Сквозь другую ночь

– Нет, мы не общались, – рассказал Эммануил Тюльпанов, один из основателей компании – владелец первой буквы в аббревиатуре, и, по совместительству, главный редактор издательства.

Тюльпанов оказался худым и довольно высоким мужчиной с большим унылым носом, толстыми очками и медленно уходящей в прошлое шевелюрой: возможно, его знакомые делали ставки, что наступит раньше: он полностью поседеет, или полностью облысеет? Феликса он встретил в кабинете, стены которого до потолка занимали книжные стеллажи – битком забитые, и две полочки с наградами, полученными в различных литературных состязаниях, названия которых Вербину ни о чём не говорили. Гостя Эммануил усадил перед письменным столом и угостил кофе. А ответив на первый вопрос, сразу же, без дополнительной просьбы, добавил:

– И ни с кем из наших сотрудников ваш товарищ не общался, я бы обязательно узнал.

– Уверены?

– На сто процентов, – твёрдо произнёс Тюльпанов. – Вы уж извините, Феликс, но явление ваших коллег для нас, людей мирных и законопослушных, событие экстраординарное. Издательство гудело бы дня два, а если бы я вдруг пропустил визит, мне о нём сразу бы рассказали.

– Спорить не буду, – с вежливой улыбкой произнёс Вербин.

– Даю слово: так и было бы.

Держался Эммануил достаточно спокойно, даже демонстративно спокойно, а говорить старался уверенно, слегка вальяжно, всем своим видом давая понять, что готов к сотрудничеству, но не видит, чем может быть полезен российским правоохранительным органам в лице майора Вербина, старшего оперуполномоченного Московского уголовного розыска. Феликс, в свою очередь, не видел причин не доверять словам Тюльпанова, поскольку высокий Эммануил не вписывался ни в одно из уравнений, которые Вербин мысленно набросал.

– И вы не слышали, чтобы к роману Таисии кто-нибудь проявлял профессиональный интерес? Профессиональный с моей точки зрения, – осторожно уточнил Феликс. – Никто не задавал вопросы, как столь молодой женщине пришла в голову идея написать такое произведение? Почему она выбрала именно эти преступления?

– А почему кто-то должен интересоваться подобными вещами? – искренне удивился Эммануил. – Насколько я знаю, Тая законным образом собрала информацию из… доступных источников… – Он явно хотел сказать «открытых», но в последний момент опомнился. – Из ей доступных источников. В выходных данных указано, что книга основана на реальных событиях, true crime, так сказать… На презентации присутствовали ваши коллеги из пресс-службы МВД, так что нет: никто к нам не приходил и странных вопросов не задавал. По крайней мере, мне об этом ничего не известно. – Он вытащил из ящика стола пачку сигарет, посмотрел на неё и бросил обратно. – Дал себе слово не курить в кабинете, а то по полторы пачки в день улетает. Но мы ведь сейчас не пойдём на улицу, да?

– Не пойдём, – вздохнул Вербин, которому тоже захотелось покурить.

– Так почему кто-то должен был интересоваться романом? Как вы говорите, «профессионально»? И зачем вы ко мне пришли?

– Меня заинтересовала книга.

– Читали?

– Ну, раз я сказал, что заинтересовала…

– Понравилась?

– Я ведь сказал.

– Вы сказали, что она вас заинтересовала, – уточнил Тюльпанов. – В ваших устах это может значить что угодно, вы уж простите за прямоту. Надеюсь, вы не хотите сказать, что обнаружили в тексте какую-нибудь запрещённую тему?

– Например? – не понял Вербин.

– Ну, там, гомосексуализм или наркотики.

– Там нет гомосексуализма, – протянул сбитый с толку Феликс.

– Ну, было бы желание, или поставлена задача… И найдётся, – махнул рукой Эммануил. – Но знаете, как показывает опыт, лучше всего ищут те, кто хорошо разбирается в вопросе. Если вы понимаете, что я имею в виду. То есть я, конечно, никого не имею в виду, просто мысли вслух, безотносительно… Так зачем вы пришли? Поговорить о книге?

В начале разговора Тюльпанов нервничал. Не хотел показывать, конечно, но нервничал, прикрываясь напускной вальяжностью, что, в общем, было естественной реакцией на визит полицейского. Теперь же успокоился, а в том, что иногда начинал говорить слишком быстро, была виновата манера разговора: быть всегда по-настоящему вальяжным у Эммануила не получалось.

