скачать книгу бесплатно
Похищение Елены
Михаил Остроухов
Действиекниги происходит в занесённом снегом и отрезанном от мира посёлке. Размеренное течение жизни в нем нарушает одно происшествие:бесследно исчезает жительница посёлка поимени Ленка. Люди встревожены, потому что эта Ленка была какая-то особенная. Поисками Ленки занимаются все, но наиболееусердно её ищет главная героиня повести баба Оля. Перед ней стоит непростаязадача, потому что силы, стоящие за похищением Елены, постоянно предлагаютразные варианты фальшивых Ленок.
Похищение Елены
Михаил Остроухов
© Михаил Остроухов, 2022
ISBN 978-5-0056-4931-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Поселок весёлый.
Вот вы говорите: я дура. А я считаю: надо Ленку искать. Вера говорит: «Сама придёт» А я сомневаюсь. Вера говорит: «Куда она от такого мужа денется. Мой Жорик не муж, а золото».
Жорик – сын Веры. Он так ничего себе парень. Не курит. Один недостаток: мямля. Ленка – она другая. Вера склоку начнет, а Ленка ей в ответ скажет, как отрежет: «Необразованная вы женщина», Вера глаза вылупит, а возразить нечего.
Так вот: вчера вечером Ленка домой не пришла. Может, Веру видеть опротивело. Может, Жорик вконец надоел, не знаю. Жили они тихо, до ругани не опускались.
Я всё хожу и думаю, куда Ленка делась? Полная загадка. Нехорошо это: Ленка пропала, а дела до этого никому нет. У всех «моя хата с краю, ничего не знаю». Откуда такое равнодушие, бабки? Неужели правду про «чужую беду» говорят?
Так, примерно, я в тот день рассуждала. Что ж, думаю, дело в долгий ящик откладывать, надо собираться и вперёд. Попила чайку с баранками, подошла к сундуку, открыла его и давай вещи доставать. Всё вынула: только на самом дне нашла. Что нашла? Повязки ДНД. От деда моего покойного достались, а откуда он взял, ведать не ведаю. Только знаю ДНД – это порядок. Что случится, Добровольная Народная Дружина сразу тут. Власть-то, конечно, за порядком следит, но настоящий порядок только ДНД поддерживает. Когда власть спит, ДНД не дремлет. У ДНД всюду глаза и уши. А отсюда и уважение от людей. Поэтому многие в ДНД хотят записаться. Но конкурс большой: повязки только две. Одна для меня, а вторая для Чувилки – подруги моей.
Вышла я на улицу, свежим воздухом дышу. У нас такая тишина, что слышно, как на другом конце поселка дед Михей протезом скрипит. Куда, интересно, намылился? В карты, наверно, играть с Лихоманкой-хулиганкой и Бедой-сволотой.
Дед Михей у нас еще тем прославился, что однажды на День Победы весь в орденах и медалях в клубе появился.
Я ему говорю:
– Дед, ты же не воевал!
Чувилка:
– И то верно: мал еще был.
А Михей отвечает:
– Это моего отца ордена и медали: я в Верховный Совет написал, чтобы приняли закон, разрешающий детям носить награды родителей.
– И приняли?
– Пока нет. Но должны: зачем награды без дела лежат?!
А еще слышно, как поросенок Чувилки хрюкает. Он у неё часто из сарая убегает и в окно Чувилке заглядывает. Встанет на задние ноги и смотрит в комнату через стекло. Зайдёшь к Чувилке в гости, а в окне свиная рожа. Волосы на голове дыбом. Сгинь, нечистая! А потом вспомнишь про Борьку, сразу успокоишься. Еще Чувилка на поросёнке ездит: в санки запрягает. А Борька рад, что свою хозяйку везёт! Кажется мне порой, бабки, звери лучше людей. Не образ наш любят, а душу. На Чувилку взглянуть страшно: все лицо в бородавках, а Борька всегда на нее с обожанием смотрит.
Иду я по посёлку дальше. У нас ребята снеговиков лепить любят. Где только не понаставят. Так и кажется, что за тобой по пятам невысокие люди ходят.
Днем-то еще ничего, а ночью страшно. Как-то раз слышу сзади: хр, хр – кто-то догоняет. Ой, бабоньки, страсть-то какая! Но слышу, что-то звякнуло: тут же догадалась – это в башке у снеговика льдинка о льдинку ударилась: мысль родилась. Ну, иди, иди, дурак ледяной своей дорогой, не мешай честным людям по ночам гулять.
Значит, иду я по посёлку: навстречу Чувилка. Когда я на бородавки смотрю, мне кажется, ей лицо мёдом намазали и ткнули в горох. Шустрая бабка, а посмотришь на неё: откуда сила берётся, ростом не велика.
– Привет, подруга, – говорю.
– Привет, куда идёшь?
– Ленку искать.
– Да она, небось, в городе.
– Разве не знаешь, в город у нас дорогу замело, – я вздыхаю, у меня сын в городе живёт, всю зиму его не вижу: скучаю.
– Это верно, – Чувилка соглашается.
– Вот видишь, поэтому я думаю, у нас надо искать, – я говорю.
– У нас все на виду, – Чувилка плечами пожала.
Пошли мы с Чувилкой вместе. Снега в этом году навалило по самые окошки. В наших краях зимы долгие. Морозы – злыдни. Это старцы такие. Из леса выходят: взлохмаченные, седые, рубашки до колен, а руки и ноги синие.
Идем мы с Чувилкой: небо голубое, ветер у себя дома дверь на щеколду и спит. У нас на посёлке много спят. Лето, осень, зима, весна – без разницы. Лягут осенью, встанут весной. Лягут весной, встанут осенью.
Темнеет, идем. Вдруг нам навстречу, судя по звукам толпа, но шаги и дыхание слышно, а никого не видно. Всё ближе, ближе, просто жуть. Всё думаю, приплыли. Чуть не померла от страха. Но слышу, шаги удаляются. Фу, пронесло. Неизвестные мимо прошли. Вот что у нас на посёлке творится. Кто бы это мог быть, просто ума не приложу. Таинственное явление. Много непостижимого в мире, ох, много!
Я Чувилке говорю:
– Пошли ко мне, переночуем, а завтра с утра пораньше, снова искать будем.
– Правильно, – она отвечает.
– А то: пока за тобой зайду – время только уйдет.
– И то верно, – Чувилка соглашается.
Постелила я Чувилке на кухне, а себе три стула поставила, легла на них – телогрейкой укрылась, мне по моему росту и так большое спасибо. Полежала, полежала я и заснула: и снится мне Ленка: только на себя не похожая в лице стала, вид утомлённый словно весь день на солнце пробыла.
– Ну, здравствуй, Лена, – я ей говорю.
– Это ты здравствуй, бабушка.
– А тебе что же здоровье ни к чему?
– Я по хрустальному мосточку пройду, резным ковшиком водицы зачерпну, ног не замочу.
– Да где ж это такое?
– У добрых людей.
У дороги цветок,
Золотой лепесток
В мотылька влюбился,
В лучик превратился.
– Где?
– В голубом краю,
В голубой дали,
Ой, люлю, люлю,
Ай, люли, люли.
– Как же ты там живёшь?
– Живу я хорошо, все у меня есть. И потэблы, и ренаканы.
– Что ж это такое?
– Когда-нибудь узнаете. Я золотое яблочко возьму, по серебряному блюдечку покачу – и наемся.
– О посёлке то вспоминаешь?
– О каком посёлке?
Тут и ежу ясно, что это не Ленка.
Проснулась я утром. По дому засуетилась. Чувилка носом рулады выводит. Словно птица уселась ей на лицо и песни распевает. Так и хочется рукой махнуть и эту птицу согнать – уж очень ее пенье на нервы действует.
– Эй, Чувилка, – бужу, – хватит дрыхнуть, уже день, вставай.
Та проснулась, глаза трёт. Я на стол яичницу ставлю. Чайник уже кипит.
Вот мы с дедом моим покойником любили чайком побаловаться! Бывало, как сядем с утра, и кто кого перепьёт. Он стакан, я стакан, он стакан, я стакан. Деду моему совсем плохо, он и говорит:
– Смотри, у тебя уже вода из ушей льётся.
Я как прысну!
Значит, сидим мы с Чувилкой, чай пьём.
– Ну, – Чувилка говорит, – что делать будем?
– Жорика надо допросить, – я отвечаю.
Вышли мы с Чувилкой на улицу и к Вере двинулись: Жорика проведать. Подходим к дому Веры: в окне у нее что-то блестит. Наверно, Вера свои богатства перебирает: бусы отдельно, серьги отдельно, а перстни нанижет на пальцы и рукой на свету любуется: вот они и сверкают.
В дверь Веры стучим. Верка открывает: лицо у нее красивое, но хохотальник себе разъела будь здоров!
– Привет, подруга, – говорю, – нового ничего не слыхать?
– А что нового?
– Я всё про Ленку думаю, может, её обманом увели?
– Кто?
– Какой-нибудь чужой человек.
– Какой ещё чужой человек? У нас на посёлке все свои.
– А вдруг?
– Прекрати, подруга. Вечно слухи распускаешь. Кто-нибудь глупость сморозит, а ты на подхвате.
– Какую глупость?
– Пашка Сазонов брякнул, что я бабка богатая, а ты об этом больше всех звонишь?
– Так это правда!
– Брехло. Какая я богатая, так… концы с концами свожу.
– Ладно, подруга, не будем ссориться.
– Зачем пришла-то?
– Я с сыном твоим хотела поговорить.
Верка брови нахмурила: стоит на пороге: руки в бока уперла: такую не обойдешь, тогда я повязку ДНД из кармана вынула и к предплечью себе её приложила.
– Чувилка, привяжи, – говорю.
Чувилка повязку помогла привязать. У Веры сразу глаза забегали, еще сильней нахмурилась, но пропустила нас. Я вокруг посмотрела: все блестит, не к чему придраться. Хотя понятно: Верка чистюля – свихнуться можно. Для нее уборка – праздник! Правда, досталось ей однажды на орехи. Домового она загоняла: то под шкафом вытрет, то на шкафу, то в шкафу. Домовой терпел, терпел, а потом взял и сбросил Вере на голову цветок в горшке. После этого Верка, прежде чем убираться, голову полотенцем повязывает.
Прошли мы с Чувилкой к Жорику. В комнате кровать, стол, на столе клетка, в ней белка живет, Вера рассказывала, что Ленка её из леса принесла. Ещё Вера уверяет, что белка, по ночам из клетки выбирается: крупу и семечки ворует, которые Верка про запас хранит. Всю ночь Вера белку караулит, да под утро заснет – не уследит.
Давно бы Вера от белки избавилась, да Жорик не даёт. Телепень, а тут уперся, говорит:
– Мне белка как память о Ленке дорога.
Когда мы зашли, Жорик на кровати лежал, руки под головой – глаза в потолок.
