скачать книгу бесплатно
Глава 4. Враг обезврежен
В тот день смена пролетела быстро, я всё время прокручивала в голове слова поддельных писем и пыталась представить себя то на месте Валиты, то на месте Большого Тугана.
Хорошо, что я уже давно работала на этом сборочном участке, руки сами двигались в привычной последовательности: белый элемент опустить в белую ячейку, красный штекер вставить в красное гнездо, повернуть два латунных зажима по часовой стрелке на один оборот, сдвинуть синюю крышку вправо. И так раз за разом, модуль за модулем. Работа была простая, но некоторые ошибались, не выдерживали быстрого темпа и однообразных действий.
Если ко мне с предыдущего участка поступал бракованный модуль – например, кто-то забыл вставить на место одну деталь, – я должна была сбросить брак в выдвижной ящик и нажать кнопку вызова мастера. Мне это ничем не грозило – наказывали того, кто на самом деле виноват, но после смены приходилось задержаться всем, кто из-за него не выполнил норму.
Поэтому я всегда радовалась, если за всю смену ни одного такого сбоя не случалось. Это значило, что мы вернёмся в приют вовремя, как раз к ужину. Утренняя и вечерняя смены отправлялись в столовую раньше, вместе с младшими воспитанницами, а для дневной смены оставляли ужин на отдельном столе.
Когда я зашла в спальню, чтобы бросить там сумку, девчонки стояли вокруг Валитиной кровати и что-то шумно обсуждали. Увидели меня – сразу замолкли. Валита встала, двинулась ко мне:
– Эйна, ты нам нужна.
«Да неужели? Вот так неожиданность». Я ничего не ответила, просто посмотрела на неё с интересом.
– Мы тут какую-то записку нашли! Может, что-то важное? Прочитай, а?
Я взяла бумажку. Они уже час вертели в руках моё письмо и не знали, что с ним делать.
Медленно прочитала вслух, стараясь не хихикать. Девчонки слушали, не дыша от волнения. Потом начали ахать и охать:
– Золотое солнце!
– Причёска как золотое солнце! Как красиво!
– Да это же Валита! – крикнула одна из девочек.
– Точно, смотрите! Это ведь только у неё такая причёска!
Валита неожиданно покраснела. Вот это да! Я и не знала, что у неё тоже есть какие-то чувства. Я думала, только такие слабачки, как мы с Сарой, могут покраснеть.
Валита выхватила у меня записку и убежала в коридор. Я бросила куртку на кровать, пошла в столовую.
Другие воспитанницы, которые тоже пришли после дневной смены, уже начали есть. Я взяла тарелку с зеленоватой витаминной массой – у нас её называют салатом, там не хлопья, как в брикетах для каши и супа, а твёрдые кубики растительного концентрата, их надо тщательно пережёвывать. Это полезно для зубов: если питаться только мягкой пищей, зубы могут испортиться – так нам в школе говорили. А вот белковый напиток в кружке уже совсем остыл, пока я читала Валите письмо. Его лучше пить горячим – так он вкуснее. Да и приятнее пить горячее, когда приходишь с холодной улицы, озябший.
Краем глаза я увидела, что на скамейку рядом со мной кто-то присел. Оказалось, это была Валита. Она достала из кармана галету, протянула мне:
– На, поешь. От обеда осталась.
– Спасибо! – Я обрадовалась, с наслаждением откусила хрустящую галету.
Валита развернула записку, робко спросила:
– Можешь снова прочитать? Я не всё запомнила.
Я прожевала галету и прочитала своё сочинение ещё раз. Валита поправила волосы, потом смущённо сказала:
– Эйна… а что, это правда?
– Что – правда?
– Ну… что причёска у меня как золотое солнце?
Я посмотрела на Валиту, наклонила голову, нахмурилась, как будто размышляю.
– Слушай, а ведь и правда! На солнце похоже!
Лицо Валиты расплылось в улыбке. Она дружески хлопнула меня по плечу и убежала к своим подругам. Те, кажется, расстроились, что не их признал красавицами таинственный незнакомец.
Похоже, мой план сработал. Теперь я нужна Валите. Она, кажется, поняла, в чём моя ценность: если я умею читать и писать, можно через меня переписываться с мальчиками. Значит, Валита больше не будет отнимать и прятать мои учебники. Может, и к Саре приставать перестанет.
А на следующий день Валита ещё больше меня удивила. В расписании у меня стояла вечерняя смена, на фабрику я должна была идти после ужина. А до этого нас ждали швейная мастерская и дневная прогулка.
Мы шили пододеяльники, я спешила закончить свою норму. Вошла Наставница Фламия, крикнула противным резким голосом, чтобы заглушить стрёкот швейных машинок:
– Ва-а-а-аспитанницы! На-а-а-а пра-а-а-агулку!
Все вскочили, толпой вывалились в вестибюль – мастерские занимали весь первый этаж, по обе стороны от гардеробов. Девчонки схватили куртки и, одеваясь на ходу, выбежали на крыльцо. Спешили погреться на солнце после мрачных залов с бледным голубоватым освещением. У входной двери, как раз перед каморкой тётушки Марты, на стене висело зеркало. Все уже ушли, я плелась последней. Задержалась, чтобы посмотреть на себя. Ничего особенного. Рост так себе, средний. Фигура как у всех – я не такая мелкая, как Сара, но и не крупная, как Валита с Думарой. Тёмные волосы болтаются у плеч, как верёвки. Я их подрезаю ножницами каждый месяц – не люблю, когда отрастают. Глаза серые, как дым из фабричных труб. Что бы про меня написал «прекрасный незнакомец», если бы он на самом деле существовал? С чем бы он меня сравнил?
Впервые до меня дошло, что Валита в чём-то оказалась лучше меня! А я всегда считала её никчёмной дурой. А у неё зато причёска как золотое солнце! Хоть я и сама это придумала, но мне вдруг стало обидно: Валита самая заметная у нас в приюте, красавица. Не то что я. И что толку, что я в школе учусь. Всё равно потом на той же фабрике придётся работать. Ну, разве что до мастера дорасту, если попаду на курсы после школы.
С такими мрачными мыслями я вышла за дверь и невольно улыбнулась. На чистом небе сияло то самое солнце, о котором я только что думала. Оно ярко освещало двор, а вдоль забора лежали резкие тени железных прутьев, как будто кто-то расчертил асфальт чёрными полосками. Девчонки с визгом носились друг за другом, особенно малышня. Я не сразу разглядела своих, на дневную прогулку все группы выходили одновременно, все сто пятнадцать воспитанниц. Хотя строился наш приют на сто шестьдесят человек. В прежние годы тут, наверное, не протолкнуться было во время прогулок. А может, девочек выводили не всех сразу, как сейчас, а по очереди.
Наставница Фламия шепталась на скамейке с другими наставницами, на воспитанниц не смотрела. Думара сидела на качелях. Лужа прямо у неё под ногами ещё не просохла – она там почти до лета останется, – но Валита с другими девчонками раскачивали подругу и хохотали. Наконец я заметила Сару. Она сидела на корточках у забора и что-то рассматривала. Я пошла к ней.
– Привет, малышка! Что делаешь?
– Да вот, смотри, что у меня есть! – Сара показала рыжий обломок кирпича. – Здорово, да? – Она провела обломком по асфальту, вдоль одной из полосок тени. Получилась красивая ровная линия.
– А можно мне?
Сара протянула мне свою драгоценность. Я быстро нарисовала круг, от него палочки во все стороны.
– Солнце! – улыбнулась Сара.
– А так? – Я провела внизу прямую линию, над ней начертила большой прямоугольник, закрасила его рыжим, оставила только маленькие пустые квадратики. А рядом с прямоугольником нарисовала человечков.
– Ой! Это же наш приют! И мы гуляем! – воскликнула Сара.
Мне хотелось её порадовать, и я начала рисовать деревья рядом с приютом – это уже совсем сказочная картинка получалась, ведь деревьев у нас не было. И вдруг сзади раздался крик:
– Воспитанница Эйна! А ну, встать!
Я испуганно подняла голову. Прямо надо мной стояла Наставница Фламия.
– Нарушаем? Правила прогулки для кого составлены? Отвечай!
Я быстро забормотала давно заученные слова:
– Воспитанница обязана выходить на прогулку по расписанию, если дозволено наставницей. Воспитанница обязана одеваться сообразно погоде и времени года. Воспитанница обязана ходить по центру двора, чтобы поддерживать тело в хорошем состоянии. В виде исключения разрешается посидеть на скамейке не больше двух раз за время прогулки. В виде исключения разрешается покачаться на качелях не больше одного раза в день.
– И где тут сказано, что можно сидеть на корточках у забора?
Она подошла ближе, увидела рисунок на асфальте. Лицо Наставницы Фламии, и так красноватое, побагровело от злости.
– А это ещё что? Запрещённые предметы на территории приюта! Где взяла? А ну, отвечай!
Я молчала, в отчаянии глядя под ноги, – Сару выдавать было нельзя, она трусиха, в тёмном изоляторе перепугается до смерти. Но на себя брать вину мне тоже не хотелось – я ещё уроки не сделала, а в изоляторе за такой проступок придётся весь вечер просидеть.
И вдруг я услышала голос, который в другое время показался бы мне противным, но сейчас он звучал как волшебное пение! Валита спокойно сказала:
– Наставница Фламия, это я дала Эйне обломок.
– Что-что? – растерянно переспросила Наставница Фламия. – Как… Ты?
Валита была её дальней родственницей, как и Думара, – Наставница Фламия её обожала. Как она могла поверить, что её любимица принесла во двор обломок кирпича, который ещё к тому же и следы на асфальте оставляет? Но Валита продолжала:
– Да, Наставница Фламия. Простите. Иду я сегодня с фабрики, вижу – под ногами кусок кирпича валяется. Красивый такой! Не удержалась, сунула в карман. Простите, я виновата!
Наставница Фламия оживилась:
– Погоди-погоди! Так, значит, Эйна у тебя из кармана его украла?
– Ну что вы, Наставница Фламия! Как вы могли такое подумать! Я сама его дала Эйне. Рисовать ведь только она умеет. Вот я и подумала: пусть потренируется на асфальте, пока мы гуляем. Ей это для школы пригодится.
Наставница Фламия непонимающе захлопала глазами. От Валиты она такого не ожидала. Как, впрочем, и я.
– Ну тогда… Так и быть, я тебя прощаю! Только рисунки эти сотрите немедленно!
– Слушаюсь, Наставница Фламия! – весело согласилась Валита и начала энергично тереть подошвой ботинка мой рисунок.
Я пихнула Сару в бок: мол, давай присоединяйся! Стирай рисунок! Валита хмыкнула и подмигнула нам:
– Видите, как с ней легко! Попросил прощения, признал свою вину – и никакого изолятора.
Мы с Сарой переглянулись. Вряд ли Наставница Фламия могла бы нас так легко простить. Но Валите ничего не сказали. Кажется, теперь у нас появилась могущественная защитница.
Глава 5. Второй враг тоже сдаётся
В приюте мне больше ничего не грозило: когда Валита заступилась за нас с Сарой на прогулке, все остальные поняли, что мы теперь под её защитой. Валиту все боялись, никто не смел обращаться плохо с теми, кто ей нравился. Я и сама не ожидала, что расположение Валиты так сильно облегчит мою жизнь! Даже Наставница Фламия больше не цедила сквозь зубы «как ты мне надоела», когда я приходила попросить вечернюю смену вместо утренней. А ведь я причиняла ей больше всего хлопот.
Она меня невзлюбила с первого дня, как только увидела мои документы. Я тогда ещё не понимала почему. Мне потом тётушка Марта объяснила, что это из-за родового номера. Мой дедушка по папе получил номер в первой десятке тысяч, а это считалось почётным – такие семьи в нашей зоне уважали. Это не давало мне никаких поблажек, однако Наставница Фламия считала это несправедливым: убогой сиротке вроде меня достался номер из четырёх цифр, а ей, уважаемой опытной сотруднице, – из пяти.
Но была и другая причина для недовольства: моя учёба в школе. Мне постоянно требовалось особое расписание. Да ещё и эти письма от директора школы, где он приказывал освободить меня от некоторых обязанностей, чтобы я могла каждое утро уходить из приюта на несколько часов! Конверты с государственной печатью приносил официальный курьер, элегантный молодой человек в отглаженном форменном костюме. Ослушаться директора школы Наставница Фламия не могла: он бы пожаловался на неё в Комитет защиты детства, а оттуда прислали бы проверяющих. И мало ли что они нашли бы! Хоть Наставница Фламия и твердила, что у неё в приюте все законы и правила соблюдаются до мельчайших деталей, среди воспитанниц ходили разные слухи. И про одежду, которую нам слишком редко меняли. И про паёк, который иногда казался чуть-чуть урезанным.
И вот теперь из-за какого-то глупого письма, придуманного от злости, я освободилась от пристального внимания Наставницы Фламии. Раньше она всё время искала, к чему бы придраться и за что меня наказать, а сейчас словно забыла обо мне. Перестала меня замечать, как будто я больше не существовала.
Однако перемены к лучшему случились и в школе! Прошло два дня после того, как я подсунула первое письмо Большому Тугану. Я медленно плелась по улице. Завтрак в то утро оказался холодным, я проглотила безвкусную кашу, сунула в карман кусок хлеба, залпом выпила кисловатый витаминный напиток и вышла из приюта раньше, чем обычно.
Улицы нашего города выглядели неплохо только днём, когда появлялось солнце. А по утрам, под тяжёлым задымлённым небом, картина казалась унылой и безрадостной: обшарпанные, закопчённые дома, замусоренные улицы, угрюмые редкие прохожие в одинаковых серых робах. На стенах и заборах висели клочья старых объявлений о приёме на работу, поверх – криво наклеенные новые листки.
Чтобы убить время, я замедлила шаг и прямо на ходу пыталась читать, что там написано. На многих листках буквы казались бледными, неаккуратными, а текст – скучным. Там говорилось, что за хорошую работу можно добиться перевода с одного предприятия на другое, и указывались фабрики, на которых требовались новые сотрудники. Иногда всплывали и другие вакансии: сторож, дворник, гардеробщик. Но некоторые объявления бросались в глаза: плотная белая бумага, яркие краски. И везде – слово «Биржа» наискосок.
В школе мы изучали древнюю историю – там тоже были биржи. Но вряд ли наши биржи такие же, как прежние. У нас в центре города, прямо на главной площади, стоит высокое здание. Вывески на нём нет, но все называют его биржей. Правда, для чего она нужна, никто толком не знает. Пока я шла, повернув голову к забору и рассматривая объявления, меня заметил Большой Туган. Он, как всегда, пришёл в школу первым и стоял на крыльце.
Я обречённо остановилась перед нижней ступенькой и приготовилась красиво падать. Большой Туган спустился по лестнице, но не толкнул меня, а почему-то поздоровался:
– Привет! Ты вроде Эйна, да?
– Вроде да.
– Из приюта? И как там у вас – в школу кто-нибудь ходит, кроме тебя?
– Нет, только я.
– А другие что – вообще, что ли, читать и писать не умеют?
– Конечно.
– Как же они обходятся? Если им, например, написать что-то надо?
– Не знаю. Может, на фабрике кого-то просят. А зачем тебе?
Вот тут я его поймала. Большой Туган не ожидал такого вопроса и не успел ничего придумать. Сказал, что просто так спрашивает, но и сам понял, что это выглядело подозрительно.
В это время подошли его парни. Удивились: вчера он меня при них с лестницы столкнул, а сегодня поздоровался. Сармат спросил:
– Чего это ты тут с ней стоишь?
Большой Туган сначала смутился и отвёл глаза, а потом поднял голову и сказал:
– Да ладно вам. Нормальная девчонка, хоть и из приюта. Хватит уже приставать к ней.
Не знаю, кто сильнее удивился – его друзья или я. Мы с ними ошарашенно посмотрели друг на друга, но тут прозвенел звонок, и все пошли в класс. Весь первый урок я витала в облаках, не слушала дарителя знаний, прокручивала в голове утреннее происшествие. Кажется, теперь меня и в школе никто не будет бить. С таким защитником, как Большой Туган, мне больше никто не страшен.
А после уроков я снова увидела его на крыльце. Я остановилась, в животе всё противно сжалось: а вдруг Большой Туган передумал? Незаметно проверила, застёгнута ли сумка, – на крыльце после вчерашнего дождя ещё не просохли лужи, не хотелось бы уронить туда книги и тетради. Большой Туган улыбнулся и сказал:
– Слышь, давай я тебя до приюта провожу!
Но я ещё не настолько ему доверяла, чтобы решиться на такое. Может, его дружки нас за углом поджидают. Нападут на меня, изобьют, сумку отберут. Поэтому я сослалась на приютские правила поведения. Нам не полагалось общаться с посторонними, тем более с мальчиками. Честно говоря, охранители не обращали внимания на такие мелкие нарушения. Но ведь Большой Туган этого не знал. Я уверенно сказала:
– Мне нельзя, это не по правилам. Я не могу с тобой по улице идти.
Ему это показалось неубедительным, он мне не поверил:
– Как это? Не бывает таких правил, чтобы одноклассники по улице вместе не ходили!
Наивный! Привык в своей благополучной жизни, что люди могут делать всё, что захотят. Я терпеливо объяснила:
