Сделка на мосту

Полиция приехала через два часа. Они, конечно, не торопились. Хотя, может, и торопились, но с дорогами в том районе быстро добраться до нужного дома было трудновато.

В квартиру Февраля вошел высокий мужчина в синей форме, на которой в области воротника можно было заметить следы от сырного соуса. Офицер снял головной убор и уставился на парня.

– Доброго времени суток. По какому вопросу вызывали?

Вдруг из кухни донесся писклявый заплаканный голос.

– Умерла Агата Штейн. Квартира этажом ниже. Желтая дверь.

Старушкин плач стал громче – Февраль пошел на кухню дать ей стакан воды. В это же время подошел коллега высокого офицера. Это был полный небольшого роста сержант. Вместе они выглядели очень комично: высокий и худой, и низкий и полный. У офицера были почти черные глаза и черные волосы с сединой. Сержант был голубоглазым с вьющимися каштановыми прядями чуть выше плеч.

Они оба о чем-то тихо говорили, пока Февраль успокаивал Марту. Она потеряла подругу детства, с которой была знакома больше полувека. Они даже объединили свои свадьбы, отметив их в один день на причале в кафе «Пеликан». Также Февраль узнал еще много нового для себя, пока слушал нервный голос соседки.

Через минут пять на кухню зашла полицейская комичная парочка. Оба с серьезным видом смотрели на парня и старушку. Сержант достал блокнот, пошарил в карманах в поисках ручки, но не нашел ее. Пришлось положить белый прямоугольный предмет канцелярии обратно.

– Мы к вам с таким вопросом. Знаете ли вы что-нибудь про родственников Штейн? – спросил писклявым голосом сержант.

– Не…

– Одинокой она ушла от нас. Не было у нее ни кого. И у меня тоже. Мужья наши давно умерли, – сказала Марта, перебив соседа.

– Хорошо. Но если родственников нет, нам надо чтобы вы присутствовали в ее квартире при обыске. Надо найти ее документы для протокола, – сказал офицер.

– Я знаю, где она хранит их, – произнесла старушка.

Был уже вечер, а стражи порядка, Марта и Февраль собрались на кухне покойной Агаты. Офицер уже задал много вопросов парню и начал опрашивать Марту, которая приняла так много успокоительного, что не могла нормально говорить. Ее речь стала такой медленной и такой тихой, что с трудом можно было разобрать некоторые слова. А Февраль вместе с сержантом отправился в комнату, где лежало тело Агаты. Казалось, что она просто уснула. И правда, ее смерть была легкой, во сне.

Вдруг спокойствие перебил сигнал скорой помощи – приехали забрать тело в морг. Сержант покинул комнату, чтобы встретить медиков, а Февраль остался в комнате совсем один. Он услал и физически и морально. Странная обстановка в комнате, где вместо окон висели два пейзажа, не пугала. Под картинами стоял старый дубовый письменный стол, на его поверхности можно было заметить следы от химикатов. Где-то просто пятна, а где-то от кислот не было лака.

Февраль впервые присмотрелся к пейзажам, подняв взгляд вверх, не желая видеть кровать с мертвым телом. На правом полотне был лес с поляной, сквозь которую тянулась тропа, ведущая к маленькой хижине, на левом – морской берег с маяком и скалами.

Время словно остановилось во всем мире. Февраль стоял у картин, ощущая приятную пустоту. Раздалось тиканье часов на трупе старушки. Тех самых часов, что уже давно не шли.

Февраль резко обернулся и увидел тень, стоящую у ее кровати. Она потянулась к картинам по полу, изображая волну, которую словно трепал ветер. Серость сменилась морской водой лазурного цвета, на поверхности заиграли светлячки, которые полетели в плоскость полотен.

Картины ожили, словно, происходящее на них было реально. Справа зашумел лес, и запели птицы, а слева раздался шум волн. Февраль замер в шоке, когда увидел движение верхушек деревьев. Трава тоже шевелилась, провожая светлячков вперед по тропе. Слева засветился маяк, озаряя не только путь кораблям, но и стены в спальне.

На картине с лесом открылась дверь хижины, и из нее вышла девочка лет пяти в синем платье с белым бантом-галстуком. Она оставила дверь открытой и направилась вперед по тропе, словно встречая светлячков. А они ее окружили, не давая идти дальше. Так она и остановилась на полпути к краю картины, за пределами которой стоял удивленный Февраль.