– Мне понравился роман, – негромко произнёс Феликс.

– И вы пришли выразить своё восхищение? Лучше бы самой Тае. Авторам нравится, когда поклонники хвалят книги. Помните, у Булгакова: без ласки они хиреют. Ну, или как-то так… Если вдуматься, я тоже своего рода Воланд – пытаюсь управляться с этими демонами, уговариваю сдать рукописи в срок, ругаюсь во время редактуры, из-за обложек… – Тюльпанов резко замолчал, несколько мгновений смотрел Вербину в глаза, после чего улыбнулся: – Простите, увлёкся.

И снова посмотрел на ящик стола.

– Я уже выразил Таисии своё восхищение…

– Вы встречались?

– Да.

– Зачем же вы здесь?

– Поговорить о книге.

– Разговора с Таей вам не хватило?

– Понимаете, я не очень силён в литературе. Книги, конечно, читаю…

– Если не секрет, какие? – заинтересовался Тюльпанов.

– Классику.

– Навёрстываете упущенное?

Шпилька не осталась без ответа:

– Люблю, когда мозги работают, а не засоряются.

– А-а. – Развивать тему Эммануил не стал.

– Так вот, поскольку я в этом деле профан, хотел посоветоваться со знающим человеком.

– Вы сказали, что ведёте какое-то расследование? – припомнил Тюльпанов.

– Занимаюсь одним из тех дел, которое описано в романе, – соврал Феликс. Он понял, что, если скажет правду, завтра его слова станет перевирать вся литературная Москва.

– Что же вы раньше молчали?! – широко улыбнулся Тюльпанов. – И где вы раньше были? Знаете, мы очень хотели, чтобы вы возобновили следствие – для продвижения романа это стало бы настоящей находкой. Но, увы, ваши коллеги сказали, что дела тщательно изучены и смысла к ним возвращаться нет никакого.

– Так иногда бывает.

– Вы не будете против поговорить с шефом нашего отдела маркетинга?

– Можно я сначала закончу расследование? – скромно поинтересовался Вербин.

– Конечно! – Эммануил окончательно повеселел. – Так о чём вы хотели поговорить?

– Таисия не рассказывала, как ей пришла в голову мысль написать книгу?

– Говорила, что читала много детективов, смотрела фильмы, сериалы, и с детства любит этот жанр. Она ведь по профессии журналистка, работала в криминальных новостях, насмотрелась, знаете ли. Ну и скажу, как профессионал: true crime сейчас на подъёме. Людям нравится читать о том, что действительно было, а не выдуманные истории. Настоящее сильнее щекочет нервы.

– Ещё как, – хмыкнул Вербин.

– Вам тоже?

– Я сейчас не о книгах.

– Извините. – Тюльпанов вспомнил, с кем беседует.

– Я задал вопрос, потому что у меня сложилось впечатление, возможно ошибочное, что «Пройти сквозь эту ночь» – глубокое, сильное произведение, написанное опытным человеком. Я был очень удивлён, узнав, что книгу написала молодая женщина.

– Хотите сказать, что в данном случае имеет место парадокс Шолохова?

Феликс не сразу понял, о чём говорит Тюльпанов, затем припомнил разные скандальные высказывания в адрес великого писателя, и согласился:

– Что-то вроде.

– Ваши сомнения абсолютно понятны: трудно поверить, что молодая девушка написала такой роман. Тае тогда было всего двадцать шесть… – Эммануил почесал кончик носа. – И знаете, я тоже был удивлён. Почти три года прошло, а я до сих пор помню эмоции, которые испытал после первого прочтения… Сначала решил, что автор – кто-то из ваших коллег, который взял женский псевдоним. Ну, знаете, есть знаменитые писательницы: Устинова, Маринина, Михалкова… Эти имена на слуху, у них большая аудитория, попасть в которую очень выгодно с карьерной точки зрения, и молодой автор не удержался от соблазна. Или же в этом был расчёт, поскольку «Пройти сквозь эту ночь» – роман совсем не «женский».

– То есть его написал мужчина? – тут же спросил Феликс.

– А у вас есть сомнения в авторстве Таи?

– А у вас?

