Порченая кровь

«Родители мне теперь не доверяют. Из гвардии, скорее всего, выгонят. Конечно, выгонят, ведь вчера половина Замка занималась поисками, все знают… Даже если отец… а отец мне не доверяет. И мать. И они правы».

Незаметной бесшумной мышкой в комнату проскользнула Лиза. Потрогала брата за плечо и, когда Рич поднял голову, радостно заявила:

– Я так и знала! Плакса!

«Да, для полноты картины не хватало только начать доказывать малявке обратное. Вот родители порадуются: их сын не только безответственный, но еще и идиот…»

– Плакса! Плакса!

Рич молча, не вставая с пола, подтянул к себе сестру и обнял. Девочка притихла. Немножко подумала, перебирая маленькими пальчиками волосы брата, и призналась:

– Я сказала маме, что сама виновата. Что ты уложил меня спать, а я ушла. Не расстраивайся, они обязательно тебя простят.

* * *

На другом конце города Катя тоже сидела на полу. И вдумчиво одну за другой удаляла из смартфона все фотографии красивого рыжеволосого паренька. Тут же стояла открытая бутылка вина и два наполненных бокала. Горела свеча, а шторы были закрыты. К алкоголю девушка не притрагивалась, ей просто нравилась атмосфера: как в романтичном французском фильме про любовь, где главная героиня в конце концов обязательно найдет свое счастье.

Рядом сидела Алиса. Она-то как раз была не против выпить – она успела поговорить с Виктором и, в отличие от подруги, знала всю историю.

Но Алиса не знала главного: к их дому уже ехали Малкавианы. Торопясь успеть до восхода…

Николай Бойков

Шоры Асклепия

Московская Обитель

9 сентября 1543 года

– И поскольку мы можем в данном случае предположить, что поток слабо сфокусированной магической энергии навского источника может не быть воспринят тканями пациента из другой семьи индифферентно, это способно привести к развитию диффузного альтеративного воспаления фасций и поверхностных пучков мышц, не имеющих веретенообразной структуры, а также к разрыхлению эпителиальной выстилки мелких артерий. В этом случае целесообразно предпринимать превентивные меры, к коим относится заблаговременная премедикация при помощи тинктуры Эссель-Стерна или стерилизованной суспензии мелкодисперсного «потока сухого времени», изготовленного без обязательного в обычном случае прогревания в солнечных лучах первого весеннего рассвета. Проведя таким образом… – Дойдя взглядом до конца листа, брат Стилус протяжно зевнул и выдавил: – Не го-дит-ся, – сквозь зевок выдавил он.

Впрочем, такая реакция на чужие тексты была обычным делом. Уже тридцать лет брат Стилус занимался обучением молодых эрлийцев искусству целительства и умудрился выработать в себе прямо-таки неэрлийские терпение и немногословие.

– Это еще почему? – последовала реакция ученика, сидевшего за столом напротив. – Все ссылки на источники на месте. Оформлено как полагается. Чего не так?

И этот вопрос тоже был предсказуем для брата Стилуса. А потому он отхлебнул из кружки, стоявшей чуть в сторонке, и так же невозмутимо процедил:

– Было. – И, чуть подумав, добавил: – Было, и не один раз. Банальщина.

После чего откинулся на спинку стула, скрестил руки на животе и с улыбкой подбодрил брата Альгуса, принесшего ему для оценки свой трактат на соискание очередного сана:

– Давай, возмущайся. Скажи, что я придираюсь, что давлю новые идеи, достойные внимания всего Консилиума. Поведай, что развитие медицины из-за этого остановится на века. Расскажи, что из-за таких, как я, молодым дарованиям не пробиться к операционному столу.

Но дразнить послушника брату Стилусу быстро наскучило. Он уже хотел выгнать нерадивого ученика, но опешил, услышав тихое и почти обреченное:

– Да ну вас всех к Спящему. Самому тошно.

– Что? – Вспышки гнева и возмущенные отповеди были в учебной комнате обычным делом, но вот с депрессивным настроением у эрлийца брат Стилус сталкивался впервые.

– «Ску-у-учно, бы-ы-ы-ыло», – мрачно передразнил учителя Альгус. – Конечно, скучно. Конечно, было. А когда список предлагаемых тем для диссертаций последний раз обновлялся?