Мужчина не мог оторвать взгляд, но мгновение спустя посмотрел на морской пейзаж. Волны на нем играли в свете маяка, а на самом маяке в свете прожектора появилась хрупкая черная фигура, похожая на девушку с короткой стрижкой.

Вдруг раздался звонок в дверь, которая после этого сразу открылась. В квартиру вошли двое мужчин в синем с носилками и хрупкая седая женщина в белом халате. Они сначала говорили о чем-то с офицером.

Тем временем Февраль стоял в шоке у картин. Они были как прежде. Тень, которая словно превратилась в морской поток, исчезла. Все было как до ухода сержанта, только часы громко тикали на руке покойной старушки.

Когда в спальню вошли медики, Февраля попросили покинуть помещение. Он вышел из комнаты, не чувствуя пола под ногами. Только он хотел покинуть квартиру покойной, раздался раздраженный голос офицера.

– Подождите. Мы с вами еще не закончили.

Февраль направился на кухню, где по-прежнему сидела Марта. Только теперь она была совершенно спокойна. Она выпила очень много каких-то капель. Офицер стоял у кухонного стола, уставившись на парня, протянув ему небольшой лист.

– Нам еще надо будет поговорить с вами завтра. Здесь адрес и телефон. Ждем вас завтра примерно в десять, – сказал офицер.

– Хорошо. Теперь я могу идти? – спросил Февраль.

Офицер кивнул в ответ и молча повернулся к Марте. Далее Февраль даже не понял, как попал в свою квартиру. Его туда словно какая-то сила принесла и уложила на диван, где он и проспал до пяти утра.

Глава 4. Визит в полицию, первый день отпуска и два новых персонажа

Встав так рано, Февраль еще долго не мог прийти в себя, но собрался с силами, оделся к визиту в отделение. На нем была белая рубашка и серые брюки. Он даже причесался, но бриться не стал. С щетиной он чувствовал себе как-то спокойнее. Новые и пострадавшие ботинки были вымыты, теперь один шнурок отличался немного по цвету.

Февраль вышел и направился вниз по лестнице. Проходя мимо квартиры Агаты, он заметил кусочек бумажки с печатью, где было что-то написано очень неразборчивым почерком. Листок был приклеен к замочной скважине и переходил на деревянный наличник.

Когда он вышел из дома, у входа его ждала Марта. Подруга Агаты была вся в черном. Под плащом, застегнутом на все пуговицы, скрывалось старое строгое платье. А обута она была в короткие сапоги с круглыми носами на небольшом каблуке со стоптанными набойками.

Вдруг совсем не во время у Февраля в животе раздался урчащий звук. Конечно, он забыл позавтракать. Старушка сделала вид, что ничего не слышала, а наш герой немного втянул живот.

– Доброе утро, – произнес парень.

– Разве оно доброе? – тихо спросила Марта.

Потом они минуту молчали, пока ворона на соседнем дереве не каркнула.

– Меня тоже просили прийти в участок. Вот я и подумала сходить туда не одна, – тихо произнесла старушка.

– Я не против, – ответил Февраль.

Через полчаса они уже сидели напротив комичных представителей власти. В кабинете приятно пахло корицей, было достаточно чисто. На подоконнике стояли кактусы, а за занавеской виднелась бутылка с водой.

Офицер активно дискутировал с Мартой, а Февраль очень хотел есть и всеми силами пытался сдерживать звуки внутри своего живота. В итоге они просидели в отделении два часа, договорившись о кремации тела. Марта хотела, чтобы урна с прахом осталась у нее, а Февраль нужен был только для подписи. Старушке отдали ключи от квартиры ее подруги и еще какой-то документ. Домой они вернулись также вместе, только старушка направилась в свою одинокую квартиру, а Февраль отправился в магазин за углом.

Быстро накидав в корзину хлеб, сыр и еще несколько непонятных пакетов, Февраль подошел к кассе, где ему показалось, что чего-то не хватало. Но он не стал задумываться об этом. Продукты оплатил и поспешил домой.

А не хватало в магазине стоек со жвачкой. Магазин закрывался, поэтому часть стендов уже начали выносить на склад. Сеть обанкротилась, и все ее помещения скупили конкуренты.