Тюльпанов вновь посмотрел на ящик стола и вновь отказался от мысли предложить гостю пойти перекурить. Вместо этого объяснил:

– Говоря «не женский», я имел в виду довольно поверхностное, не всегда правильное понимание расхожего выражения «женский детектив». У него есть свои особенности, или правила, которые определяют своеобразное восприятие этих книг. Поймите правильно, я не даю оценочное суждение, это не хорошо и не плохо, это так, как есть. Это как с фантастикой. Кому-то нравится наличие в произведениях фантастического допущения, кто-то бежит от него, как от чумы, но это ни хорошо, ни плохо – это закон жанра, внутри которого есть как плохие, так и хорошие книги. То же самое с «женскими» детективами. Это не значит, что их не могут читать мужчины, это значит, что женщинам они ближе. Всё нормально – мы разные. Что же касается романа Таи, то это классический и очень хороший триллер. И он до сих пор отлично продаётся, что большая редкость в наше время.

– А что с эмоциями? – неожиданно поинтересовался Вербин.

– Извините?

– Вы сказали, что помните эмоции, которые испытали после первого прочтения книги. Вы имели в виду удивление?

– Нет. То есть не только. – Эммануил вновь почесал нос. – Когда я читал, то видел происходящее как наяву, переживал его, находился внутри текста, а я, поверьте, читал много книг, в том числе – детективов и триллеров, меня трудно «пробить», но Тае удалось. Она заставила меня пережить свой текст. – Пауза. – Неужели вы ничего не почувствовали?

– Чтобы «пробить» меня, требуется чуть больше, чем книга. Даже хорошая.

– А-а. Понимаю. То есть, наверное, понимаю, – смутился Тюльпанов. – Я просто хотел подчеркнуть, что книга написана необычайно сильно.

С этим Вербин был согласен.

– И раз уж мы заговорили о парадоксе Шолохова… У вас не возникала мысль, что книга могла быть написана не Калачёвой?

– А кем?

– Я не знаю, – развёл руками Феликс. – И это сейчас не важно. Я хотел поговорить именно об авторстве.

– Странный вопрос. – Тюльпанов снова заволновался и передвинул несколько лежащих на столе бумаг.

И Вербин прекрасно понимал причину охватившего собеседника волнения: ни один профессиональный издатель не останется спокойным, услышав от полицейского сомнения насчёт авторства бестселлера.

– Феликс, давайте откровенно: первый тираж вышел два года назад, книга изрядно нашумела, о ней много говорили, если бы существовал настоящий автор, он бы давно уже появился и обратился к нам.

– Эммануил, я сейчас спрашиваю не о фактах, а о ваших ощущениях, – очень мягко произнёс Вербин. – У меня нет доказательств и даже весомых подозрений. Мой вопрос вызван исключительно вашими словами: вы сказали, что, прочитав книгу, решили, что автор – мой коллега, взявший женский псевдоним.

– А вы так не решили?

– Я не профессионал в вашей области. Я пришёл за консультацией.

Пауза продлилась почти полминуты, после чего Тюльпанов покачал головой:

– Нет. Говорю это на основании долгого общения с Таей: я уверен в её авторстве. Она знает книгу, как никто другой. Она её выстрадала, это чувствуется. Что же касается моего ощущения… – Эммануил покачал головой. – Оно быстро развеялось.

Издатель всегда должен оставаться на стороне своего автора. Как гласит первое правило бизнеса: «Защищайте свои инвестиции». С другой стороны, Тюльпанов хорошо знает Калачёву, много говорил с ней о книге, возможно, сам её редактировал, у него есть все основания быть уверенным в своих словах.

– Таисия не говорила, когда напишет следующую книгу? – легко поинтересовался Вербин, давая понять, что деловая часть встречи окончена.

– Ждёте её? – Эммануил шумно выдохнул ответ, не скрывая радости от того, что неприятная тема осталась позади.

– Почитал бы.

– Я бы тоже, – коротко рассмеялся Тюльпанов. – К сожалению, следующей книги нет. Сначала Тая говорила, что перегорела при написании романа, в это можно поверить, ведь «Пройти сквозь эту ночь» и в самом деле эмоционально очень тяжёлая книга. Потом сказала, что ищет новый сюжет и… И с тех пор – тишина. Между нами, я думаю, у Таи классический случай боязни второй книги. Этим страдают многие молодые авторы, особенно те, чьи дебютные книги были приняты хорошо. А «Пройти сквозь эту ночь» не просто хорошо приняли – роман стал открытием года, как и сама Тая. Она получила славу, деньги и много авансов и теперь боится их не оправдать. Кстати, вы слышали, что роман будет экранизирован?

