Ангел мертвеца

В этот момент Хинус почувствовал, что его, кажется, готовятся использовать, и ответил вопросом на вопрос:

– Она действительно знает больше тебя?

– Да, – кивнула шаса.

– И не помогает?

Но перехитрить шасу у него могло получиться лишь в одном случае: если бы шаса захотела, чтобы эрлиец думал, что он её перехитрил.

– Говорю же: мы работаем в разных направлениях, – напомнила Лисс. – В том, что нужно сделать мне, Бри совсем не разбирается.

Ну, на самом деле, скорее всего разбирается, только вот помогать не станет. Однако говорить об этом эрлийцу Лисс не собиралась. Объяснила и тут же продолжила:

– С чем она к тебе обратилась?

– Я помогал делать голема… – рассказал Хинус. – Ну, не то чтобы помогал. Голема Бри сделала сама, но не справилась с мозгами и попросила достать. Я ей продал очень хорошие мозги, установил их и запустил.

Отец Хинуса специализировался на создании высококлассных мозгов для искусственных существ, так что в обращении Марины не было ничего странного. А дружеское отношение молодого эрлийца гарантировало его молчание… до тех пор, пока Лисс не заговорила о чём-то подобном…

«Стоп! О чём подобном? Я его расспрашивала не о мозгах для кукол, а о мёртвой материи!»

– И что в этом необычного?

– В чём?

– В том, что ты продал Марине мозги?

– В этом – ничего, – эрлиец понял, о чём его в действительности спрашивает девушка, и рассказал: – Структура голема показалась мне очень странной. Раньше я такую не видел. А раз я не видел, то можно сказать, что этой ткани раньше не существовало.

– Ой ли? – недоверчиво прищурилась Лисс.

– Я хорошо учусь и знаю о чём говорю. К тому же Бри сама сказала, что использовала экспериментальную ткань, состав которой узнала из оказавшихся в её руках старых записей.

– И ты не заинтересовался?

– Ещё как заинтересовался! – возмутился Хинус. – Но ты ведь знаешь Бри: если она не хочет о чём-то рассказывать – она не расскажет. Как я ни прыгал, она наотрез отказалась говорить больше, чем сказала. Только пообещала вернуться к разговору позже.

– Так что тебя смутило в этой ткани? – тихо спросила Лисс, догадываясь, каким будет ответ.

– В её основе – мёртвое.

– Големы – это куклы, они мертвы изначально.

– Широко распространённое заблуждение, – мгновенно завёлся эрлиец. – Мы называем материю мёртвой, имея в виду отсутствие очевидной жизни. Камень или железо, любой другой элемент… они в нашем понимании мертвы, но их структура полна энергии, которую можно «оживить» с помощью магии. Она не живая, но не мёртвая. В основе созданного Бри голема лежит именно мёртвое, то, на что невозможно воздействовать магией.

Лисс с трудом сдержала изумлённый вскрик – поняла, что он будет неуместен, поскольку в представлении Хинуса они с Бри действуют заодно.

– Но ты об этом и без меня знаешь, – продолжил Хинус. – И поэтому я спросил: во что вы, девочки, вляпались? Как вы вообще докопались до того, что не поддаётся классической магии?

Ответ следовало дать, поскольку в противном случае эрлиец мог серьёзно обидеться. Но ответ, разумеется, невнятный.

– Это не моя тайна, – вздохнула шаса.

– Понятно.

– Только прошу: не обижайся. Я могу лишь повторить слова Бри: как только станет можно, ты узнаешь обо всём первым. И есть подозрение, что «как только» наступит довольно скоро.

– Почему?

– Есть такое подозрение, – вновь уклонилась от прямого ответа девушка. Подумав про себя, что не солгала ни в первом случае, сказав, что это не её тайна, ни во втором, поскольку события, похоже, начинают раскручиваться.

– Какая ты таинственная, – хмыкнул эрлиец.

– Какая есть.

Они помолчали, после чего Хинус грустно улыбнулся:

– Собственно, теперь о твоём вопросе. Мне некого посоветовать в качестве эксперта, потому что таких экспертов не существует: работа с настоящим мёртвым никогда не входила в сферу интересов семьи Эрли, поскольку не имеет смысла.

