скачать книгу бесплатно
Альфред уселся поудобнее в кресло.
– Видишь ли, Александр Павлович, в жизни каждого из нас произошел перелом. Да-да, именно после того случая с порталом. Но не он мне интересен. Портал – это уже второстепенно. Мне нужна была суть идеи иммуников.
– И в чем же она? – Нечаев был весь внимание.
– Хороший вопрос Вы мне задаете, Александр Павлович, – улыбнулся Альфред. – Я вот сам над этим бьюсь. Понимаете, дело в том, что название «иммуноандроид», это как бы обобщающее. А вот если взять частное определение, то мы имеем дело с нейроиммуноандроидом. Попробую пояснить. Безусловно, основным и узловым звеном при разработке такого рода андроида, являются, конечно, принципы построения движений логики второго порядка. В процессе онтогенеза индивид приобретает различные формы движений. Поначалу они формируются у него как программа. То есть поначалу идет обучение индивидуума. Ну, к примеру, как правильно держать ложку, карандаш. Это все сначала является программой, а уже когда научился, то преспокойно начинает формироваться алгоритм. Это понятно.
– Да, конечно, – произнес Нечаев, – я не буду задумываться над тем, как мне взять ложку. Я ее просто беру.
– Вот именно, – продолжил Альфред. – Любое обучение в таком случае является программой. Ну, скажем, обучение иностранному языку или работе на компьютере. Вернее, работа с клавиатурой, набор слов «вслепую». Человек поначалу обучается, то есть в него закладывается программа. А вот потом эта программа преобразовывается в алгоритм. Про такого говорят, что он профессионал. Но стоит чуть поменять алгоритм, и вот тогда учиться приходится заново. А почему? Потому что программ много и алгоритмов тоже, скажем так, соответственно. Иммуник работает иначе. И важнейшую роль здесь играет функция торможения. Разумеется, через ограничения. Вся нейросистема, весь нейромеханизм, вся нейросеть подчинена функции управления. Нейросеть приобретает иные свойства. Мы-то знаем, ну скажем, рефлекторную дугу. Ну да, скажем, что может робот подать стакан чая. Благо количество степеней свободы позволяют ему это сделать. Когда программируют движение роботов, то вынуждены делать это для каждого сустава, каждой точки в отдельности. Каждая из них обладает определенным количеством степеней свободы. И поэтому задача в программировании даже элементарного движения увеличивается многократно. Нейросеть позволяет, а вот с иммуником несколько иначе.
– Понимаю, – произнес Нечаев. – У меня такое ощущение, что, создав иммуноандроидов, мы и сами того не понимая, всколыхнули космические недра. Ведь человек, во всяком случае для меня, это целая Вселенная.
– Вот поэтому Вы и есть мой друг и коллега, – улыбнулся Альфред. – Вы, Александр Павлович, «дитя Космоса». Фантазер и поэт!
– Да, но умеренно! – уточнил Нечаев.
– Ну это разумеется, – подтвердил Альфред. – Если бы было по-другому, то Вы не были бы ученым. А были бы, например, писателем! Может даже сказочником.
Друзья улыбнулись.
– Пойду поставлю чайник, – и Альфред, несмотря на уже ночное время, поплелся на кухню.
Нечаеву тоже не спалось. Он прекрасно понимал, что Росс докопается до самой глубины вопроса об иммуниках. Вот только когда это будет? Чайник вскоре закипел, и вот уже на столе, на тарелке, лежали нарезанные бутерброды.
– Какой вкусный чай! – проговорил Нечаев, отхлебнув из чашки.
– А знаешь почему? – задал ему вопрос Альфред.
– Нет, – ответил Нечаев.
– Это все потому, что у нас с тобой научные беседы! – констатировал Альфред. – У нас безлимитный график! Когда захотим, тогда и работаем! Вот сейчас, ну накатило! Так и хочется помыслить, пофилософствовать, разумеется, по теме. Вот такие мы!
– Ай-да мы! – засмеялся Нечаев, откусывая бутерброд. – Значит говоришь, что ограничения играют здесь важнейшую роль?
– Наиважнейшую, Александр Павлович, – ответил Альфред, – наиважнейшую! Ограничения степеней свободы логикой второго порядка, а это значит правилам построения движений по принципам того же порядка, определяют не только присутствие синергетического эффекта, но и гораздо более важные вещи. Я так думаю, что все это влияет на синапсы. Нейросеть становится не просто упорядоченной, она становится именно иммунизированной. То есть мы можем наблюдать синаптическую иммунизацию. Выстраивание синапсов таким образом, что созданная в результате этого конструкция нейросети будет сильно отличаться от обыденной. Вот Вам и платформа для алгоритма! А программа может, конечно, еще и пригодиться. Но сбить с толку такого андроида будет не под силу.