– Чудесная новость.

– Замечательная новость, – без особого энтузиазма отозвался Эммануил. – Тая будет работать над сценарием, а значит, вторая книга откладывается на неопределённый срок.

Что, разумеется, его совсем не радовало.

Тюльпанов посмотрел на часы и поднял брови.

– Жаль, что я не смог вам помочь. – Показав, что разговор закончен.

– Может, припомните что-нибудь ещё? – Вербин не пошевелился, показав, что не удовлетворён беседой.

– Да, вроде, мы обо всём поговорили… Хотя… – Эммануил побарабанил пальцами по столешнице, размышляя, что нужно сделать, чтобы избавиться от визитёра, после чего произнёс: – Есть такой журналист, литературный критик, редактор… Сергей Блинов… Слышали?

– Боюсь, что нет.

– Потому что вы из разных миров.

– Не сомневаюсь.

– Так вот, к Серёже Тая пришла с самого начала, с самым первым вариантом рукописи, и он помог Тае доработать текст. Насколько сильно, не знаю, я видел уже результат, но Серёжа очень плотно работал над рукописью, из-за чего мы заключили с ним договор и поставили его имя в выходных данных романа. Если вас не удовлетворили мои объяснения – поговорите с Серёжей, думаю, он окончательно развеет ваши сомнения.

* * *

– Ты кажешься задумчивой, – обронила Карина, бросив быстрый взгляд на сестру и вновь сосредоточившись на меню.

Они встретились после работы, решив устроить внезапный семейный ужин. И поговорить. И сидели на открытой веранде модного в этой части города ресторана, в самом дальнем углу, наслаждаясь свежим вечером и привычным столичным шумом. Внутри, конечно, было тише, но в том, чтобы ужинать на улице, было особенное, понятное лишь горожанам, наслаждение.

– Немножко задумчивая, да, – не стала скрывать Дарина.

– В чём причина?

– А ты не догадываешься?

– Неужели у тебя были виды на Гришу?

– Каринка! – со смехом возмутилась Дарина.

– Что? – притворно удивилась Карина.

– Не думаю, что сейчас уместны шутки. – Дарина стёрла с лица улыбку.

– Никто не умер.

– Неужели?

– А ты слишком серьёзная.

– Обычно в этом обвиняют тебя.

– Как видишь, я над собой работаю.

Дарина внимательно посмотрела на сестру, после чего покачала головой:

– Это маска.

Настала очередь Карины быть честной:

– Зато хорошая, очень естественная.

Ответила честно и немного грустно.

– Когда ты со мной, могла бы и не надевать.

– А кто сказал, что я её снимаю?

Ужин, не сговариваясь, решили сделать лёгким: сёстры заказали закуски, салаты и бутылку белого – вечер был свежим, но летним, и холодное белое прекрасно его оттеняло.

– Не помню, чтобы раньше ты носила маски.

– Раньше – это когда? – уточнила Карина.

– Не начинай, – качнула головой Дарина.

– Ты сама попросила быть серьёзной.

– А тебе легче быть такой?

– Какой?

– Ненастоящей.

– Да, Дарька – легче, – призналась, после короткой паузы, Карина. – Неужели непонятно? Я не хочу показывать, что на самом деле творится у меня на душе. Не хочу и не буду, потому что это только моё. И маска помогает избегать ненужных и болезненных расспросов. Маска делает меня похожей на всех, поэтому я никогда её не снимаю. А о том, что это маска, знаешь только ты.

Возникла короткая пауза, а затем Дарина очень тихо сказала:

– Прости.

Ответом стало спокойное:

– Твоё здоровье.

Бокалы соприкоснулись, на некоторое время сёстры сосредоточились на закусках, после чего Карина поинтересовалась:

– Как твои дела?

– По-разному, – ответила Дарина. – Иногда кажется, что всё хорошо, а иногда заглядываешь в ту помойку, что у меня внутри, ужасаешься и поскорее захлопываешь крышку, чтобы никто не вырвался.

– Что чаще?

– Второе.

– То есть как у всех нас.

Дарина посмотрела на плачущий в ведёрке лёд, отдающий бутылке свой последний холод, и согласилась:

– Как у всех. – И тут же задала свой вопрос: – Что ты ответила Грише?

– Окончательно ещё ничего. – Карина подняла руку, и сёстры некоторое время разглядывали кольцо. – Но обнадёжила.

– Специально тянешь время или действительно не решила?

– Если бы я знала его хуже, то решать нечего – нужно соглашаться, – грустно улыбнулась Карина. – Но мы с тобой знаем, что Гриша ничего не делает просто так. И его слова, а он был очень убедителен и говорил очень красиво… Но его слова – это в лучшем случае половина правды. А меня такой процент не устраивает.

– Всю правду никто не скажет, её нужно выдавливать. – Дарина долила в бокалы вина. – Или вынюхивать.

– Раньше ты такой не была, – заметила Карина.

– Раньше мы все были другими.

– Жизнь нас изменила.

– Не жизнь, а решения, которые мы принимали, – уточнила Дарина. – Жизнь – это цепочка принятых решений и выбора, сделанного на развилках. И все эти решения можно увидеть в том, как мы изменились, Каринка. Как они изменили нас.

– Хорошо, что внутренние шрамы не отражаются на наших лицах. – Карина подняла бокал. – Пусть и дальше так будет.

– А знаешь, мне, пожалуй, нравится твоя маска.

– Поэтому я её и ношу, сестрёнка. Поэтому и ношу…

Они были и похожи, и не похожи одновременно. Брюнетка с тёмными глазами – Карина, и тёмно-русая обладательница серых глаз – Дарина. Серых глаз и веснушек, которых у Карины отродясь не водилось. И лицо у неё было уже, чем у сестры, и лоб не такой большой. Но при этом у них было нечто неуловимо общее, делающее молодых женщин настолько похожими, что, когда они находились рядом, даже невнимательный наблюдатель понимал, что перед ним близкие родственницы. Сёстры, разумеется. А вот для тех, кто их хорошо знал, Карина и Дарина были не похожи, точнее, вызывали удивление непохожестью, ведь если сёстры родились в один день, с разницей в несколько минут, все считают, что они обязательно должны быть близнецами. Но нет. Поэтому для родственников и друзей они были абсолютно разными. И у них были абсолютно разные характеры. Карина с детства считалась «генералом в юбке»: деловая, очень уверенная в себе, она не просто любила командовать – она не представляла, как можно вести себя как-то иначе. Руководить для Карины было так же естественно, как дышать. Но при этом она достаточно быстро поняла, что детские истерики с воплями: «Хочу!» или «Сделай так!» – плохой стиль руководства и, поскольку умом её Бог не обидел, изменила стиль общения, со временем превратившись в ловкого командира, жёсткого, но умеющего маневрировать, чтобы добиться желаемого. Что же касается Дарины, она отнюдь не была забитой тихоней, во всём подчиняющейся сестре, скорее, «тихим омутом»: никто не знал, что творится внутри, но если сделаешь что-то не то – купаться в него не лезь. А ещё лучше – просто убегай. Карина прекрасно изучила эту сторону характера сестры, поэтому после обязательных – в детстве – скандалов они постепенно притёрлись друг к другу и научились взаимному уважению.

– Если бы ты не хотела за него, сразу бы сказала. Не стала бы юлить и обнадёживать.

– Ты знаешь меня так же хорошо, как я – тебя, – со вздохом ответила Карина. – И наверняка уже поняла, что я на распутье, и при этом понятия не имею, чего хочу. Я точно знаю, в чём Гриша не врёт – я ему удобна. Нет… – Она невесело усмехнулась. – Ладно, теперь честно: он сказал не так. Он сказал, что я для него идеальна, и это действительно так. Я умна, хороша собой, хочу детей, мы прекрасно удовлетворяем друг друга в постели. Мы амбициозны, у нас есть общее прошлое, из-за которого мы всегда будем прикрывать друг друга, и настоящее, которое устраивает нас настолько, что оно начало нам нравиться. Всё шло очень хорошо и вдруг – это предложение. Я не понимаю, что задумал Гриша, хочу разобраться и только после этого приму окончательное решение.

– Если тебя всё устроит – выйдешь за него? – осторожно спросила Дарина.

– Если меня всё устроит – я начну серьёзно об этом думать. – Карина помолчала. – Но меня смущает, что Гриша сделал предложение именно сейчас.

– А чем «сейчас» отличается от «тогда»? – не поняла Дарина. – Или «потом»? Время пришло – заговорил. Такое у мужиков случается. А Гриша… Он обычный мужик.

– Может, ты права, и я действительно накручиваю себя. – Карина улыбнулась и разлила по бокалам остатки вина. Ужин заканчивался, но ей хотелось побыть с сестрой подольше. – Закажем кофе?

– Обязательно, – кивнула Дарина. – И по коктейлю?

– Здесь или в каком-нибудь баре?

– В баре могут начать знакомиться, а я не в настроении.

– Я тоже.

Решили остаться, а когда официант принёс коктейли, Дарина негромко поинтересовалась:

– А с ним ты говорила?

– Ещё нет. – Карина сразу поняла, кого имеет в виду сестра.

– Поговоришь?

– Придётся.

– Но ты не хочешь, – догадалась Дарина.

– А ты бы захотела? – Ответ прозвучал не грубо, но прохладно, совсем не так, как Карина говорила до сих пор. Было видно, что вопрос ей не понравился. – Ты пойдёшь к нему, когда придёт твоя очередь?

– Надеюсь, к тому времени Гриша уже будет занят, – криво пошутила Дарина.

– Ты поняла, что я имею в виду.

Они сделали по глотку, после чего Дарина неохотно ответила:

– Придётся идти. Ему не понравится, если я этого не сделаю.

– Вот и ответ на твой вопрос.

Фраза прозвучала безрадостно.

– Брось Гришу, – тихо попросила Дарина. – Мы обе знаем, почему у вас всё началось, только я не понимаю, почему до сих пор не закончилось. Брось. – Она перегнулась через столик и положила руку на ладонь сестры. – Он тебе не нужен.

– Не нужен, – эхом повторила Карина.

– Брось его и начни заново.

– Я пыталась, Дарька, ты же знаешь, что я пыталась. Но не получается.

– Время прошло. Получится.

– Ты не поняла. – Карина очень-очень тепло посмотрела сестре в глаза. И очень-очень грустно. – Я пыталась бросить Гришу, но не смогла. Ты права, он мне не нужен, но и другие не нужны. Для меня они все одинаковы, но Гриша уже со мной, а я хочу быть с кем-то. Пусть даже с ним.

Дарина по-прежнему удерживала её руку.

– Моя сестра страдает, и я хочу это прекратить.

– Вряд ли я заслуживаю такую сестру, как ты, Дарька, – мягко ответила Карина.

– Никто из нас ничего не заслуживает, всего нужно добиваться самим. – Дарина помолчала. – Это твои слова.

– Значит, считай, что я сломалась.

– Если ты сломалась, я не приду на вашу свадьбу.

– Придёшь. – Карина допила коктейль, тоже потянулась и поцеловала сестру в щёку. – Придёшь, чтобы держать меня, сломанную, за руку.

этой ночью

Наверное, у каждого есть подружка или друг – любитель татуировок. Нет, не такой, чтобы сделать одну большую, красивую, или маленькую, едва заметную, например, умную надпись тонким пером, и на том остановиться. И только изредка, как бы невзначай, демонстрировать тату окружающим. Нет, в наши дни среди знакомых обязательно отыщется подлинный фанат, использующий своё тело, как холст. Регулярно посещающий мастера и постоянно придумывающий, чего бы ему ещё набить. И где. Размышляющий, как соседние рисунки будут сочетаться, и будут ли они сочетаться, и можно сделать так, чтобы один плавно переходил в другой?

Фанаты…

При этом среди больших любителей татуировок есть не только представители контркультуры, музыканты, футболисты и футбольные фанаты, и все те, кого общество привычно называет «неформалами» или «маргиналами» и на ком татуировки смотрятся если не органично, то хотя бы не вызывают удивления. Не только они. Среди любителей тату много успешных людей, будничной одеждой которых являются деловые костюмы, в том числе – дорогие деловые костюмы, и потому их многочисленные татуировки не выходят за границы закрытых зон. Приходя на работу, они видят в зеркале себя обычного, такого же скучного, как все окружающие, а дальше… Дальше возможны три варианта: или терпеть себя скучного, преображаясь только после работы; или внутреннее Я заставит выделиться из ровной шеренги коллег; или взбунтуется, потребовав сорвать границы и покрыть татуировками кисти рук, шею, а иногда даже голову и лицо.

Один такой, сорвавшийся, был среди знакомых убийцы: до какого-то времени он не позволял себе выходить за рамки, затем предохранитель сгорел и человек начал превращаться в живую картину. Или в живую галерею, поскольку картин на нём было множество. К счастью, лицо пока не трогал и на том, как говорится, спасибо.