Было воскресенье. Надо было прийти в себя и отдохнуть, чтобы с понедельника снова сходить с ума от скучной офисной работы. Февраль сделал себе бутерброды с сыром и развалился с ними у телевизора. Пульт не работал, поэтому он использовал большой палец правой ноги, протянутой до тумбы, где стоял телевизор.

Тем временем Марта еще раз приняла капли и легла спать. Она жила этажом ниже Агаты, в квартире с такой же планировкой только в спальне были окна. Она хорошо помнила тот день, когда в квартире химика произошел взрыв. И это она помогла выбрать Агате картины, которые словно ожили перед Февралем.

Старушка проспала до ночи, когда уже весь дом лег спать. Ей было одиноко. Просидев, уставившись в одну точку несколько минут, она направилась к письменному столу, достала старую тетрадь и принялась что-то записывать. До самого утра Марта изливала свою душу на бумагу. Она записала все, что они вместе с Агатой пережили. От странного знакомства под лестницей в школе, поступления на один факультет, до тех моментов, когда они обе потеряли мужей.

Наступил понедельник, и Февраль взял отпуск. Первый отпуск за всю свою работу в фирме. Он даже раньше решил вернуться домой, но сначала зашел в несколько магазинов и купил кое-что. Наконец-то у него в доме должен был появиться небольшой запас батареек и несколько упаковок с макаронами.

Довольный он шел по парку с пакетом в руке и авансом в кармане. Было облачно, тепло и совсем не ветрено. Теперь ему казалось, что произошедшее на выходных не было реальностью. Картины не могли жить своей жизнью. Светлячков тоже не могло быть.

Но это было только начало. Он приближался к мосту, с которого выбрасывал трупик своей рыбки. Подойдя ближе, Февраль заметил, что у него развязался правый шнурок. Конечно, он нагнулся, чтобы завязать его. Пакет поставил на камень, оставшийся от тропинки.

Минутное дело было закончено, он поднял взгляд на мост и увидел хрупкую женскую фигуру в красном плаще. Она стояла, держась за поручни перил, и собиралась прыгнуть в воду. Ее короткие вьющиеся волосы развивались на ветру, лица не было видно.

Февраль замер. В его голове возникла только одна мысль, только бы она не сделала шаг вперед. Забыв про пакет, он сорвался с места и уже через несколько секунд стоял за спиной у незнакомки в красном.

– Стой! – крикнул Февраль.

Но она никак не отреагировала. Так и стояла, молча смотря вниз на гладь воды. А Февраль не выдержал такой реакции, начал перелезать через перила буквально в нескольких сантиметрах от нее.

Она улыбнулась. Февраль этого не увидел за копной волос, но она улыбнулась, словно задумала что-то нехорошее.

– Не надо…– Февраль не успел договорить.

Она повернулась к нему. Ее почти черные глаза не были ни печальны, ни напуганы. Красный плащ не был застегнут и колыхался на ветру. Под ним было короткое черное платье с круглым вырезом. На ногах были только чулки, а черные туфли с красными шнурками она держала в левой руке.

Февраль стоял справа, остолбенев от ее взгляда. Вода под ними поменяла цвет с темно-синего на небесно-голубой. И в волнах загорелись белые огоньки, которые Февраль видел в комнате Агаты.

– Привет, – с улыбкой сказала она.

Ее голос успокоил Февраля. Но потом она вцепилась в воротник его куртки, и они оба сорвались вниз с моста. Пролетев вниз головой вместе с хрупкой девушкой, Февраль оказался в воде, где плавали белые огни, а незнакомка по-прежнему держалась за него.

Осмотревшись в панике, Февраль заметил, что ее глаза горят кроваво-красным светом. Она ухмылялась, словно дьявол в обличие ангела, который чему-то очень рад. Через мгновение она отпустила правую руку и указательным пальцем дотронулась до одного из огоньков. Февраль только тогда понял, что мог дышать под водой. Все казалось дико странным, но обычный человек ничего в данной ситуации не мог сделать. Его взгляд не мог найти покоя, и его глаза искали что-то в панике от происходящего.

Вдруг мимо них проплыл Джин. Та самая рыбка, чей труп был выброшен в реку. Мгновение спустя к Джину присоединились и другие аквариумные рыбки. Они словно появились из пустоты. Февраль их заметил. Он не мог не узнать этот золотистый хвост, немного порванный с краю. Он же получил его бесплатно из-за неаккуратности продавца, который случайно прищемил уголок хвоста декоративным замком.

