Чудовище во мне

Нелепая смерть сестры и трусость ее молодого человека. Я не знала, что скажу родителям, как признаюсь в случившемся. Меня била дрожь.

Грибной суп

Осень. Желтые листья перед домом. По каменной тропинке, что уводила в лес, прыгала маленькая девочка. Собирая яркие оранжево-желтые листья, она пела песенку.

Из дома на нее с умилением смотрела бабушка. Сидя на кресле, она вязала шерстяные носочки для внученьки.

Тут же на кухне суетилась мать девочки. На плите бурлил мясной бульон. Женщина чистила картошку, иногда поглядывая на старушку.

– Что ты там улыбаешься?

– Да вот, смотрю на внучку. Выросла совсем.

– Ей только девять.

– Сама знаешь, как быстро дети растут. Не успеешь обернуться, а у тебя уже невеста выросла. По себе знаю. Ты-то вон какая красавица у меня.

Женщина лишь смахнула с лица прядь. Сегодня на ужин у нее был запланирован грибной суп из шампиньонов.

На кухню вбежала доченька с листьями в руках. Нашла маленькую вазочку в шкафу, в которую поставила листья.

Бабушка видела, как мать вытерла руки о фартук. Как поднялась со скамьи и, взяв в руки таз, направилась к двери.

– Дочка, пойдем, поможешь мне.

Они вместе, покинув кухню, вышли во двор. По каменной дорожке они вдвоем направились в лес.

Бабушка снова углубилась в свое вязание. Там в лесу мама собирала шампиньоны, заботливо убирая с краев землю.

Дочка бегала вокруг нее, наблюдая, как та бросает очередной гриб в корзинку. Когда мама отвлеклась, девочка побежала назад к дому. Она вдруг вспомнила, что за сараем растут грибы.

Много разнообразнейших грибов. Высокие, бледные, на тоненьких ножках. С замысловатыми кружевными юбочками у основания.

Девочка, недолго думая, сорвала самые крупные из них. Отряхнув от веточек и земли, поспешила к дому.

Ей так хотелось обрадовать свою маму, что она поспешила вымыть грибочки. Мелко порезать и бросить в суп.

Чуть позже, когда вернулась мама, то застала дочку за тем, как она, забравшись на диван, слушала сказку, что читала бабушка.

Женщина лишь устало улыбнулась и направилась к столу. Ей нужно было закончить варить грибной суп.

Этим же вечером все трое сидели за накрытым столом. Белая накрахмаленная скатерть, большие тарелки, блестящие приборы. Во главе стола, в супнице – грибной горячий суп.

Мама разлила его по тарелкам, и взрослые начали пробовать. Девочка лишь притянула к себе тарелку с картофельным пюре.

Той же ночью в страшных судорогах скончалась бабушка. Перед тем, как навсегда смолкнуть, царапала ногтями стены, пытаясь остановить рвоту.

Мать вызвала врача. Но из-за ливня он приехал только утром. Постучав в дверь, он вдруг понял, что что-то в доме не так.

Дверь распахнула девочка в белой сорочке и с распущенными волосами. Молча отошла в сторону, пропуская мужчину внутрь.

Едва дверь за ним закрылась, как он различил на полу в гостиной женское тело. Поспешив вперед, увидел, что это была молодая хозяйка. Мать девочки.

Приложив ладонь к бледной шее, он сразу понял, женщина мертва. Доктор обернулся и посмотрел на девочку, что стояла у двери.

– Меня вызывали, чтобы помочь пожилой женщине. Неужели я ошибся?

– Нет, все верно. Мертвая бабушка лежит в своей комнате уже давно.

Доктора поразило то спокойствие, с которым говорила девочка. На лице – ни малейшей эмоции. Должно быть, это шок.

Врач поспешил к телефону. Быстро вызвав помощь, он тотчас направился в комнату к старушке.

Прошло несколько часов. В некогда спокойном доме бродили словно тени незнакомые люди.

Доктор молча записывал увиденное себе в блокнот. Мужчины в белых халатах выносили на носилках женские тела, покрытые белыми простынями.

Только спокойная девочка сидела на крылечке, укутанная теплым пледом. Из леса по каменной дорожке к ней шел высокий мужчина.

При виде бледной девочки он нахмурился и прибавил шаг.

– Папа! Ты здесь!

Она бросилась ему на шею.

– Папочка, ты больше никогда, обещай, никогда не оставишь меня.

– Конечно, детка. Я всегда буду с тобой.