Вопрос ученика поставил Стилуса в тупик. Попытавшись вспомнить ответ, Стилус неожиданно пришел к выводу, что на его памяти этого точно не происходило, и перечень задач для отражения в трактате точь-в-точь соответствует тому, из которого выбирал он во времена своего ученичества.

Альгус же, сочтя собственный вопрос риторическим, продолжал:

– Все давно уже изучено. Разжевано до состояния, в котором эти знания усвоят даже крысы осов. Последний раз свежие идеи возникали во время прихода масанов. Это было интересно! Новая семья с необычной физиологией, требующая новых подходов. А сейчас? Челов, что ли, препарировать?

– Уже, – лениво отозвался Стилус. – Тоже ничего интересного. Почти как люды, только размножаются гораздо интенсивнее.

На некоторое время между двумя эрлийцами повисло молчание. Затем Стилус, хрустнув суставами пальцев, предложил:

– Ну так придумай чем заняться.

– Как так? Что я должен придумать? – не понял Альгус.

– Придумай новую тему для диссертации. Любую, даже совершенно абсурдную. Все, что захочешь. Набирай материал, проводи эксперименты, делай выводы, пиши трактат.

– А как же Консилиум?

– Разрешат, – отмахнулся брат Стилус. – Более чем уверен, если это не будет стоить им денег, они даже не посмотрят, что написано в твоей заявке.

– Но как же я буду проводить исследования без денег? А лаборатория, а реактивы? – попытался было возмутиться ученик.

Протестовал он больше для проформы, так как предложение учителя его заинтересовало. И пожилой целитель это заметил:

– Ну, значит, выберешь тему, не требующую расходов, – резонно возразил он. – Или найдешь благодетеля, который все оплатит. Или бери стандартную тему, перепиши пару свитков попыльнее и надейся, что у брата Цервуса опять разыграется аллергия, когда будешь защищать свой диссертат. Все, иди, ты мне надоел.

Когда за молодым эрлийцем закрылась дверь, Стилус встал, потянулся, взмахнул несколько раз руками для разминки и позвал:

– Выходите, отец Флавус.

– Я все слышал. – Из-за дверки, прикрытой гобеленом, показалась тучная фигура настоятеля Обители. – Смелый ход. Хотя… репутации не повредит: тебя и так считают не от мира сего.

Стилус рассмеялся:

– Зато Консилиуму есть что обсудить на заседаниях.

– Ты так уверен в этом мальчишке? – с сомнением покачал головой Флавус.

– Ну, он хотя бы проявляет интерес к новому. Глядишь, совершит важное открытие.

– Например?

– Да не знаю, – беззаботно ответил брат Стилус. – Придумает что-нибудь. Ну, или не придумает, зато будет занят и не станет надоедать мне своими однообразными трактатами. Они нагоняют на меня сон, очень уж занудный у него слог.

– Свои перечитай, – буркнул настоятель, которому пришлось присутствовать на защите диссертата Стилуса. – Целительство – это высокая наука, а не поле для бесконтрольных экспериментов. Боюсь представить, что может натворить такой энтузиаст, если оставить его без присмотра.

– Убивать научится целительными арканами!

И оба эрлийца расхохотались бородатой шутке.

* * *

Поскольку в современной медицинской науке наблюдается стойкая стагнация с застойным нигилистическим отношением к новым идеям, методам и средствам, напрямую зависящим от дефицита объектов для подробного изучения, было предложено мне моим учителем, братом Стилусом, отыскать новое направление для исследований, не ограничивая себя стандартными рамками и правилами. По здравому и долговременному размышлению, почел я за благо отринуть поиски среди раздела, посвященного особенностям исцеления представителей той или иной Семьи. Не привлекла интереса моего фармакология, суть наука об изготовлении целительных снадобий, ядов и противоядий. Не нова была и мысль о вспоможении и утолении боли женщинам при разрешении от бремени, хотя и прибыльное то дело, судя по желаниям того жен шасов-купцов. Целью моей был поиск чего-то нового, до сих пор неизведанного. А принять решение мне помог случай нечаянный. В прошлый четверток, числа пятнадцатого, сентября месяца, года 7051 от сотворения мира по календарю челов, братия Обители не смогла спасти племянника великого магистра Ордена. Не хватило нескольких минут, тех самых, которые были потрачены на поиски кого-нибудь с артефактом портала. И здравая мысль посетила меня, и отправился я в книжное хранилище Обители, библиотекой ныне по-модному именуемое. Там я понял, что буду первым, кто возьмется за подобное исследование. И тему там же сформулировал: «Применение целебных арканов в боевых условиях».

