скачать книгу бесплатно
– Ну дык, – важно ответил Трифон, – командир (тут он покосился на сержанта) разрешает пить только на отдыхе, вот и накопилось.
– По-казачьи[44 - Казаки в походе не пили. Не то чтобы вообще – могли позволить себе «расслабиться», если поход выдавался очень уж длинным, а между боями намечался достаточно длительный перерыв.], значит, – как-то неопределённо выразился встречающий, остро глянув на Игоря.
Казаки Игоря впечатлили – это были не те… ряженые с медалями «за возрождение снохачества» во всю грудь[45 - Так называемое «асфальтовое» казачество. И нет, это не оскорбление – к настоящим казакам автор относится с уважением, но настоящие занимаются настоящими делами. Разгуливать в военизированной одежде с нагайками и раздавать друг другу висюльки – это не то, что должен делать казак.]. Эти были такие волчары, что отчётливо повеяло воспоминанием из детства – похожее было, когда к отцу приходили друзья-«афганцы». Сейчас вроде и сам вояка не из последних, а вот поди ж ты…
Пели, пили, танцевали – и постоянно прощупывали друг друга. Любое действие или фраза могли иметь двойное и тройное дно.
– А какого ты роду-племени? – достаточно грамотно вплёл вопрос один из хорунжих, обратившись к Игорю.
– Русского, – лениво ответил тот. Затем вспомнил бабушку-немку и добавил: – И немного немецкого.
Снова надоевшие переглядывания старпшны[46 - Здесь: казачья верхушка. В разных случаях это может относиться как к командному составу, так и просто к потомственным казакам знатного рода.] – они явно строили насчёт него какие-то домыслы и замыслы. Пусть парень и не был детективом-любителем, но таких вот взглядов было слишком много, чтобы их игнорировать.
Офицеры в полку и не только, сам Салтыков, теперь вот казаки. Судя по всему, они уже как-то «определили» статус попаданца и, вполне возможно, – семью.
Экстремала иногда аж прорывает – настолько хочется в такие моменты подойти, взять «многозначительных» за грудки и спросить: «Да за кого же вы меня принимаете?!»
К превеликому своему сожалению, парень не то чтобы совсем не разбирался в истории… Попади он во времена Великой Отечественной – тут да… В эпоху Петра Первого? Похуже, но основные даты помнил. А вот дальше… До начала Крымской войны – сплошное «белое пятно», да и потом – не сказать, что великий знаток. Увы, но как раз по истории он получил тройку в аттестат, да и то, следовало признать, что большая часть его исторических знаний появилась не благодаря чтению книг.
Увлечение музыкой и знание основных композиторов, их произведений и в какое время, в каких государствах и при каких правителях они работали. Аналогично и с художниками… Более поздняя, современная история и вовсе – обрывки «срачей» на соответствующих форумах.
Наконец, когда ему надоели многозначительные взгляды и недомолвки, попаданец сделал решительный жест рукой от себя:
– Хватит играть словами. Хотите что-то сказать, говорите прямо – и не сегодня, сегодня мы пришли пить, петь и плясать.
Старшина, не сговариваясь, склонила головы, и парень потихонечку запел:
Выйду ночью в поле с конем,
Ночкой темной тихо пойдем,
Мы пойдем с конем по полю вдвоем,
Мы пойдем с конем по полю вдвоем.
Ночью в поле звезд благодать,
В поле никого не видать,
Только мы с конем по полю идем,
Только мы с конем по полю идем.
Сяду я верхом на коня,
Ты неси по полю меня,
По бескрайнему полю моему,
По бескрайнему полю моему…
Дай-ка я пойду посмотрю,
Где рождает поле зарю,
Ай брусничный цвет, алый да рассвет,
Али есть то место, али его нет.
Ай брусничный цвет, алый да рассвет,
Али есть то место, али его нет…
Пели долго, и нельзя сказать, чтобы многие песни понравились Игорю. Пусть он и пробыл здесь достаточно долго, но некоторые вещи отказывался воспринимать в принципе.