Девушка тоже посмотрела на рыбок, а потом на Февраля и снова на рыбок. Она протянула правую руку в их сторону, рыбки ускорились и образовали живое движущееся кольцо. Девушка взялась обеими руками за руки шокированного парня и потянула его в сторону этой окружности.

Рыбки еще ускорились и превратились в воронку, которая затянула Февраля вместе с незнакомкой. Они исчезли, не оставив ничего после себя. Вода в реке же снова стала синей, огни погасли. Недалеко от моста лежал пакет с покупками, но лежал он недолго. На ближайшем дубе сидел большой ворон, чьи перья отливали синевой на солнце. Он оторвался от ветви и, расправив свои костлявые крылья, полетел к пакету.

Приблизившись к цели на несколько метров, тело ворона раздулось в пушистый пернатый шар. Раздался странный шелест, и птица превратилась в черный цилиндр с золотой лентой и черными вороньими крыльями.

Головной убор медленно спустился на землю, поглотив небольшой зеленый пакет, и через мгновение словно растаял в воздухе.

Глава 5. Необычное возвращение в обычную квартиру, нормальный обед и яркий свет

Вернемся в квартиру главного героя. Пыль никуда не делась. Холодильник был почти пуст. Люстра висела только на кухне, она была похожа на тарелку из прозрачного стекла с растительным узором. Самым приличным местом, хотя это и странно, – это был санузел.

Трудно сказать, как у такого жителя как Февраль в таком месте было достаточно чисто. Ремонта в квартире давно не было, вся окружающая роскошь осталась от прежних жителей. Но именно санузел, несмотря на старомодный вид, очень прилично смотрелся.

Ванная и туалет находились в одном помещении, где над аккуратной овальной раковиной расположилось огромное зеркало прямоугольной формы. На двери висели крючки для полотенец, на полу лежал мягкий коврик песочного цвета, который был найден на балконе.

Сама ванная была белой на фигурных ножках. Над ней висели веревки для белья и перекладина с голубой шторкой. На бортике у стены одиноко стоял яблочный гель для душа. Под левым краем у ножки лежала старая желтая губка, которая часто использовалась для мытья обуви.

В противоположной части помещения находился унитаз с деревянным стульчаком. На крышке сливного бачка стояла стопка из трех рулонов туалетной бумаги. Пол был из голубой однотонной плитки. Только нижний ряд кладки стены повторял этот цвет. Сами стены были светло-серыми с изображением маленьких ненавязчивых васильков.

Вдруг в ванную упала зеленая бутылка с гелем для душа. Она покатилась так, что открыла черную пробку, закрывающую слив. Цепь, прикрепленная к пробке, издала железный скрип, соприкоснувшись с поверхностью. Бутылка была цилиндрической формы, и некоторое время качалась на дне ванной.

Когда скрип цепи замолк, и бутылка замерла, через отверстие слива в ванную стала прибывать вода. Сначала она медленно поднималась, образовав маленькую лужу на дне. Но потом в этой луже заиграли белые огоньки, которые окружили Февраля и девушку в красном плаще.

Образовался мерцающий водоворот, который разросся на всю глубину ванной. Вода не расплескивалась за пределы бортов, крутилась по часовой стрелке. Потом движение воды остановилось, огоньки исчезли. И через мгновение из воды выплыли две фигуры. Одной из них был Февраль, второй – та самая девушка, с которой он упал с моста.

Они сидели в ванной в одежде, которая была на них в момент встречи. Девушка загадочно улыбалась, наблюдая реакцию шокированного парня, а Февраль не мог сказать ни слова. Он знал, что находился в своей ванной. Все вокруг ему было до боли знакомо, только как он туда попал, логически объяснить было невозможно. Минуту назад он упал в реку, а теперь сидел в правой части резервуара, и напротив него находилась хрупкая девушка, чье имя он не знал.

– Не волнуйся. Ты дома, – попыталась успокоить она.

Но ее нежный голос не мог его успокоить. Сердце Февраля билось, словно внутри кто-то танцевало чечетку. Зрачки сузились, мысли не могли осознать происходящее. Он тяжело дышал, будто ему пришлось пробежать марафон.

– Меня зовут Эмма. Я знаю, ты видел меня раньше на маяке, – продолжила она спокойным голосом.

