Ллойс

– Куда дел, там и лежит, – зло огрызнулся торговец. – Десять за патрон.

– Семь, – цокнула языком Ллойс. – И я не забиваю их тебе в задницу…

– Все еще злишься, – покачал головой караван-баши. – Ладно. Сколько возьмешь?

– Пару сотен, пожалуй. – Задумчиво протянула наемница. – А как насчет мяса?

– А тебе что надо? Баранина есть вяленая, говядина копченая, колбаса из конины, солонина есть, сало, – принялся перечислять купец.

– Мне бы свежее, – проворчала девушка, небрежно отбросив на пол фургона снаряд.

– Сырое тоже есть, вон в рефрижераторе. – Указал Зейн на крайний фургон кривым, похоже, не раз переломанным пальцем.

– Я сказала, мясо… – прищурилась Элеум. – Свежее. Мя-со.

Воцарилась долгая пауза.

– А ты изменилась, – нахмурился торговец. –Раньше, ведь, бывало, только за одно упоминание, могла глотку зубами порвать. А сейчас… Мясо… Надо же…

– То раньше было, – отрезала девушка. – Я вообще натура ветреная. И сложная.

– Ну да, ну да, – протянул коротышка и лукаво улыбнулся, глядя на скриптора. – Как луковица. Слоев много, но все горькие… А раньше ты, вроде, мальчиками не увлекалась, больше девок любила..

– Так есть или нет? – Крутанула на пальце клинок опасно прищурившаяся наемница.

Улыбка торговца завяла, как цветок в пустыне.

– Тебе кого? Бабу? Мужика? Пожирнее, посуше? Для работы или так, развлечься? У меня и волы есть, и работники, и бордельные. Не сомневайся, товар первый сорт…

– Мне желательно первой группы… Двоих, может троих… – Усмехнулась Ллойс.

– Вот, значит, как, – прищурился торговец. – Кровяной мешок, получается, нужен. С панталыку такие дела не решаются. Давай смотреть. – Микки, выводи! – Задрав голову в сторону пулеметного гнезда, неожиданно заорал купец.

Микки, тот самый, отозвавшийся на кличку Сиплый, заросший мужик с жестяной воронкой, бодро спрыгнул с грузовика и, поминутно оглядываясь на девушку, затрусил к ближайшему контейнеру. Скрипнул давно не смазанными петлями и принялся пинками выгонять из фургона изможденных грязных людей в ошейниках.

– Первая, первая… – задумчиво протянул коротышка, вытащив из-за пазухи потрепанный планшет начал, шевеля губами, водить по исцарапанному экрану пальцем. – Вон та баба из первой группой. И вот этот, а еще этот и вон те двое…

– Этот явно гнилыми бланками накачан – вон как морду перекосило. – Ткнула в сторону бритого, татуированного великана со сломанным носом наемница. – Бабу беременную не возьму и деда этого тоже. Зейн, вроде как, ты всегда нормальным товаром торговал, а это отребье какое-то. Где твой первый сорт, а, Весло? – Сплюнула в песок, пройдясь вдоль ряда с настороженностью поглядывающих на нее рабов, Элеум.

– Ну, баба и громила – ладно. А дед-то тебе чем не угодил? – Отложив в сторону планшет, пробубнил с интересом разглядывающий носки собственных сапог караванщик.

– А вот этим. – Шагнув к предмету спора седому, но еще не согнутому годами мужику, Элеум, резко дернув его за куцую бородку, заставила поднять голову, обнажая обсыпанное язвами горло. – Мне ветераны горизонтального труда без надобности. – Пояснила она. – Ты бы его пролечил. А то скоро нос проваливаться начнет. У него, ведь, наверняка кроме сифилиса еще и других болячек полно… Вот этих двух беру, – указала она на стоящих рядом, похожих, словно две капли воды, молодых парней, – и вон ту, – палец наемницы переместился на выделяющуюся в толпе изможденных людей неожиданно дородную, высоченную бабищу.