Из личных записок брата Альгуса

Архив Цитадели

22 декабря 1544 года

Кабак «На Балчуге»

Морок надежно укрывал Альгуса от человского сброда, рвавшегося к целовальнику, чтобы пропить последние гроши, а то и шапку с тулупом. Тесное, темное помещение со спертым воздухом, в котором отчетливо чувствовались запахи мочи и блевотины, уже неоднократно наводило эрлийца на мысль отказаться от назначенной встречи и вернуться в проветренную келью в Обители. Тем более что ему уже пришлось прождать гораздо дольше оговоренного. Однако отказать себе в возможности понаблюдать челов, не связанных правилами первобытной культуры, а заодно и оценить уровень их стойкости к алкоголю, Альгус не мог. Поэтому он продолжал ждать, закрыв лицо рукавом рясы, чтобы местные ароматы не так сильно шибали в нос.

Когда на пороге появился масан, одетый в расшитый тулуп, Альгус подошел к нему сам:

– Ты опоздал.

Аким Треми кивнул в ответ:

– Опоздал. А мог вообще не прийти.

– Почему же? – Эрлиец в любой ситуации оставался эрлийцем, а потому не мог удержаться от выражения недовольства.

– Трупы не ходят, – усмехнулся епископ клана Треми. – Королева Зеленого Дома, видимо, совсем потеряла контроль над подданными.

– Ты хочешь сказать, что тебя могли бы поймать эти неповоротливые дружинники с их тяжелыми секирами? – непритворно удивился целитель.

– Дружинники вряд ли. А вот жрица – могла бы. Вернее, почти смогла. – Аким замолчал и некоторое время смотрел за спину Альгуса, а потом отрывисто бросил: – Подожди меня у ворот, я ненадолго.

Масан не солгал, вернувшись через три минуты, и выглядел уже не в пример лучше.

– Убрал хоть за собой? – буркнул Альгус, когда довольный Аким Треми подошел к нему.

– Не волнуйся, найдут его только утром, и то в лучшем случае. И выкинут в сугроб, вроде как там замерз. Кого волнуют эти пьяницы?

– Ладно, давай ближе к делу. – Морозный вечер не располагал к долгим разговорам на улице, потому эрлийцу хотелось поскорее вернуться в тепло. – Зачем хотел видеть?

– Поможешь? – Аким приблизился, посмотрел Альгусу в глаза, и тому стало неуютно. Уж слишком масан напоминал в этот момент дикого зверя.

– Поможешь? – повторил епископ Треми. – Отомстить хотим. Мы не дичь, чтобы за нами охотиться.

– Да в чем я вам смогу помочь? Мы ж не воюем.

– Ты, – с упором на этом слове возразил целителю Аким, – воюешь. Иосиф фон Штельн уже растрепал об этом всему Городу, хвастаясь, как при твоей помощи без доспехов перебил троицу взбесившихся грифонов.

– Да я ж на вас не специализируюсь. – Эрлийцу внезапно стало очень страшно, и он решил вежливо отказаться.

– Значит, начнешь, – отмел это возражение масан. – Мы умеем быть благодарными. Завтра жрица Златолюба из Кадашевского домена собирается закончить то, что не успела сегодня. Но на этот раз я буду не один. А ты нас прикроешь.

– Ты в курсе, что я не даю гарантий на успех? – Альгус собрался с мыслями и приготовился торговаться.

– Разумеется, – спокойно кивнул ему в ответ Аким Треми. – Но твое участие значительно увеличит наши шансы. Итак, жду завтра здесь же после заката. Тебе что-то нужно?

– Да. – Когда доходило непосредственно до дела, эрлиец начинал соображать очень цепко. – Немного твоей крови. И желательно прямо сейчас. Это нужно, чтобы я смог настроиться на вашу семью и заготовить несколько амулетов заранее.

Масан не стал вникать в подробности и выполнил требование Альгуса. Когда тот спрятал пузырек с кровью за пазуху, Треми уточнил: «Все?» и после подтверждающего кивка открыл портал и исчез.

Альгус поднял глаза и увидел, как на произошедшее, выпучив глаза, пялится пьяный чел.

– Вот не было печали, масаны наворчали… – возмутился эрлиец, поняв, что затирать следы для соблюдения режима секретности сейчас придется именно ему.

* * *

Мерилом всяческого успеха шасы, вернее всего, считают число завистников, кои не желают даже скрывать свое неблагорасположение. Ежели принять сие за истину, то мнится мне, что я приближаюсь к неимоверно важным результатам в моих исследованиях. За последнюю седьмицу уже трое братьев из Обители намекнули мне, не без доли злорадности, что отец Флавус мной недоволен. И пусть. Между тем по сути проведенных изысканий с глубочайшим удовлетворением отмечаю, что одному из моих добровольцев я спас жизнь прямо на поле боя, остановив кровотечение из долженствующей стать смертельной раны. Еще один смог закончить бой с переломанными руками, правда, зарастание оказалось нестойким. Пришлось ему потом долечиваться в Обители, а мне – выслушивать ехидные смешки дежуривших в приемном покое братьев. Главное другое – способ работает…

Из личных записок брата Альгуса

Архив Цитадели

22 декабря 1544 года

– Упыри паршивые, – с плохо сдерживаемой злобой процедил Бронемир, барон Кадашевской слободы, остановившись над высушенным трупом дружинника. – Перебить всех, до последнего.

– Перебьем, – пообещала жрица Златолюба, стоящая чуть в отдалении. – Это дело рук Треми, я уверена. А они действуют по указке навов.

– Темные? – переспросил Бронемир.

Жрица прекрасно знала, как довести своего барона до яростного исступления. Навов и весь Темный Двор Бронемир ненавидел, сколько себя помнил, а ей только оставалось не дать этой ненависти угаснуть.

– Разумеется. И раскол у кровососов они инсценировали. Нет никакого Саббат. Есть якобы временно вышедшие из-под контроля слуги навов. – Жрица негромко усмехнулась, однако смешок потонул в платке, которым она закрывала лицо от мороза.

– Но почему высушивают наших? – Затуманенный гневом разум Бронемира все же пытался найти логику в рассуждениях жрицы. – И почему не трогают Орден?

– Кто ж их поймет? – пожала плечами Златолюба. – Так я разберусь с этим делом?

– Я с тобой!

– Нет. – Жрица мягко отстранила приблизившегося к ней мужчину. – Ты – барон, на тебе ответственность за домен. Ты должен исполнять приказ королевы.

«И именно ты будешь нести ответственность, если мне не удастся проделать все достаточно чисто!» – мысленно добавила она.

22 декабря 1544 года

От пятнадцати масанов из группы, которую собрал Аким Треми, в живых осталось всего семеро. Половина. Остальных уничтожили в первые пять минут боя. Жрица Зеленого Дома и три фаты, сопровождавшие ее, не жалели магической энергии, щедро раскидывая боевые арканы.

Никогда еще Альгусу не приходилось столько бегать. Он с трудом успевал угнаться за масанами. К тому же очень мешала повязка на глазах – «Шоры Асклепия», его уникальная разработка, позволяющая в буквальном смысле видеть проблемы со здоровьем пациента на безопасном расстоянии. Аркан существенно помогал эрлийцу в работе, и сегодня на его счету были уже две спасенные жизни. Однако запасы магической энергии подходили к концу, в отличие от набиравшего обороты побоища.

С самого начала битвы выяснилось, что «Поход возмездия» клана Треми провалился. Люды подготовились гораздо лучше и превосходили вампиров в численности. Они загоняли кровососов, как дичь, отсекая по одному и подводя под удары магов. Естественно, кое-кого масанам удалось прихватить с собой, но перевес играл на руку противникам.

– Все, я больше не могу, – простонал Альгус, когда в очередной раз споткнулся на укатанном санями снегу и повалился ничком.

– Вставай! – Аким поставил его на ноги, бесцеремонно вздернув за воротник шубы.

– Бегом, шевели ногами!

– Не могу. – Эрлиец привалился плечом к забору, пытаясь отдышаться.

– Ну и Спящий с тобой! – Время работало не на епископа Треми, так что он решил не церемониться. – Иди домой, считай, отработал. Может, тебя не тронут.

Произнеся это, масан побежал вдогонку за своими соратниками, уже скрывшимися за поворотом улицы.