Февраль вспомнил очертание ее фигуры в свете маяка. Это была она. Хрупкая девушка с вьющимися волосами выше плеч. Он понял, что произошедшее в квартире Агаты не было сном. Картины жили своей жизнью, тень превратилась в волну, белые огни появились из ничего.

– А я Февраль, – произнес он.

Другого в данный момент он сказать не мог. Он был слишком шокирован, но не чувствовал опасности для себя. Она выглядела как обычный человек с весьма привлекательной внешностью.

Вдруг со дна всплыл гель для душа. Февраль не заметил, что вода снова изменила цвет. Теперь она была такой как обычно, огоньки тоже пропали. Эмма взяла зеленую бутылку с гелем, открыла крышку, поднесла к своему маленькому аккуратному носу и вдохнула.

– Оо. Яблочный.

Она встала и протянула руку Февралю, а вода в ванной в тот момента стала спускаться. Но Февраль не протянул ей руку в ответ, молча, опираясь руками о края ванной, вылез. А Эмма закрыла бутылку с гелем и поставила ее на место.

Теперь она просто стояла в ванной, опустив взгляд на дно. Вода почти ушла, а у отверстия слива показались ее черные туфли с красными шнурками. Нагнувшись, она взяла их в правую руку, вылила из них оставшуюся воду и вылезла из ванной. Февраль стоял весь мокрый, наблюдая за каждым ее движением. Он словно впал в транс. А она кинула свои туфли под раковину и подошла к нему.

– Все в порядке? – спросила она.

Но в ответ ничего не услышала. Она смотрела ему в глаза и продолжала загадочно улыбаться, а Февраль смотрел на нее округлившимися глазами. Они оба были мокрые до нитки. Под ними уже образовалась небольшая лужа, которая намочила край коврика. Эмма снова схватилась за его воротник и немного дернула его вниз, словно поправляла. И вода ливнем из мельчайших капель обрушилась с них на пол. Одежда стала полностью сухой, тоже произошло и с волосами. Только под ногами теперь было очень мокро, образовалась лужа, в которой плавал коврик.

Эмма хихикнула как ребенок, взяла Февраля за руку и повела его на кухню. Проходя мимо входной двери, они сняли с себя верхнюю одежду и повесили ее на крючки. Февраль еще и снял с себя ботинки, не используя рук, наступив пяткой на пятку и вытянув ступни наружу.

На кухне он упал на стул у холодильника, а Эмма подошла к окну, которое тут же открыла. Помещение наполнил свежий воздух, пыль у плинтусов зашевелилась от сквозняка. Вдруг у парня наконец-то прорезался голос.

– Кто ты? Что это все было? – произнес Февраль.

– Ну. Скажем так. У меня просто очень интересная работа, а к этой интересной работе прилагаются интереснейшие возможности, – ответила Эмма.

– А можно подробнее? – спросил встревоженный хозяин квартиры.

– А давай я тебе позже все в красках покажу.

Улыбнувшись, девушка произнесла фразу данную выше. Ее взгляд был направлен далеко вперед, руки перекрестились на груди, а волосы теребил легкий сквозняк. Она казалась обыкновенной, очень привлекательной и местами наглой особой лет двадцати.

Через несколько секунд она сделала три шага назад, не отрывая взгляд от чего-то далекого. Еще через несколько секунд в открытое окно влетела крупная черная птица. Тот самый ворон, что превратился в цилиндр и исчез вместе с покупками Февраля.

Птица села на стол, поклонилась перед хозяином квартиры и уставилась на Эмму. Девушка протянула руку к ворону, ворон перебрался на запястье девушки.

– А вот и ты, мой хороший, – произнесла Эмма.

Февраль уставился на них. Его взгляд было очень трудно описать. Глаза словно впервые увидели снег, только были не счастливы, скорее шокированы. Рот его немного приоткрылся.

Конечно, у ворона манеры были как у дворецкого. И этот же ворон теперь сидел на руке Эммы и наблюдал за парнем.

– Это Гематит, – представила Эмма своего ворона.

Она погладила птицу по клюву средним и указательным пальцами. Ворон словно замер, а Эмма схватила его за лапы и перевернула вниз головой. Гематит даже не сопротивлялся, а его птичье тело в мгновение раздулось в пернатый шар. Раздался звук, напоминающий шелест листьев, и Эмма уже держала в руках цилиндр с вороньими крыльями бортами вверх.

