скачать книгу бесплатно
– Ну так и есть. Что здесь не так?
– А то, что по Марку исцеление тёщи Симона было едва ли не первое чудо в Капернауме. После изгнания беса. Только став известным, Иисус пришёл в Назарет, родной город. А Лука написал, что тёща была уже после Назарета. Если в одном ложь, можно ли верить всему?
Прохор задумался. Старец светился от произведённого на ученика эффекта. Нужно развивать наступление, подумал старец.
– У них написано, что Иисус вышел на проповедь после Крестителя, когда Иоанна уже взяли под стражу. Говорят некоторые, что Иоанн, может, и не знал, кто Христос? Не знал, что Иисус – это и есть Христос? – Старец хмыкнул. – Разве так было?
– Но что плохого, учитель, если два свидетеля расходятся в мелочах, говоря одинаково о главном? Так всегда бывает. Каждый помнит по-своему: Назарет впереди или тёща… Это в пользу того, что была и тёща, и Назарет. А Иоанн правда не знал, что Христом Бог избрал Иисуса из Назарета и посылал к нему учеников узнать: ты ли тот, который должен прийти, или ожидать нам другого?
– Друг мой, так можно всё оправдать, – старец Иоанн иногда обращался к Прохору не как к ученику. – Хорошо. Вот тебе покрепче орешек.
Старец раскрутил свиток и цокнул:
– Кажется, не тот взял. Не вижу уже ничего. Ладно… Помнишь, жёны пришли на гроб Господень, и ангелы сказали: пойдите скорее и возвестите ученикам, что Господь воскрес и предваряет их в Галилее? И сам Иисус, по дороге встретив их, сказал то же. И одиннадцать учеников пошли в Галилею, и он был там. Не помню только, у кого из трёх так…
Старец разматывал свиток. Наконец остановился и хотел зачитать, щурясь своими огромными глазами. Не смог и передал свиток Прохору.
– Вот, зачитай. Кажется, это от Матфея.
Прохор прочитал:
– Одиннадцать же учеников пошли в Галилею, на гору, куда повелел им Иисус, и, увидев его, поклонились ему, а иные усомнились. И, приблизившись, Иисус сказал им: дана мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа…
Старец нетерпеливо слушал, порываясь встать. Наконец, когда Прохор окончил чтение, старец поднял вверх палец, но сам остался сидеть. Палец грозил какое-то время, а затем стукнул по свитку прямо в слова: иные усомнились.
– Ага. А вот у Луки всё иначе. У него нигде нет такого – что Господь послал апостолов в Галилею. У Луки так: он, будто бы, явился им сказать, чтобы оставались в Иерусалиме, пока не облекутся силой. Потом они пошли в Вифанию, рядом с Иерусалимом, и там он вознёсся. Не в Галилее! А как было? Ясно, что одно из двух ложь!
Прохор знал наизусть Евангелия, но об этих разногласиях раньше не думал. Его зацепило другое: до чего же дошли доброхоты, что из доброго намерения прибавляли от себя к свидетельствам апостолов?
Прохор так погрузился в размышления, что ничего не слышал, и когда поднял глаза, увидел склонившегося над ним старца, беззвучно открывавшего рот. И сразу, словно уши его отверзлись, воздух прорезался высоким, скрипучим голосом:
– Прохор, дитя, проснись! Проснись!
– Ой. Отче, простите. Что это со мной? А мы говорили про… Да, да. Ангелы сказали жёнам, что Иисус воскрес и велел ученикам идти в Галилею, где будет ждать их. Но жёны боялись и молчали. Когда же рассказали ученикам, им не поверили. Потом Иисус явился двоим, идущим в Еммаус, – и с ними так же. Ученики не верили, что Иисус воскрес, и потому не пошли в Галилею. Где же было быть Иисусу? Он явился им в Иерусалиме и упрекал за неверие, и повелел оставаться в нём, пока не облекутся силой и верой. Так у Марка и Луки. А вот тот, кто добавил к писанию Матфея про вознесение Иисуса в Галилее, думал, что делает доброе дело. Мол, если обещал Иисус предварить в Галилее, то разве мог солгать? А получилось что?
Старец застыл, слегка приоткрывши рот. Что это? Он не узнавал ученика. Грудь окаменела, и старец не мог вздохнуть. Наконец воздух пошёл, и он произнёс сиплым голосом:
– Так что, по-твоему, Иисус не знал наперёд, что ученики ему не поверят? А если знал… зачем сказал, что предварит их в Галилее?
Старец закипел, он сжал кулачки и стоял как согнутый лук, готовый порвать тетиву.
– Но… Но, старче. Конечно, он не знал всего. Он же не бог!
Старец схватился за свиток в руках Прохора и потянул на себя, но Прохор отпустил его и проскользнул мимо старца в дверь, крикнув со двора, что скрутило живот и он скоро вернётся.
Прохор пошёл по тропинке в сторону от моря. Ветер успокаивал, он шёл и думал: на самом деле, есть разногласия в Евангелиях, и нужно трезво смотреть на писания, замечать несоответствия. Важно видеть смыл и воспринимать дух, а в букве всегда есть место несовершенству. Но смысл и дух должны быть едины.
Кто-то, похоже, сделал вставку в тексты Матфея. Там, кроме вознесения Иисуса в Галилее, появилась заповедь крестить народы во имя Отца и Сына и Святого духа. Всегда крестили во имя Христа, как в Деяниях апостолов написано: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар святаго духа. И в посланиях Павла – где про крещение, то про крещение в Иисуса Христа. У евреев всегда так было: крестили в того, за кем идут, кто учитель, вождь и посредник завета. Было крещение в Моисея, было крещение Иоанново в покаяние. Потом в Христа.
А тут кто-то добавил: во имя Отца и святого духа. Мол, не от Христа только приняли учение, а ещё от самого Отца духом святым. Это написали, подражая призванию Павла, но не поняли смысла. Павел писал к Галатам, что избран к апостольскому служению не человеками, и не через кого-то из живущих, но воскресшим Христом и Богом Отцом. Но с Павлом было истинно так, и Анания этому был свидетель.
Прохор остановился на пригорке. Вдали бушевало море, светясь пеной. Носились чайки, мокрый ветер нёс свежесть с моря. Прохор прилёг на траву, раскинув руки. Хотелось всё обдумать, глядя на белый звёздный ковер.
Павел, кажется, вообще не считал крещение очень уж важным делом, назвал его одним из начатков учения. Оно – символ очищения от прошлых ошибок. Сделали и сделали – это хорошо, но не более. Как обрезание. Это символ того, что ты уверовал. Для всех и для себя, прежде всего, чтобы не колебаться потом.
Главное – не колебаться в вере. Бывает, придёт новый проповедник и учит по-своему, и крестит заново, и так раз за разом. Горе-учителя, чтобы их ученики крепче держались за учение и не бегали к другим, стали пугать их страшной мистической силой крещения. Прохор частенько слышал об этом от приходивших к старцу. Со временем крещение превратилось в эллинскую мистерию, источник таинственных сил и благодати. Крещёные эллины стали бояться этих сил, а не предательства веры. Так добрая цель через обман становится злом.
С тех пор как Прохор ушёл от жреца и крестился, он не любил обряды. Любые. Они для него были прочно связаны со служением богам. Крещение он воспринимал иначе – это была для него черта, знак, что он вступил в завет с Богом. Значение и силу имел завет, а не черта. Старец принял от Прохора обет жить по совести и верить в единого Бога и в Иисуса Христа и окунул его в море. До этого он только слушал старца и Антония из Милета, но ещё ходил в храм Аполлона.
Прохор сам не раз присутствовал при крещениях. Иногда крещаемому отстригали немного волос с головы. Старец сам так делал, но не знал, зачем это. А Антоний разъяснил, что раньше по окончании обета остригали назореев. Только их стригли полностью, а сейчас только прядь, как символ. Иисус был назореем, и Павел принял обет и потом очистился, и многие другие из христиан вслед за Христом. И потому христиан стали называть сектой назореев. А сейчас уже и не помнят, зачем отстригают локон – все просто следуют правилу.
Прохор вскоре уснул прямо под небом. Ночью стало прохладно, он вскочил и бегом отправился в келью старца, застал учителя спящим на циновке и сам лёг рядом.
VII
Тошнота
Маргарита Левий лежала на диване без нижнего белья, вытянув свои длинные ноги. Она тщательно рассматривала их, выискивая вмятинки целлюлита. Телефон зажат между плечом и ухом.
– Петюня, привет. Куда ты послал моего Сергунчика? Куда из-за тебя ускакал мой серенький зайчик? Мне без него грустно, жестокий ты человек.
Хрипловатый голос Петра просипел на манер Высоцкого, пробиваясь через слегка заплетающийся язык:
– О-о! Ты вовремя, Мар,
У тебя – Божий дар!
Я весь день,
Как олень,
Убегал от их стаи.
И они отстали
Только у края
Моего рая,
Цифрой в проводах лая.
Мне теперь невмоготу.
Запиваю «Тошноту»,
А испуганное завтра,
Убежав со страниц Сартра,
Прячась в бокале Шираза,
Хнычет, зараза.
Приезжай, развей мой кошмар,
Мар.
– Ты и правда, как загнанный зверь. Всё так плохо?
– Они скоро вычислят, что я не из опричников, не их волчьей стаи, что я… травоядный. И они меня разорвут и сожрут. А Сергей… Что Сергей? Счастливый человек. Занимается творчеством. И почему бы не стать творцом, имея такую жену?
– Вы оба глупые стихоплёты. Но-о я скоро буду. Жди.
VIII
Укус Вараввы
Из записок С. А.
Утро. Возле храма 12 апостолов (Капернаум) сидел на берегу странный тип с вывернутым наизнанку подрясником, немытыми волосами. Он был похож на ряженого юродивого из плохого фильма. Вокруг три-четыре женщины с открытым ртом слушали его. Я подошёл. Он представился Вараввой.
– Странное имя, – говорю.
– Я разбойник, убийца, Варавва.
Из его путаной проповеди женщинам я понял, что он убийца, но неким образом избежал приговора. Другой, невинный, взял вину на себя. Это потрясло Варавву, и он уверен теперь, что приговорённым был сам Христос. Теперь самозваный Варавва искупает вину, скитаясь по святым местам. Но в нём была некоторая странность. Он словно упивался, когда уничижал себя, рассказывая о своих грехах и ничтожестве. При этом все события его жизни происходили в какие-то значимые церковные дни, всё было неслучайно. Словно Богу только и дел было, что подавать ему сигналы с помощью дат и совпадений. Слушатели и особенно слушательницы подпали под его почти гипнотическое влияние. Некоторые задавали вопросы, как ученики учителю. Какой-то неприятный сладковатый запах ощущался от души этого человека.
Меня словно что-то толкнуло, и я спросил, не знаю, почему:
– А ты не рыбак? Чувство, что ты с удочкой не расстаёшься. Только вместо рыб – люди, а удочка – уверенность в собственной святости.
Он впился в меня своими голубыми, большими глазами, словно вкручивал их в меня, и безмолвным напряжением лица передавал всю гамму чувств: как ему горько от моих слов, но он меня любит и никогда не ответит на моё хамство. Но я ведь режиссер и видел игру. Стало противно, что он так пялился, и я без намёков послал его:
– Пошёл ты, святоша хренов. Залюбил глазами.
Он издал высокий звук и бросился на меня, схватив своими гнилыми зубами мою руку. Я безуспешно пытался стряхнуть его с руки, как змею. После удачного пинка ногой он отлетел. Рука жутко болела и кровоточила. Я почти терял сознание от странного ощущения в голове. Вся радость от моего пребывания на святой земле исчезла, и мне захотелось домой.
Глава 6
Хиллель и Шломо
Материалы сценария.
Капернаум. Возле дома, где жил Иисус.
– Шалом, Анания. Столько народу. Случилось ли что?
– Шалом. Из Назарета мать Иисуса с братьями пришли, хотят забрать назорея.
– Он что же, болен? – Ефрем пришёл, услышав гул толпы, и был озадачен.
– Болен? Нет, не заболел… но старейшины и фарисеи говорят, что он закон не исполняет и одержим злым духом. Мол, изгоняет бесов силой их князя, Вельзевула. На него законники ополчились, а из ревнителей есть те, кто грозит убить. Слухи уж до родственников дошли. Мать, вот, всполошилась, пришла. Уверяет, что он не одержимый, а вышел из ума. Она во-он там. Видишь её? Она с братьями его стоит вне, а он в доме.
– Это у него с детства? Это…
– Да кто знает? Он ни мать не признал, ни братьев! Сказал, мол, братья его те, кто слушают слово Божие и соблюдают его.
За неделю до этого.
В доме начальника синагоги возлежали: фарисеи Шломо, Хиллель, Шмуэль и ещё двое учеников Хиллеля; Беньямин и другие книжники; начальник синагоги Ицхак и его сыновья. Один из них записывал, что говорили учителя. Все ждали прихода уважаемых гостей из Переи – многие пришли узнать о новом проповеднике назорее и услышать, что думают о нём старейшины и книжники.
Хиллель. Народ совершенно невежественен. Посмотрите, все верят в эллинские сказки. Думают, что их исцелит воплотившееся божество типа Асклепия.
Ицхак. Что ещё за Асклепий?
Хиллель. Бог врачевания у них, рождённый от Аполлона, которому храм в Ионии стоит. У этих бесов бесчисленных князь один, дьявол, Вельзевул. Эллины его Зевсом называют, а филистимляне Ваалом, что в переводе есть господь.
Шмуэль. Равви, так они считают, что верховный Бог спит и в делах не участвует, а всё поручил господину, Ваалу. Он – управляющий от имени Бога?
Хиллель. Сейчас не время уроки давать. Уважаемым людям это ни к чему, а вам не к спеху. Завтра приходите с вопросами.
Шломо. Уважь их, Хиллель. Да и мы послушаем. Ты жил у язычников в Тире, много о них знаешь. А мы здесь с ними дел не имели. Ждать гостей за беседой легче.
Хиллель. Если вы не возражаете… Помнишь, Шмуэль, как Илияху пророков Ваала заколол?
Шмуэль. Да, равви. Пророки Ваала лгали, что Творец уснул, а все дела отдал наместнику. А Илияху их спрашивал: может, это ваш Ваал спит?
Хиллель. Этим вопросом Илияху возвращал им их ложь о спящем Боге. А к народу взывал: Признайте, что наш Господь – Бог. Все ведь знали, даже язычники, что с неба кто-то ими управляет, и называли его Ваалом, господом то есть. И ещё давали ему разные имена. Но наш Господь – Бог Авраама, Исаака и Иакова, который управлял нами с самого исхода из Египта, и ещё раньше, он есть Бог всех, Творец, Всевышний. То есть нами сам Бог правит, никому он нас не перепоручал. Псалом вспомните: Признайте, что Господь – Бог, что он нас создал, что его мы, что мы народ его, паства его! Что думаешь об этом, равви Беньямин?
Беньямин. Да что тут думать? Ясно, что другими народами ангелы управляют, а не Бог. Народы их господами называют. А над нами – только Бог, он сам наш господин.
Шломо. Позвольте слово сказать. Вспомните, как прогневался Бог на народ из-за золотого тельца и сказал: Не пойду с вами, пошлю пред тобою ангела, и прогоню хананеев, аморреев, хеттеев, ферезеев, евеев и иевусеев, и введёт он вас в землю, где течёт молоко и мёд; ибо сам не пойду среди вас, чтобы не погубить мне вас на пути, потому что вы народ жестоковыйный. Народ возрыдал, а Моисей отделился от них и поставил свой шатёр вне стана, который назвал скинией откровения. В ней он хранил ковчег откровения и скрижали. Моисей упросил Бога идти с ним, и Бог тогда сказал: Сам я пойду, и введу тебя в покой. Моисею обещал, заметьте, уважаемые. Моисею, а не всему народу! И пошёл с Моисеем! А народ только следовал за Моисеем, и имел в своем стане скинию собрания для принесения жертв. Так кто дал им закон, Бог или ангелы? И кому они приносили жертвы в пустыне?
Беньямин. Но после смерти Моисея и Иисуса Навина скинию откровения присоединили к походному храму, скинии собрания и назвали Святое святых, и боялись входить в неё, чтобы не умереть. И мы верим, что сам Бог с нами и после Моисея, а не ангелы. И что Бог нам дал закон, а не ангелы, и не ангелам мы служим, принося жертвы, но сам Бог есть наш Господь. Ему мы служим, когда выполняем постановления закона о жертвах. Шломо, не смущай учеников такими речами!
Шломо. Я не смущаю, Бог не нуждается в защитниках – это ещё Иов сказал. Так что слушайте: если Моисей отделился от стана, чтобы идти с Богом, а жертвы приносили в стане, то разве не ангелами был дан закон о жертвах?
Хиллель. Шломо, ты и правда зашёл в речах далеко.
Все смутились. Ученики слушали с явным интересом, но опустили головы и не показывали вида. Хиллель раскраснелся и был явно возмущён речами Шломо, но пока сдерживал себя. Один из учеников продолжал невозмутимо вести запись разговора.
Шломо. Бог оставил народ служить ангелам после греха с тельцом. И не ангелам ли жертвы приносились нашими отцами? Как сказано: Бог же отвратился и оставил их служить воинству небесному. И ещё Бог спрашивает через пророка: Дом Израилев! Приносили ли вы мне заколения и жертвы в продолжение сорока лет в пустыне? Мы знаем, что приносились жертвы в пустыне, но вопрос: кому? И некоторые из фарисеев говорят, что мы приняли закон при служении ангелов, а от Бога – только десять заповедей. Выходит, этот назорей, который творит чудеса, нарушает законы, данные через Моисея ангелами, а не самим Богом. А Бог сначала хотел, чтобы мы все были священниками и народом святым, но этот завет так и не был заключен, не так ли?
Хиллель. Шломо, да ты что, его последователем стал? Оправдываешь беззаконника? Считаешь, что закон нам на время дан, и не Богом, а ангелами? Да ты что себе позволяешь?
Шломо. Но скажи тогда, равви, какой силой назорей Иисус изгоняет бесов и исцеляет хромых и даже прокажённых? Разве не перстом Божьим он это делает? А если нарушает постановления о субботе или другие, то нарушает данное нам ангелами! Разве не так?
Хиллель. Не может перстом Божьим исцелять беззаконник. Это он силой Веельзевула делает.
Шломо. Хиллель, но это ты хулишь Бога! Только Бог благ и подаёт благо людям. Веельзевул не творит благо. А признавая это за Ваалом, ты присоединяешься к язычникам. Они верят, что боги их врачуют, и за это приносят им в благодарность жертвы. Чем ты тогда от них отличаешься? Если силой Веельзевула можно изгонять бесов, то кому приносить жертву благодарности?
Хиллель вскочил и набросился на Шломо. Шломо некоторое время пытался защищаться, но затем был вынужден покинуть собрание. Остальные сочувствовали Хиллелю, авторитет которого был высок в Иерусалиме. Только двое из присутствующих встали и вышли из дома вслед за Шломо.
IX
Барсик, пчелиный рой, Кирджали, дегустация любви
Из рассказа С. А. Записано автором.
Сергей Афанасьевич и его друзья часто баловались рифмой, это была их игра. После возвращения из Израиля режиссёру не терпелось поделиться впечатлениями с другом Александром Анатольевичем Страховым.
– Але, Саша? Сколько зим? Приземлился, Серафим?
