Как не хочется стареть! Добрая сказка для взрослых

– А я до последнего момента сомневалась, правильно ли я поступаю, что меняю работу, свое постоянное местонахождение за офисным столом, на увеселительную прогулку по осеннему парку. Пока вдруг не осознала, что я никогда прежде не имела возможности прогуляться по осеннему парку. Ни разу в жизни! Да еще с таким приятным собеседником, как Вы.

Марк Генрихович облегченно выдохнул и улыбнулся. Он даже сейчас еще переживал, что она может изменить свое решение и попросит его повернуть домой.

Дорога была красивой и увлекательной. Кире не приходилось ездить куда-либо без дела. Ездила она много. На дальние расстояния самолетом, и на ближние поездом или автомобилем. Но… Это были только деловые поездки, во время которых она вела переговоры, решала производственные вопросы, обдумывала свои дальнейшие действия, сценарий развития производственных отношений.

За этими постоянными делами, размышлениями и планами, она не видела дороги, она все время была в работе, в состоянии рабочего процесса. В любом транспортном средстве! И не знала, как это, оказывается, приятно выглядывать в окно движущегося по шоссе автомобиля и наблюдать за сменой пейзажа на обочине. Или просто расслабленно и умиротворенно смотреть в синее небо с облаками. Белыми, пушистыми и абсолютно разными.

Хотя, конечно, по большому счету она все время спала. Просыпалась на мгновение и опять засыпала, взглянув в синее небо, на белые пушистые облака.

Как тогда, в кафе, ей было уютно и спокойно. Марк Генрихович ни коим образом не нарушал ее комфорта. И Кира просто спала.

Движение автомобиля было плавным и укачивающим. И она опять увидела себя на борту огромного белого лайнера. Ей снился тот же самый сон! Нет! Это было его прекрасное продолжение! Кира чувствовала себя счастливой! Опять! В лазурном море на белом теплоходе!

Проснувшись, она со светлой улыбкой взглянула на сосредоточенного водителя.

Тот улыбнулся ей в ответ, мельком кинув в ее сторону оценивающий взгляд, анализируя, достаточно ли бодрое у нее состояние.

– Если Вы не возражаете, дорогая Кира, мы сделаем небольшую остановку у ближайшего придорожного кафе. Я всегда там завтракаю. Они подают прекрасные блинчики с вареньем и домашней сметаной. А таких сырников, как у них, больше нигде нет! Еще они очень хорошо готовят борщ. Очень вкусно! Нам необходимо подкрепиться и взять немного еды с собой, на перекус. Поскольку дальше на протяжении нескольких часов приятных придорожных заведений не будет. Сплошная тайга!

…

Сырники, действительно, были великолепными! И борщ очень вкусным.

Глава 7

– Марк Генрихович, – спросила Кира за столом в кафешке, с удовольствием уминая уже вторую порцию сырников и блинчиков со сметанкой.

Блинчики, и, в правду, были очень вкусными. Или они уже успели проголодаться за несколько часов в пути, не позавтракав, и, не выпив кофе по причине уж очень раннего времени отъезда. Или это просто Кира слишком долго не позволяла себе есть мучные изделия.

– Простите, если я задаю нетактичный вопрос. Я, конечно, стараюсь никогда не расспрашивать людей о личном, хотя и считаюсь немного любопытной от природы. Но как же так получилось, что Вы работаете зубным техником?

– Людям Вашей национальности не свойственно заниматься подобным ремеслом. Я никогда в жизни не видела ни одного еврея-дантиста, кроме Вас. Хотя по причине плохого состояния зубов, встречала их великое множество. И очень много времени провожу в стоматологических клиниках. В основном же, евреи выбирают профессии, связанные с высоко интеллектуальным трудом… Ммм… Даже и не знаю, … например, … адвокат, юрист, банкир. Ювелир, наконец.

Марк Генрихович печально улыбнулся, с нежным любопытством наблюдая за мучительными попытками женщины, пытающейся, как можно более точно выразить свою мысль и, при этом не обидеть, не задеть душевные струны собеседника.

– ВЫ очень наблюдательны, милая Кира, и сделали правильные выводы. Но в моей судьбе не только это оказалось странным. Самым странным оказалось то, что когда мои родители в молодом возрасте погибли в автокатастрофе, никого не озаботила моя дальнейшая судьба. Никто не позаботился о моем будущем. А Вы, видимо, хорошо осведомлены о том, что евреи своих детей собирали по всему миру. И старались воспитывать их в своих семьях. Многих увозили в Израиль. Была такая специальная программа. Правительственная договоренность между Советским Союзом и Израилем. Но вот меня почему-то не нашли. – Марк Генрихович грустно хмыкнул. – Видимо, что-то потерялось. Либо связь между организациями. Либо мои детские документы. Либо моя Судьба где-то заблудилась в приморской тайге. И вот я вырос-таки в детдоме. И всегда, как Вы правильно заметили, имел тягу к ювелирному делу. Но кто же меня, детдомовца, будет этому обучать, скажите на милость? Кому это было бы нужно? И тогда я решил, что самая близкая профессия к ювелирному делу, это протезирование зубов, как ни странно. И что я мог для себя сделать хорошего в той ситуации, в которой я оказался? Это таки выучиться на дантиста. А там уж как получится. Да, что-то так и смирился, и остался в профессии.

– Хотя у себя дома имею небольшую ювелирную мастерскую, гены, знаете ли, где изготавливаю украшения для души. Вот, позвольте продемонстрировать Вам одно из них. Я заметил в Вас большого ценителя подобных украшений. Это доказывают вещицы, которые я на Вас уже имел удовольствие лицезреть. Очень неплохие вещицы, с моей точки зрения. Я бы даже сказал, очень хорошие и дорогие украшения. Конечно, я имел возможность убедиться, что Вы предпочитаете крупные полудрагоценные камни мелким бриллиантам. Но поверьте, некрупные бриллианты тоже могут быть очень и очень зрелищными.

С этим словами, Марк Генрихович достал из кожаного портфеля красную бархатную коробочку и протянул ее все еще изумленной его печальным рассказом, молча внимающей его словам, спутнице.

Кира, приняв красную коробочку на обе открытые ладони, потихоньку приоткрыла ее, обнажив невиданной красоты кольцо.

Нет, не колечко. А именно кольцо. Тонкое, изящное, перевитое разными сортами золота, сияющее то белыми, то розовыми всполохами, украшенное россыпью небольших белых бриллиантов. Кира замерла, с наслаждением вглядываясь в это произведение ювелирного искусства. Марк Генрихович со спокойным удовольствием следил за гаммой сложных чувств, проявляющихся на ее красивом лице.

– Я никогда ничего подобного не видела! – подняла она сияющий восторженный взгляд на сидящего рядом мужчину. – Это просто чудо какое-то! Я много чего из ювелирных украшений успела посмотреть. И многое имела возможность покупать. Но подобный шедевр мне не встречался никогда! Это кольцо просто бесценно по своей красоте! Вы – великий Мастер! Талант! Вот, что значит, национальные гены! Порода!

Марк Генрихович тихо улыбнулся, радуясь ее женскому восторгу.

– Вы окажете мне большую честь, дорогая Кира, если примерите это кольцо на свой тоненький пальчик. Дабы взглянуть, как же оно смотрится на женской руке.

Кира осторожно надела кольцо на палец. Кольцо смотрелось великолепно. Не жало, не царапалось. И было очень красивым. Безумно красивым! Марк Генрихович удовлетворенно хмыкнул.

– Мне бы не хотелось показаться очень навязчивым. Я боюсь быть воспринятым Вами не так, как мне хотелось бы. Поверьте, у меня нет ни малейшего желания смутить Вас, дорогая Кира, или каким-либо образом воздействовать на Ваше душевное равновесие. Но не согласитесь ли Вы принять это кольцо в подарок. Ювелирные украшения не должны храниться без дела. Мастер не может творить, если его творения никто не видит, если они не приносят никому радости. А более достойного человека, который может понять его красоту и ценность, и которому бы хотелось его подарить, у меня просто нет.

Кира задумчиво посмотрела на него и отвела взгляд в сторону. Буря противоречивых чувств всколыхнулась в ее душе. От неуемного женского желания обладать великолепной драгоценностью до настороженного отрицания, невозможности принять дорогой подарок от незнакомого человека.

– Марк Генрихович, это очень… это слишком дорогой подарок! Разве у Вас нет никого из родных или близких? Чтобы передать его в наследство? На долгую память о Вас Вашим будущим поколениям?

Мужчина печально вздохнул, взглянув на женщину ласковым взглядом.

– Нет, дорогая Кира. Следы моих потомков, и близких, и дальних, затерялись в просторах межгосударственных документов и бюрократических проволочек. Я так ничего и не смог выяснить о возможных родственниках. И никогда не был женат. Не сложилось. Не повезло найти такую достойную даму, как Вы, лет тридцать-сорок назад.

Кира улыбнулась, ответно взглянув на собеседника.

– Лет на сорок, это было бы, действительно, хорошо! Вместе бы принимали решение, с какого именно урока сбежать в кино! – весело засмеялась она, отвлекая мужчину от грустных мыслей. – И Вы даже не были никогда влюблены? За всю жизнь не было ни одной дамы сердца?

Марк Генрихович глубоко задумался, нахмурив густые брови.

– Была одна девочка, Лена Соловьева. Этническая немка с русским именем и очень сильным желанием уехать в Германию. Пышная голубоглазая блондинка.

– А Вы-таки, хорошо знаете Кира, что Германия, следуя чувству вины и долга, предоставляла евреям даже лучшие условия переезда в Германию, нежели этническим немцам. Вот мы и сошлись с ней, объединенные одной мыслью уехать. Туда. Далеко. Подальше от этой земли. Познакомились на курсах немецкого языка. Был такой клуб. Клуб любителей немецкого языка во Владивостоке, который способствовал переезду немцев и евреев в Германию. Но я оценивал свои шансы абсолютно реально. Я понимал, что я для Елены только средство передвижения в Германию. Без всяких романтических чувств. Да и вообще без чувств. Однако, к моему счастью, у нас в группе появился-таки этнический немец. Парень на семь лет моложе Елены, и она, конечно же, предпочла именно его.

Кира с глубоким сочувствием смотрела на уже седовласого мужчину, внимательно внимая истории чужой жизни. Тот грустно рассмеялся, разглядев явное сожаление в ее больших темных глазах.

– Нет, что Вы, дорогая Кира, я, действительно, очень рад, что Елена выбрала другого. Тем более, что она сразу, с первого взгляда, пылко влюбилась в этого молодого красавца. Совсем мальчика. Да и не влюбиться было невозможно. Все дамы на курсах, независимо от возраста, и совсем юные, и убеленные сединами, пали пред чарами его мужского обаяния и молодости. Высокий. Широкоплечий.

С большими голубыми глазами и правильным греческим профилем. Знаете, про таких говорили» истинный ариец». Надеюсь, она была с ним счастлива… Хотя, это она была влюблена. А он, видимо, очень привык ко всеобщему женскому вниманию, и относился к ней достаточно снисходительно. Меня вот всегда что удивляло! Как у мужчин появляются такие плечи? Откуда? Мне с этим не повезло, как видите. А потом его мама меня просветила, – Марк Генрихович задумчиво хмыкнул, вспоминая подробности давно минувших дней. – Она рассказала, что мальчик родился слишком слабеньким и болезненным. Какие-то проблемы с позвоночником. Она очень переживала за его жизнь и здоровье, и сразу же отдала его в секцию плавания. С самого раннего детства. Вот и весь секрет красивой мужской фигуры.

Глава 8

Дальнейшая дорога была так же приятна и нетороплива. Кольцо поблескивало на пальце Киры, радуя Марка Генриховича своим сиянием. Ювелирное украшение должно жить! А живет оно только на пальце красивой достойной женщины! Иначе нет смысла производить такие вещи. Иначе не будет вдохновения создавать следующий шедевр!

«Надо будет еще подвеску закончить. К этому кольцу,» – с давно забытым удовольствием подумал теперь он о своей любимой работе, хотя ранее и не предполагал заканчивать начатую давным-давно вещь, не видя в этом никакого смысла.

«Кира любит носить украшения комплектом,» -улыбнулся он своим мыслям. «Теперь есть для кого работать. Есть кому носить мои изделия!»