Затем, когда обстановка стал слишком уж «минорной», Андрей вышел в круг и начал танцевать. Поскольку за его движениями была школа, то казаки оживились.
– Давай-давай, – орали они, хлопая в ладоши. Вскоре загудел барабан, послышались нежные звуки свирели – и между хозяевами и гостями развернулось соревнование – кто спляшет лучше.
– Емелька, давай-ка в круг, Пугачёв! – заорал немолодой есаул.
Выскочил молоденький, отчаянного вида казак и показал класс – уровень был бы хорош даже для двадцать первого века.
– Боярин, покажи им! – раздались крики улан, и Игорь не выдержал. Скинув мундир и перевязь с саблей, он вышел в круг и начал плясать русскую.
Глава четвёртая
– Простите, сержант, это вы написали песню «Выйду в поле с конём»? – обратился к Игорю подошедший молоденький семёновец, недавно прибывший в лагерь с компанией таких же новичков.
– Я, – невозмутимо ответил попаданец (он уже давно решил для себя проблему с авторскими правами – в свою пользу, разумеется), – с кем имею честь?
– Ох, простите, – засмущался парень, – Волков, Александр Иванович, капрал Семёновского полка.
– Тимохин, Семён Иванов, рядовой семёновского полка – представился второй.
– Алексев, Михаил Трофимов, рядовой семёновского полка.
Парни были как на подбор – рослые, белобрысые, румяные – типичнейшие русаки.
– Русин, Игорь Владимирович, – представился сержант.
– Мы знаем, – ляпнул Михаил и смутился, – извините.
– Бывает, – пожал плечами спортсмен.
– Может, без чинов? – предложил капрал-семёновец. Попаданец согласилс, и потекла неторопливая беседа ни о чём. Нет, это не было тратой времени или чем-то подобным – этикет…
Положено вот проговорить определённый минимум «о погоде» – так говори. Обсудили новости военные и новости Петербурга, затем перешли на тему военных подвигов, пытаясь выпытать у уланов какие-то подробности.
– Извините, господа, о себе говорю, только когда начальству докладываю, по-другому не приучен, – чуточку резковато отозвался парень. Взгляды гвардейцев стали ещё более уважительными – такое здесь встречалось нечасто.
– Извините, сударь, – начал было капрал.
– Игорь. И не извиняйтесь – я прекрасно понимаю, что мы пока не знакомы толком и какие-то шероховатости – это норма.
– Хорошо. Понимаете, информация о войне очень уж противоречивая, вот и хочется выяснить что-то поподробней. А то сослуживцы нам столько баек понарассказывали… Поняли только, что главный местный герой – Григорий Орлов из Измайловского.
Добродушно хмыкнув, улан весело произнёс:
– Ну для измайловцев – возможно.
– А так? – жадно спросил Семён.
– А так… Понимаете, есть разные формы героизма. Есть полезные для дела. Вот, казачки недавно подорвали у пруссаков пороховой склад. Имущества повредили да народу побили… Страсть! И что? Ну, отметили приказом – и всё. Дескать – неблагородно воевали, как тати в ночи… А Григорий? Героически отличился при Цорндорфе – воевал лихо, да с ранами потом в строю стоял. Герой?
– Конечно! – вырвалось у капрала.
– Согласен, – кивнул Игорь, – вот только какой прок от такого героизма? Пролом в стене захватывал или шеренги пехотные у врага прорывал? Нет – просто сабелькой помахать захотелось[47 - Следует признать, что Григорий Орлов в том сражении не просто «сабелькой помахать» захотел, а сделал это вовремя. Другое дело, что вставать с ранами обратно в строй – это уже «героизм ради героизма».]. Да и с ранениями… Ну много ли навоюет человек, которого саблей резанули или штыком? Его ж если не перевязать побыстрее, то он кровью за несколько минут истечёт… Так что сильно подозреваю, его товарищам от такого геройства было одно расстройство – не самим воевать, а за Орловым присматривать. А так да – герой!
Разговаривали достаточно долго и откровенно – свою точку зрения он не скрывал и скрывать не собирался. Отношения между армией и гвардией всегда были натянутыми, вот и… Ну в самом деле – через кампанию прошла уже большая часть армии – кроме вовсе уж далёких гарнизонов где-нибудь в Сибири да престарелых ветеранов.
А гвардия? Выборочно, мать их – рота от каждого полка. Да и рота – только по названию… Зато обоз![48 - Обоз гвардейцы за собой таскали выдающийся.] И нужно ещё учесть, что большая часть гвардейцев не собиралась нести повседневные тяготы войны, то есть мелкие стычки, караулы, работы по благоустройству лагеря и прочее. Они готовы были воевать, но только во время больших битв, где можно отличится под взглядами начальства.
Исключения? А как же – были. Некоторые гвардейцы были в своеобразных «командировках» в каких-то армейских полках, и нужно сказать, что воевали они вполне грамотно – в большинстве. Но, откровенно говоря, было таких немного… А зачем? В Петербурге как-то уютней, да и возможностей сделать карьеру при дворе намного больше.
– В общем, господа, решать вам и только вам, – подытожил Игорь, – просто… Если вы пройдёте даже не всю, «от и до», как и вся армия, а только часть кампании, то поверьте – уважения вы добьётесь. Да и в дальнейшем… Не скажу, что это скажется на карьере – тут уж вилами на воде писано. Но вот если вы будете понимать возможности солдат, то и задачи будете ставить намного более грамотные. Да и сами солдаты будут знать, что вы приказываете выполнять только то, что некогда выполняли сами.
Пришёл приказ перебазироваться в Силезию, и как шепнули знакомцы из ставки – ожидаются не очередные маневры, с «покусыванием» друг друга, а «нормальная» битва. Звучит дико, но Игорь обрадовался такому известию. Не из-за кровожадности, просто русская армия имела больше мирных потерь, чем военных.
Снабжением частично занимались союзники, и нужно отметить – занимались отвратительно. Ну как обычно – австрийцы в своём репертуаре… Так что крупная схватка, после которой в любом случае будет длительный отдых (пусть даже не сразу), гораздо лучше, чем постоянные манёвры и рейды.
Проблема была ещё и в том, что уланы оказались слишком хорошим и универсальным видом кавалерии, и потому полк был востребован – даже чрезмерно. Как-то так вышло, что он выполнял как драгунские, так и казачьи виды «работы», плюс свои собственные – и уланы работали буквально на износ. Пока потери были приемлемыми, да и пополнение неплохим, но было ясно, что долго так продолжаться не сможет.
Остановились около Кунерсдорфа, и снова уланам нашлась работа. Пока пехота возводила укрепления, тяжёлая кавалерия и большая часть драгун отдыхала. Лёгкая же кавалерия, уланы и несколько драгунских полков конной службы[49 - Драгуны делились на драгун конной службы, то есть кавалерия, которая могла действовать и как пехота. Были также драгуны пешей службы, то есть «ездящая пехота». Впрочем, ветераны у «пешей службы» нередко могли рубиться и конном строю на приличном уровне.] начали заниматься разведкой и тревожить тылы пруссаков.
Выглядело это следующим образом: лёгкая кавалерия вела разведку, а наткнувшись на что-то серьёзное, звала «старших товарищей». Так и ездили – эскадрон драгун-уланов в центре и разъезды лёгкой кавалерии по сторонам.
Бой начался с утра, и доминировали в нём пруссаки, умело расставив артиллерию. В русской же армии – увы – всё обстояло решительно наоборот… Наша артиллерия за каким-то чёртом расположилась в низине, да так «удачно», что большая часть пушек не успели выстрелить хотя бы по разу, как орудийная прислуга была уничтожена прусскими артиллеристами. Хуже того – после обстрела немцы налетели на батареи и утащили к себе больше ста пятидесяти пушек![50 - 180 пушек досталось пруссакам в реальной истории. Правда, почти все вернули к концу боя.]
Левый фланг в результате просел, и нашим войскам пришлось тяжело. Досталось и уланам – они уже больше десяти раз ходили в «тревожащие» вылазки и здорово вымотались.
– Паршиво, – флегматично заметил Игорь, врачуя товарищей после боя. Ну как врачуя… Как умел. Курсы медбратьев дали свой результат, и все ветераны в его эскадроне разбирались теперь в медицине не хуже санитаров времён Великой Отечественной. Смешно? Да не очень – по здешним временам это очень продвинутый уровень…
– Ишшо как паршиво, – поддержал его Никифор, – ети паршивцы разместили пушки без мозгов, а из-за нескольких дурней нам теперь…
Тут каптенармус выругался – очень грязно, затрагивая родителей, скотину, пушки, домашнюю утварь и христианских святых. Кстати, мата в привычном понимании здесь не было. Мат здесь – обычные слова, обозначающие соответствующие части тела и действия – и ругательными они не были. А вот «голова куриная» – эт да, обидно…
Спешенные уланы сидели сейчас вперемешку с пехотой на еврейском кладбище – именно здесь неожиданно оказался центр схватки.
– Опять пошли, – прокомментировал Андрей, выглянув из-за надгробия. Выглянул и попаданец – да, шли пехотинцы… Стоп, а за ними-то гренадёры!
– Ребята, глядеть в оба, за пехотой гренадеры, – скомандовал Инорь, – зуб даю, в рукопашную придётся схватываться.
– Етическая сила, – сплюнул один из пехотинцев, выразительно вытянув перевязанную ногу. Так уж вышло, что немалая часть солдат, засевших на кладбище, были ограниченно боеспособные…
– Не боись, пехота, – покровительственно сказал экстремал, чувствуя прилив адреналина, – ваше дело – стрелять метко, а уж врукопашную мы и без вас прогуляемся. Послышались смешки уланов, подначки деревенского уровня, и как-то быстро напряжение пехотинцев пропало – начались ответные шуточки, кто-то запел крайне скабрезные частушки.
Пруссаки тем временем подходили всё ближе, уже слышны были звуки флейты[51 - Воевали тогда под музыку – частично ради того, чтобы задавать ритм марша, частично – передавать приказы с помощью всё той же музыки.], вот и барабаны теперь слышно.
– Товсь, – скомандовал сержант, – ребята, кто привык полагаться больше на саблю, чем на пистолеты, отдайте пехотинцам.
С этими словами он вытащил свои – огнестрел Игорь не слишком жаловал. По крайней мере – местный.
Стрелять начали, когда пруссаки подошли на полсотни метров, – раньше было бессмысленно.
Бббахх! – раздался недружный залп из-за ограждений, и первые ряды пруссаков повалились, остальные же ускорили шаг. Пространство заволокло дымом, и теперь стреляли только те, кто по каким-то причинам мог видеть противника.
– Атака! – прозвучала команда на немецком, и враги кинулись на русских солдат рассыпным строем. Идея не самая удачная – русские уже как-то ориентировались среди нагромождения камней, а вот немцы – нет. Плюс не до конца рассеявшийся дым и пистолеты уланов. Сами уланы в большинстве своём атаковали с пиками – дрын в три с половиной метра длиной, да ещё если ты им владеешь, оружие страшное и, уж точно, лучше мушкета с багинетом[52 - Багинет — прообраз штыка, вставлялся в дуло.]. Хотя бы тем, что длинней…
Командовать в такой обстановке – дело бессмысленное, разве что ближайшие несколько человек тебя услышат. Так что оставалось надеяться только на выучку своих солдат.
Короткий выпад и еле заметное шевеление кистью – и вот широкий наконечник пики чертит кровавую полосу поперёк горла гренадера… Движение продолжается, пика влетает в глазницу немецкому пехотинцу.
Целятся из мушкета – скользнуть в сторону, тупым концом пики заехать в пах очередному гренадёру, упасть…
Бах!
Мимо! Пуля – дура…
Бросок пики в стоящего за полтора десятка метров пруссака, прицелившегося в кого-то из уланов. Попал – и древко вошло в грудную клетку врага почти до середины. Тот упал вперёд, но остриё пики упёрлось, не давая ему повалиться в сторону. Ноги в агонии скребли по земле, но через несколько секунд он затих, застыв причудливой кровавой композицией.
Сабля из ножен, отмахнуться от багинета, кончиком клинка разрубить переносицу. Прыжок на высокое надгробие – и вниз, в скопление гренадёр, собирающихся атаковать русских пехотинцев. Подошвами сапог по головам врагов… Падают. Игорь же приземляется практически на четвереньки – и тут же резаные движения по ногам! Многоголосый вой – и противники непроизвольно отшатываются по сторонам.
Счастливый оскал маньяка, от которого вздрагивают прусские ветераны – и пошёл гулять стальной вихрь. Рраз! И голова катится мячиком по земле. Два! И на землю падает отрубленная рука. Три! И сразу двое гренадёр корчатся на земле, хватаясь за располосованные животы. Четыре! Сабля перебрасывается в левую руку, после чего на землю летит ещё одна голова.
Только сейчас пруссаки опомнились и попытались противодействовать. Мушкет, направленный на попаданца, и палец уже нажал на спусковой крючок… Почти танцевальное движение – и в стрелка летит его товарищ, бестолково размахивая руками.
Выстрел! И в «летающем» пруссаке образуется широкая дырка, самого же стрелка улан походя бьёт носком сапога в висок.
– Рра! – рычит Игорь от избытка чувств, и враги отшатываются, затем пускаются в бег. Бегство это быстро охватывает и прочих пруссаков. Около двухсот метров русские бегут за ними, убивая отстающих. Затем постепенно отстают и начинают собирать трофеи, хватая в первую очередь порох и пули – остальное подождёт.
– Тебя никак за берсерка приняли, – посмеялся подошедший Свенсон, внук пленного шведского солдата, решившего не возвращаться на родину.
– Похоже на то, – засмеялся сержант, – эк они ломанулись! Я уж думал – все памятники посшибают.
Вскоре смеялись все – нервная разрядка. На самом же деле смешного было мало – потери были серьёзные. Прусские вояки – противник тот ещё…
Пришёл приказ передислоцироваться к холму Шпицберг, и уланы, ворча, принялись делить трофеи.
– Остынь, – спокойно говорит Никифор пехотинцу, – сам же знаешь, что по Правде – большая половина наша. Иди вон посмотри, сколько мы тут с клинками навалили. Тем более спешим, так что наше – золото-серебро, а ваше – сапоги да прочая амуниция. Эвон одних только пуговиц да пряжек у пруссаков на каждом мундире столько, что в трактире можно хорошим вином до изумления допиться.
Подействовало – и уланы, быстро обобрав мёртвых врагов, поспешили к Шпицбергу.
– Атаку ожидаем, – коротко бросил командир полка собравшимся командирам. Почесав подбородок (уже бриться пора), Игорь задал вопрос:
– Иван Сергеевич, дозволь обратиться.
Кивок – и взгляды улан скрещиваются на попаданце.
– Я вот что подумал, – не смутился тот от всеобщего внимания, – раз уж нам атаку останавливать, так почему бы не с помощью калмыков. Вот глядите – те начинают карусель крутить[53 - Так в те времена называлась иногда атака кочевников, которые вертелись перед противником, скача по кругу и забрасывая его стрелами.]. Смутится супостат? Да пусть хоть чуточку – проще будет врезаться в строй, ну а потом уже и кочевники в прорыв пойдут. Как?
– Дельно, – коротко сказал полковник Осинский, – детали обсудим, но в общем – хвалю.
