скачать книгу бесплатно
Сергей. Приходится. Уж очень братец у меня сердобольный. Печётся о моём благополучии в личной жизни. Наверное, своей ему маловато. А, вообще-то, какая у него личная жизнь? Татьяна вечно на телевидении. Встречается с другими. На своего Шурика у неё времени не остается. Он её почти не видит. Только на экране любуется своей телезвездой. Понятно, почему он ко мне пристаёт. Своей личной жизни нет, так хоть о личной жизни брата позабочусь. Правильно?
Александр. Ты не уходи от темы. Мы не про меня говорим. Как же этот твой Антонов сможет выйти из ситуации? Ведь ему всё равно придётся выбирать, как ни крути. При любом исходе какая-то из его женщин пострадает, разве не так?
Владимир. Это точно. Не получится, чтобы и волки сыты, и овцы целы. С женщиной легко не бывает, а уж тем более, с двумя.
Сергей. Не знаю. Пока не знаю. В том-то и дело. Застрял я. Не могу двинуться дальше.
Александр. И не двинешься.
Владимир. Почему это не двинется? Серж – талантливый, что-нибудь придумает.
Сергей. Не знаю. Теперь я уже ни в чем не уверен.
Александр. А я говорю, не двинется он никуда.
Сергей. Почему?
Александр. Наливай, у меня тост созрел.
Владимир. Мне коньяку.
Александр. Мне тоже.
Сергей (наливает коньяк в рюмку себе и другим). Ну, Шурик, что там у тебя за тост?
Александр. Предлагаю выпить за выбор, за то, чтобы мой старший брат сделал правильный выбор.
Владимир. Но мы же пьесу не читали.
Александр. Мне не нужно читать пьесу. Мне и так всё ясно. Серёга не может продвинуться дальше, потому что он не может сделать выбор между двумя женщинами. Серёга, как ты, Володя сказал, преподал мне урок философии. А я сейчас тоже преподам ему небольшой урок философии. Алаверды, так сказать.
Сергей (иронично). Ну-ну, давай.
Александр. Нет, урок, конечно, слишком громко сказано. Небольшое философское наблюдение. Скажи мне, брат, что такое свобода?
Владимир. Ну, ты хватил! Давайте тогда сначала выпьем, а то, я чувствую, тут может дискуссия надолго затянуться. О свободе вы оба мастаки говорить, хлебом не корми.
Сергей. Давайте выпьем. Как ты там сказал? За выбор.
Александр. Ладно, давайте выпьем за выбор, вернее, за то, чтобы мой старший брат как можно скорее сделал свой выбор. (Все чокаются и выпивают.)
Сергей. Так что ты у меня спросил? Про свободу?
Александр. Да. Надеюсь, ты не забыл, что такое свобода?
Владимир. Да я тоже помню. Свобода…
Сергей (подхватывая и завершая фразу вместе с Владимиром). …это осознанная необходимость.
Александр. Правильно! Но у меня есть небольшое дополнение.
Владимир (нарочито удивленно). Ты хочешь дополнить классиков марксистско-ленинской философии?
Сергей. Мощно. Давай, Шурик, дополняй, если есть чем.
Александр. Мне кажется, что свобода – это не просто осознанная необходимость, но осознанная необходимость выбора. Понимаете?
Сергей и Владимир (одновременно).Пока не очень. Не совсем.
Александр. Поясняю. Можно, например, осознавать необходимость, но не делать никакого выбора. А если человек осознает, но не делает выбора, значит, он вообще ничего не делает. Значит, он не до конца свободен. Он не может двигаться, жить, развиваться. Значит, на самом деле, его раздирают сомнения и противоречия. Именно из-за них он, даже осознавая необходимость, не может сделать выбор. А как только он разрешит все свои сомнения, вот тогда и станет по-настоящему свободным, и сделает окончательный осознанный выбор и начнет свободно жить. Ну, относительно свободно, конечно. Я думаю, вы это понимаете.
Владимир. Ну, ты здорово сказал. Я и не подозревал, что Сандро у нас – скрытый философ.
Сергей. Вообще-то, в этом что-то есть. Я тут много думал о своем герое. Он у меня тоже свободолюбивый. Постоянно о свободе рассуждает, спорит со всеми, доказывает.
Александр. Человеку свойственно мечтать о свободе. Свобода – это недостижимая мечта любого человека.
Сергей. Это точно! Человек всю жизнь мечтает о свободе, ищет свободу, борется за свободу.
Владимир. Особенно за свободу любви, как я посмотрю. Не морочьте мне голову. Мне скоро, возможно, минимум придется сдавать по философии. Если такое скажу про свободу, меня завалят сразу же.
Сергей. Это всенепременнейше!
Александр. Ладно. Я что хотел сказать. Серега, ты пока не решишь со своими женщинами в жизни, не сможешь решить и в пьесе.
Сергей. Может, Шурик, ты и прав.
Александр. Не может, а точно. А вот и ещё один тост созрел. Давайте выпьем за женщин. Я лично не представляю, как бы мы все жили без женщин. Возьмите любого великого писателя, поэта или (делает многозначительную паузу, шутливо показывая на Сергея) драматурга – у них у всех были какие-то неразрешенные проблемы в личной жизни.
Владимир. А ты откуда знаешь?
Александр. Вот те раз! Книжки надо читать, а не только формулы рассчитывать, радио слушать, телевизор смотреть. Я же все-таки филолог, английский преподаю в ВУЗе. Мне же надо развиваться. Вот я и читаю, и смотрю, и радио слушаю.
Владимир. Понятно, «голоса» разные.
Александр. И их тоже. Люблю разные мнения. И на английском тоже читаю и слушаю. Кстати, и сам немного перевожу. Пока для себя. Сейчас, слава Богу, не сталинское время. Ночью не приедут на черном «воронке», не заберут. Да и в психушку, думаю, не отправят. Разве только из института погнать могут. Устроюсь куда-нибудь, не пропаду.
Владимир. Значит, ты наслушался разных «голосов», и потянуло тебя на рассуждения о свободе. Меньше надо слушать всякой болтовни и клеветы, тогда и жить будет легче. До чего же я не люблю все эти интеллигентские рассуждения. Свобода, свобода! Далась вам эта свобода? Что вы с ней делать будете? У вас ведь итак свободы полно, крепостное право уже больше ста двадцати лет назад отменили, а вам всё свободы мало.
Сергей. Володька, ты что, захмелел? Что ты несешь?
Владимир. А что, разве я не прав? И ты, Серж, хорош. Придумал мне тоже – «любит обеих». Ты своё личное распутство в искусство не неси. Искусство – вещь тонкая. Оно должно облагораживать, воспитывать, давать пример, а не растлевать всякими дурными мыслями.
Александр. Да ладно, Володя, успокойся. (Сергею) Пусть думает, что хочет. Это его мнение. Имеет право. Он же физик, а не лирик. Да и однолюб он. Наверное, со своей Ириной ещё в школе подружился.
Владимир. Да. И горжусь этим.
Александр. А женился когда? Наверняка, ещё в институте или сразу после окончания?
Владимир. На третьем курсе. И что из этого?
Александр. Ничего. Просто я хочу сказать, Володя, что у разных людей и мнения бывают разные. И они не обязательно могут совпадать с твоим или моим. И это нормально. Почему обязательно мнение должно быть единодушным. Мы же не машины какие-нибудь, а живые люди. Но нет. Почему-то у нас, в Союзе, людям всегда хочется, чтобы всё было одинаковым, правильным, политически верным. А мне хочется свободы. Я изучаю английский всю жизнь, а с носителями языка разговаривал один раз, случайно, когда ездил в Москву. Это что, нормально? Для чего я язык изучаю? Хочу ездить в Лондон, в Нью-Йорк, в Париж.
Владимир. А что, тебе Советского Союза мало? У нас самая большая страна в мире. Её за всю жизнь не объедешь. Хочешь на Камчатку езжай, хочешь – на Кавказ, хочешь – в Прибалтику.
Александр. Причем здесь это? Хочу не только по своей стране ездить, хочу по всему миру. Хочу другие страны посмотреть, хочу знать, какая там жизнь, хочу с людьми пообщаться. Скучно сидеть всё время на одном месте.
Сергей (мечтательно). Да-а. Я бы тоже не отказался съездить в командировку в Японию. Купил бы себе видеомагнитофон. Люблю кино, особенно иностранное.
Александр. Я все-таки не понимаю, почему нас не пускают за границу? Мне вот недавно отказали. Хотел в Финляндию съездить. Не пустили. Беспартийный я. При чём здесь партийность? (Задумчиво) Я только теперь понимаю свою однокурсницу Аську. Она эмигрировала в Штаты ещё в 79-м. Ведь нам даже переписываться не дают. Вот она года два назад написала мне первое письмо. Я обрадовался. Думаю, ну, теперь-то всё буду знать о жизни в Америке. Но нет. Только-только хотел ей ответ написать, как меня в Комитет вызвали, ну, в Контору Глубокого Бурения. Мол, что вы собираетесь ей ответить. Я чуть со стула не упал. Решил вообще не отвечать. Ненавижу, когда читают чужие письма.
Владимир. Что ты завелся? Что там делать, в этой Америке? Нам и здесь хорошо. На что нам их гнилой капитализм. Один разврат только и угнетение.
Сергей. Тут дело принципа. Почему кто-то за меня должен решать, куда мне можно ехать, а куда нельзя, с кем переписываться и что писать. Тебе хорошо здесь? Пожалуйста, сиди здесь, никуда не езди. А Шурику, например, хочет поехать куда-нибудь. Пусть едет. Что здесь плохого?
Александр. По-моему, Мишель Монтень сказал, что-то вроде «я, может быть, никогда и не поеду на далекий маленький островок в Тихом океане, но я должен знать, что в любую минуту я могу туда поехать».
Владимир. Ну да. Вам только разреши – все поразбежитесь. А кто работать будет? Кто страну будет защищать?
Александр. Ладно, не будем о грустном. (Сергею) Видишь, Володе хорошо, значит, и всем должно быть хорошо. Вот так у нас почти все и считают. Грустно это и скучно. Надеюсь, что хотя бы в 2000-м году мы сможем свободно ездить, куда захотим.
Владимир. Сомневаюсь. Почти семьдесят лет не ездили, обходились, а тут вдруг начнем ездить. Не понимаю я, что все так об этом 2000-м годе мечтают? Что в нем особенного? Ничего. Просто набор цифр и всё. Ничего не изменится ни в двухтысячном, ни в трёхтысячном.
Сергей. А я согласен с Шуриком. Я чувствую, какие-то перемены должны прийти. Надоело это болото. Не можем же мы всё время, как сычи, в собственном соку вариться.
Александр. Интересное блюдо «Сыч в собственном соку». Хотелось бы попробовать.
Владимир. Ладно. «Оливье» тоже неплох. Светка твоя – мастерица. А чего ты на ней не женишься? Собирался же, вроде.
Сергей. И ты туда же! Кстати, я с тобой делился не для всеобщего сведения.
Владимир. Что, что?
Сергей. Ладно, замнем для ясности. С чего вы все вдруг решили моей личной жизнью заняться? Лучше философию изучайте. Умнее будете.
Александр. Нет, нет, ты не увиливай. Почему ты не женишься на Свете?
Сергей. Не знаю… Не готов я ещё. Не созрел.
Александр (с сарказмом). Конечно! Совсем ещё лялька. Тридцать шесть лет всего. Куда нам жениться. Вот будет семьдесят, тогда и о женитьбе можно будет подумать, правильно я говорю?
Сергей. Не утрируй. Я имею в виду, не созрел ещё в моральном плане. Ты же сам сказал, что я должен освободиться от всех сомнений, стать совершенно свободным.
Александр. Правильно. И что? Ты до сих пор не можешь сделать выбор?
Сергей. Не могу. Ладно, это не застольный разговор. Давайте лучше ещё выпьем. У кого есть тост? Володька, чего молчишь? Давай тост.
Александр. Давай, Володя, говори.
Владимир (вставая с торжественным видом). Я хочу выпить за нас. Вот мы уже знаем друг друга много лет.
Александр. Это точно. Я, например, брата знаю уже 33 года.
Владимир. Я, конечно, поменьше. Мы с твоим братом познакомились, когда я в институте учился. Он окончил третий курс журфака, а я на первый в индустриальный институт поступил на нефтедобывающий факультет. Но дело не в этом. Мы знаем друг друга давно и очень хорошо. У меня, например, нет никого ближе Сержа, это я откровенно говорю. Да и ты, Сандро, отличный малый, хоть иногда и неправильно мыслишь.
Александр. Спасибо за комплимент, но с вашим последним тезисом я не согласен. Если я мыслю иначе, то это не значит неправильно. И когда мы научимся мириться с иным мнением?
Владимир. Попрошу не перебивать. Так вот. Мы наши мальчишники проводим уже несколько раз. Это, можно сказать, стало традицией. Кто-то, как у Рязанова, ходит в баню перед Новым годом, а кто-то собирается на мальчишник. Короче, давайте выпьем за нас, за мужскую дружбу, за наши настоящие и будущие успехи.
Сергей и Александр (вместе) Давайте выпьем. (Выпивают. Раздается звонок телефона.)
Владимир. Это, наверное, моя Иришка. Сейчас начнется «народный контроль в действии».
Сергей (подходя к телефону). Что ты раньше времени паникуешь? Может, это Шуркина Татьяна.
Александр. Исключено. Точно не моя Татьяна. У неё передача. Она вернется не раньше двенадцати.
Сергей (снимает трубку). Алло! Добрый вечер, Ирочка. И тебя с наступающим. Здесь, здесь, куда же ему деться… Не успели ещё даже одной бутылки одолеть… Всё разговариваем о том, о сем. (Прикрывая трубку рукой и обращаясь к Владимиру.) Твоя звонит. Уже интересуется, не много ли мы выпили.
Владимир (Александру). Говорил же, «народный контроль».
Сергей (в трубку). Да-да… Сейчас дам. (Передает трубку Владимиру.)
Владимир. Да, Иришек… Понял… Да мы почти не пьем. В основном, едим, да разговариваем, вспоминаем… И за вас успели выпить, куда ж мы без вас. Буду к двенадцати, как обещал… Возьму такси, конечно. Автобуса уже не дождешься в это время… Ладно… Целую… Пока. (Передает трубку Сергею, тот кладет её на место. Владимир смотрит на свои часы). Ого! Уже двенадцатый час. Мне пора собираться. Я обещал Иришке к двенадцати быть дома.
Сергей. Да успеешь ты. Тебе на такси пятнадцать минут ехать, не больше. Давай я закажу такси на одиннадцать пятьдесят.
Владимир. Это слишком поздно. Давай на одиннадцать сорок.
Сергей. Уговорил. На одиннадцать сорок пять. (Обращаясь к Александру) Ты-то, надеюсь, не торопишься?
Александр. Нет. Катьку Татьяна отвела к бабушке, так что я могу и переночевать.
Сергей. Вот и отлично! У нас только-только разговор завязался.
Владимир. Сожалею, ребята, но вынужден вас покинуть.
Сергей. Нет-нет. Сейчас я закажу такси, потом мы выпьем на посошок, потом ещё поговорим. Ты, Володька, расскажешь нам с Шуриком о своих успехах в институте. Ты ведь там какое-то изобретение защитил. (Звонит по телефону, заказывает такси)
Владимир. Пока не защитил, но уже заявку на патент подали.
Александр. Молодец, Володя, настоящий технарь! А я вот в технике ни бум-бум. Даже утюг и тот починить не могу.
Сергей (возвращаясь от телефона). Погоди. Как «подали»? Ты же мне рассказывал, что это была твоя идея, что ты один всё придумал?
Владимир. Говорил. Но, сам понимаешь, без директора НИИ никто не сможет ничего пробить. У него же авторитет и влияние.
Сергей. Так он что, вместе с тобой будет числиться изобретателем?