– Вы хотите сказать, что может измениться даже анатомия? – спросил Нечаев.
– Да, мой друг, – ответил Альфред. – Насчет нейрохимии сказать трудно, хотя… кто знает? Все может быть задействовано, даже нейромедиаторные процессы.
– Ну уж это Вы хватили через край! – Нечаев даже бутерброд положил на тарелку. – Это уж слишком!
– Нет, Александр Павлович, не слишком! – ответил Альфред. – Очень даже не слишком! Природа что-то задумала вообще о нашем существовании здесь, на Земле. Для нас с вами ГАМК, ну эта, гамма-аминомасляная кислота, да глицин всего лишь тормозные нейромедиаторы! Не более! Как кусок сахара в чашке с чаем! Понимаете? Мы привыкли к плоскостному измерению. А вот здесь открываются совершенно новые горизонты. Нужны только условия, и они сработают!
– Кто сработает? – Нечаев был насторожен после таких рассуждений Росса.
– Элементы, Александр Павлович! – ответил Росс. – Только все должно быть упорядоченно.
Нечаев понимал, что речь шла далеко уже не о рефлекторной дуге, а о нечто совсем ином. Человек, привязанный к рефлексам, живет по их законам, по сути говоря. В случае с иммуноандроидами человечество вступило в совершенно иную эру своего развития. Рефлекторная дуга может остаться далеко позади. Что будет в таком случае с человечеством? Что его ждет?
Действие двадцать второе
Браун, видя такое, на несколько секунд потерял дар мысли. О даре речи не могло быть и речи, дабы рот его был занят дыхательным раструбом акваланга. Дельфин, подплыв к нему, оказался с ним буквально нос к носу. Затем «издевательски» повертел перед его носом тростью, пропищал что-то, и начал плавать вокруг Брауна, демонстрируя ему трость. Такой наглости от дельфина Браун никак не ожидал. Он сидел на подводном камне и тупо глазел на кривляющегося дельфина. А тот плавал вокруг него, приглашая поиграть в игру, типа «А ну-ка, отними!»
Стэлла сидела на подводном камне и даже под водой пыталась уложить волосы, дабы быть красивой и на дне морском. Хотела даже пришпилить их заколкой. Но, подумав, оставила эту идею в покое. Множество рыбок проплывало мимо нее. Вдруг она почувствовала несильный щипок в ноге. Посмотрев, кто это щипается, увидела краба, защищающего свою территорию. Стэлле стало смешно, глядя на него. Оторвав его от камня, Стэлла принялась рассматривать его. А краб, расставив клешни, пытался напугать ее устрашающей позой. Стэлла одарив краба ласковой и вместе с тем ироничной улыбкой, разжала пальцы. Краб сначала был вынужден поплыть в воде, прежде чем опуститься на дно. Оказавшись на дне, он тут же, спасаясь, юркнул в расщелину. Только его и видели. Стелла вздохнула всей кожей. Запрокинула голову кверху. А там, далеко наверху, тоже кипела жизнь! А ей было здесь хорошо, спокойно и одиноко. Тихо и спокойно.
А в это время Браун носился за дельфином. Уж кому-кому, а ему было жарко и даже очень! Он забыл даже про воздух в баллонах. А дельфин все играл и играл с ним.
Том, закусив губу, смотрел на время. Воздух в баллонах Брауна был на исходе.
– Ну-с! И где твой дружок? – издевательски прокричал Эндрю. – А хвастун был отменный! Может его акула съела?
– Да хватит Вам! С вашей проклятой тростью! – закричал в ответ Том.
– Как скажете, сэр! – ответил Эндрю с тем же издевом.
В это время из воды вынырнул дельфин, сделав вдох, вновь ушел в глубину.
Браун всеми силами старался отнять у дельфина проклятую трость. В один из моментов дельфин раскрыл пасть и трость наконец-таки оказалась в руках Брауна. Это произошло на большой глубине. Оказавшись с вожделенным трофеем, Браун наконец посмотрел на часы. Запасов воздуха почти совсем не было. Также не оказалось рядом и наглого дельфина. Решение Брауна было молниеносным: он буквально рванул к поверхности. Но в это самое время – ай-ай! Откуда ни возьмись, снова дельфин! Но на сей раз наглости было хоть отбавляй! Он буквально вырвал из рук Брауна трость и начал снова нарезать круги вокруг него! Наглости этого дельфина не было предела! Браун понял, почему трость оказалась в его руках. Просто дельфину надо было всплыть на поверхность, чтобы сделать вдох! А ты, Браун, типа подержи ее, а я сейчас вернусь! И вот снова «игра!»
– Ах ты, гад! – чуть не заорал Браун.
Тут он буквально кинулся на дельфина, а тот, увидев это, задал такого стрекача, что Браун только его и видел! Однако, собрав последние силы, устремился в ту сторону, куда уплыл дельфин. Наконец он невдалеке увидел его. Браун устремился вперед! Дельфин был все ближе, и вот наконец Браун догнал его!
Стэлла преспокойно рассматривала трость, которую ей «вручил» игривый дельфин. Сама не зная как, Стэлла вдруг издала писк, напоминающий дельфиний. Но расшифровка была ясна:
– Откуда она у тебя?
Дельфин ответил так же писком и скрежетом:
– Да заигрался тут с одним. Он вроде как шуток особо не понимает. Ищет чего-то. Я с ним играть, а он не хочет. Странный какой-то. Ну вот я его тростью и привлек!
– Ну а ты ее где нашел?
– Да тут, рядом совсем. Видишь, какая красивая! Видно кто-то потерял.
– А ты решил отдать ее мне?
– Ну да. А оно тебе идет. Я имею в виду не трость, а платье.
– Ах ты, джентльмен! – Стэлла заулыбалась.
– А что под ним, так это еще красивее! – пропищал дельфин.
– Ах даже вот как! – застеснялась Стэлла. – Мужики вы и есть мужики, хоть даже и дельфины! Ну давай, плыви, плыви!
И Стэлла подтолкнула слегка дельфина-джентльмена. Дельфин развернулся и…
***
Браун почти догнал «наглого» дельфина, протянул руку, чтобы хоть попытаться схватить трость, но вдруг дельфин развернулся и…
Дельфин, конечно, был весьма рад, что по воле случая встретились два человека, ну подумаешь, что один без акваланга! Ну и что тут такого? Он наигрался с тростью. «Да и в самом деле, чего эта штуковина так привлекла внимание того, что с аквалангом? Да и зачем этот акваланг ему так нужен? Вон, смотри! Ведь моя подруга без него вполне ничего себе! Учился бы лучше!» думал дельфин. Ну невдомек же ему, в самом деле, что оказывается среди людей, как они считают, существуют русалки! Нет! Ему даже это и на ум не приходило! Ему было здорово от того, что с ним теперь будут играть целых два человека! Вот как ему повезло!
Он стрекотал и, казалось, действительно улыбался, что нельзя было сказать о Стелле и Брауне. Они буквально застыли друг против друга действительно в немом молчании. Какие-то три, или четыре метра разделяли их. Оба от неожиданности тупо уставились друг на друга. Они как бы задавали друг другу один и тот же вопрос: «А ты чего тут делаешь?»
Оба от неожиданности тупо уставились друг на друга.
Первым человеком, который вышел из состояния оцепенения, была Стэлла. Браун был буквально парализован увиденным. Конечно, его можно понять. Молодая, красивая девушка с длинными волосами, с его тростью в руках, в длинном платье, без всякого акваланга, на большой глубине, с выразительными, но, наверное, от неожиданности немного туповатыми глазами, сидит себе преспокойненько на подводном камне и как ни в чем не бывало, смотрит на него!
Стэлла, в свою очередь, поняла, что «засветилась». Резко сорвавшись с камня, она рванула наутек, вместе с тростью. Уплыла не куда-нибудь, а в глубину!
Бедный Браун! Он действительно заорал и кинулся прочь от камня, позабыв о трости! Дельфин был явно в недоумении. «Чего это с ними?» думал он, «Чего это они так перепугали друг друга?» А Браун позабыл, что воздуха осталось на несколько вздохов. Он плыл на поверхность не как профессиональный пловец. Он позабыл о том, как правильно работать руками и ногами. Руки, в этот момент были сами по себе, ноги сами по себе. Ни о какой синхронизации не могло быть сейчас и речи! Не помня себя от охватившего его ужаса, он оказался на поверхности. Доплыл до лодки, где кусая губы, ждал его Том, и не скрывая нахальной улыбки, восседал в яхте Эндрю.
– Том! – выйдя из оцепенения буквально захрипел Браун, срывая с себя маску. – Там! Там!
Браун даже говорить не мог. Волна суеверных предрассудков ворвалась в его душу и казалось, помутила разум.
– Что? Говори! – Том пытался втащить его в лодку.
– Тягу отсюда! – заорал Браун.
– А где моя трость, хвастун? – крикнул с яхты Эндрю – Что? Не нашел? Ах ты паршивец!
Но Браун даже не слышал его голоса. Он не знал куда себя деть, сидя в лодке.
– Гони отсюда, Том! – орал он.
– Да что с тобой такое? – заорал в ответ Том.
– Я видел! – крикнул Браун.
– Чего ты видел? – Том ошалело глядел на Брауна.
– РУСАЛКУ! Настоящую живую русалку! – Браун буквально метался.
В таком состоянии он был опасен в лодке, так как мог перевернуть ее. Да и сам мог попросту потонуть. Том ничего не понимая завел мотор, и лодка рванула с места.
Эндрю отчетливо расслышал последние слова Брауна о русалке.
– Эй! – заорал он им вслед – Что видел? Повтори!
– Да пошел ты! – крикнул ему Том, направляя лодку к берегу.
Эндрю вцепился руками в борт яхты. Понимая, что находится на волосок от невероятной тайны, уставился на воду, пристально всматриваясь в нее. Ему не жаль было трости. Что для него трость? Спичка! Из спичечного коробка! Нет! Не то вожделело его душу, не утрата трости, а что именно это обстоятельство вывело его на неуловимый след ТОГО, чего или кого он ищет! Иммуноандроидов! Он чуял, что близок к разгадке! И в этом ему по воле случая помогла его собственная трость.
– Ай-да трость! – тихо говорил он. – Ай-да умница! Не ожидал!
Так, постояв некоторое время и поглазев на воду, Эндрю дал команду плыть домой. Он даже не подозревал, что за камнями, там, вдали от него, прячась, за ним наблюдает Стэлла. Она увидела его, того, кто охотится за ней. Она так поняла. И она не ошибалась. Конечно, Эндрю не знал о ее существовании, но если бы узнал… И хоть Эндрю на своей яхте был очень далеко от берега, Стэлла прекрасно разглядела его. Фокус зрения ее сильно отличался от простого человека. После того, как яхта удалилась, дочь простого человека и иммуноандроида отправилась домой. «Вот теперь, возможно, я «засветилась»», рассуждала она по дороге, «Но кто поверит? Сочтут за галлюцинацию, вот и все. Воздуха, типа, не хватило, что и привело к гипоксии, ну и так далее». Так рассуждала Стэлла, и ее рассуждения оправдались, но только наполовину. Дед Антон и баба Серафима руками всплеснули, увидев ее во всем мокром.
– Внученька! – произнесла Серафима. – Давай-ка в душ скорее, а потом за стол. Я пирог испекла!
– Отлично, бабушка! – ответила Стэлла, поцеловала бабу Серафиму и пошла в душ.
После вкусного чая и великолепного пирога Стэлла пошла к себе. Ее просто сморил сон. И видела она во сне ту самую горящую точку на дне моря. И плыла она к ней. И хотела увидеть, но не дано ей было видеть то, что не положено. Пока.
Действие двадцать третье
Браун действительно загремел в больницу. Не пережив увиденного, он то прибывал в состоянии полного «ступора», то, наоборот, начиналась беспричинная эйфория. Ему вводили сильные успокоительные. Он привлекал интерес психологов. Было установлено, что он действительно пережил невероятный психический стресс. Группы психологов с разрешения психиатров навещали его.
– Это особый случай, – говорили психологи. – Нам необходимо поговорить с ним.
– Да это мы знаем, – отвечали психиатры, – только вот нам, в отличии от вас, необходимо его лечить от того бреда, который вы изучаете.
– Да понимаем, мы ненадолго, – упрашивали психологи и, добившись разрешения, входили в палату, где лежал Браун.
Так, в один из дней, который ничем не отличался от других, к нему так же вошли психологи. Браун сидел на постели, тупо уставившись в одну точку.
– Не волнуйтесь, это действие успокоительных средств, – пояснила врач вошедшим к нему в палату.
– Как Ваше самочувствие? – спросила молодая женщина Брауна.
Браун молчал. Только после ее вопроса он начал немного раскачиваться взад-вперед.
– Вам плохо? – опять задала вопрос женщина.
– Не знаю, – вдруг ответил Браун, – я ничего не знаю.
– Вас зовут Браун, не так ли? – женщина пыталась завязать разговор.
– Даже если это так, то что из этого? – ответил Браун.
Казалось, что он не осознает себя как личность. Его сознание было как в тумане.
– Как Вы здесь оказались? – женщина ласково смотрела на Брауна.
– Я видел, – тихо ответил Браун.
– Что Вы видели? – тихо спросила женщина.
– Я видел ее, – ответил Браун.
– Кого «ее»? – повторила вопрос психолог.
– Я видел русалку, – ответил Браун. – Это не сказки, не легенды. Они существуют.
– Как она выглядела? – женщина была вся внимание.