У Февраля глаза стали еще круглее. Это не было похоже на фокус, но и реальностью это сложно было назвать. Перед ним стояла девушка с цилиндром, который раньше был вороном, запустившая свою правую руку внутрь.

– Ты кое-что забыл у моста, – произнесла Эмма.

Пошарив в глубине головного убора, она вытянула из него тот самый пакет с покупками, который Февраль бросил, чтобы помочь ей. Она достала его полностью и поставила на стол, а цилиндр надела себе на голову.

– О. Рис, макароны и овсянка, – Эмма перечислила содержимое пакета.

– Что тебе от меня надо? – вдруг спросил Февраль.

– Ничего. Я просто хочу приготовить ужин, – ответила девушка.

Она не стала ждать одобрения того, кто купил данный набор продуктов, просто принялась готовить. Нашла все кухонные принадлежности, словно уже знала, где что лежало. Рис и овсянка отправились в шкаф над плитой, оставшаяся упаковка была открыта, и ее содержимое отправилось в небольшую видавшую лучшие времена кастрюлю.

Вода закипела за секунды. В ней плавали макароны в форме спиралек. Эмма ничем не размешивала содержимое кастрюли, внутри все крутилось само по себе, образовав небольшой водоворот. Соль на кухне Февраля давно превратилась в каменный серый кусок, сахар был на исходе, а перца и специй вообще это место не знало. На плите же был приличный слой пыли. Хотя главное, что все еще исправно работало.

Эмма засунула правую руку в цилиндр, который до сих пор был на ее голове. Пошарив внутри, она достала оттуда пучок свежих трав, и в воздухе сразу почувствовался приятный аромат. Девушка взмахнула левой рукой, движение было направлено от кастрюли до мойки. Вода как по приказу толстой струей по воздуху направилась из емкости в слив под краном.

В кастрюле оставались только сваренные спиральки, огонь еще горел. Эмма кинула травы к макаронам, ароматный пучок рассыпался в мелко порезанную субстанцию, смешанную с оливковым маслом. Когда вся эта смесь пропитала содержимое кастрюли, Эмма выключила огонь, повернув маленькую белую ручку до щелчка.

– Готово. Не мог бы ты достать тарелки? – раздался довольный девичий голос.

Февраль встал и подошел к плите. Там в том, что осталось от прежних хозяев, пахло вполне съедобной едой. От горячего блюда струился пар, наполняя кухню приятным пряным запахом. Открыв висящий над плитой ящик, мужчина достал две белые тарелки и поставил их на стол на клетчатые салфетки. Он понимал всю странность происходящего, но не видел в Эмме ничего опасного для себя.

Девушка взяла две вилки из того же ящика и кинула их вверх к потолку. Приборы зубцами вверх полетели, но, не долетев до люстры, медленно кружась, приземлились рядом с тарелками.

Февраль обернулся и посмотрел на девушку, она стояла к нему спиной, но через мгновение тоже обернулась, подмигнула и направила свой указательный палец левой руки на стол. И кастрюля оторвалась от плиты, пролетела к столу и встала между тарелками. Само содержимое еще внутри разделилось на две равные части и само уложилось по тарелкам.

Эмма присела у выхода и жестом пригласила его к столу. Февраль был голоден, а еда в этой квартире, наконец-то, была похожа на съедобную несмотря на способ приготовления. Теперь они сидели друг напротив друга и молча ужинали. На голове девушки все еще был цилиндр, который время от времени шевелил своими черными вороньими крыльями.

На улице уже темнело, вдалеке были слышны раскаты грома. Небо затянуло почти черными тучами, которые возникли будто из ничего. Окно оставалось открытым, но на кухне было тепло, словно холодный ветер не мог проникнуть внутрь.

– Может быть, скажешь мне, кто ты? – произнес Февраль, прожевывая макароны вместе со словами.

– Я – Эмма. Большего тебе ничего не надо знать, – ответила девушка.

Февраль продолжал есть, уставившись на головной убор Эммы. Она же решила его наконец-то снять, взялась за левый борт левой рукой, и подбросила вверх. Шляпа повисла в воздухе над столом, закружилась по часовой стрелке. Еще раз раздался странный треск, головной убор стал сначала пернатым шаром, потом среди пуха и перьев начали проглядываться очертания ворона. На подоконник Гематит уже приземлился в образе птицы.