– Хозяин – барин, – пожал плечами торговец. – По килограмму за этих двоих и тысячу триста за бабу… могу еще плащик подогнать, кожаный… как раз, тебе в пору будет, чтоб красоту твою прикрыть, – многозначительно окинул глазами бронекостюм Элеум торговец. – За двести отдам. Как раз, три с половиной кило выходит…

– Побойся бога, Зейн. Это, ведь, мулы. За три пятьсот я в Сити десяток таких куплю, – сплюнув под ноги, скрестила на груди руки наемница.

– Ну, удачи, – неожиданно рассмеялся караванщик. – В Сити мор, Дохлая. Кто-то шибко умный раскопал северный могильник, и оттуда пошла черная сыпь. Там сейчас настоящий ад творится. Легионеры перепугались, карантин ввели. Изоляция, блокпосты, все дела. Только вот не поняли они, что вольный город, это не хутор. Начали, было, народ, что из города толпами повалил, из огнеметов окучивать, так их со стен тяжелыми минометами приголубили. Так что, давай, скатертью дорожка, вали в Сити. Может, и расторгуешься. В войну – самый торг.

– Однако. – Пригладила жесткую щетку волос Элеум. – Неужто, опять старые кварталы разбирать начали? В прошлый раз тысяч пять от чумы перемерло…

– Человек – скотина жадная, – пожал плечами Зейн. – И глупая.

– Ну… тогда, только этих двоих. – Вздохнула девушка.

– Нет, – неожиданно вмешался до этого молча прислушивающийся к разговору торговца и наемницы скриптор. – Мы всех возьмем.

На лице подростка, старательно избегающего взгляда Элеум, застыла брезгливо-презрительная гримаса.

– Дороговато, конечно, сладенький, – задумчиво причмокнула губами Ллойс и пригладила ирокез. – Но ты, пожалуй, прав. Возьмем всех. – И неуловимым глазу движением перекинув висящий на груди автомат, пустила пулю в голову коротышки.

****

– Да ладно тебе, Райк, – наемница левой рукой придерживая за шиворот согнувшегося в очередном приступе рвоты подростка правой вытащила из-за пазухи пачку сигарет, открыла, и подцепив бумажную гильзу фильтра губой, захрустела колесиком зажигалки. – Ты, ведь, не маленький уже. Ну, подумаешь, мозги в рот попали…

– Каннибализм мерзок. И опасен. Особенно употребление мозга. Можно подцепить прионную болезнь, и через пару лет превратиться в трясущийся овощ.

– Ты про мясной костотряс, что ли? – Удивленно вскинула бровь девушка. – Не смеши мои ботинки. Это, ведь, не упырья немочь и не черная сыпь. Этой хренью только бабы беременные да тубики болеют. Ну и наркоманы из конченных. Да и то редко. И ты уж точно не заразишься от пары кусочков… Не переживай, парень. Ну, считай, что распробовал. А, значит, в следующий раз будет легче. Это, как пиво, сначала всем не нравится, а потом за уши не оттащишь. Эй ты чего?!.. – Отпрыгнув от скриптора, Ллойс, приглушенно ругаясь, принялась оттирать о песок носки ботинок.

– Извини, это все от головной боли, – пояснил, разгибаясь и вытирая рот Райк. – Почему сразу не сказала?

– Не обижайся, парень, – вздохнула невесть когда успевшая сунуть в рот сигарету девушка и, выпустив дым через ноздри, устало оперлась на колесо фургона. – Просто ты… как тебе объяснить… слишком честный, что ли. Когда ты врешь, у тебя все на лице написано. Краснеешь, бледнеешь, заикаешься, словно монашка в мужской бане… Весло не дурак – сразу бы, смекнул, что к чему. Он и так все решить не мог, что лучше: попробовать нас ограбить, обмануть при торге, или не связываться. К тому же, нужно, ведь, было как-то отвлечь охрану. А так его, хоть, форма твоя легионерская с толку сбила. Подумал небось, что я к вашим нанялась рабов выкупать. А ты – за старшего. Вот и побоялся связываться.

