колтун из слипшихся от краски волос. Медленно истончается подошва кроссовок, буквально стирается о шершавый асфальт, как графит о листок бумаги. Но самое неприятное – это ловить постоянные любопытные взгляды сотен незнакомых глаз, из окон авто, каждой паре которых ты интересен. Порой ощущаешь себя дешевой провинциальной дамой «с пониженной планкой социальной ответственности», идущей с работы.
Культурный налет сходит за три дня. На четвертый ты уже «плоть от плоти» местных работяг в нестираной робе. Мне кажется, что они в ней спят. Именно здесь, на промышленных и строительных городских окраинах нужно размещать предвыборную агитацию за коммунистов, а не на сытой Набережной или Воскресенской. Идиоты. Далеко не Мышкины. Просто, идиоты. Смотришь на десятки баннеров с депутатами, а видишь один. Везде безликий синий костюмчик и широкая харя с осторожной улыбкой. Нет, это не млекопитающие, а пресмыкающиеся, подкаблучники председателя партии и системы. Греет мысль: «я не такой, я крашу кран. Под Цоя. Свобода?».
Или такое:
«Пальцы не слушаются. Одеревенели от холода, но я все равно печатаю. Идёт дымок изо рта, началась осень. Проезжающие мимо машины окатывают, как на автомойке, брюки насквозь. Ткань льнет к ляжкам – от этого еще холоднее. В кроссовках хлюпает и пузырится вода. Им конец. Куртка еще не сдалась. По козырьку кепки тарабанят капли. Слышал про подобную китайскую пытку. Восемнадцать минут назад стоял на коленях под прицепом, пытаясь укрыться от дождя. Сейчас на остановке.
Занял денег, уже в автобусе. С кепки капает прямо на экран телефона. Счастливый билетик «774855».
Мы не укладываемся в сроки по покраске крана, рискнули сегодня поработать. Прогноз обманул. Решили спрятаться под прицеп, согнулся в три погибели. Дикая поза. Чтобы не стоять на жидком дерьме, называющемся почвой?, стою на пустых банках из-под краски. Больно. В полуметре от носа топливные разливы. Бензиновая радуга перетекает из лужи в лужу, из ямки в ямку. Красиво, но я не в состоянии. Дождь стучит по вдавленным в землю крышкам с синими и белыми (почти гжелевскими) красочными разводами. Выходит музыка. Вот уж вспоминаешь: «а вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?». Хочется плакать. «И так много воды», – думаешь, и перестает хотеться. И вообще, единственное, что остается в таком положении – думать.
Тихо ненавижу. Кого? Себя? Дождь? Всех.
Почему-то кажется что нам не заплатят. А даже если бы заплатили, то разве оно того стоит? Нет. Может, это оплата кесарева для этого текста? Возможно. Люди не появляются без крови и боли.
Теперь захотелось смеяться. Раньше никогда не понимал, почему герои откровенно ржут, когда находятся в полной? заднице. Истерически смеюсь, стоя раком на банках под протекающим прицепом. Вспомнилась последняя фраза попугая у Дефо: «Бедный? Робинзон Крузо! Куда ты попал? Где ты был?» – не нахожу ответа.»
Последнее, что тут скажу:
Я его докрасил.
Лидерство
1
Глупышки все лидерами хотят быть. Зачем? Непонятно. Не в лидерстве секрет счастья. Не в лидерстве.
Не все могут быть лидерами, это правда. Но все могут быть начальниками. Вообще, Россия, к сожалению, страна начальников, глав, директоров и менеджеров. Не лидеров.
В чем разница? Ну, самое главное различие в том, что лидеры – созидают. Они создают и вдохновляют команды. Начальники – пытаются ими управлять.
У лидера не может быть зама, потому что его нельзя изъять из системы, как нельзя изъять Солнце. Он – гравитационный, энергетический донор, без которого планеты – не планеты, а куски космической пыли. До него на этом месте был вселенский вакуум, а после, например, станция метро «Горьковская», на которой я сейчас это пишу.
Без начальника же можно жить. И даже порой очень хочется. Это уж он, босс, спинным мозгом, да понимает. Поэтому 80% его деятельности – создание припонов, навешивание кандалов отчетности. Такие люди оказываются у власти, а, вернее, получают ее благодаря над-стоящему в иерархии, а вовсе не снизу. А когда вы чувствуйте себя случайным человеком, как этот худенький менеджер, вы непроизвольно пытаетесь зациклить все на себя, сделать так, чтобы без вашей подписи нельзя было передвинуть и стула в стометровом офисе.
Не надо так.
2
Теперь немного о командообразовании. Конечно, к нему я еще вернусь. Пока лишь скажу, что это ключевая штука. Нельзя быть лидером без команды, как невозможно быть львом без прайда. Почему такая аналогия? Ну, вообще, лидерство – очень половая история.
Чем больше команда – тем, если угодно, выше либидо ее основателя. Но много – совсем не значит хорошо. Это детская, понятная истина. Но разве то, что она детская, делает ее хуже? Думаю, только лучше. Так, к сентябрю в моей команде было лишь двое: я и моя подруга. Она заседала в том убожище, которое я хотел менять. Что ж, у Христа было не многим больше…
ОСЕНЬ. ПУТЬ
«Мимо ристалищ, капищ,/мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,/мимо больших базаров,
мира и горя мимо,/мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,/идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,/голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,/сердца их полны рассвета».
И. Бродский
Чтобы дойти до чего-то, нужно хотя бы выйти. Об этом было «Лето». Эта глава о другом. Можно сказать, что о восхождении на мой личный Эверест.
«Осень» соткана из повествования, своего рода суповой набор судьбоносных поворотов, за каждым из которых – «пропасть или взлет».
Вас ждут страницы прошедшего времени. Вообще, летописание – штука нудная. Наверное, увлекательно выходит лишь у Парфенова. Я имею в виду Леонида Геннадьевича: «События, люди, явления, определившие образ жизни. То, без чего нас невозможно представить, и еще труднее – понять».
Прекрасная формула. Главное, чтобы у меня вышло не хуже. Но не знаю, я все-таки не Парфенов.
Школа
1
Наличие школы отличает цивилизацию. Мы, как вид, появились только после того, как начали заботиться о своих стариках. Мы их кормили, поили и меняли все это на драгоценные знания о мире. На опыт тех, кто уже видел многое. Это и была «протошкола».
Затем – трансформация. Новая, рафаэлевская «афинская школа», с прогуливающимся по ней Платоном и Аристотелем. Вот и переход от быта к идее, к философии. Теперь учат жить, а не выживать. Теперь это – настоящее образование.
Пропустим пару тысячелетий. С поправкой на Средневековье, тренд прослеживается. Школа все большее и большее место уделяет идеям. Всяким: теологическим и дарвинистическим, математическим и социальным. А как же жизнь то? Она же не помещается в научные концепции! Глупо это не признавать.
Школа как место получения знаний – неэффективна. Спросите у своих мам, помнят ли они второй закон ньютона. Скорее всего, нет. А ведь проходили. Проходили и сдавали.
На мой взгляд, смысл школы не в нашпиговывании детей теоремами. Он в том, чтобы научить их жить. Школа должна стать тренажёром, местом, где можно и нужно совершать ошибки. Зачем? Чтобы не допускать их в тридцать, когда от правильности решения будет зависеть очень много. Например, жизнь детей.
Школьное самоуправление – один из элементов этого тренажера. Основополагающий элемент. Почему? Говорят, что «все из семьи». Так-то оно так, но еще и «из школы». Нельзя построить гражданское общество, не построив его хотя бы в рамках школы. Нельзя искусственно придумать избирательное право и удивляться, что получилась автократия. Внедрите его в школу, воспитайте новое поколение, которое со «школьной скамьи» будет считать свободу главной жизненной ценностью. Вот тогда все измениться.
Все реформы нужно начинать со школы.
2
Я учился в ломоносовском лицее. В кузнеце олимпиадников нашей области. По сути, это США. Я имею в виду модель успеха этого заведения: оно соблазняет лучших. Выкачивает мозги области, как это делают Штаты. Именно поэтому лицей и ненавидят другие школы. За то, что он собирает сливки: уже воспитанных и выдающихся детей. А кто их сделал таковыми? Конечно, прошлая школа. Ну, такая у них, этих старых отстающих директрис, логика. От части, они правы. Но винить за собирательство талантов нельзя. Им то никто не мешал собственные шараги превратить в место притяжения для всех умных, красивых и амбициозных, верно?
Как только я переступил порог в восьмом классе, сразу понял, куда я поступил. Как? На входе играла музыка, под которую танцевали школьники. Они решили это сделать, а им никто не сказал и слова. Поднимаясь по лестнице, я увидел девочку, которая сидела на бетонном перекрытии и играла на гитаре. Просто играла, аккумулируя вокруг себя публику. А в столовой, надо сказать, совершенно невкусной, сидели парни и рубились в шахматы, попивая лимонник. Спустя четыре года обучения я разучился изумляться этим мелочам, в которых спрятана правда.
Я не знаю, каким образом достигалось это состояние «парника». Лицей не был «либеральным» заведением. Вовсе нет. Это вполне консервативная школа университетского типа, с четким профильным разделением и железной дисциплиной. Никакого вам «Liberal Arts» или даже кружка по фотографии.
Если искать параллели, то лицей вырос из серебряного века. Те же отношения художника и государства. Ну, в нашем случае, талантливого школьника и администрации. Расцвет науки, творчества и мысли в чрезвычайно автократичной, душной системе без школьного самоуправления. Без инициативы снизу и «права голоса».
Есть директор – железный мужчина военной выправки и такого же мировоззрения. Про таких говорят «статусный». Три бриллианта в обручальном кольце и серые, ледяные глаза в золотой оправе. Он эту школу сделал, и ей же 27 лет управляет. На год больше Лукашенко. Вокруг него – тёти замдиры, которых много. Хотя, конечно, они не заместители. Почему? Просто он не заменим. Ну, по крайней мере, все в этом уверены…
3
Лицей – зрелая автократия. Директор – настоящий «мужик», принимающий все решения. Конечно, у него есть замы. Один из них – по воспитательной работе. Точнее, она. Это учительница русского языка и литературы. Ей на тот момент и «принадлежал» Совет Лицеистов. Что это такое? Кружок массовиков – затейников, наряжающих школьную ёлку на новый год и организовывающий никому не нужные мероприятия. В него обязаны были входить представители от каждого класса. То есть, минимум 16 человек. Шестнадцать расстрельных позиций. В принципе, представитель от нашего выбирался чуть ли не русской рулеткой. Да, кто-то не хотел быть бесплатным «бэлбоем», поэтому прикрывался учебой, кто-то терпеть не мог эту женщину-замдира, властвующую там, и тоже прикрывался учебой. «Нам некогда, мы учимся». И не поспоришь…
Совет был руками и языком администрации. Вернее, так я его тогда видел. Что-то придумывалось сверху, спускалось вниз, к делегатам, которые уже разносили «высшее повеление» в свои классы. Как к любым повелениям, к «инициативам» Совета на местах относились ужасно. Часто не понимали, зачем им, условно, наряжаться в костюмы и трясти маракасами на сцене САФУ. Нет, ну правда, зачем?
Где в этой схеме обычный школьник? В какой момент спросили его? Да не спрашивали. За подростка решили, что завтра он трясет маракасами: «ты попал в лучшую школу региона, дружочек, так что возражения не принимаются». Собственно, как и предложения. Если у вас есть идея о том, как улучшить место, в котором 500 человек 6 дней в неделю проводят по 6 часов своей жизни – это никому не интересно. Тебя никто не спрашивал. Элементарно не к кому идти. Классный руководитель занят другим, а «владычица Совета» – тем более. Максимум ты расскажешь друзьям на перемене. Они оценят задумку и забудут на следующей пятиминутке. Крутая, реально полезная вещь не то, что не будет осуществлена, ее просто никто не произнесет вслух. Лицей стоит на кладбище. Кладбище нереализованных идей и сердец. К сожалению, не только он.
Разумеется, это нужно менять. Но как? Как создать самоуправление? Тогда я подумал, что есть одно красивое решение: перестроить уже имеющийся Совет. Сделать из неприятного нисходящего фонтанчика систему, работающую в двух направлениях. И вверх, и вниз. Сделать из Совета сердце, качающее кровь идей и инициатив снизу вверх и сверху вниз. Такой мостик между администрацией и простым школьником. Своеобразный школьный парламент что ли. Площадка для диалога между «власть имущими» и теми, кто учится и работает здесь каждый день. Амбициозно? Возможно.
Дежурство
1
Для того, чтобы провернуть это, недостаточно желания. Чтобы к тебе прислушались – нужен политический вес, авторитет. Вряд ли директор рассмотрит твое сногсшибательное предложение, даже если у тебя будет железная аргументация.
Для понимания скажу, что в сентябре меня не знал никто. И тут, понимаешь, этот «no name» собирается учить нас, как строить школу?! Нет. Даже самая лучшая идея нуждается в авторитетной протекции.
Мы – Homo Sapience. Это бинарная номенклатура, которую придумал Баугин, а мы все думаем, что Карл Линней. Просто он был авторитетнее. И такая ситуация повсюду.
Странно говорить о реформах того, с чем ни разу не соприкасался. Поэтому стало ясно, что, прежде чем болото осушить, нужно замочить в нем ноги, пробить склизкое илистое дно. Но внедриться и «не отсвечивать» – неправильный план. Нужно зайти и запомниться с первого слова. Почему? Тот, кто хочет взобраться на олимп, должен делает это быстро. Да и к тому же, у меня был лишь год.
2
В лицее много военщины. Отпечаток директорского прошлого. Так, например, пожилая вахтерша для него – пограничник, а дети-дежурные – личная жандармерия. Существует целый «институт» дежурства, то есть принудительной службы для поддержания порядка. Все классы строго по расписанию несколько раз в год надевают галстучки и оказываются «по другую сторону баррикад». Конечно, это ни у кого не вызывало рвения. Мало кто хочет простаивать все перемены на коридорах, шпыняя товарищей.
Как и все обязательное, качество дежурства оценивалось. Этим и занимался Совет. Обычно представители классов от балды называли цифру от 1 до 10, повторяя одни и те же замечания. Абсолютная фикция, формальность, как и перекличка в начале. Глупость, в которой я разглядел шанс. Шанс ярко открыть дверь в Совет.
А что, если организовать лучшее дежурство? Во-первых, в очередной раз проверить себя, а во-вторых – это замечательный повод для того, чтобы заявить о себе там, на Совете, отстаивая себя и свой класс. Но как это сделать? Как продежурить лучше всех?
3
Я учился в хим-био. В самом апатичном и погруженном в учебу классе. Просто так взять и убедить его сделать что-то, выходящее за грани молекулярной биологии – практически невозможно. А тем более, убедить сделать это на высшем уровне. Но все мы – люди, и на нас действуют старейшие механизмы убеждения. Например, «кнут и пряник». Зачем изобретать велосипед? Единственное тонкое место такого подхода – легитимность. Нужно иметь четкий ответ на то, с какой стати именно ты ставишь целый класс на развилке между наказанием и поощрением. И это первое, о чем нужно задуматься.
Существует два главных типа легитимизации: харизматический и правовой. Чтобы достичь успеха, нужно замиксовать оба. Во-первых, получить формальный статус главного дежурного, а во-вторых, заинтересовать собой людей.
Вот уже несколько лет подряд главным дежурным нашего класса была дерзкая блондинка. И в принципе, у нее получалось. Все ее подружки – главные заводилы любого бунта – молчали в тряпочку, чтобы не подставлять друга. Без их молчания дисциплины не выйдет. Поэтому мне нужна была эта блондинка. Ее опыт и влияние. Но нужна была главой, на меньшее она бы не согласилась. Тогда я изобрел должность заместителя главного дежурного. Благодаря этому получив и правовую легитимность, и саботажников класса в кармане.
Перед тем, как выносить спорную идею на обсуждения толпы, поговорите с некоторыми отдельно. С теми, кто потенциально может ее поддержать. Убедите их это сделать. При обсуждении окружите этими людьми потенциальных противников. Тогда их будет просто меньше слышно. Ваши люди – это очаги поддержки, гасящие вопли несогласия. А они, к сожалению, будут. Вне зависимости от качества идеи.
Ну вот, осталось только поделиться той системой, которую вы хотите внедрить. Моя задумка была такой:
Первое, что надо ввести, «кнут и пряник». С пряником было сразу ясно: пропуск урока в гардеробе. У дежурных существует обязанность – обслуживать лицеистов в гардеробе, и при чем, даже во время уроков. Поэтому на каждую пару в нем оставалось по два человека, пропуская занятия. Раньше право прогулять предоставлялось всем, по принципу живой очереди. Но теперь пропуск ненавистной геометрии – настоящая награда.