Он уткнулся в ее маленькое тельце. Тяжело вздохнул, сдерживая слезы. Он должен быть сильным ради них обоих.

С ребенком на руках он приблизился к дому. Его встречал хмурый доктор с блокнотом в руках.

– Скажите, что случилось с моей женой и тещей?

– Предполагаю, они погибли от отравления. Пока рано говорить, что конкретно стало причиной их смерти. Мы это выясним к завтрашнему утру, обещаю.

Доктор отошел в сторону, пропуская их в дом. Когда отец проходил мимо, врач заметил взгляд ребенка. Холодный и злой. Это был всего лишь миг. Но его хватило на то, чтобы понять, не все так просто с этой девочкой. Не все так просто!

Татуировка

Я художник. Рисую кистью. Всегда, когда выбираюсь в город, то рассматриваю буквально все: деревья, живые изгороди, старинные дома, улочки, людей.

В тот день я спешил на собственную выставку. Чтобы не опоздать и не попасть в пробку, сел на трамвай. Они всегда полупустые и быстро добираются до места, несмотря на загруженность дорог.

В салоне выбрал место у окна. Следом за мной вошла молодая женщина, лет так тридцати.

Волосы собраны в пучок. Летнее желтое платье до колен, а в руках – белая сумочка. Несмотря на классический крой, спина была обнажена. На плече я разглядел искусную татуировку, это был шмель.

Конечно, девушки обычно предпочитают бабочек, птиц, драконов или, на худой конец, иероглифы. Но здесь я четко видел обычного шмеля. «Странный выбор», – подумал я и отвернулся.

Через открытое окно в салон влетел крупный мохнатый шмель. Каково же было мое удивление, когда, облетев салон, он уселся на платье той самой девушки. С татуировкой.

Она не растерялась. Протянула руку, и шмель перебрался ей в ладонь. Осторожно засел и не шевелился.

По всей видимости, у меня было такое выражение лица, что многие пассажиры тоже стали оборачиваться на девушку.

Голоса стихли. В полном молчании мы доехали до остановки. Девушка со шмелем в руке вышла из салона и пошла по тротуару.

Я до сих пор не могу объяснить самому себе. Что это было?

Тихий сосед

Мне двадцать, и я одинока. Мой возлюбленный погиб, когда нам было по восемнадцать.

Сбила машина на пешеходном переходе поздним вечером. Водитель его не увидел в темноте. Мгновенная смерть.

После похорон я вдруг решила, что, наверное, больше никогда не буду любить. Всегда буду помнить только его, моего Филиппа.

Время шло, а я так и не смогла приблизить к себе ни одного мужчину. Не могла отпустить свою любовь.

Нет, я не бредила им, не плакала ночами. Не молилась на его фотографию и не бродила по кладбищу. Просто решила, что буду жить, и точка.

Пришел Новый Год. Повсюду гремели салюты, доносились радостный смех и громкая музыка.

За окном крупными хлопьями шел снег. Я стояла у окна и смотрела на эти снежинки. Тогда я загадала жить счастливо и долго, в тот самый момент не подозревая, что именно мое желание, возможно, и спасло мою жизнь.

Голова закружилась от шампанского, и я легла на диван. В какой-то момент задремала и увидела сон.

Напротив меня у дивана в комнате стоял печальный Филипп. Он смотрел на меня умоляющим взглядом, говоря только одну фразу.

– Васе не открывай! Только не открывай Васе!

Я проснулась точно так же, как и уснула. Резко села, огляделась. Сон был как явь. Все на своих местах, не хватало только Филиппа.

Мне нужно было осмыслить увиденное. Выпить простой воды. Надев тапки, я направилась на кухню.

Обдумывая увиденный сон, я все размышляла об имени Василий. В моем окружении нет парней или мужчин с таким именем. Странно.

Наполнив стакан водой, направилась назад в комнату. Включила телевизор и уставилась в экран.

Глоток за глотком я пришла в чувство. О загадочном сне вскоре позабыла. К утру кто-то громко постучал в дверь. Я поспешила накинуть на плечи халат.

– Кто там?

Посмотрела в глазок. У моей двери стоял молодой мужчина в трениках и грязной футболке. На вид немного выпивший.

– Открывай давай. Затопила совсем, чинить кран будем.

Я потянулась к дверным замкам. Однако следующая фраза заставила остановиться и застыть:

– Я – твой сосед снизу, Василий.

Очень медленно я отступила от двери и громко крикнула:

– Извините, но я вам не открою. Уходите.

– Ты че, обнаглела, овца?