Только сейчас Альгус понял, насколько устал. Дыхание вырывалось из его груди звучным хрипом, мороз обжигал горло и легкие. Мышцы ломило, ноги отказывались держать тело в вертикальном положении, не говоря уже об отсутствии сил на морок. Слишком занятый своим самочувствием, эрлиец пропустил появление людов.

– Куда побежали упыри? – К Альгусу подошел кряжистый детина, один из дружинников невысокого ранга. Не получив ответа, он схватил эрлийца за плечи и встряхнул. – Где масаны, я тебя спрашиваю?!

Едва ворочая непослушным языком, целитель ответил:

– Не знаю.

– Врешь, – с искренней убежденностью прокомментировал люд и основательно приложил его затылком о доски забора.

– Не знаю, – повторил Альгус. – А Темный Двор за своих мстит…

– Убью! – прорычал дружинник. – Где эти гады?

Неизвестно, сколько продолжался бы этот диалог и чем бы он закончился, если бы в дальнем конце улицы, противоположном тому, откуда появились люды, не показалось несколько темных силуэтов.

– Вот они! – в азарте выкрикнула одна из фей.

– А врал, что не знаешь, – буркнул дружинник и от души врезал эрлийцу кулаком по скуле.

Так что стычку Альгус пропустил по уважительной причине, валяясь оглушенным в сугробе. Очнулся же он от прикосновения очень холодных рук к лицу.

– Аким? Спасибо, что вернулся, – еще не совсем осознавая, что происходит, пробормотал целитель.

– Да, пожалуйста, – ответил ему незнакомый женский голос.

Альгус заставил себя открыть глаза. Перед ним стояла масана. Она улыбалась, и в лунном свете были хорошо видныиглы.

– Эй, что ты делаешь? – Глупый вопрос, но ничего более уместного на ум Альгису не приходило.

– Меня зовут Варвара Малкавиан, – мелодично пропела масана. – Пожелай мне приятного аппетита.

* * *

В трактате отца Эрвинуса говорится о том, что страх и лень есть основные движущие силы развития любой науки. Если говорить о традиционных доказательствах данного постулата, то непосредственно при его изложении они выглядели очень слабо. Однако после случившегося вчера я счел необходимым пересмотреть свое отношение к данному тезису. Когда меня попытались высушить, я так испугался за свою жизнь, что всяческое разумное и осознанное деяние оказалось мне не под силу. Я стоял и слушал, как стучит мое сердце и как бьется сердце этой девицы из Малкавиан. Оно билось медленно, размеренно, как будто ее не волновал тот факт, что она сейчас выпьет мою кровь. Сердце… медленно… сердце… медленно… Из науки, кардиологией в греческом именуемой, каюсь, я знаю мало. Но только один аркан, направленный на стимуляцию сердцебиения, помнил я по лекции брата Стилуса. Его я и применил на масане. И еще раз. И еще, и еще, и еще… на всю оставшуюся в моем распоряжении энергию. Зачем я это сделал, до сих пор не отдаю себе отчета, но это спасло мне жизнь. Аким нашел меня через час после полуночи. Я стоял над трупом напавшей на меня. Я был жив, а она нет. Вчера я провел вскрытие ее трупа и узнал, что Варвара умерла от разрыва сердца. Следовательно, с помощью арканов исцеления можно убивать…

Из личных записок брата Альгуса

Архив Цитадели

12 апреля 1545 года

Перо давно затупилось, и потому щедро разбрызгивало чернила и ставило кляксы, вместо того чтобы оставлять за собой ровные строчки, и это безумно злило Альгуса. Скомкав безнадежно испорченный кусок пергамента, он встал из-за стола, подошел к выходу из землянки, ставшей ему временным убежищем и лабораторией. Высунув голову наружу, Альгус громко крикнул:

– Аким!!! Долго мне еще ждать?!

– Уже иду! – раздалось в ответ из-за деревьев, и через минуту масан зашел в землянку.

– Ну что, как твои успехи? – поинтересовался он у Альгуса.

– Если хочешь, посмотри сам, – не без самодовольства отозвался эрлиец.

После первой неудачной вылазки у Акима и целителя завязалось долгое и плодотворное сотрудничество, принесшее первому глубочайшее моральное удовлетворение от мести за своих собратьев, а второму – много денег и, совершенно неожиданно, единомышленника в вопросах его исследований. Аким был весьма неглуп и вскоре догадался, почему во время вылазок то один, то другой противник оказывался или скрюченным от беспричинной судороги, или на ровном месте ломал себе ногу, или вообще падал замертво без явного повода. Некоторое время масан размышлял над замеченными фактами и решал, как ему следует поступить, а потом просто подошел к Альгусу и без лишних слов изложил ему свои подозрения и предложил помощь. Предложение эрлиец принял, и масаны Саббат, захваченные во время первых «походов очищения», стали для Альгуса превосходным подопытным материалом.

Епископ клана Треми повязал на глаза лоскут черной ткани, заблаговременно заряженный «Шорами Асклепия», адаптированными под особенности зрения масанов, и нырнул в подпол, где содержались пленники. Открывшееся зрелище могло заставить плохо чувствовать себя любого неподготовленного гостя, однако Аким был готов к тому, что увидит, ибо неоднократно принимал участие в экспериментах. Вслед за ним в подпол спустился Альгус, неся в руке зажженную свечу. Свет выхватил из темноты уродливые трупы. Отдельные части тела лежали в самом углу – кисти, ступни, голени – все вперемешку. Блестели кишки, вывалившиеся из странного вида раны на животе, глазные яблоки – и гладкие, словно полированные, чистые, без единой капли крови, и в лохмотьях кожи и связок, – и особо выделялись искореженные, изувеченные тела, словно с ними поиграл жестокий ребенок, да так и бросил тут.

– Образец номер двадцать четыре. – Эрлиец указал на масана, чьи конечности причудливо переплетались между собой. – Полное расплавление костей под влиянием «Лунного шепота» на чудской энергии. Время от применения аркана до появления эффекта – сорок восемь часов. Время от появления первого эффекта до смерти – шестнадцать часов. Расход энергии – выше стандартного.

– Неэффективно, – с сожалением покачал головой Треми. – А если на темной энергии?

– Эффект должен быть моментальным, но всплеск засекут все эрлийцы в округе, не говоря о навах, – ответил Альгус и перешел к следующему экспонату. – Образец номер двадцать пять. Стандартный аркан для разжижения крови с небольшими доработками. Потеря девяноста процентов крови через кожу и слизистую глаз. К сожалению, аркан действует только на масанов.

– Проверял еще на ком-то? – поинтересовался Аким.

– Нет, это расчетные данные.

Епископ Треми недоверчиво покачал головой.

– А где тот, кого ты попросил поймать сытым? – поинтересовался масан, которого три ночи беспокоило любопытство из-за странной просьбы Альгуса.

– Вот он. – Эрлиец перешел в другой угол подпола и показал на бесформенную груду плоти, накрытую рогожкой.

– Что с ним?

– Переварил сам себя. Хочу попробовать модифицировать этот аркан, чтобы он действовал на движущуюся цель. Однако пока не представляю, как это сделать, слишком много дополнительных условий. – Альгус ненадолго задумался, а затем продолжил: – Повторяемость на челах и масанах весьма неплохая, но надо двигаться дальше. Кстати, посмотри!

Целитель указал на масана, лежащего особняком от горы трупов.

Треми подошел поближе и удивленно воскликнул:

– Он еще жив!

– Да, только полностью обессилел, – кивнул Альгус, поднося свечу поближе к лицу пленника. – Посмотри, ярко выраженный Pityrosporum orbiculare. И гнойниковая сыпь по всему телу. Обрати внимание на глаза. Видишь, белые пятна? Грибковое поражение слизистой.

Тон Альгуса выдавал глубокую удовлетворенность эрлийца от содеянного, хотя епископ не понял и половины сказанного.

– Что ты с ним сделал? – с трудом сдерживая брезгливое желание оказаться подальше от соплеменника, спросил Аким.

– Накормил челами из второй землянки. Оказалось, что кровь прекрасно передает заразный элемент.

Аким Треми сдернул повязку и довольно осклабился, уловив мысль подельника:

– Значит, дело сдвинулось с мертвой точки?

– Не спеши, – отмахнулся Альгус, но масан понял, что угадал. – Сначала надо кое-что проверить, желательно на магах. Сможешь раздобыть?

Масан нахмурился, сразу оценив последствия. Его темные глаза, в которых плясало пламя свечи, казалось, потемнели еще сильнее.