Химера

Дочитав, Сэм поглядел на карман, в котором лежал его смит и вэсон. Может он уже успел пожалеть, что не успел выстрелить.

– Ну, командуй, великий архитектор, как мы построим мой сон.

Они оба давно уже допили кофе и пошли на ту самую квартиру где был только один коридор для раненого человека и ничего больше. Теперь в этой квартире оказалось две комнаты и кухня, а так же все остальное. Боб сразу повел гостя на кухню.

– Можно немного обезболиться, для начала, – он достал бутылку виски, явно дешевого и сразу же налил полстакана Сэму.

– Ты со мной не выпьешь? – покосился Сэм.

– Мне только четырнадцать.

– Я не стану тебя осуждать, в конце концов, всем умирать, не одному только мне.

– Нет, просто хочу, чтобы голова оставалась ясной, – зрело ответил Боб.

– Как знаешь, наверное, тебе тоже будет не очень приятно пытать меня, – Сэм опрокинул кружку, не дожидаясь ответа.

– Честно сказать мне страшно Сэм.

– В твоем возрасте я уже зарубил с десяток гусей и множество кур. Да, это не самое приятное занятие, но бывает и пострашнее.

Боб стоял и думал, как обычно проходят такие минуты, которые ждешь очень долго, и они кажутся неизбежными, но что-то случается и они проходят мимо почти незамеченными. «Неужели мне и правда нужно резать человека только потому что он отчаялся? Ведь он бы не дался иначе, будь те письмена хоть священны».

– Хотите я себе тоже кожу разрежу? – потупив взгляд, предложил Боб.

– Зачем?

– Я не хочу, давайте не будем, я ничего уже не хочу, – едва сдерживая слезы, пробурчал Боб.

– Не будем, не будем – похлопывая по плечу паренька, сказал Сэм. Ты иди я тут посижу еще, может так и усну, – устало выговорил Сэм.

– На балконе что ли? – сразу же взбодрившись, спросил Боб.

– Уже ведь все равно.

– Ты знаешь, мне почему-то теперь неприятна эта мысль, что все равно. Я не про балкон, а вообще. Мир ведь существует непрерывно.

– А у меня, знаешь ли, мыслей, кажется, вовсе нет, есть лишь одно чувство.

– Какое? – поднял голову Боб.

– Пошлость, вот что я чувствую сейчас. Ты думаешь, сейчас свершится едва ли не главная веха твоей жизни, но выглядит она чудовищно пошло.

Боб не нашелся, что ответить и вдруг вспомнил стихотворение, а может и сочинил.

В поступи вечной за каждым углом

Круг замыкает за черным столом

Радостный вопль иль колющий крик

Каждый вопрос, за которым лишь миг

И сонной чредой пойдут твои ветви

Хлестать по ланитам больших берегов

Останутся в вечных круги только петли

Снующие в чаши предательских снов

Бой убегает в мир воздушных часов

Беззвучно горит и сверкает

И сердце бьется без слов

Будто ветер играет с разбегу в галоп

Что живое вновь умирает

Не дойдя до выбитых троп

Город этот и впрямь мал, но и для него нашлось одно высокое здание. Впрочем, это здание высоко лишь в масштабах города, всего-то двенадцать этажей. Остальные постройки куда ниже и они, конечно, ждут своей очереди, чтобы проснуться, а пока солнце взошло только для одной высотки. В этом здании сидит человек, судя по форме охранник, перед ним работает телевизор и он только теперь понимает что проспал, наверное, всю смену. Он озирается кругом и пытается узнать какой сегодня день. Наконец ему удается отыскать какой-то календарик, в котором прописаны его рабочие дни. Правда там указан лишь один месяц, да и то не поможет, одна надежда на телевизор. Телевизор показывает кино и ему видимо все равно, что думает охранник. На стене висят часы и показывают семь утра. «В семь должна кончатся смена» – подумал охранник и тут же понял, что не уверен в этом. Его охватило чувство, что это знание никак не связано с рутиной, с бытом. Охранник решил выйти из своей каморки и немного пройтись, поначалу никого вокруг не было, но чуть позже показался какой-то человек.

– Вы еще здесь? Задержались, с чего бы это Ник? – парень сделавший это замечание прошел мимо и как будто был немного не в себе.

Охранник решил, что ничего странного нет в том, что он не вспомнил прохожего, ведь тот и сам сказал, что редко его встречает.

Едва Ник понял, что пора уходить, его голову посетила мысль о химере. Откуда она взялась в его голове он не помнил, быть может из фильма. Первым делом он решил теперь же выяснить больше. Он успел переодеться и забыть о том, что намеревался идти домой.

Всюду на улицах мелькали плакаты, вывески, афишы и все они говорили лишь о двух вещах, о химере и о партиях-группировках из разных мастей. Ник изучал все что было написано с особым жаром, будто его поезд скоро уходит а он никак не найдет платформу. Откуда-то сбоку к нему подошел человек.

– Доброе утро, уделите мне пару минут.

– Ну, – не отрываясь от плаката буркнул Ник.

– Вы не в курсе какой это город? Куда я попал?

– Что значит куда попали, откуда?

– Вообще, я казначей театра, судя по всему мы на гастролях и вот я как-то упустил тот момент как очутился здесь, – мужчина как и Ник был среднего возраста, между тридцатью и сорока, но немного полнее.

– Здесь теперь только и разговоров что об одной химере, вы уже взяли партию?

– Зачем мне химера, если я не знаю что это за город. Самое глупое во всем этом, что я не пьян.

– И вам действительно так хочется знать в каком вы городе? – оторвался, наконец, Ник.

– Даже не знаю, – пролепетал вдруг казначей.

– Город существует лишь тот который вы видите, других нет, – сам не понимая как догадавшись об этом ответил Ник.

– Ах, вот вы о чем, верно. Везде теперь так все одинаково, что невозможно сказать попал ли ты в другой город или это все тот же, – по мере того как прохожий говорил его будто бы осеняло.

– А как же теперь гастроли, неужели все еще кто-то ездит? – заинтересовался Ник.

– Нет, теперь уже не ездят. Сейчас существуют абсолютно неотличимые голограммы актеров. Их скандируют, затем прогружают и все, готово. Разве что иногда меняют сцену, но насколько я знаю теперь уже ни одной аутентичной не осталось, только наш век, ну максимум, может, отличаются те что были в начале, – казначей увлекся рассказом и заметил как увлек Ника, – я кстати Мэт, будем знакомы.

– Ник, – с легким запозданием отозвался охранник.

Двое мужчин шли в сторону площади и болтали. Чем ближе они подходили к месту, тем больше вокруг становилось народу. И вот один человек уже прислушался и как будто шел отдельно, но в один момент решился заговорить.

– Вы меня почти убедили, – улыбнулся прохожий парень, – вот только что если химера вовсе и не придёт?

– Что значит не придет, все вокруг об этом судачут, – возмутился Ник.

– Да, вы верно подметили, не хочется вручать свою жизнь какому то чужому субъекту и сидеть тоже бессмысленно, так что вариант буби отличный. Только что будет, если химера все же не явится?

– Ничего не будет, все проснутся и пойдут на работу и ничего этого мы уже не увидим- эти слова принадлежали еще одному человеку который подслушал разговор.

– Как вас зовут сэр? – поинтересовался Мэт.

– Лот, – ответил прохожий.

– А меня Том, – упредил своим ответом второй

– Беседа продолжалась по пути к центру. Лот оказался сторонником пики и не рассматривал ни один другой вариант, тогда как Мэт и Ник выступали за бубны. Оставался лишь Том, который метался на протяжении всего пути. Чем ближе подходили они к площади, тем больше людей с ними заводило беседу. Таким образом, по обе стороны от Лота и от Ника оказались две большие партии человек по четыреста. Один только Том все ни как не мог решиться. Когда они подошли к центру Лот спросил Тома:

– Готов ли ты сделать верный выбор?

– Я готов сделать выбор, но он вполне может стать и не верным. Выберу пики, мне кажется, вы что-то знаете, чего не ведают другие, вот почему я за вас.

Лот будто в благодарности поклонился Тому.