Он с силой ударил кулаком о мою дверь.

– Приходите завтра днем, – начала я уговаривающим тоном, – сейчас поздно, точнее, слишком рано.

Он с силой начал бить ногами о мою дверь. Повсюду веселье, музыка. Никто из соседей не пришел бы мне на помощь, открой я Василию свою дверь.

– Открой! Открой, сука! Я ведь все равно войду.

У меня задрожали руки. Чтобы успокоиться, я придвинула к двери тумбочку и стол. Схватила в руки молоток. Немного успокоившись, взглянула снова в глазок.

Василий резал длинным ножом мою дверь. Старательно выводил какие-то знаки. Безумные глаза, приоткрытый рот. Он походил скорее на маньяка, чем на пьяницу.

Стараясь мыслить здраво, я взяла в руки телефон. Стоя напротив дверей, ровным голосом вызывала полицию.

Кажется, он услышал это. Спустя мгновение начал стрелять в мою дверь. Травматическими пулями.

Когда прибыл наряд, Василий бился головой о дверь. Расшиб весь лоб, все было залито кровью. Словно здесь была бойня.

Я держалась стойко, не паниковала. Только отвечала на вопросы полицейского, изредка поглядывая на свою входную дверь.

В это трудно поверить, но меня спас мой Филипп. Ему удалось связаться со мной и предупредить с того света. Невероятно, но теперь я считаю его своим ангелом-хранителем. Спасибо, Филипп.

Домик в деревне

Домик моей бабушки стоял на краю старой деревни. Невысокий забор, обвитый плющом, приоткрытая калитка и цветущие яблони.

Крыша домика утопала в кроне деревьев. Бревенчатые стены и резные ставни. Милый домик, который так любила моя мама, и так ненавидела я.

Знаете, чего больше всего на свете я боялась? Этого милого дома. Точнее, его хозяйку, свою родную бабушку.

– Так, все, прекращай плакать, – строго сказала мне мать, – улыбнись и поприветствуй бабушку.

Но я вцепилась в мать мертвой хваткой, уткнувшись лицом в живот, чтобы не видеть бабку. Ее омерзительное морщинистое лицо. Белоснежные волосы, торчащие из-под косынки. Крючковатые пальцы с длинными ногтями.

– Здравствуй, доченька, – услышала приторный голос бабули, – наконец ты приехала. Я всегда переживаю, если ты задерживаешься. Сама знаешь, на дорогах неспокойно, а ты еще и с дитём.

Я даже не обернулась. На спине ощутила ласковое прикосновение матери. Она гладила мои волосы.

Бабка цокнула языком:

– Опять мне Машеньку привезла? Ты же знаешь, у меня полно работы и будет совсем не до нее.

– Ну, мам! Возьми к себе на лето. Пусть поживет, пока каникулы. Мне работать надо, и не с кем ее оставить. Ты – единственная, кому я доверяю.

После недолгой паузы бабка согласилась.

– Ну ладно, оставляй. Так уж и быть. Присмотрю за дитём.

– Ты – чудо.

Мама легонько оттолкнула меня и обняла бабулю. Женщины обнялись, после чего мать направилась к багажнику за сумками.

Ни я, ни бабушка друг на друга не взглянули. Мне хотелось кричать и топать ногами от бессилия. Закатить истерику, умоляя мать забрать меня с собой назад в город. Но какой от этого прок, если уже все решено?

Вытерев слезы, я снова посмотрела на мать. Ведь кто знает, может быть, я вижу ее в последний раз.

Высокая, стройная, в белом сарафане. Она была очень красивой и самой лучшей из всех мам. Несмотря на то, что у нее всего четверо детей, она выглядела на тридцать. Хоть уже было под сорок.

Мои братья и сестра учились в старших классах. Я же закончила только первый. Впереди ожидало невероятное будущее. По крайней мере, так считали родители. Лицом я походила на мать, а вот характером – вся в отца. Упрямая и гордая. Наверное, именно поэтому меня так невзлюбила бабуля.

Мама понесла сумки в дом. Мне ничего не оставалось, как пойти следом за ней. Может быть, стоило попытаться еще? Поуговаривать, чтобы забрала с собой.

– Мам, забери меня, умоляю. Обещаю, что буду каждый день помогать тебе. Мыть полы, посуду, пыль стирать. Мама!

– Я сказала «нет», значит «нет». И не надо делать такое лицо, я все равно тебя оставлю здесь.

Она поставила сумки на крыльце и повернулась ко мне:

– Пойми, я целыми днями на работе. Отец тоже с утра до ночи вкалывает. Твои братья и сестра отправились в летний лагерь. Ты будешь совершенно одна, если останешься с нами. Этого допустить я никак не могу.

Она притянула меня к себе и обняла. Минуту мы простояли так молча. Затем она чмокнула меня в щеку и, отстранившись, направилась к машине.

На прощание я махнула ей рукой и, шмыгнув носом, вошла в дом. Терпеть не могла смотреть, как отъезжает ее машина. Как она оставляет меня здесь одну с бабкой.

Моя комнатка хоть и была светлой, но уж очень маленькой. У окна стояла кровать, рядом – тумбочка и шкаф у двери.

Я сразу бросилась на кровать с четким намерением лечь и больше не вставать. Обхватив подушку, посмотрела на стену.

Там было нацарапано кривыми буквами «Мама». Я написала это слово год назад. Кажется, что с тех пор ничего не изменилось. Только стены потемнели, да цветы в горшках подросли.

Несколько минут я смотрела на нацарапанное слово, а затем медленно уснула. Казалось, это продлилось всего лишь миг. Кто-то с силой затряс меня за плечо:

– Вставай давай! Хватит спать! Чем ночью-то заниматься будешь?

Открыв глаза, я увидела морщинистое лицо бабули. Она стояла, склонившись надо мной. Боже, как же я ее не любила и боялась одновременно. Словами было не передать.

– Пошли ужинать, а то все остынет.

Она выпрямилась, посмотрела в окно и, развернувшись, вышла из комнаты. Я поднялась на локте, тоже взглянула в окно. Солнце садилось, освещая макушки деревьев. Кажется, я проспала полдня.

Одно радовало, не надо было одеваться. Поднялась, пригладила хвостики и отправилась на кухню. В воздухе приятно пахло жареной картошечкой. Мое любимое блюдо.

На круглом столе с кружевной скатертью стояла дымящаяся сковородка, кувшин с молоком, свежий хлеб на тарелке и салат.

Не дожидаясь приглашения, я заняла стул у стены. Придвинула к себе тарелку с салатом, поглядывая при этом на картошку.

– Куда? Я сама тебе наложу, – остановила меня бабуля.

Я смиренно убрала руки со стола и сложила их на груди. У меня от ароматов слюнки текли, а она мне не давала поесть.

Молча взяла мою тарелку и стала накладывать картошку, сверху – ложку салата. Из кармана достала какой-то прозрачный пакетик и, подцепив щепотку какого-то порошка, посолила им мою еду.

– Кушай, деточка! Кушай!

Она всегда так делала. Что-то подсыпала мне в тарелку, а я это съедала. На все мои вопросы, что это за порошок такой, она отвечала:

– Волшебный, чтобы ты быстрее выросла. Стала взрослой и покинула отчий дом.

Вот и на этот раз я снова поинтересовалась.

– Бабуля, это волшебный порошок?

Она со стуком поставила передо мной наполненную тарелку и фыркнула:

– Какое волшебство? Дура. Ты уже взрослая, в школу ходишь. Это обыкновенная соль.

– Но солонка стоит на столе, я и сама бы себе посолила.

– Не спорь. Я лучше знаю. На вот, ешь!

Она принялась мыть посуду, приговаривая:

– Мать твоя бестолковая. Нарожала кучу детей. Сама не знает, зачем. Видимо, с твоим отцом не знают, что такое контрацептивы. Не слушала меня, родила четвертого. Спрашивается, зачем? Кому это нужно. Одни только проблемы. Старшие уже выросли, а эта пигалица сидит у меня на шее все лето. Сделали меня крайней. Сами родили, а я – воспитывай. Ну ничего, скоро это дело исправлю. А ты, деточка, кушай. Кушай!

Я и ела. Свою любимую жареную картошку, закусывая хрустящим хлебом. После ужина уходила к себе и ложилась спать.

Так изо дня в день бабуля подсыпала чудесный порошок мне в еду. С каждым днем я чувствовала себя все хуже и хуже.

Голова кружилась, в теле слабость, иногда падала в обморок. Бабуля не спешила меня приводить в чувство. Сидела рядом и молча наблюдала за мной. Надеялась, что впаду в кому.

Когда заканчивалось лето, я была совсем слаба. Бледная, в полузабытьи сидела на скамейке перед домом и ждала мать. Казалось, что если не приедет, то я умру прямо там, на скамейке.

Иногда мне казалось, что мимо проходят белые лошади. Стоит протянуть руку, и одна из них унесет с собой навсегда.

Мимо проходила бабуля и с издевкой поинтересовалась:

– Ну что, ждешь свою мамашу? Думаешь, ты ей нужна? Да никому ты не нужна, никому.

Я лишь молча смотрела ей вслед. Как же я ее боялась и ненавидела одновременно. Одно меня радовало: заканчивались каникулы, и я скоро вернусь домой. К близким. Только бы мама поскорее приехала, а то так мне было плохо. Действительно думала, что не дождусь.

Вдалеке послышался шум мотора. Спустя минуту по дорожке ехала машина матери. Мне хотелось спрыгнуть со скамьи и побежать к ней навстречу. Но не было сил.

Осторожно поднявшись, медленно побрела к машине. Мать при виде меня обеспокоенно крикнула.

– Дочка, что с тобой? Опять плохо себя чувствуешь? Помню, прошлым летом вообще лежала при смерти. Мама, вы опять ее грибами кормили? Сколько раз вам говорить, ей грибы нельзя!

Она поспешила ко мне. Обняла и поцеловала в лоб.

– Температура! Черт! Но почему каждое лето заканчивается этим? Поехали скорей в город, доченька. Врач тебя осмотрит.

Бабка лишь отмахнулась:

– Ни здрасте, ни спасибо! Вот так всегда, ни слова благодарности. Сумки принести к машине?

– Да, мам. Спасибо.

Мама отвела меня к машине и помогла усадиться на заднее сидение. Мне нравилось, что она переживала за меня. Значит, любила.

Бабка поставила сумки у забора и с ненавистью посмотрела на меня. Никогда не забуду ее. Старое морщинистое лицо и злые глаза. Шепот сухих тонких губ:

– Никому ты не нужна. Никому.

Квартира

Я красивая, умная, обеспеченная женщина. У меня есть все, ну, или абсолютно все. Но самая большая ценность – это трехкомнатная квартира в центре города.

Мне досталась она от родителей. Я сделала в ней ремонт. Поклеила красивые обои, повесила кованные люстры. На пол постелила настоящий паркет. Мебель от дизайнеров.

Уютная кухня со встроенной техникой и длинный обеденный стол.

Моя квартирка была моим гнездышком. Уж очень сильно я ею дорожила. Каждый день – влажная уборка. Все блестело и сверкало, как в рекламе.

Наступило лето. На работе меня отправили в отпуск, как положено, на месяц. Не скрою, была этому очень рада, хотя и знала об этом заранее, а потому заказала для себя любимой путевку в Испанию. На две недели.

Поскольку у меня не было ни братьев, ни сестер, я решила довериться соседке Любе. Оставила ей ключи от квартиры в надежде, что она станет за ней приглядывать. Поливать цветы.

И вот в день икс я собрала свои чемоданы. Вызвала такси и, попрощавшись с соседкой, отправилась в аэропорт.

Люба – женщина взрослая, порядочная. Я знаю ее много лет. У нее взрослая двадцатилетняя дочь и кошка.

Сколько помнила, в ее квартире никогда не пахло животными. Жила она хоть небогато, но всегда было чистенько.

И вот, я на море. Чудесный отель, голубое море, белый песок. Пляж. Первые дни почти не помню. Кажется, загорала на лежаке, попивая свой коктейль.

Но, как обычно, отдых не вечен. Пришла пора и мне вернуться. Счастливая, загорелая и довольная, я постучала в дверь своей соседки.

– Привет, Люба, можно ключи?

Она предложила войти, кусая на ходу желтое яблоко. Я отказалась, продолжая топтаться у двери.

У меня было прекрасное настроение. Я предвкушала этим вечером свидание со своим любовником в моем уютном гнездышке. Он обещал приехать к восьми. Время было двенадцать утра.

– Ну что ты там копаешься? – выпалила наконец я.

– Да ищу твои ключи. Черт. Я точно помню, что сложила их в тумбочку. Они здесь лежали еще вчера.

– Спроси у дочери, может она видела?

– Да я ее не видела со вчерашнего утра. Наверное, ночует у отца, дрянь.

Про себя же я подумала, что двадцатилетняя девушка в свои годы, конечно, ночует у отца. Где же еще ей ночевать? А вслух сказала:

– Посмотри на крючках в прихожей. Может по ошибке перевесила. Такое бывает.

– Бывает, да не со мной, – возразила она и догрызла свое яблоко.

Отступив на шаг, я все-таки решила подойти к своей двери и потянуть за ручку. Проверить, заперта ли.

Опустив ладонь на ручку, оттолкнула дверь от себя. Она бесшумно распахнулась. В недоумении я приподняла тонкую бровь и подозвала к себе соседку.

– Люба, а ну иди сюда.

Она была удивлена не меньше меня.

– Но как же это. Я же вчера с утра все проверила и дверь заперла. Точно помню, как положила ключи в тумбочку. Может быть, воры? Вызовем полицию?

– Да, вызывай. Хотя нет, пошли вместе. Мне страшно.

С перепугу я достала из сумочки острую пилку для ногтей. Вместе мы ринулись вперед по коридору.

В полутьме наступила на что-то мягкое. Люба включила свет, и мы обе обомлели.

По всему коридору валялись глянцевые журналы, мои лифчики и трусы. На кухне вся мебель была изрезана кухонным ножом, который был воткнут в обеденный стол. На полу – разбитая посуда, кастрюли, салфетки. Вся дорогая техника отсутствовала, от нее остались только провода.

Мы двинулись дальше. Молча. Как две тени. Не дыша. Кровь стучала в висках, а сердце билось как ненормальное.

В моей спальне все было вверх дном. Все полки выдвинуты, а дверцы шкафов распахнуты. Зеркало на стене разбито на осколки, которые валялись тут же. Но это все было не так страшно.

Самое ужасное было в гостиной. Люба что-то шептала, кажется, что все это сделала не она. Что все это какая-то ошибка, розыгрыш.

Но я была более решительна. Стоя на пороге в гостиную, громко выматерилась.

Все диваны были облеваны и порезаны ножницами. Плазма валялась на полу разбитая. Но самое главное, это ворох каких-то тряпок на полу.

Словно во сне, я кинулась разгребать эти тряпки.

– Люба, как ты можешь это все объяснить? Ключи я отдавала только тебе и никому другому.

От отчаянья у меня потекли слезы. Трясущимися руками перебирая тряпки, я понимала, что все бесполезно. Моя квартира осквернена. Придется начинать ремонт сначала. Искать деньги на новую технику, мебель. Как назло, я все сбережения потратила на отдых в Испании. Черт.

А эта курица, Люба, не может толком объяснить, что за дерьмо произошло в моей квартире. И ведь самое главное, у нее нет таких денег, чтобы рассчитаться со мной.

Вот я дура последняя.

– Черт, Люба, что ты скажешь мне на все это?

– Я не знаю, – шептала она, падая на разбитый диван.

У меня капала с ресниц черная тушь прямо на руки. Я не заметила, что плачу, разгребая вещи.

Неожиданно я что-то зацепила. Холодное, гладкое и так похожее на человеческую кожу. Смахнув с лица слезы, я замерла. Позабыв обо всем на свете, стала копать глубже.

Под ворохом тряпья, на полу лежала обнаженная дочь Любы. Закрытые глаза, синие губы, багровые следы на тонкой шее. На теле – синяки и запекшаяся кровь. Девушка была изнасилована. Ноги и бедра были все в кровавых отпечатках. Из влагалища торчал пульт от телевизора.

От увиденного я потеряла дар речи. Просто осела на пол и с открытым ртом смотрела на Любу.

Она была бледнее полотна. Кажется, что вот-вот и упадет в обморок. Я на коленях поползла в коридор, к телефону. Должна была успеть вызвать «скорую».

Происходящее напоминало какой-то страшный фильм ужасов. Приехали полицейские, а только потом врачи. Люди бродили по моей квартире в обуви, равнодушно осматривая труп.

На весь подъезд слышался громкий плач соседки. Ее еле оторвали от мертвого тела дочери. Только когда сделали успокаивающий укол в вену, она смолкла и выпустила труп из рук.

Я же вошла на кухню и в первый раз в жизни закурила. Молча стояла у окна, выдыхая густой дым.

В тот день поклялась самой себе, что больше никогда, никому, ни при каких обстоятельствах не стану доверять. Уж слишком дорого обходится доверие.

История

Однажды весенним утром я направился из дома вынести мусор. Настроение у меня было не очень хорошим, поэтому при виде бомжа на скамейке бросился к нему:

– Ты чего здесь расселся? А ну, убирайся прочь! Вони, да и заразы всякой. Дышать не выносимо. Уходи.

На что он лишь притянул к себе банку пива и, сделав большой глоток, смачно рыгнул. Это разозлило меня вконец. С трудом подавив желание вывалить ему на голову мусор из ведра, я прорычал: