Город моего детства. Невыдуманные истории

В семейном альбоме хранится чёрно-белая фотография нашей младшей ясельной группы, сделанная в канун Нового, 1969 года: на фоне жиденькой ёлки, густо завешанной серебристым «дождиком», стоит Дед Мороз с посохом, накладной бородой, с какой-то испуганной Снегурочкой из старших детей сада. Перед ними в два ряда разместились чуть больше десятка малышей: первый ряд – сидит на низкой лавочке, второй – стоит за ними, воспитатели – по краям. Полтора десятка круглощёких, обритых почти наголо пупсов с глазами – пуговицами, в гольфах или носочках на пухлых ножках. В платьях с круглыми воротничками – девочки, в коротких штанишках и белых рубашках – мальчики. Лица воспитателей строги и сосредоточены, взгляды всех троих взрослых, и даже Деда Мороза, устремлены на сидящую в середине первого ряда малышку с кулачком во рту. Собственно, это уже второй снимок. На первом вместо малышки над скамейкой торчат задранные вверх ноги, отчётливо видны толстые рейтузы и гладкие подошвы сандалий. Но «отряд не заметил потери бойца», все смотрят кто куда, и только один пупс, под ноги которого свалилось этакое счастье, да стоящая за ним Снегурочка испуганно заглядывают куда-то вниз, вытягивая шеи. Можно только догадываться, что происходило в группе между двумя этими снимками, какой суетой сопровождалась вторая попытка сфотографировать всех в целости и сохранности, и с какими комментариями вручали моим родителям эти фотографии. Как бы там ни было, в семейном альбоме они обе заняли своё место и неизменно вызывали улыбку, а то и смех у всякого, кто их рассматривал.

Отряд не заметил потери бойца…

Мама имела привычку подписывать на память все фотографии: где и когда фотографировались, по какому поводу, а на групповых снимках с обратной стороны записывала имена и фамилии всех участников съёмки. Благодаря её записям я знаю имена тех, с кем играла когда-то, ещё в яслях. С некоторыми я потом ходила в детский сад, играла во дворе нашего дома в песочнице, а потом училась в одном классе в школе. Но это уже совсем другие истории….

Мороженое

Мамина сестра Нина, моя тётя, жила со своей семьёй в Узбекистане, в городе Ангрен, что в ста километрах от Ташкента. В конце 60-х годов семья Поповых переехала в Ангрен с Урала по комсомольской* путёвке на строительство бетонного завода и нового, молодого города. Когда мы впервые приехали к ним погостить, мне было, наверное, года три-четыре. Итак: Лето. Жара. Плюс сорок пять в тени. Солнце стоит в зените и палит нещадно.

В сандалиях на босу ногу я иду по мягкому, горячему асфальту, уцепившись за кожаную ручку маминой сумки. Мы возвращаемся с городского рынка. Мама и её сестра Нина нагружены авоськами* с арбузом и дынями, сумками с мясом, фаршем, овощами и фруктами. Им очень жарко – платья прилипли к спинам, по лицам стекают капельки пота, плечи загорели до красна; сейчас они похожи друг на друга как близняшки, несмотря на трёхлетнюю разницу в возрасте. Я иногда их путаю, называю мамой тётю, а она смеётся: «Да какая разница! Раз мы так похожи, считай, что у тебя две мамы!»

Идём по тротуару, стараясь придерживаться тени. Останавливаемся перед пешеходным переходом. Мимо в потоке выхлопов, гудков, реве моторов мчатся машины. На другой стороне улицы – наш дом в ряду таких же новеньких панельных четырёхэтажек, почти до крыши увитый виноградом. Мама с тётей рады короткой передышке, опускают сумки и авоськи на землю, придерживая, чтобы не рассыпались фрукты, о чём-то разговаривают и поглядывают на светофор.

Я стою рядом и с любопытством осматриваюсь по сторонам, как и всю дорогу на рынок и обратно. Мне всё здесь ново, всё интересно, очень многое не так, как у нас дома. Люди вроде обычные, но встречаются странно одетые – в длинных полосатых халатах и каких-то угловатых маленьких шапочках на обритых головах. А некоторые тёти ходят в таких же платьях, как у моих мамы и тёти, но из-под платьев видны пёстрые шаровары. А однажды я видела девочку в длинном пёстром платье и шароварах, у которой было много-много тоненьких косичек на голове. Я ещё подумала, как же долго их заплетать! У меня терпенья не хватает дожидаться, пока мама две заплетёт.

Я провожаю глазами очередную экзотическую тётю и замечаю буквально в двух шагах от нас, в густой тени каштанов, там, где тихо журчит вода в арыке* и веет прохладой, большую белую тележку на колёсиках с надписью «Мороженое». Читать я тогда ещё не умела, но по нарисованному на тележке пингвину и снежинкам не трудно догадаться, чем торгует продавщица в белом переднике.

Я тут же тяну маму за сумку: «Мам, купи мороженку! Ну, пожалуйста!»

«Мамы» переглянулись: они не против, но руки заняты авоськами, кошельки лежат где-то на дне сумок, да ещё какая-никакая, но очередь, а до дома – уже рукой подать. И тут загорается зелёный сигнал на светофоре. «Пошли! – решительно говорит тетя Нина и первая ступает на „зебру“. – Сейчас дома холодный арбуз разрежем!» «Таня, не отставай!» – командует мама и тянет меня за собой вместе с сумками. Раздосадованная, я семеню рядом, сердито надув щёки, но моё недовольство остаётся незамеченным.

Мы переходим раскалённую улицу, огибаем угол дома и ныряем в тенистую аллею из настоящего винограда, которая оканчивается входом в подъезд. Переговариваясь, охая и отдуваясь, мамы (и я с ними) поднимаются на третий этаж, тётя Нина ключом открывает дверь, и мы вваливаемся в узкую, тесную прихожую.

«Таня, не мешай, не путайся под ногами! – говорит мама. – Пойди пока в комнату. Сумки разберём – позовём!»

Как всегда! «Пойди в комнату!» Что я в этой комнате не видела!? В ней только на улицу с подоконника смотреть интересно. Под самым окном – руку протяни и дотянешься – торчат верхушки диковинных деревьев с огромными цветами на ветках. Дома напротив, не как у нас на Урале – красные, кирпичные, с балкончиками, а белые, с ажурными бетонными фасадами, плоскими крышами и большими верандами вместо балконов – лоджия называется.

Я влезла на подоконник и уткнулась носом в стекло. Вон, на той стороне улицы – киоск «Союзпечать» с газетами и «Весёлыми картинками». Мама мне вчера купила там коробку цветных мелков. Возле киоска на складном стульчике сидит мальчишка, перед ним эмалированное ведро с крышкой – он продаёт варёную кукурузу. Кукуруза – это тоже очень вкусно, я уже пробовала! А чуть дальше, за «зеброй», под деревьями – тележка с мороженым! Ой! А очереди-то уже нет!!! Я соскакиваю с подоконника и бегу на кухню, чтобы сообщить мамам эту потрясающую новость.

На кухне во всю кипит работа: тётя борется с холодильником, запихивая в него пакеты с мясом и фаршем, мама чистит в мойке картошку, а на плите уже закипает вода в большой кастрюле. На кухонном столе горой возвышается арбуз, рядом на плоском блюде чернеют огромные сливы и виноград. В другое время я бы с удовольствием пристроилась за столом в обнимку с чашкой винограда, но мне ужасно хотелось мороженого!

«Мам, а мам!» – позвала я. Но за работой и оживлённым разговором сестры меня не услышали и даже появления моего не заметили, на моё «Мам, а мам!» никто даже не повернулся! Я топчусь на пороге кухни, теряя терпение, и тут мой взгляд падает на край стола, где сиротливо лежит потёртый, тощий мамин кошелёк с блестящими защёлками.

А ведь мороженое в любой момент может кончиться! Эта мысль буквально срывает меня с места.

Я решительно надеваю свои стоптанные сандалии и, не менее решительно хлопнув дверью, прыгаю через ступеньки лестничных пролётов и выскакиваю из подъезда, стиснув в кулачке кошелёк. Пробегаю короткую виноградную аллею, огибаю дом, с толпой прохожих перебегаю на другую сторону улицы и направляюсь прямо к мороженщице.

«Мне мороженку!»

Пышнотелая тётенька в белом фартуке, заколотом на груди брошью, с накрахмаленным кружевным колпаком на голове, деловито открывает и закрывает крышку своей тележки, каждый раз выпуская лёгкие облачка пара. Она достаёт покрытые инеем стаканчики сливочного, фруктового или шоколадного мороженого и, пронеся их мимо моего носа, передает в протянутые над моей головой руки. Деньги со звоном сыплются в жестяную чашку, мороженое уплывает над моей головой в неизвестном направлении, а я никак не соберусь с духом, чтобы подать голос. Наконец, продавщица сама замечает меня, вернее, мою белобрысую выгоревшую макушку и курносый нос, торчащие над краем её тележки.

– Тебе чего, девочка? Ты с кем?

– Я сама. Мне мороженку!

– А денежка у тебя есть?

– Вот! – гордо говорю я и, привстав на цыпочки, протягиваю тощий мамин кошелёк.

– Ну, давай посмотрим, сколько здесь… – Продавщица открывает кошелёк и на ладонь падает одна единственная желтая монетка. Она удивлённо поднимает брови, переворачивает и трясёт кошелёк ещё раз. Моё сердце сжимается от нехорошего предчувствия.

– Не хватает у тебя на мороженку, – говорит продавщица, – даже на фруктовое!

Предчувствие меня не обмануло! На мои глаза наворачиваются слёзы и я уже вот-вот готова зареветь от обиды, как вдруг сверху и сзади раздаётся знакомый голос:

– Сколько там не хватает, я добавлю!

Оборачиваюсь – рядом со мной стоит тётя Нина, а за ней – запыхавшаяся мама. Глаза у тёти смеются, губы расплылись в улыбке, а вот у мамы вид заполошный и негодующий: брови сошлись в одну угрожающую линию, глаза мечут молнии. Мне тут же захотелось прыгнуть в открытый люк тележки, захлопнуть крышку и изо всех сил держать её изнутри, но я словно приросла к месту, боясь пошевелиться.

– Вам какое, пломбир или шоколадное? – продавщица быстро сориентировалась в ситуации.

– Ты за каким мороженым бежала, егоза? – смеясь, спрашивает тётя Нина.

– За сливочным, – еле слышно шепчу я, уставившись на носки своих стоптанных сандалий. Ну всё, всыпят мне по полной, если не здесь и сейчас, то дома – точно!…

– Дайте три порции сливочного, – говорит тётя Нина и протягивает деньги.

Как ни странно, меня не наказали и даже не ругали, если не считать пары «ласковых» подзатыльников, которыми мама подгоняла меня через дорогу на обратном пути.

Вечером забрали из детского сада мальчишек, моих кузенов, пришёл с работы дядя Стасик, семья собралась за одним столом на ужин. Рассказывая, как прошёл день, тётя с мамой наперебой, в лицах и красках описывали моё бегство и их погоню за мной, когда они услышали хлопнувшую дверь и обнаружили пропажу меня и кошелька.

Дядя хохотал до слёз, представляя, как я пыталась купить мороженое на три копейки, мальчишки дразнили меня, считая на ладошках арбузные семечки, а я уплетала арбуз, болтала ногами, сидя на высоком стуле и весело смеялась вместе со всеми.

И только перед сном, после обязательного вечернего купания, мама попросила меня больше никогда не убегать без разрешения и не брать в руки ни чьи кошельки. Уставшая от долгого дня и пережитых волнений, досыта накормленная узбекским пловом, южными фруктами, арбузом и мороженым, я охотно пообещала быть послушной и с чистой совестью заснула крепким сном.

Черепаха

Из путешествия в Узбекистан к тёте Нине мы с мамой привезли домой живую че-ре-па-ху! Не помню, кто придумал ей имя, но назвали её Лолита. Черепаха была песчаного цвета, тяжёлая и довольно большая – я еле обхватывала её своими ладошками.

Папа сказал, что черепахи живут триста лет! А возраст черепахи можно определить, пересчитав пластинки-кубики на панцире. Я к тому времени уже умела считать почти до десяти и с удивлением обнаружила, что Лолита намного кубиков старше меня!

Наверно, поэтому она никак не хотела бегать наперегонки со мной, моими куклами, пупсами и машинками, зато могла долго бродить по лабиринту, который мы с братом строили ей на полу из картонных коробок, книжек и деревянных кубиков, ловко забиралась на импровизированные* горки и скатывалась с них! В награду мы подкладывали ей на пути кусочки вареного яйца или мяса. Мне и конфет было не жалко, но она их не ела. А если я пыталась её подгонять и подталкивать, она обижалась, втягивала голову и лапки под панцирь и могла так долго-долго сидеть, как будто говорила: «Я больше не играю!» И тормошить её было бесполезно.

Когда её только привезли и пустили ползать по полу, она бродила несколько дней по всей квартире, а я каждое утро начинала с поисков черепахи. Это была наша любимая игра «в прятки»! Где только я её ни находила! Под диваном в самом дальнем углу, в коридоре под половиками, в папином ботинке, в бабушкином валенке, в корзине со своими игрушками, в ванной комнате за водопроводными трубами. Зачастую в поисках принимала участие вся семья, а найденная черепаха служила наградой победителю.

Но случалось, что «в прятки» выигрывала Лолита! В разгар безуспешных поисков она вдруг объявлялась неизвестно откуда и невозмутимо направлялась к своей кормушке, звучно цокая по полу твёрдыми коготками своих зеленоватых лапок.

После путешествий по всей квартире черепаха облюбовала себе, наконец, тёпленькое местечко под радиатором отопления на кухне. В углу ей поставили картонную коробку из-под обуви с прорезанным сбоку отверстием, куда она заползала, когда хотела побыть одна. Рядом стояла кормушка и блюдце с молоком, как для котёнка. Питалась она любыми овощами, сырыми и вареными, и даже рыбой и мясом, но больше всего она любила есть сочные листья капусты, а летом – цветы и листья одуванчиков. Могла, между прочим, пребольно цапнуть за палец, кусая листок – у неё на челюсти был клюв, острый как коготь.

С прогулок во дворе я приносила Лолите траву и одуванчики, но однажды уговорила маму разрешить мне прогулять Лолиту на улице. Мама разрешила её вынести, но только в коробке.

День был летний, солнечный. Во дворе мои друзья Андрей, Димка и Лёшка в песочнице строили крепость, на лужайке Ира с Леной играли в «Дом». Я выбрала место, где гуще росли одуванчики, поставила в траву коробку, с важным видом постелила своё покрывальце, уселась на него и приготовилась ждать, когда на нас с Лолитой обратят внимание.

Но мальчишки увлечённо рыли совками тоннель, девочки играли в куклы, а черепаха и не думала выходить на свет! Прошло уже целых пять минут, и моё терпение лопнуло!

Я открыла коробку. Лолита зажмурилась от света и, на всякий случай, втянула голову под панцирь. Ну, уж нет, дорогая, гулять, так гулять!

Я поместила черепаху в центре коврика, а перед ней торжественно положила пучок одуванчиков. Лолита ещё продолжала жмуриться и принюхиваться, а вот девочки уже увидели, кого я принесла «играть в дом».

«Смотрите, она от моего одуванчика откусила!»

– Ой, смотрите, живая черепаха! – воскликнула Лена, к ней присоединилась Ира и через минуту вокруг нас с Лолитой собрались все, кто был на детской площадке.

– А можно её потрогать? Ой, какая твердая!

– А можно я её покормлю?

– И я хочу! Смотрите, она от моего одуванчика откусила!

– А она кусается? А как она пьёт?

Меня распирало от удовольствия! Вот она, минута славы! Я подробно отвечала на вопросы, разрешала черепаху гладить всем по очереди, требовала не загораживать ей солнце, потому что она привыкла жить в пустыне, где очень жарко.

Ира и Лена посадили рядом своих кукол с букетиками травы и цветов, споря, к которой из них поползёт Лолита. Черепаха тем временем немного освоилась и сама отправилась за цветами и свежей зеленью, не обращая ни малейшего внимания ни на кукол, ни на детей.

– А где черепаха в пустыне живёт? В своём домике? – спросил Димка.

– Она, наверно, себе норку роет и там ночью прячется, – предположил Андрей.

– А давайте ей в нашей крепости норку сделаем, как гараж! – предложил Лёшка.

– А ещё лучше – лабиринт! – подхватила я. – Я ей всегда дома такой из коробок делаю.

Сказано – сделано! Мы огородили черепаху какими-то прутиками и дощечками, велели Ире и Лене присматривать за Лолитой, а сами дружно принялись уже в четыре совка расширять «гараж» и строить лабиринт.

Работа кипела, мы придумывали всё новые мостики, тоннели и пещеры, кроме мокрого песка в ход шли деревянные дощечки, палочки от мороженого, цветные стёклышки и железные пробки от бутылок лимонада. Наш «замок» со рвом и лабиринтом расширился уже до бортов песочницы, я водрузила на макушку перевёрнутое ведёрко, перелезла через бортик и с гордостью осмотрела нашу работу. Мальчишки стояли рядом, отряхивая грязные ладошки, чумазые и довольные.

На скамейке напротив сидела Ира и с интересом рассматривала наш «замок», по-птичьи склонив голову набок. Рядом лежала её кукла.

– А где Лена? – спросила я.

– Её домой позвали, – беспечно ответила Ира.

– А Лолита?!! – увлечённая строительством, я совсем забыла о черепахе!

– Там! – Ира беспечно махнула рукой в сторону одиноко лежащего коврика.

Я кинулась к огороженной лужайке. Где же ты, где, черепашка моя любимая!? Я в панике оглядывалась по сторонам, сердце гулко стучало в груди. К моему ужасу, черепахи нигде не было!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.