«Да, всё так: лучшие во Вселенной медики увлечены только тем, что может принести пользу, а мёртвые их не волнуют, поскольку вернуть из мёртвых не под силу даже самому мощному магу. Что умерло – то умерло. Драться со смертью можно лишь до того момента, пока она не поставит точку. Дальше магия бессильна…»

– Мы изучали мёртвые клетки, но я больше чем уверен, что наши изыскания тебе ничем не помогут. Извини, что не был полезен.

– Ты был полезен, – негромко ответила Лисс.

– Чем? – удивился Хинус.

– Ты заставил меня собраться и понять, что если я не разберусь с этим сама, то не разберётся никто. Значит, нужно постараться.

– Ты – упорная, – произнёс эрлиец после паузы. – Ты справишься.

– Спасибо. – Теперь помолчала Лисс. – После всех этих событий Бри покинула Тайный Город, ей нужно собраться с силами…

– Спряталась?

– Мы стараемся не пересекаться, чтобы не подставить друг друга, – кивнула девушка. И, внутренне замирая, задала очень важный вопрос, почти не надеясь на нужный ответ: – Марина не выходит на связь, и я не могу попросить у неё образец для исследований. У тебя, случайно, не завалялся?

– С чего ты решила, что он у меня завалялся? – насторожился Хинус.

– С того, что ты, по своим собственным словам, «Ещё как заинтересовался!».

Несколько мгновений молодой эрлиец улыбался, после чего кивнул:

– Стащил немного, когда лепил мозги кукле. Чисто из любопытства. Если хочешь – пришлю.

– Очень хочу, – честно ответила девушка. – Очень-очень.

Москва, 1-й Зачатьевский переулок

Марина размышляла об этом всю дорогу из Петербурга в Москву.

Хотя…

Если быть точным, то на самом деле Марина размышляла об этом с того момента, как покинула место нападения чудов, оставив на московской улице развороченный внедорожник и… себя. Себя прошлую. И размышляла об этом каждую свободную минуту.

«Как мне удалось выжить?»

«Как у меня получилось совместить живое и мёртвое?»

И главный вопрос…

«Кто я?»

Нет – этот вопрос девушка старательно обходила, говоря себе:

«Я жива, я ощущаю себя как Бри, а значит, я и есть Бри».

Выкинула из головы рефлексию, рассудив, что для неё сейчас не время, и поэтому главным стал вопрос:

«Сумею ли я повторить?»

Марина не знала, зачем ей это нужно. Не была уверена, что ей это нужно, однако чувствовала, что нащупывает – только нащупывает! – нечто очень важное. И особенно ещё неизвестное, но интуитивно – грандиозно важное, было интересно тем, что выводило Бри за страницы старинной книги. Девушка тщательно изучила «Тёмные церемонии», воспроизвела на практике описанные опыты, подтвердила все выводы Алтереги, однако в книге ничего не говорилось о том, до чего она добралась. Гениальный нав осторожно теоретизировал о возможности сочетания Ничто и Нечто, но то ли не рискнул заходить настолько далеко, то ли не успел. А Бри – успела. И рискнула. У девушки не было другого выхода – она умирала и теперь была полна решимости повторить необычный эксперимент.

Во всяком случае – попытаться его повторить.

///

– Челы – это так, закуска. Что-то вроде гренок с чесноком: с пивом, сам понимаешь, неплохо идут, а так – еда простая и непритязательная. Вот шасы – другое дело…

– А я шасов до сих пор невысушивал, – скромно улыбнулся Марко.

– Ну, ничего, попробуешь ещё. – Идо покровительственно похлопал молодого вампира по плечу.

Марко только вчера прилетел в Тайный Город из Марселя и ещё не до конца осознал новую реальность.

– Можновысушивать шасов? – изумился он, припоминая, с какой жестокостью Тёмный Двор мстит за убийство своих подданных.

– А почему нет? – притворно удивился Идо. – Ты ещё не понял, что мы здесь власть?

– Вроде понял…

– Понял, но не осознал. Мы – Внутренняя Агема, Марко, сечёшь? Наша прямая обязанность – выискивать измену и расправляться с ней. Мы – ищейки, мы – судьи, мы – приводим приговор в исполнение. Мы здесь власть. Поэтому, когда тебе захочется шаса, – найди среди них изменника…

– Они все изменники, – рассмеялся сидящий на соседнем байке Лех.

– Вот! – Идо поднял палец. – Лех истину глаголет. А поскольку все они – изменники, которые не приветствуют власть Консула, то не найди, а выбери шаса, который тебе по нраву.

