Игры патриотов

– Лёха! Дружище! – на этот громкий радостный крик оглянулись все вокруг. – Сколько лет, сколько зим! – два брата-близнеца, которых и Настя, и Алексей знали с детства, пробирались к ним сквозь толпу, уже собравшуюся у сцены. С ростом под два метра им это было сделать несложно. – Мы думали, что ты совсем про Родину забыл. Забуржуинился в Европах или, не дай бог, ещё и гендер сменил. Но вроде нет, ты всё тот же и всё ещё с самой красивой девушкой города. И за что тебе такое счастье?

– Счастье само выбирает тех, кто его достоин, – деликатно заметила Настя.

– Наверное, у нашего счастья мешок на голове – шляется непонятно где, – добродушно ответил один из братьев.

– Всегда кажется, что чужой кошелёк толще твоего, – возразил Алексей.

– А у чужой девушки ноги длиннее, грудь выше и глаза голубее, – добавили братья и громко рассмеялись.

Они обнялись. Когда-то давно эти ребята защищали Лёшу от бесконечных унижений во дворе и школе. Не потому что они с ним дружили, а из-за обостренного чувства справедливости. Для них он был как бездомный котёнок, оказавшийся в окружении уличных собак.

Близнецы были очень похожи друг на друга и, как и раньше, одевались в одинаковую одежду. Но те, кто их знал давно, легко различали, кто из них кто. Гриша был более открыт и разговорчив. Любил выпить, пошутить, погулять с девушками. Миша старался оставаться в тени брата. Был молчалив, осторожен и задумчив.

– Вы стали ещё огромнее! – радуясь встрече, сказал Алексей, а затем озадаченно спросил: – А зачем мне менять гендер?

– Ходят слухи, что в Европе нашим разрешают остаться жить, только если вступаешь в ЛГБТ-клуб и соглашаешься на полную стерилизацию.

– Все так и есть. Но сначала перед видеокамерой требуют съесть свой российский паспорт. Страничку за страничкой.

– Что-то вы какие-то слишком весёлые. Будто выпили, – заподозрила Настя, заметив странный блеск в их глазах. – Вроде перед выборами алкоголь запретили продавать.

– Нам указ – не указ! – в один голос задорно ответили братья.

– На всякую гайку, которой они пытаются нас зажать, у нас есть хитрый болт, – живо добавил Гриша.

– Два болта, – поддержал его Михаил.

– Нам бы сейчас тоже не помешала бутылочка вина, – мечтательно вздохнул Алексей.

– Если у тебя знаний хватает не только на то, чтобы кнопку включения на компе нажать, то все эти запреты тебя не касаются, – ответил Григорий. – Мы вообще не понимаем, для кого всё это. Тем, кому что-то надо найти, найдут. А тем, кому не нужно, и искать не будут. Старые пердуны там в правительстве надеются этими указами и всякими бестолковыми запретами сохранить свою власть. Зачем? Чтобы потом чахнуть над златом в тёмных подвалах? Этой глупостью они будто специально народ злят.

– Я видела ваши видеошедевры. Посмеялась от души, – глядя на братьев, призналась Настя. – Не боитесь, что из-за них вас изолируют для перевоспитания лет так на пять или ещё больше?

– А с чего ты решила, что видела именно наши фильмы? – Григорий лукаво улыбнулся. – Мы вроде в титрах свои имена не указываем.

– Город у нас маленький. Все про всех знают. Да и ты, Гриша, любишь поболтать.

– Кстати, про наш маленький город. Мы, Настя, давно хотели тебя спросить – зачем ты-то полезла в эти выборы?

Алексей с нескрываемым удивлением посмотрел на свою девушку. Он про это ничего не знал.

– Я вам потом расскажу. Мы сейчас торопимся, – быстро ответила Настя и потянула Алексея за руку к сцене. – Обязательно расскажу, – повторила  она.

– Подожди, Настя, не убегай. Забыли тебе сказать. У нас кое-что есть для тебя.

– Что?

– То, что даст твоему кандидату возможность победить без особых проблем, – вполголоса ответил один из братьев.

– Даже так? А конкретнее?

– Много чего. И кое-какие фильмы. С эротикой. Где главный актер – ваш конкурент на этих выборах, – невозмутимо пояснил Григорий.

– Как мило! Давайте попозже поговорим.

– Хорошо. Но нам нужны деньги. Ничего личного. Жизнь стала очень дорогой. Поговори со своим кандидатом.

– Вы всё это ради денег делаете? – слегка опешил Алексей.

– Не только…

– А ещё для чего? Для людей?

– Сразу видно: приезжий, – дружно рассмеялись братья. – Не в курсе наших реалий. О людях у нас власть заботится. Да так хорошо, что нашим людям уже с рождения становится на всё наплевать. А делаем мы это для самих себя. Чтобы друг перед другом стыдно не было. Ну и деньги, конечно, никому не помешают.

– Понятно. Потом договорим, –  ответила за Алексея Настя и потащила его за сцену.

Алексей шёл за ней, но настроение его мгновенно испортилось. Он вспомнил смертельный ужас, который пережил, сидя на полу в заброшенном доме прикованный к ржавой батарее, из-за такого же компромата. Сердце бешено забилось. Он как рыба, открыв рот, пытался поймать воздух, но его не хватало. Стало жутко, но теперь за Настю.

– Ты мне ничего не говорила про выборы. Зачем ты в это ввязалась?

Она остановилась и повернулась к нему.

– Не знаю. Может, от тоски, может, адреналина было мало.

– Ты же помнишь, чем это тогда кончилось?

– Помню. Хорошо помню. Но я всё-таки надеюсь, что справедливость существует. И надеюсь, что я не одна в это верю. Вот Мишка с Гришкой тоже…

– Какая справедливость? – вскрикнул Алексей. – Нас тогда чуть не убили именно те, кто должен был защищать. Нет её здесь, справедливости!

– Может быть, ты прав, но я хочу сама в этом убедиться. Окончательно. Всё-таки просто уехать из России мне трудно. Да я и не делаю ничего особенного. Помогаю одному кандидату. Хорошему парню. Сейчас я вас познакомлю.

Они зашли за сцену. Там, среди машин и автотрейлеров, в которых артисты готовились к большому концерту, Настя нашла зелёный брезентовый  шатёр, под которым за столами, заставленными пластиковой посудой с недоеденной едой, собрались помощники её кандидата в губернаторы.

К ним навстречу на инвалидном кресле-каталке выехал молодой парень с длинными чёрными волосами до плеч и аккуратно сделанным прямым пробором. Он лишь мельком взглянул на Настю и маленьким колючими глазками буквально впился в Алексея.

– Это наш кандидат в губернаторы – Николай, – представила его Настя. – А это мой старый хороший друг – Алексей.

Николай протянул руку для приветствия и, не отрывая взгляд, с нескрываемой неприязнью спросил:

– Вы же вроде в Европе жили. Почему решили вернуться? Неуютно там стало?

Алексей сначала подумал, что этот кандидат похож на какого-то юродивого, который возомнил себя новым Христом и для этого даже сделал похожую прическу. Но когда увидел его колючие, горящие глаза, решил, что Николай больше похож на какого-нибудь Емельяна Пугачёва или Степана Разина. Ему бы серьгу в ухо, бороду побольше, дубину в руки и он даже с инвалидностью мог бы на «большой дороге» дань собирать.

– Я за Настей приехал. Не хочу, чтобы она здесь всякой ерундой занималась, – не став изображать радость от знакомства, холодно ответил Алексей. Новость про участие Насти в местных выборах расстроила и напугала его. – В эти бессмысленные игры пусть другие играют. Мы с Настей уже наигрались.

– Значит, вы считаете, что выборы – это бессмысленные игры? И людям от них ни тепло, ни холодно?

– Да, именно так я и считаю. И вы зря втянули Настю в это дело, – твердо ответил Алексей.

Ему сразу не понравился этот человек. Что-то в нём было фальшивое. А вот плохо спрятанная обида на всё вокруг была настоящей.

– Хватит вам спорить! – вмешалась Настя. – Николай очень серьёзно относится к нашему делу, – сказала она, будто защищая своего кандидата. – Ему сейчас выступать. Ты, Лёша, послушай, а потом поговорите.

К ним подошёл парень в футболке с портретом Николая на груди.

– Через минуту ваш выход, Николай Борисович, – напомнил он. – Вы готовы?

– Да, – бросил Николай, и, больше ничего не сказав ни Насте, ни Алексею, сжал губы, опустил голову и решительно покатил за кулисы, резко толкая колёса сильными руками.

Когда он выехал на середину сцены, из-за крыш соседних домов выплыли огромные яркие разноцветные воздушные шары. Люди захлопали, засвистели и закричали от восторга.

– Видишь, как хорошо его встречают! – возбужденно воскликнула Настя.

Алексей внимательно посмотрел на неё и увидел в её глазах искренний восторг. Он поймал себя на мысли, что ревнует Настю к этому парню-инвалиду.

– Друзья мои, товарищи, соратники! –  проникновенным голосом начал Николай. — Наша любимая страна, а значит, и все мы оказались на краю пропасти.

Он сидел у микрофона в инвалидном кресле и казался одиноким и беззащитным среди высоких чёрных стоек со звуковой аппаратурой. Люди притихли, с любопытством разглядывая нового, никому не известного кандидата, решившегося бросить вызов системе.

– Кто поставил под смертельную угрозу самое дорогое, что у нас есть? – он замолчал и пристально посмотрел на собравшихся, переводя взгляд с одного лица на другое, словно действительно хотел услышать ответ. Потом вытащил микрофон из стойки и громко произнёс: — Мы знаем этих людей! Много лет мы каждый день видим их по телевизору. Слушаем их бесконечные лживые обещания. Плюёмся от отвращения, но молчим. И что мы получили за своё терпение?.. Наша богатейшая страна разорена. Наш народ бедствует. Деньги за наши природные богатства вывозятся заграницу и остаются там. Мы за это не получаем ничего! Неожиданно обнаружилось, что нами управляют бездари, мошенники и откровенные предатели.

Он откатился чуть назад от края сцены, чтобы передохнуть. Толпа словно по команде взорвалась. Люди кричали, свистели, хлопали, стучали в откуда-то появившиеся барабаны.

Алексей заметил, что Николай наслаждается популярностью. Он мгновенно изменился. Теперь на сцене был уверенный в своих словах человек. Прошло всего несколько минут, а толпа уже любила его. Колина уверенность передавалась людям, и они верили, что этот парень их не обманет. Для них это сейчас было главным.

– Я хочу вместе с вами вывернуть наизнанку, пропылесосить, перетрясти всю власть в нашей стране! – прокричал Николай. — Мы начнём здесь, у нас в городе, но обязательно дойдем до Москвы, до Кремля, как дошли Минин и Пожарский. Это необходимо сделать ради будущего нашей страны. Ради выживания всех нас.

Алексей нагнулся к Насте и, пока толпа хлопала и кричала от восторга, произнёс ей на  ухо:

– Были уже персонажи, которые ради светлого будущего сначала старушек-процентщиц топором… А когда дорвались до власти, не раздумывая перешли со старушек на всех, кто им не нравился. Залив кровью страну, но ничего толкового так и не построив, решили, что проще создать светлое будущее только для себя. Что и сделали… А этот твой кандидат предлагает начать всё сначала. Пустить страну на второй круг ада.

– Но люди же его в этом поддерживают, –  возразила Настя.

– У людей короткая память. Забыли, куда приводят красивые обещания.

– Россия должна стать русским государством! – прокричал в микрофон Николай, перекрывая шум толпы. — Столетиями нас, русских, эксплуатировали как рабов в нашей собственной стране. Русские солдаты отдавали свои жизни в бессмысленных бесконечных войнах, завоевывая ненужные нам страны, народы, которые сейчас нас ненавидят. Мы не должны навязывать свой мир другим. Но и не должны жить по чужим правилам. Мы за равенство всех народов.

– Как он собирается строить государство для русских? – с насмешкой выкрикнул Алексей. – Как определить, русский ты или нет? Да он сам больше на татарина похож. Черепа будет измерять? Проводить экзамен на знание истории? Искать у человека русский культурный код? – негодовал Лёша, разозленный ещё и тем, что видел, как Настя сильно увлечена этим парнем на сцене. – Кто из этой толпы читал Толстого и Достоевского, слушал Чайковского и Шостаковича? Никто! Им сказали, что они русские, и они с радостью на это согласились. Потому что человеку проще жить вместе с толпой. Потому что по одному им страшно и хочется спрятаться за чью-нибудь спину. Вот они и рады быть принятыми в эту стаю. Стаю русских.

– Не вижу в этом ничего плохого, – немного раздраженно произнесла Настя. – Мне самой нравится жить в этой стае. В ней я чувствую себя своей. Что в этом плохого?

– Россия больше никогда не должна помогать ближним и дальним соседям устраивать свою жизнь. Пусть разбираются сами, – продолжал кандидат. — Чем выше забор между соседями, тем лучше отношения между ними. Нам надо думать о своих проблемах, а не решать чужие. Ещё шаг и мы сами станем теми самыми «Иванами, не помнящими родства». Народом без прошлого, без настоящего и без будущего.

Шум и крики заглушили его слова. Он чуть приподнял руку и люди уже подчинившиеся его воле, послушно замолчали.

– Но у нас всё есть, чтобы этого не произошло. Есть богатейшие природные ресурсы. Есть оружие, чтобы их защитить. Есть талантливые трудолюбивые люди, которые достойны жить в справедливой стране.

Николай бросал фразы в толпу как золотые монеты и толпа жадно их ловила.

– Вы спросите, как мы это сделаем? – он притих и опять посмотрел на лица людей, которые были перед ним. Для этого он медленно проехал от одного конца сцены до другого и вернулся к микрофону. – Первое, что мы должны сделать, это избавиться от тех, кто сейчас занимает наши рабочие места, – Николай понизил голос и заговорил тише, и народ притих, ловя каждое его слово: – Мы благодарим их, но дальше мы сами. Им надо вернуться к себе на родину. Второе, что мы должны сделать – это выйти из всех международных организаций: как политических, так и экономических. Мы вполне можем жить без чужих советов, без чужой помощи и без чужого контроля. И третье, самое важное. Главным словом в нашей новой Конституции должно стать слово «справедливость». Это должно стать основополагающей идеей в нашей стране. Если тебе повезло – ты умён, энергичен, нашёл себя – ты обязан позаботится о тех, кому сейчас трудно. Это справедливо. Поэтому необходима не просто налоговая реформа, а пересмотр всей нашей идеологии. Что мы имеем сейчас? Есть проворовавшаяся, полностью деградировавшая жирующая элита: чиновники-жулики и их обслуга. И есть остальной народ, на который эта элита смотрит, как на быдло и рабочий скот, который обязан работать для того, чтобы они со шлюхами катались на своих яхтах в теплых морях, пуская на ветер деньги, украденные у страны… у нас с вами.

Николай подъехал к самому краю сцены и громко крикнул:

– Пришло время вернуть нашу страну себе!

Толпа была готова снять его со сцены и прямо сейчас внести на руках в здание администрации сразу в губернаторское кресло.

– Какая каша у него в голове, – разочарованно произнес Алексей.

– Зато он не врёт и не боится.

– Мне кажется, он тебе нравится.

– Очень, – восторженно воскликнула Настя, но взглянув на растерянного Алексея, сразу добавила: – Но не в том смысле, конечно.

*****

– У нас появился очень опасный конкурент. Хотя, скорее, сам он пока этого не знает, – сказала своему спутнику Мадлен фон Грей – наблюдатель от Евросоюза на этих выборах. Она стояла у окна четырнадцатого этажа здания, в котором размещалась городская и областная власть. – Именно здесь, в этом гроде всё решится, поэтому его появление на этих выборах очень не вовремя.

Вместе с ней с высоты на толпу перед сценой смотрел прилетевший из Москвы представитель Администрации Президента Александр Бланк. Сейчас Саша вспоминал, как два года назад с этого же места смотрел на огромную толпу гастарбайтеров, которая жгла покрышки и требовала равноправия с местным населением. Теперь уже местное население требовало отправить этих гастарбайтеров по своим странам.

– Да чем он опасен? – усмехнулся Александр. – Обычный городской сумасшедший. Да ещё инвалид.

– Он предлагает людям идею, а идея, Саша, самое сильное оружие. Хочешь уничтожить человека или народ – отними у него смысл существования. Убеди его, что главное в жизни, это какой смартфон у тебя в кармане. И тогда нация за пару лет превратится в толпу.

– Да большинство идей – просто обман.

– Народ, объединённый даже ложной идеей, гораздо сильнее, чем просто стадо баранов, каждый из которых пасётся сам по себе. Даже война иногда полезнее для нации, чем тупое обывательское счастье. Поэтому мы сейчас боремся против любой идеологии. Нам сейчас нужно стадо, – сказала Мадлен фон Грей, не отводя ледяного взгляда от окна. – Стадо, которое даже не понимает, что наша цель – уничтожить эту страну.

– А если наш кандидат проиграет эти выборы?

– Если результаты выборов нас не устроят, то мы запустим план, который предусмотрен на этот случай.

– Какой план?

– Я ознакомлю вас с ним в случае необходимости, – холодно ответила Мадлен, показывая тем самым Александру его место. – Но, скорее всего, в этом случае я обойдусь уже без вашей помощи.

В огромных зеркальных стёклах зала Саша видел свое отражение, видел то, что находится у него за спиной, но ему показалось, что он не видит отражения своей собеседницы. Он повернулся к ней. Очень худая, некрасивая во всех отношениях Мадлен не отрываясь смотрела в окно. Саша взглянул на её профиль, на узкие губы, которые она постоянно нервно прикусывала, на очень коротко постриженные волосы, дряблую шею, осмотрел её чёрный, болтающийся как на вешалке, старомодный костюм, и подумал, что, наверное, именно такие ведьмы без лишних сомнений крушили Российскую империю сто лет назад.

Он представил её лежащей у пулемёта «Максим» в кожаной тужурке, перепоясанной ремнём с огромной портупеей, и с истерическим смехом выпускающую длинные очереди по пленным белым офицерам, загнанным на старую волжскую баржу.

Саша ненавидел её с первой минуты их знакомства. Но возразить не мог. Слишком сильно зависела его жизнь от этой женщины. Он давно уже не мечтал занять место руководителя какого-нибудь комитета в Государственной Думе, ему совсем не хотелось быть губернатором или министром. Александр давно понял, что все эти должности к настоящей власти не имеют никакого отношения.

Сейчас больше всего он сам хотел занять место Мадлен. Стать смотрящим по России. Это дуракам нужны атрибуты власти, а ему нужна сама власть. А настоящая власть всегда скрыта от людей. Но Мадлен могла сломать эту мечту.

– Я всё-таки не понимаю… Зачем вы хотите раздробить Россию на несколько маленьких княжеств? – как бы между прочим спросил её Саша, будто это не имело для него никакого значения. – В этом же нет никакого смысла. Кто придёт к власти в этих огрызках? Националисты, религиозные фанатики-террористы и просто обычные бандиты. Ведь управлять одной страной гораздо проще, чем кучей разных диктатур.

– Карфаген должен быть разрушен! – довольно резко произнесла Мадлен. – Россия должна быть уничтожена. Навсегда. Мы должны доделать то, что не завершили в семнадцатом и в девяносто первом году. Тогда мы допустили ошибку. Но сейчас завершим начатое. На месте России должно остаться дикое поле, которые мы обнесём колючей проволокой. А для людей мы сделаем специальные трудовые зоны – рабочие резервации около нужных нам производств.

– Не слишком ли Россия большая для этого? – иронично спросил Саша, но Мадлен не обратила внимания на его иронию.

– С помощью масс-медиа мы сделаем так, что образ России и её жители в большинстве государств ничего, кроме отвращения, вызывать не будет. Поэтому никто не встанет на её защиту. Потом мы запустим новый Ковид и расскажем всем, что вирус исходит из этой страны. Тогда соседи сами построят высокие заборы вокруг неё. А тех, кто захочет вырваться с зачумлённой территории, будут уничтожать как бешеных собак.

Она повернулась к Саше и посмотрела ему в глаза. Ему стало страшно. Будто это был не взгляд пожилой женщина, а чьи-то сильные холодные невидимые пальцы сжали его горло. От неожиданности он закашлялся.

– Надеюсь, вы догадывайтесь, Александр, что все ваши мысли мне хорошо известны. Я за свою жизнь видела много таких, как вы… Где они сейчас? – Мадлен презрительно усмехнулась. – А ещё вы задаете слишком много вопросов. Если бы вы хорошо работали, этот кандидат вообще бы не появился. Ведь вы даже не знаете, кто за ним стоит.

Саша работал хорошо и прекрасно знал, кто за кем стоит. И биографию Мадлен фон Грей он тоже знал отлично, и поэтому давно понимал, что уничтожение России для неё уже не работа, а дело всей жизни – личная месть. А когда человек в своих действиях руководствуется эмоциями, а не рассудком, он становится слишком слаб, потому что плохо оценивает происходящее. Поражение Мадлен фон Грей – был его шанс добиться своей цели: занять её место.

В этот момент Александр увидел, как в нескольких метрах от сцены что-то вспыхнуло. Потом раздался взрыв, от которого задрожало здание и задребезжали все окна. Через секунду по площади пополз дым и даже здесь, наверху, стали слышны страшные крики раненых людей.

Саша отскочил от окна, а Мадлен даже не шелохнулась.

– Это ваша работа? – сухо спросила она.

– Конечно нет! Как же я без согласования с вами? – дрожащим голосом произнес испуганный Александр.

– Это очень хорошо для этого парня и очень плохо для нас, – произнесла Мадлен и направилась к двери.

– Почему? – удивлённо спросил Саша.

– Народ, естественно, подумает, что этому кандидату-оппозиционеру мешает прогнившая власть. То есть мы и наш кандидат. А значит, за этим инвалидом стоит тот, кто умеет играть в большие игры. И, как и мы, не считает, что мораль должна мешать победе.

Взрыв произошел, когда Николай уже закончил выступление и спустился со сцены. Позже одни говорили, что бомбу бросили с воздушного шара, а другие, что её принесла в сумке какая-то женщина и оставила под ногами у людей.

Глава 2

Утром главврачу Аркадию Яковлевичу Кислярскому позвонили из областной администрации и предупредили, что в больницу приедет большая делегация с репортёрами, чтобы навестить пострадавших от взрыва на площади.

По старой российской традиции перед приездом высоких гостей Аркадий Яковлевич распорядился перевести одну из палат на первом этаже из обычного рабочего состояния в демонстрационное. Для этого туда принесли новые удобные койки, поставили и подключили медицинскую аппаратуру с ярко мигающими лампочками и экранами, застелили новое бельё.

После того, как палату привели в порядок, в неё заселили четверых пациентов. Заведующая отделением объяснила им, что нужно говорить проверяющим, а о чём лучше помолчать.

К больным даже зашёл сам главврач, который решил проверить, как выполнено его распоряжение. Аркадий Яковлевич никому не доверял, и поэтому продержался на этом месте уже четверть века. Давным-давно он работал участковым терапевтом. Врачом он был плохим, но умел хорошо писать отчёты и угождать начальству. Его заметили и взяли в городскую администрацию. Оказанное доверие он оправдал, и его назначили главврачом местной больницы. На этой работе он чувствовал себя как рыба в воде.

Аркадий Яковлевич поздоровался за руку с каждым больным. Спросил про здоровье. Хотел было сказать, что от того, как пройдёт визит, зависит, выделят ли деньги на строительство нового корпуса больницы, но, подумав, промолчал. Хотя ему этот корпус нужен был больше, чем кому-либо еще. Строительство – это большие деньги. Какая-то их часть ушла бы на кирпич, бетон, окна и оборудование. Какая-то на откат тем, кто выделял эти деньги, но что-то обязательно бы прилипло к ручкам Аркадия Яковлевича. А деньги им с женой – той самой заведующей отделением, которая проводила инструктаж, – нужны были всегда. Многочисленные дети и внуки – это большие расходы.

Но обо всём этом он не стал рассказывать пациентам. А лишь ласково попросил: «Не подведите, дорогие мои».

– Вчера ночью мне так паршиво стало… Думал: сдохну, – пожаловался после ухода главврача соседям старичок, занявший койку у окна. – Выполз из палаты в коридор, по стеночке прошёл от начала до конца. А там никого, ни одной дежурной медсестры. Лишь президент со стены с грустью смотрит на весь наш бардак.

– А кто этот бардак организовал? Разве не он? – хриплым голосом спросил лежавший на боку лицом к стене крупный мужчина.

– Он, конечно, – согласился старичок. – Мы-то здесь ни при чём? Всю власть нам с другой планеты привозят.

– Ты, дед, народ не путай, – покряхтев, присел на кровати мужик и свесил ноги к своим домашним тапочкам. Он был без майки. Огромный пивной живот свисал на шорты с разлапистыми пальмами. – Мы, может, и не ангелы, но какой смысл нам хорошо работать, если я за всю жизнь столько не заработаю, сколько этот главврач одной взяткой берёт?.. Правильно тот кандидат на площади говорил. Пора власть перетряхнуть, и азиатов, всех этих гастарбайтеров, пинками на родину выгнать. А жуликов, как при Сталине, в Магадан или к стенке. Поэтому они его и взорвать хотели. Потому что боятся.