– А почему мы пулеметы сняли? Ведь, даже если тот дед-сифилитик не соврал и он, вправду, умеет водить, без оружия им далеко не уехать… И зачем нам те двое?

– Во-первых, – сложив губы трубочкой, Ллойс выпустила в воздух несколько колечек дыма и пронаблюдала, как они рассеиваются в неподвижном, чуть подрагивающем от жары воздухе, – у них есть оружие. Пулеметы нам самим пригодятся. Одна такая машинка – это килограмм пятнадцать серебра. А вот винтовки у них остались. В сейфе. Он, правда, с таймером, и откроется только через сутки, но как по мне, не велика беда. Потерпят. Понимаешь ли, сладенький, нет в мире ничего более вероломного, мерзкого и не ценящего былого добра, чем раб. Особенно, раб бывший. Они, ведь, только силу понимают. По себе знаю. Мне мои бывшие хозяева это каждый день на практике демонстрировали. Не хочу, чтобы у кого-то из них появились в голове нехорошие мысли.

– Как скажешь, – вздохнул, оглядываясь на сбившихся в кучу, потирающих рубцы от грубо сорванных ошейников, опасливо косящихся то на бодро курсирующего между грузовиками, перетаскивающего трофеи Умника, то на свесившего ноги с крыши грузовика, сжимающего в руках винтовку снайпера, то на сваленные в кучу трупы охранников, изможденных людей. Несколько из уже бывших рабов плакали, кто-то с увлечением топтал и пинал раскинувшиеся в пыли тела…

Они не выглядели опасными. Снова тяжело вздохнув, Райк снял с пояса флягу, прополоскал рот, избавляясь от кислого привкуса желчи, и с наслаждением напился. Как случалось почти всегда после приступа рвоты, мигрень отступила. Сделав еще несколько глотков, скриптор закрутил колпачок и посмотрел на мерно попыхивающую сигаретой наемницу. Девушка тоже не выглядела слишком опасной. Да, она каким-то образом умудрилась в одиночку расправиться с боевым дроном и, если верить рассказам Ытя, уложила штурмового киборга Ржавых простой дубиной. А еще на его глазах разделалась с матерым упырем голыми руками, но несмотря на все это, Ллойс выглядела… беззащитной. И усталой. У деда в кабинете стояла небольшая скульптура. Стальная бабочка – наполовину женщина наполовину насекомое, раскинувшее в стороны ажурные, кажущиеся удивительно хрупкими крылья. Она выглядела настолько хрупкой, что, казалось, готова была рассыпаться от одного дуновения… То, что фигурка, выполненная из чистой нанопаутинки, пережила ядерный взрыв, а полупрозрачными крылышками можно было резать сталь, он узнал много позже…

Райк со стоном прикусил губу. Дурак, какой же он дурак. Ну, почему за последний месяц наемница стала ему ближе, чем большинство легионеров, но он, все равно, считал ее дикаркой. Ллойс права. В него просто с рождения вбивали мерки и ценности, не вполне соотносящиеся с реальным миром. Варварша… Безграмотная жительница Пустоши. А, ведь, Элеум обладала знаниями, которыми мог бы похвастаться не всякий рыцарь. И это даже не умея читать. А ее выучка? Только сейчас скриптор понял, что во всех драках и перестрелках, выпавших им за последний месяц, она ни разу не потеряла головы, всегда действовала холодно и расчетливо. Да и, чтобы так управляться с автоматом, надо очень-очень долго учиться. Он, ведь, ни одного выстрела сделать не успел. Секунду назад, вроде бы, мирно беседовавшая с торговцем девушка вскинула автомат, крутанулась юлой, раздался треск длинной, не меньше чем на половину «барабана», очереди, и на землю упали караванщик и двое дежуривших у пулеметов охранников. Вернее, трое. Еще один, прислонившийся к пластиковой бочке с водой, так и остался стоять, но только из-за того, что его пришпилило к огромной камере запаски брошенным наемницей за долю секунды до первого выстрела ножом. А потом наемница просто растворилась в воздухе. Вскинувший было свой пистолет Сиплый упал и принялся кататься по земле, пытаясь подобрать культями отрубленные по самые локти руки. Еще один, кинувшийся было к Райку заросший бородой до самых глаз мужчина, нелепо взмахнул руками и скорчился, силясь удержать лезущие из огромной раны на животе сизые кольца кишок. Глухо шаркнув ребристыми подошвами по борту, наемница одним громадным, невероятным для нормального человека прыжком, буквально, вспорхнула на крышу фургона. Раздались крики боли, хруст и чавканье. Плеснула куда-то в воздух тут же умолкшая очередь пистолета-пулемета одного из охранников, и на землю, перевалившись через броню ограждения, упали еще два тела. Последний, успевший скатиться с крыши и спрятаться за фургоном, видимо, решил обойти Ллойс сзади, но схлопотал пулю от Пью. Вернее, две. Выпрыгнувший из кабины снайпер первым выстрелом перебил неловко выставленную из-за колеса ногу, а вторым разворотил несчастному живот. На этом все кончилось. Или почти кончилось. Сиплый и еще двое продолжали выть, корчиться и кататься в пыли. Слушать вопли их не было никаких сил, но ни девушка, ни стрелок добивать раненых не спешили. И тогда Райк решил сделать «контроль» сам. Стрелять в безоружных, плачущих от нестерпимой боли людей, пусть и работорговцев, было противно и гадко, но еще хуже было оставлять их мучиться. Подойдя к первому из охранников, скриптор глубоко вдохнул и, стараясь не смотреть на заплаканное, покрытое кровавыми разводами лицо, прицелился охраннику в голову и выбрал спуск, совершенно забыв, что по примеру Ллойс снарядил свой карабин «тупоголовыми» пулями… А может, во всем был виноват могучий калибр его оружия. Так или иначе, голова охранника лопнула, словно арбуз, по которому ударили кувалдой. Был вызван приступ рвоты попавшими на лицо и в рот, забрызгавшими его с ног до головы осколками кости и кусочками мозга, или дала о себе знать мигрень, но сегодня он, похоже, окончательно опозорился. Буднично дорезавший остальных Пью, наверняка, будет зубоскалить, как минимум неделю, да и Ллойс в стороне не останется. Интересно, где она так научилась управляться с ножом? Или все эти бредни про бойцов-гладиаторов, что так любили травить за кружкой пива побывавшие в Сити рыцари, действительно, правда? Неужели, мастера ножа, действительно способны в прямом столкновении заткнуть за пояс любого вплоть до паладина в полном вооружении? Раньше ему это казалось сказкой, обычной кабацкой байкой. Но сейчас он почти не сомневался, что Ллойс вполне способна справиться даже с человеком в силовой броне. И понимал, насколько ему на самом деле повезло. Повезло, что она согласилась с ним пойти. Повезло, что добрый десяток раз выведенная из себя очередной, не вовремя высказанной цитатой библии Легиона, не «давала ему в ухо». Повезло, что несмотря на все, прикрывает его и заботится о нем, как он сам в свое время заботился о сестре.

Хелла… где она теперь? Сестренка, что же с тобой произошло… Совершенный в своем здоровье организм. Совершенный, если бы не скрытая патология – плохая переносимость наноботов, за несколько лет превратившая ее из цветущей девушки в клиническую идиотку. Она пропала два года назад. Дед решил перевезти ее в Сити. Вернее, в форт. Прошли слухи, что в клинике вольного города, научились корректировать и «мирить» некоторые конфликтующие нанокультуры. Конвой тогда до города не дошел. Пропал по дороге, словно его и не было. Дед рвал и метал. Отправил десяток отрядов на его поиски, но все как один вернулись ни с чем. Никаких следов. И только сейчас Райк начал подозревать, что не все так, как ему говорили. Не пропадают конвои братства на разведанных и безопасных тропах. Не могут разведчики так быстро вернуться с пустыми руками. Черт, зная характер старейшины Мэкстома, многие бы предпочли сбежать, спрятаться в самой вонючей из радиоактивных дыр мира, жить среди мутантов и жрать человечину, чем разочаровать никогда не отличающегося ни мягкостью, ни излишним человеколюбием старика. А значит, все не так просто. Может, дед просто решил, что полубезумная, пускающая слюни и так любящая сидеть у него на коленях внучка – слишком сильный удар по его репутации? А что случится, если он решит, что отдавать лучший боевой корабль Легиона не оправдавшему его надежд мальчишке, пусть даже и собственному внуку, слишком опасно? Где-то в глубине за висками снова заворочалась боль. Заставив дышать себя медленно и ровно, Райк окинул взглядам фигуру с рассеянным видом посасывающей сигарету Ллойс и попытался улыбнуться

– Монетку за мысли. – Вернула ему улыбку Элеум.

– Что? – Не понял скриптор.

– Ну, – пожала плечами наемница, – это присловье такое. Монетку за мысли – так Великий хранитель знаний говорил. А если не отвечала, тыкал мне в пузо шокером. – Улыбка Ллойс завяла. – Ладно, чего дергаться попусту? Что было, то прошло. Надо жить настоящим…

Скриптор кивнул. Ллойс права – зачем попусту рефлексировать. Сейчас они вместе. Почти что вместе. Это – главное. А потом он что-нибудь обязательно придумает. Найдет способ…

– Ладно, давай уже думать, где лучше этих близнецов-братьев разместить. Пью их проверил. Первая группа, резус отрицательный. – Выдернул его из глубины размышлений голос наемницы.

– Я не понимаю, – нахмурился Райк.

– Ыть долго не протянет, – пояснила девушка. – Ему нужно переливание. Нужно полностью заменить кровь. В человеке его комплекции литров семь. Этих двоих как раз хватит. При хорошем раскладе это даст нам еще неделю.

– Но, если выкачать из них по три литра…

– А кому, какая разница? – Вопросительно приподняла бровь Ллойс. – Это всего лишь рабы, так?

– Мне есть разница, – скривился скриптор. – Нельзя просто так убивать людей.

– Лю-юде-ей. – Насмешливо протянула наемница. – Еще пару месяцев назад ты назвал бы их дикарями, мутантами, ходячей скверной. Но… Хлор прав: люди меняются. И не всегда к лучшему, сладенький. Был мальчик-одуванчик и вот он уже готов делать «контрольный звонок». Якобы для того, чтобы прервать мучения раненого. Но мы-то знаем, что ему просто кровушки хлебнуть захотелось. Такими темпами, глядишь, через пару месяцев к тебе и спиной-то будет опасно повернуться…

– Неправда! – Вскинулся Райк, – зачем ты пытаешься вывести меня из себя!?

– Извини. Наверное, просто хочу понять, когда ты настоящий, – пожала плечами девушка. – Когда вещаешь о величии Легиона, или сейчас, блюющий от пары капель попавшей в рот крови. Ты, ведь, понимаешь, что в глазах своих дорогих «братьев» ты – еретик? – Изобразила руками в воздухе сложную фигуру Ллойс… – Вон там, – палец Элеум ткнул в сторону водрузившего на плечо огромный, явно весящий не меньше полутоны ящик серокожего, – твой заклятый враг. Вон там, – указующий перс переместился в сторону башни автопушки, – богомерзкий киборг. В фургоне помирает мутант из Некрополя… Почему, ты, истинный сын Легиона, кровь от крови старейшего рода, не ведешь свою священную войну? Не очищаешь планету? Не борешься с мерзостью? Почему ты забыл о своей подружке и зовешь с собой наркоманку и бывшую рабыню?

– Потому что… – Райк всхлипнул.

– Потому что, что? – Отлипнув от колеса фургона, Элеум положила руки на плечи подростка.

– Потому что, когда мы доберемся до бункера, я отдам ракеты и «Придвен» деду. Попрошу долгого похода и пойду с тобой, – выпалил он в лицо девушке.

– Сказочный долбоклюй. – Покачала головой Ллойс. – Ты-то сам понял что сказал? Променяешь сытую и безопасную жизнь на полуголодное существование бродячего рыцаря? Будешь мотаться по захолустью, каждый день рискуя получить пулю в башку или перо в бок?

– Если с тобой, то да, – твердо ответил подросток.

– А меня ты спросил? – Зло прищурилась Элеум. – Буду ли я рада каждый день трястись, не только за свою, но и за твою шкуру? Каково мне будет ощущать, что, отвернись я на секунду, ты обязательно куда-нибудь вляпаешься?

– А ты не хочешь?

– Какой же ты, все-таки, дурак, – оттолкнув в сторону подростка, сплюнула под ноги девушка.

– Дурак, – охотно подтвердил скриптор. – Конечно, дурак, раз с тобой связался. Но людей просто так убивать я тебе, все равно, не дам. Возьмем больше доноров, не может быть, что только эти двое подходят, здесь же человек пятьдесят.

– Шестьдесят три, – поправила его Элеум. – Но ты, все же, болван, Райк. Скачаем им литра по три-четыре да и вколем им по медшоту. Минут пятнадцать, и будут как новенькие. Всего-то делов… Кстати… Насчет дураков… Что серокожие быстро бегают, я на собственной шкуре убеждалась. А вот как долго? Я, что–то, подзабыла…

– Ну… – слегка смешался от неожиданной смены темы скриптор. – Могут бежать километров шестьдесят в час пару суток. Накоротке – до пары километров, вроде бы, под девяносто выдавать могут.

– Быстрые, однако, – протянула, разглядывая могучую фигуру мутанта Элеум. – И выносливые. Аж завидно. А в особняке радио было? Или рация?

– В одной из комнат на чердаке радиоточка, но Пью сказал, что она дохлая. Ты не видела, потому что ее Ыть на запчасти почти сразу разобрал… А что? – Нахмурился подросток.

– Да ничего. – Выщелкнув из пачки очередную сигарету, Элеум широко улыбнулась и растрепала скриптору волосы. Снова приобняла подростка за плечи и, щелкнув зажигалкой, выдохнула перед собой длинную струю дыма. – Пойдем, что ли, поможем..

****

– Слушай, как там тебя, Сос? Никто вас убивать не собирается, ясно? – Сунув под нос одного из близнецов ствол револьвера, зло прошипела Элеум. – Садись и готовь вену, чтоб тебя…

– Да мы, ведь, слышали, вам кровяной мешок нужен… – плаксиво заметил мужчина, но, все же, сел на указанное наемницей место, но принялся послушно закатывать рукав застиранной, разорванной в нескольких местах рубахи.

– Райк, ведро готово? – Повернулась к скриптору наемница.

– Готово, – кивнул подросток и продемонстрировал девушке мятую жестяную тару, объемом литров в пятнадцать. – А еще я жгуты в аптечке нашел.

– Это хорошо, – кивнула Ллойс и с подозрением уставилась на второго близнеца. – А ты куда намылился?

– А я что, я ничего… я просто пописать сходить хотел. – Забормотал, остановив свое продвижение к выходу из фургона парень.

– Будешь дурить, на том свете пописаешь, – мрачно пообещала ему Ллойс, и сунув револьвер в кобуру, достала из-за голенища, не далее как полчаса назад вытащенный из трупа охранника нож. – Действуем так, – проворчала она, немного подумав. – Я вскрываю толстяку вену, и начинаем сливать. Как только он теряет сознание, ты, Райк, втыкаешь ему иглу и начинаешь качать помпу. Первый отключается, сразу подключаешь второго…

– Спасибо, ыть, Дохлая, – с трудом прохрипел укрытый одеялом, обессилено растекшийся по накрытой пропотевшим насквозь спальным мешком скамье толстяк. – Я не забуду… Правда.

– Да молчи уж, – отмахнулась наемница. – И трясись поменьше, а то в вену не попаду.

– Ы-ы-ы-ы, – затянул на одной ноте первый из братьев.

– Да не ссыте… не душегубы мы – видишь медшот? – Покрутила Ллойс пред носом у позеленевшего от страха раба шприц-тюбиком. – Вколем по дозе, вмиг оклемаетесь.

– Нам бы еще пожрать чего.. –оживился моментально приободрившийся Сос. –И попить, добавил второй близнец, откликающийся на имя Сол. – И серебра немного. Пока мы с вами тут валандаемся, народ, небось уже весь хабар расхватал.

– А в ушко тебя не чмокнуть, сладенький? Хотя… вот, свинцом угостить могу. –Многозначительно похлопала ладонью по кобуре Элеум. – Я девушка добрая и нежная, но когда меня бесят, мне как-то без разницы становится с живых кровь цедить или с трупов.

– Все равно ничего не получится, – цыкнул зубом снайпер, подошедший к скриптору и с интересом разглядывающий импровизированный аппарат для переливания крови, собранный наемницей и Райком из нескольких трубок от капельниц и резиновой груши, вытащенных из автомобильной аптечки. – Только зря мужика мучаете. Пулю в голову – и все.

– Если тебя ранят, я обязательно воспользуюсь твоим советом, сладенький. – Ощерилась Ллойс и, сев на корточки, вытащила из-под вороха одеял толстую, бледную, рыхлую, словно квашня, ручищу торговца. – Черт, Ыть, ну разве можно столько жрать, у тебя тут сала, как у хряка на заднице, я вен не вижу.

– Если выживу, обязательно сяду на диету, – с трудом приподнял уголки губ толстяк.

– Не думаю, что она тебе понравится, – буркнула Элеум, неуверенно кольнув торговца кончиком ножа.

– Ох, ыть… – Прохрипел толстяк.

– Да куда ты, лезешь, твоим свинорезом только жилы рвать, – покачал головой снайпер, и отпихнув наемницу в сторону, склонился над запястьем Ытя. – Не умеешь – не берись.

В руке стрелка неожиданно появился длинный, тонкий, словно игла, клинок. Ловко проколов кожу, Пью провел лезвием вдоль запястья, и в ржавое дно ведерка ударили первые капли жирной, темной, венозной крови. – Вот так. – Самодовольно кивнул охотник за головами. – Всему вас, молодежь, учить надо. Если начнет останавливаться, начинай массировать.

– Это как? – Нахмурилась Элеум.

– Ты, что, корову никогда не доила? – Приподнял брови стрелок.

– Да откуда, мать ее? Я их только издали-то и видела. – Покачала головой девушка.

– Ну, тогда представь, что кое-что другое наяриваешь… – Усмехнулся Пью.

– Тьфу, пакость. – Сморщилась девушка и сплюнула под ноги. – И умеешь же ты, Пью, весь настрой сбить. У тебя что, все мысли вокруг члена крутятся? Райк, займись рукой, я за помпу.

– Я не смогу, – слабо проблеял усердно старающийся не смотреть в сторону медленно наполняющегося ведра подросток. – Извини. Просто не смогу. Я, ведь, тебе говорил, за что меня из медблока выгнали.

– Все с тобой понятно, – прошипела Элеум, и скривившись, принялась растирать бессильно обвисшее запястье торговца. В ведро брызнула широкая карминовая струя. И еще одна, и еще. По звуку было действительно похоже, будто кто-то доит корову.

– А у тебя что, нет? – Усмехнулся, кивнув в сторону скриптора стрелок. – Ты же, когда на него смотришь, у тебя глаза прямо-таки маслом наливаются. Небось, только и думаешь, как в койку побыстрей пацана затащить… А вообще… Был, болтают, до войны один ученый-лекарь. Любил в мозгах копаться. Не скальпелем, а так, потрындеть, в душу человеку влезть да наизнанку вывернуть. Психоанализ называется. Слава о нем по всему миру шла. Поговоришь, мол с ним, и о проблемах своих забудешь..