– Город становился все теснее и громче. Повсюду кричали зазывалы и псевдопророки. Так продолжалось до самой ночи, хоть и тогда многие еще оставались на улице, некоторые разбрелись по ближайшим барам и другим заведениям. Никто не пошел домой, никто не пошел на работу и кругом было смешанное чувство праздника и как будто войны. Это и в самом деле была война, какой бывают гражданские войны. К утру червы получили свое убежище и тогда уже все поверили, что иначе не будет, будет война. Между этим событием и выдачей оружия пикам прошло всего четыре часа, за это время в стан червей ушла половина города, остальные почти все приняли знаки треф и бубей. Пики оставались в меньшинстве всего четыре часа, но как только к ним перешло оружие все изменилось. Треф и бубей осталось вдвое меньше, чем было и даже среди червей находились перебежчики, притом не мало. Начались драки, затем бои, а после осады. Все эти события вместили в себя одни только сутки.

Тем временем Лот уже стал явным командиром и агитатором среди пик. Третьи сутки с начала волнений ознаменовали полное отсутствие партии треф, практически все они были убиты. Среди бубей осталось мало народу, но те по большей части сдавались сами и переходили в пики. Одним из последних оставался Мэт, но так же был пойман и перешел в стан врага.

Ночью все разбредались по городу, находили ночлег, хотя большинство этих людей имело свое жилье. В одном небольшом отельчике Том встретил Мэта

– Когда все это кончится? спросил Мэт.

– Говорят, что нужно, чтобы осталась только одна партия. Поэтому я все еще здесь.

– В отличии от тебя мы боролись, – упрекнул его Мэт.

– Трефы тоже боролись и что, кому стало легче. Я в этом понимаю не больше твоего Мэт. Единственное что я стараюсь делать – это не становиться агрессором. Многие из них почувствовали власть и только поэтому идут на преступления и бесчинства. Я боюсь, что это случится и со мной. Так что я тоже борюсь.

– Ты видел Ника?

– Нет, я думал, ты про него знаешь, вы ведь вместе были.

– Завтра я пойду за ним, – решительно высказался Мэт, – не знаю что я сделаю когда найду его и не знаю,, стоит ли, но я все равно стану его искать, потому что не знаю что еще могу сделать. Что будешь делать ты?

– Я? Завтра будет штурм убежища червонных, пойду туда. Спросишь зачем?

– А разве есть смысл спрашивать, – меланхолично проговорил Мэт.

– Там нужна большая толпа, чем больше людей прорвет блокаду, тем больше шансов на мирный исход. Очень может быть, что они станут отбиваться.

– Хлестать по ланитам больших берегов…

– Откуда ты это взял – с жаром набросился Том.

– Кажется изречение какого-то древнего поэта, не помню уже.

– Ты читал что-нибудь за последние сутки?

– Да, нашел какой-то сборник стихов, да рекламные брошюры, жаль что стоящего мало.

– Я, кажется, знаю его наизусть.

– Это вполне может быть, почему нет. .. – предположил Мэт.

– Нет, нет, это не здешнее стихотворение и его вообще не должен никто знать. Его знал один мальчик и только он, потому что это его стихи. Я кажется, вспомнил где его видел. Вот черт, мы чуть было не проиграли.

Мэт не успел больше ничего спросить, Том уже убежал. Весь следующий день он бесполезно пытался убедить Лота, чтобы атаковать через день. Доводов меж тем у него хватало, хотя бы тот факт, что червы останутся без воды через сутки уже мог бы перевесить чашу весов. Увы, Лот был непреклонен. И уж тем более непреклонна была толпа. Осада началась в полдень и продолжалась на удивление долго, почти полтора суток. Вопреки ожиданиям червы дали настолько внушительный отпор пикам, что те чуть было, не потерпели поражение сами. В итоге в живых осталось не больше сотни пик и чуть больше двадцати червей, которые перешли-таки на вражескую сторону. То была уже ночь, но и во тьме многие пики пытались найти оставшиеся сопротивление и добить их. По всем подсчетам к утру остался только один другой масти. Того единственного нашел Мэт, какое-то время он пытался укрыть его. Это был, конечно, де Ник. В конце концов, Мэт стал упрашивать Ника перейти на сторону пик лишь, затем чтобы его не убили, но так и не убедил последнего из бубен. Дело снова подходило к ночи, когда толпа пик нашла обоих. Мэт был расстрелян на месте, а к Нику подошел Лот. Остальные уже праздновали победу.

– Был ли смысл, Ник?

– Ни какого, – ответил бубновый.

– Так чего же ты ждал?

– Просто, хочу увидеть, как все кончится со своей стороны.

– Пулей в голову, если не прекратишь.

– Я хочу подумать.

– О чем?

Откуда-то запыхавшись, пришел Том.

–Дай ему время?

– Время? Зачем?

– Дай подумать хоть до утра, – предложил Том.

– Смешно, зачем мне ждать?

– Не придется убивать, я смогу его переубедить, – вцепился Том.

– А нет, так все равно его убивать. Большой разницы не вижу.

– Если я не смогу убедить его к утру, убьешь и меня тоже, годится?

– Нет, я дам тебе час и если он не перейдет, ты сам убьешь его.

– Ладно!

После этих слов наступила тупая неловкая пауза, когда нужно действовать, а ты еще не понял, кто должен сделать это. Том схватил Ника за локоть и потащил в сторону.

– Куда пошел, а ну стоять, – крикнул Лот.

– У нас еще час верно, вот и все. Идем Ник.

Они отошли чуть дальше, но все еще оставались под надзором пик. Том усадил Ника на лавку возле невысокого порушенного забора, окаймлявшего площадь.

– Чего ты удумал Том? – с улыбкой отчаяния спросил Ник.

– Ничего, хочу подумать, как нам прожить до утра.

– Нам? Мне не надо, ты разве не понял, а ты бы без меня очень даже прожил.

– Моя жизнь нужна мне не больше твоей, без тебя у меня ничего не выйдет.

– Неужели такая важность?

– Мне жаль тебя Ник, но не потому что ты хочешь смерти…

– Разве я сказал что-то о своей смерти, ты не слушал меня Том. Я не хочу смерти, я хочу смысла для своей жизни, хочу не только верить, но и знать, хочу знать что она есть, что знание мое не бесцельно.

– Какое знание, о ком ты говоришь?

– О химере конечно.

– Вон что. Так знай, она появится, обязательно, но то должно случится следующим утром.

– Нет, ты просто зачем-то хочешь отсрочить мой конец, но для этого я должен стать пики, а я не могу.

– К черту пики и тебя дурак ты эдакий, мне нужно время ты понял. Я кое-что знаю и по-более твоего, мистер бубны.

Ник замолчал, но на его лице все еще была улыбка безразличия, висевшая только затем чтобы скрыть пустоту которую он чувствовал.

– Ты хочешь о чем-то узнать и тебе кажется, что это именно о химере идет речь, но на самом деле это не так Ник. Ты просто не можешь вспомнить свое знание, ты забыл. Не нужно ничего узнавать, нужно только вспомнить. У тебя есть работа, ты говорил, что дежуришь охранником, но на самом деле это не так. Ты можешь вспомнить, как устроился на эту работу?

– Наверно в газете нашел и позвонил, а что – смутился Ник.

– Ладно, что ты охраняешь? – Том замер, готовя следующий вопрос.

– Офисы, здание, в котором офисы.

– Назови хотя бы одну компанию, которая занимает офис.

– Тисье и Ашпул. Пойдет? – недовольно пробурчал Ник.

– Чем они занимаются? – напирал Том.

– Не знаю, я не обязан это знать.

– Но почему то ты выбрал это название, почему?

– Вспомнил вывеску вот и сказал.

– Вывеску? Это компания из книги нейромант. Ты даже ни одного человека по имени не знаешь из всего здания, а они проходят мимо тебя каждый день и все показывают пропуски.

– Я работаю в ночную Том. В этом все дело.

– Плевать, где ты живешь?

– В разных местах последнее время. Неужели мы весь этот час будем выяснять это.

– С кем ты живешь? Ну, или жил, у тебя есть жена, может быть дети? – Том едва ли не кричал уже от бессилия, но все еще хотел чего-то добиться.

– Я один, – сухо ответил Ник.

– Ладно, попробуй вспомнить свою маму, – спокойнее попросил Том, – вспомни хоть одну женщину, которую ты мог бы видеть на улице. Вспомни хоть что-нибудь, что было до того как ты узнал про химеру.

Ник силился как мог, но затем обхватил голову руками и начал негромко ругаться. После он уже не ругался но повторял одно слово и начал молотить руками стену. Как только Ник перестал, он сел снова и тихо сказал:

– Чего ты хочешь?

– Надо выждать время, как только химера появится, а когда то она должна появиться, начнется хаос и возможно химера пробьет стену. Мы выйдем за пределы этой системы. Окажемся за этим миром.

– Мы попадем домой?

– Нет, мы только выйдем в систему. Дальше нам нужно будет найти код, который достает нас из сохраненных данных сюда, его нужно повредить.

– Если хочешь, идем обратно, мне уже все равно, пики или бубны.

– Нет, нельзя, в том и проблема, если все станут одной масти все кончится и мы снова будем метаться из одного мира в другой.

Нужно бежать. Возможно, этот вариант был опаснее, чем ожидание, но в случае успеха времени у них появится куда больше. Пока истекал час, кругом уже не обращали внимание на Тома и Ника, а потому им удалось ухитриться исчезнуть из пустого места. Окольными путями, по крышам и окнам, они прыгали, пока не уперлись в громадное здание, самое большое во всем городе. Оно было настолько большим, что заглянуть через него было невозможно даже стоя на крыше соседнего дома, да и любого другого.

– Ну, вот и все мы уперлись, – без жалости проговорил Ник, – дальше они нас окружат, если уже не окружили.

– Много их быть не должно, здание большое, даже если они встанут через каждые три метра их едва должно хватить. Можно попытаться прорвать кольцо, – Том стоял рядом с окном, и для него уже было не удивительно, что в здании не было стекол. Как впрочем и предметов интерьера и вообще все выглядело кругом так словно здание вот только отстроили. Исключением были некоторые отели и кафе и бары, может еще какие-то магазины.

– Давай. Только сперва выберем стену покороче. Так нас смогут заметить не сразу все. Возможно.

– Есть и другой вариант, – вдруг остановил приятеля Том, – можно заманить их внутрь здания и обойти.

Ник вместо ответа высунулся из окна и громко свистнул. Несколько пик, в самом деле, сразу же бросились на призыв. Том остановился на минуту в дверях.

– Ты вот знаешь, зачем я с тобой тут бегаю?

– Я тебе говорил, а ты…

– Дурак?

– Балбес это точно. Сделался бы сам другой мастью и всего делов.

– После этих слов беглецы уже долго не могли переговариваться и даже можно сказать действовали каждый сам по себе. Только к рассвету им удалось выйти из здания. Тому при этом немало досталось, во время побега его несколько раз хватили по голове и телу арматурой или камнями. Патроны же у всех были на исходе и пики старались впустую их не тратить. Нику пришлось едва ли не бегом тащить на себе Тома. Они выглядели как Каконас и Ла моль перед казнью, но все еще не останавливались. Город меж тем будто сжимался в кольцо. В самом деле, становясь все меньше и словно воронкой смыкая в центр погоню. Оказавшись на просторе центральной площади Ник уже не в силах держаться более, так будто кончился их путь выпустил из рук Тома. Том сумел проползти еще совсем немного и остановившись, увидел как четверо пик догнали их следом. У одного был в руке револьвер и он поднял его. Этот человек был Лот. Раздался выстрел, прогремел гром и разверзлись небеса. Казалось, случись сейчас апокалипсис никто не удивится, но случилось иное. Химера. Это было огромное чудовище, размеров которой невозможно было определись. Лишь части ее были видны, все остальное скрывалось в дыму и пыли разрушаемых ею зданий. То немногое что можно было узреть, чернело сталью и плотью. Шум ее крика превосходил грохот падающих стен и содроганий земли. Казалось она есть абсолютно везде одновременно. Страх обуревал каждого и собственные мысли было невозможно расслышать не то от звука, не то от оцепенения перед ней. Как бы не велика была толпа, собравшаяся один к одному, каждый в ней чувствовал себя покинутым и одиноким. И лился дождь из крови ее, горящей будто угли.

Во всем хаосе и буйстве пространства поглощающего в себя казалось весь мир, боролись где-то два совершенно жалких создания несопоставимых с разразившейся бурей. Том, который сам мог едва лишь ползать, тащил за собой почти бездыханного Ника. Грудь последнего из бубен была пробита насквозь, и уже неизвестно что держало его в этом жутком пространстве. Том уже не раз ловил себя на мысли, что он волочет за собой труп, но перестать он не мог. Если точнее Том не видел для себя ни какой другой цели и значит перестать тащить Ника и умереть для него было ровно одно и тоже. Путь, который они преодолели приведший на площадь, в обратную сторону оказался гораздо длиннее. Вперед они продвигались окольными путями, с огромными передышками и вынужденными петлями, назад же они двигались прямо и все же, идти пришлось в четыре раза дольше. Поскольку он шли, а вернее сказать волочились из центра, путь в любую сторону оказался бы одинаково долог. Том выбрал западную стену.

Химера как огонь, как стихийное бедствие пожирает все на своем пути. Как жалки теперь оказались любые из мастей, что надеялись одолеть ее. Вот только может быть бубны еще знают какую-то тайну неведомую другим. А ведь один остался, он лежит рядом со зданием стеной, рядом с молящимся другом, наверное, он лежит без чувств. У него уже не спросишь, да и о чем бы теперь мог спросить его Том? Вот-вот земля разойдётся под ногами, но она еще не подошла близко. Нужно успеть укрыться, и притом выпрыгнуть в тот самый миг, когда она пробьет брешь в стене. Отовсюду повалятся обломки здания, то будут гигантские глыбы, но надо бежать. Том приготовился. Кругом и так уже все в пыли и не видно дальше двух метров, раздается удар и в глазах Тома уже не пыль, но настоящая тьма. Обломок стены попадает ему в голову и только из-за горизонтальной траектории полета не разбивает ее насмерть. Шатаясь Том хватает Ника и бежит наугад. Однако брешь большая и они проходят, за спиной гудят удары химеры, но они уже далеко.

– Плохо тебе? – обращается к очнувшемуся Нику Том.

– Рана болит. А ты что?

– Ничего, у меня в порядке все, – с кровью на лице отвечает Том, – сильно болит?

– Сильно, похоже, кость раздробил.

– Какую кость, тебе же в живот стреляли?

– В ногу, у меня нога болит, – изумился Ник.

– В ногу, а с брюхом тогда что? Ты посмотри хорошенько.

Ник осматривает живот, затем ногу. В самом деле, рана в животе, а нога совсем цела.

– Бред какой-то, – сокрушается Ник.

– Это не бред, это лимб. Понимаешь ли, Ник у нас тут в принципе болеть ничего не должно. Нас потому что не существует физически.

– Что значит физически? Я чувствую ногу, потому что болит и все тело, потому что оно со мной.

– Фантомные боли ты чувствуешь. Здесь ничего нет, только воспоминания может быть о нашей настоящей жизни. Значит, у тебя была похожая рана раньше.

– Ладно, идем уже, долго мы тут будем рассусоливать.

– А ты знаешь куда идти?

– Оглядись кругом да подумай.

Кругом было темное, подсвеченное прожекторами пространство, тут и там временами висели голограммы недоделанных афиш, реклам или чего-то похожего. Пр том нигде не было ни намека на хотя бы что-нибудь материальное, будь то домик или жалкая скамеечка.

– Что так и будем сидеть тут глаза таращить? – Спросил, наконец Том.

– Не хочу идти, – глядя в пыльный пол, буркнул Ник.

– Надо дружочек надо, я тебя на кой черт тащил в такую даль? А ну вставай неблагодарный.

– Я же говорил, у меня болит нога. Как будто пулю пустили, понимаешь? – тут Ник прервался и открыв рот не успел договорить.

– Смит и вэсон?

– Да, откуда ты узнал? Черт, – Ник схватился за голову. Он понял, как Том мог узнать о выстреле, – значит ты Боб?

– Меня зовут Сэм, это ты Боб, ты рассказывал мне стихи.

– Не дури меня парень, я знаю кто ты.

– Я это тоже знаю и мне нет смысла обманывать себя. Значит, мы с тобой есть один человек. Значит все бессмысленно. Пусть даже найдем мы эту комнату, кто войдет в нее умрет и унесет за собой эту игру. Так какой же смысл убивать себя?

– Чтобы никто не страдал больше.

– Никто и не будет страдать, играю ведь только я. Что же ты думаешь Лот или Мэт, кто-то другой? Нет, это все я, если я успокоюсь и перестану говорить с тобой, ты исчезнешь.

– Тогда кто стрелял тебе в ногу, выходит он тоже не знал, иначе дал бы тебе застрелиться.

– Ну чего ты молчишь? Ну, молчи, я поброжу тут пока. Не спи только, ладно.

Он шел далеко, хромая с каждым шагом все меньше и улыбался широкой бесполезной улыбкой, оставляя себя одного.