Внешность Идо считалась отвратительной даже по непритязательным вампирским меркам: близко посаженные глазки, большой, но тонкогубый рот, лысая голова, покрытая какими-то шишками… Он с детства привык к насмешкам и теперь вымещал накопленную злобу на всех, до кого мог дотянуться. Безумная жестокость Идо несколько компрометировала Агему, однако Консул пока терпел палача – при установлении и укреплении власти они тоже нужны.

– Лучше – шасу, среди них такие горячие попадаются, что только держись, – добавил Силантий. – Можно не только поужинать, но и развлечься.

– Пробовал? – заинтересовался Марко.

– А как же!

– Как по мне, то лучше белобрысых нет никого, – вставил своё слово Лех. – И там всё равно коговысушивать: хоть мужика, хоть ведьму – кровь у них яркая, живая.

– Да вы тут гурманы, – покачал головой Марко. – Мы в Марселе никого, кроме челов, не видим.

– Спасибо Консулу – тут теперь новый порядок, новая власть. – Идо хмыкнул. – Апища… Пища сама виновата, что свою власть не удержала. Теперь её будем жрать мы.

– Даже не верится, если честно.

– Поверится!

– Выбор блюд у нас обширный, каждый найдёт по вкусу, – тоном заправского шеф-повара произнёс молчавший до сих пор Франклин. – Мне, например, рыжие больше всего нравятся, их кровь как бальзам ложится.

– Что ты сказал?

Вампиры вели свой более чем свободный разговор под прикрытием плотного морока, который не позволял заурядным челам разглядеть истинный облик масанов и услышать, о чём они говорят. Для них вампиры были просто собравшейся в переулке группой молодых мотоциклистов, весело обсуждающих нечто настолько простое и обыденное, что в памяти их слова не застревали. Надёжно защитить себя от подглядывания и подслушивания масаны могли при помощи «навского оберега» – в этом случае заглянувший под морок маг не разобрал бы ни слова, – но они были факторами Внутренней Агемы, верными слугами Консула, чувствовали свою силу и даже не подумали о каких-то дополнительных мерах защиты. Они здесь власть, а остальные – утрутся.

Они настолько привыкли к безнаказанности и униженному положению жителей Тайного Города, что изумились, услышав грубоватый вопрос:

– Что ты только что сказал?

Бруно ди Боле, рыцарю-мстителю и капралу гвардии великого магистра, имело смысл пройти мимо, трусливо утешая себя тем, что: «Они просто шутят!» или «Это не моё дело!». Так теперь часто поступали те, до кого долетали наглые высказывания новой власти. Но, услышав похвальбу вампира, молодой рыцарь вскипел.

– Я сказал, что считаю кровь чудов самой вкусной, – лениво ответил Франклин. Причём ответил, нарочно коверкая слова, показывая, что русский ему не родной. – Что-то вроде приятного бальзама. А что?

– Она и правда такая вкусная? – поинтересовался Марко под одобрительную улыбку Идо.

– Хочешь попробовать? – Франклин мгновенно принял игру.

– Угощаешь?

И все вампиры молча уставились на молодого чуда. Который только сейчас сообразил, что оказался совсем один. В тёмном переулке. В окружении пяти масанов. Под плотным мороком.

Сообразил, но не отступил. Понял, что влип, однако гордость не позволила выказать страх. Вскинул голову и прищурился:

– Раньше вы боялись даже посмотреть в сторону чуда.

– То было раньше, парень, очень давно, – ответил Идо, растягивая тонкогубый рот в неприятной усмешке. – С тех пор многое изменилось и даже жаль, что ты этого не заметил.

– Он и не заметит, – хихикнул Силантий.

– Тупым родился – тупым будетвысушен.

– Я что, могувысушить его прямо сейчас? – удивился Марко, поймав себя на мысли, что парень, которому предстояло стать жертвой, находится совсем рядом и слышит каждое слово. А в следующее мгновение почувствовал, как сильно его это заводит.

– Мы тоже не сразу осознали, насколько сильно всё изменилось, – ответил Идо, удобнее опираясь задницей на седло мотоцикла. – А что касается угощения, то для его подачи на стол требуются убедительные доказательства измены.

– Это как?

– Ну, например, изменник сам тебе сказал, что ненавидит Консула, – под общий хохот ответил Идо. – Вот прямо сейчас и сказал – мы свидетели.

– Только с зелёными такое не прокатывает, – добавил Лех. – У них в арсенале есть «поцелуй русалки», могут проверить и, если окажется, что солгал, «искупают в лучах славы».

– Б-ррр.

– Вот именно. Поэтому зелёныхвысушиваем, только если они и правда изменники. А остальных – как придётся.

– И часто?

– Да как захочется. У факторов Внутренней Агемыжажды не бывает.

Бруно понял, что, если не попытается вырваться сейчас – не вырвется никогда, и ударил «эльфийской стрелой». Вскинул правую руку, собираясь прожечь головы ближайшим кровососам выстрелами из боевого перстня и так расчистить себе путь к отступлению. А затем выскочить из-под морока и уходить к улице, по которой то и дело сновали автомобили – затевать драку на глазах обыкновенных челов масаны вряд ли станут. План был хорош, однако молодой рыцарь не сообразил, что вампиры прекрасно его «читают», ждут активных действий и примерно представляют, что зажатый в угол чуд попытается сделать. Они были готовы к любому развитию событий и как только Бруно вскинул руку, Лех ударил по ней снизу, отправив «эльфийскую стрелу» таранить небо, а Франклин пнул парня во внутреннюю часть колена, ловко отправив на землю.

– Говорят, буйволов перед забоем бьют палками, чтобы мясо стало нежнее, – хмыкнул Идо, наблюдая за тем, как подручные избивают молодого рыцаря. – Посмотрим, сработает ли это правило передвысушиванием. Станет ли кровь нежнее?

– Оформлять будем? – осведомился Силантий, с сожалением прекращая пинать окровавленную жертву.

– Нет, здесь всё очевидно: нападение на факторов Внутренней Агемы при отягчающих обстоятельствах. Мы защищались.

– И в самом деле не верится, – радостно произнёс Марко, продолжая бить Бруно. – Раньше в Тайном Городе такого не было.

– Новый мир, приятель, привыкай. Кого захотел, того ивысушил…

– Эрлийцев тоже?

– Что?

– Что за вопрос?

– Что это за тварь?

Несчастный капрал ди Бол уже с полминуты как потерял сознание, поэтому вампиры могли себе позволить переключиться на следующую жертву. На ещё одного жителя Тайного Города, который сдуру решил встать между ними и жертвой.

– Меня зовут Крода, – вкрадчиво сообщил прохожий. – Я тут… новенький.

– Эрлиец?

– Местами.

– Что?

– Ну… все мы местами эрлийцы. Все, кто как я. – Крода выдержал короткую паузу и улыбнулся: – Я тут новенький и говорить пока коряво.

– Мы видим.

– Ну, не так коряво, как тот, который специально говорить дурно, – Крода указал на Франклина. – Но я быстро учиться.

– Что значит «новенький»? – прищурился Идо.

– И почему ты местами эрлиец?

– Ты мальчик или девочка?

– И кто такие те, кто как ты?

– Много вопросов. – Крода вновь улыбнулся. Или улыбнулась. – Как бы всё рассказать понятно…

И пока он улыбался, вампиры принялись стягивать кольцо вокруг него.

В действительности, вопрос Марко получился самым интересным: масаны до сих пор не понимали, кого видят. Востроносый… или востроносая? Худенький… или стройная? Ведущий себя как-то не очень по-мужски, но при этом – без жеманства. Улыбчивый, с живыми глазами и тонкими губами, Крода, казалось, наслаждался замешательством вампиров, их неспособностью определить ни его пол, ни расу.

– С какого вопроса начать?

– Ты мальчик или девочка? – решительно повторил Марко.

– Я… ангел.

– Что?

– Ангелов не существует, – отрезал Силантий.

– В таком случае вам нечего бояться.

– А нам и так нечего бояться.

– Вам – да. А вот тебе… – Крода резко посмотрел на главаря. – Ты ведь Идо, не так ли?

– Только не говори, что прилетел за мной.

– Не прилетел, как видишь, просто пришёл… Но немного опоздал. – Крода с жалостью посмотрел на всё ещё пребывающего без сознания Бруно.

– Ещё никогда невысушивал ангелов, – проворчал Франклин. – Будет интересно, что у них за кровь.

– Хочешь попробовать?

– Не откажусь. – Франклин посмотрел на Идо, дождался короткого кивка и приказал остальным: – Держите придурка.

– А если моя кровь не покажется вкусной? – неожиданно спросил Крода.

– Тогда я тебя просто убью, – пообещал Франклин.

– Ангела?

– Да.

– Тебе не грустно произносить подобные слова?

– Мне не бывает грустно.

– А страшно бывает? Хоть иногда?

– Страх станет последним чувством, которое ты испытаешь.

Получив приказ, остальные масаны не теряли времени даром: пока Франклин и Крода вели короткий разговор, они тесно окружили пришельца и взяли его за руки. Как ни странно, тот не сопротивлялся. Стоял спокойно, словно не понимая, что с ним собираются делать.

– Страх иррационален, Франклин.

– Ты мне надоел.

– Идо, а ты не хочешь меня?

– Нет…

Идо был пресыщен: он не лгал и не рисовался, когда говорил, что объедается, – это было чистой правдой.Жажда отступила так далеко, что казалась миражом, последние недели Идо высушивал жертв только для того, чтобы убить, а не наполниться силой. Как, впрочем, и остальные вампиры.

Франклин придирчиво оглядел шею жертвы, словно проверяя, достаточно ли она чистая, медленно выпустилиглы, наклонился, резко вошёл в плоть Кроды…

И так же резко вышел.

Отскочил на пару шагов и рявкнул:

– Кто ты? – И рявкнул так, что остальные вампиры подались назад – кроме Силантия и Марко, державших Кроду за руки, а Идо дёрнулся так, что едва не опрокинул мотоцикл. Так рявкнул Франклин. И в наступившей затем тишине ответ прозвучал неожиданно мягко:

– Ангел, – сказал Крода. – Ангел мертвеца.

И снова – улыбка.

Дружелюбная настолько, что Идо едва не стошнило от страха.

А затем Крода стал тьмой. Потемнел, оказавшись сложенным из мельчайшей чёрной пыли, настолько мелкой, что, распавшись на неё, Крода обратился в облако, которое стало туманом, рассеявшимся по переулку. Секунда, может, половина секунды, и пыль вошла в ничего не понимающих масанов – вошла намного мягче, чемиглы. Вошла, пронзая плоть и разрывая её на части, терзая вампиров мучительной болью, заставляя кричать, а тех, кто упал на землю, корчиться в невыносимых муках. Пыль растерзала в клочья всех, за исключением Идо. Затем собралась в облако, которое обратилось Кродой.

А затем Крода сказал…

///

– Очнулся?

Голос… женский… незнакомый…

Короткий вопрос прозвучал не резко, без злости, не равнодушно, но и без особого интереса. Так могла спросить случайная прохожая, увидевшая лежащего на земле мужчину. Сама не подошла, остановилась в шаге, наблюдая за тем, как кто-то, скорее всего, другой прохожий, пытается привести упавшего в чувство. Или просто окликает лежащего на земле, проверяя, в сознании ли он. Какое-то время стояла молча, а затем нетерпеливо спросила:

– Очнулся?

Неприятная тётка, для которой происходящее не более чем развлечение.

Идо скривил губы и зло ответил:

– Не твоё дело.

И одновременно открыл глаза.

И понял, что ошибся по всем пунктам. Тётка не была неприятной. Собственно, она вообще оказалась не тёткой, а весьма привлекательной девушкой, предпочитающей мрачный макияж. Другие зеваки отсутствовали – рядом только она. Сам же Идо не валялся в беспамятстве на улице, потеряв сознание после столкновения с кошмарным ангелом, а пребывал на плоской крыше одного из высотных московских домов. Сидел, прислонённый спиной к стене, и не мог пошевелиться, ощущая лишь торчащий из груди кол, – масана умело и весьма профессионально парализовали ударом в сердце. Убить его таким способом было сложно, требовалось много времени, а вот лишить возможности защищаться – да.

Убедившись, что вампир открыл глаза, девушка едва заметно кивнула и… кажется, потеряла к нему всякий интерес. Сделала шаг в сторону, отвернулась, посмотрела на быстро светлеющее небо и произнесла:

– Ты обращён на восток, Идо. Первые лучи станут твоими. – Прежним, почти равнодушным тоном.

«Купание в лучах славы» – такое название придумали этому способу казни навы, а остальные охотно переняли. «Купание» пользовалось особенной популярностью во время «походов очищения», когда Великие Дома приводили в чувство распоясавшихся вампиров, зачищая целые города: парализованных масанов сотнями выставляли на полях, и через пять-десять минут от них оставались лишь колья, да грязная, испачканная остатками плоти одежда.

– Чего ты хочешь? – хрипло спросил Идо.

– Ты не сможешь мне этого дать.

Однако жить хотелось так, что самый жестокий центур Внутренней Агемы жалко попросил:

– А ты попробуй.

Но не произвёл впечатления.

– В действительности, Идо, это я дам тебе… – Девушка помолчала, подыскивая нужные слова. – Невероятный подарок, который может сделать только создатель.

– Какой ещё создатель?

– Тебе повезло стать частью грандиозного эксперимента, Идо. В историю ты, конечно, не войдёшь, о тебе никто не узнает, но мне крепко поможешь… Дело в том, что я хочу проверить одну интересную, но пока кажущуюся невероятной теорию.

– Я что, подопытная крыса?

– Ты – подопытный кровосос, ублюдок. Но это неважно, вообще ничего не важно, кроме эксперимента, потому что он даст мне понимание того, что важно, а что нет. – Бри наконец-то отвернулась от созерцания города и посмотрела на парализованного масана, который не мог даже трястись от страха. От страха, живущего в его глазах. И в дрожащем голосе. От страха, который делался сильнее по мере того, как светлело небо. – Некоторое время назад я была в точности таком же положении, как ты: сидела на земле, пронзённая острым штырём, и ждала смерти. Смерть ко мне была так же близко, как сейчас – к тебе, поэтому ты с невероятной точностью понимаешь то, что я рассказываю. Может, и не понимаешь, потому что сильно нервничаешь сейчас, но чувствуешь – в этом я уверена – отчётливо. Я умирала, Идо. И, если судить по косвенным признакам, я умерла. Мне бы не хотелось так думать, но иногда эта мысль приходит в голову. Несмотря на то, что я ощущаю себя абсолютно живой.

Девушка задумчиво посмотрела на свою руку, и, если бы вампир не был столь напуган, он бы наверняка заметил появившееся над пальцами облачко. Чёрное. Едва заметное.

– Что? Ты о чём говоришь, сука? – Небо стремительно светлело, и голос вампира срывался на визг. – Чего ты хочешь? Отпусти меня, тварь! Я сделаю всё, что ты потребуешь!

– Ты сделаешь, Идо. Не всё, но достаточно. Сделаешь то, что мне от тебя нужно.

– Отпусти!

– Так вот… Я сидела на земле, окровавленная, насквозь пронзённая штырём, и мне было очень больно, как будет тебе через пару минут. И ещё мне было очень страшно, как тебе уже давно. Но стоя на пороге смерти, я отыскала выход. Думаю, сочетание страха, боли и знаний помогло мне сделать гениальное открытие и не умереть. Или умереть, но иначе. Я много размышляла над случившимся и сегодня, с твоего любезного разрешения, попробую повторить тот эксперимент.

– Нет!

Первый луч ударил вампиру в глаз. Он взвыл от боли, чувствуя, как плавится плоть, взвыл, поглощённый только своей бедой, и не заметил, как вылетевшее из рук девушки облако мягко дотянулось до его ран.

Чёрное облако мельчайшей чёрной пыли.

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово

Этот дом в Бутове местные знали хорошо, даже слишком хорошо, однако относились к нему плохо. Точнее, к его обитателям. При этом определения «знали хорошо» и «хорошо знали» в данном случае не были равнозначны, поскольку об истинном облике населяющих Южный Форт дикарей обыкновенные бутовцы понятия не имели. Не в смысле внешности – кожаные штаны, джинсы, куртки, жилеты, красные банданы, татухи и страсть к мотоциклам Красные Шапки от окружающих не скрывали, а в том смысле, что три клана дикарей – Дуричи, Шибзичи и Гниличи – были одной из семей Тайного Города, вассалами (нелюбимыми) Зелёного Дома, и вели свой род от самых Западных лесов. Из которых они зачем-то приковыляли вслед за потерпевшими поражение людами.

Местом обитания дикой семейке определили дальнюю территорию, чтобы не доставали и под ногами не путались, где-то на юге, между Городом и одной из человских орд, где Красные Шапки и обитали, промышляя привычными способами, и не заметили, как оказались поблизости от разросшейся Москвы. И новому соседству не особенно обрадовались. Да и сами подарком не стали, превратившись в источник неприятностей для местных челов и головной боли для полиции.