А вслух поинтересовался.

– Могу ли я в свою очередь задать Вам личный вопрос, душа моя? Как же так получилось, что Вы не замужем?

– Моя история до крайности банальна, – беспечно отозвалась Кира, разглядывая мелькающие пейзажи за окном. Все ее радовало. И лес.

И заросшие травой обочины. И тихие безлюдные деревенские улочки. Проплывающие мимо облака. Одинокие путники, бредущие по краю дороги. И даже бродячие собаки и коты.

– Замуж я вышла очень рано. По современным меркам. Сразу же, как только мой муж пришел из армии. Я его очень сильно любила, и для меня было настоящей пыткой ждать его два года. Но из армии вернулся совсем другой человек. Нет тот интеллигентный добрый мальчик, в которого я была влюблена, а жестокий человек с искореженной психикой.

– Я всем своим нутром ощущала его изменения, но причине неопытности даже и предположить не могла, чем мне это грозит. Мы все-таки поженились. Хотя я уже не чувствовала ни его любви, ни желания на мне жениться. Скорее, это было что-то вроде чувства долга, обязывающего его жениться на девушке, которая дождалась его из армии.

– И для нас обоих моя верность стала наказанием. Ему уже нравились другие девушки, совсем другой типаж. Пышные веселые раскованные блондинки.

Я же была все той же неопытной закомплексованной смуглой и худенькой, на тот момент, брюнеткой.

И он старался избавиться от меня всеми возможными средствами. Хотел, чтобы я его бросила, потому что сам был слишком благороден и хорошо воспитан, чтобы так некрасиво поступить. Нет, он не обижал меня физически. Но морально причинял очень сильные страдания.

Мог неделями не появляться дома. Месяцами не разговаривать. Был груб. Язвителен. В высказываниях жесток. Мы жили в студенческом общежитии, и я была уже, как сейчас говорят, глубоко беременная. Каждое его слово причиняло мне острую душевную боль, наносило следующую незаживающую рану.

В двадцать лет я чувствовала себя безобразной одинокой, никому не нужной старухой. К сожалению, не было в моей жизни ни одного человека, ни среди родственников, ни среди подруг, с которым я могла бы посоветоваться, кто мог бы мне помочь в данной ситуации.

Потом родилась дочь. К душевным страданиям добавились еще и не проходящая физическая усталость, и моральное отупение от ежеминутной заботы о ребенке. Интернета не было, никаких книг, никаких инструкций. Только участковый педиатр приходила два раза в неделю проверять здоровье малышки. Но… Не могла же я чужой взрослой женщине задавать какие-то личные вопросы.

Посоветоваться было абсолютно не с кем. Да я и не доверяла никому. Ни с кем не общалась. Моя неопытность и страх, что дочь очень слабенькая и постоянно кричит, делали мою жизнь просто невыносимой. А ведь надо было еще как-то учиться! И не как-то, а я привыкла это делать хорошо…

Кира замерла, погрузившись в безрадостные воспоминания. Марк Генрихович сочувственно улыбнулся.

– Мне очень жаль, душа моя, что мы не встретились с Вами гораздо раньше.

Кира с благодарностью взглянула на него.

– Видимо, это был только мой крест, который мне суждено было нести в одиночестве, – улыбнувшись, призналась она. – Мне было настолько тяжело и невыносимо, что в двадцать два года, все так же чувствуя себя безобразной, никому не нужной старухой, я серьезно планировала уйти в монастырь. Мы закончили институты и переехали во Владивосток, и я днями и ночами обдумывала для себя эту возможность уйти от жизненный проблем и страданий.

Марк Генрихович удивленно приподнял брови и с крайнем изумлением взглянул на свою пассажирку.

– Что же Вас остановило от этого безусловно решительного, я бы даже сказал, категоричного поступка?

Кира грустно улыбнулась, слезы непроизвольно потекли по щекам. Она по-детски шмыгнула носом и, пожав плечами, откровенно призналась, глядя на мужчину почти черными от старого, но даже со временем не проходящего, страдания глазами.

– Я во время остановилась, подумав, и, поразмыслив, что если я уйду в монастырь, моя дочь окажется такой же брошенной и никому не нужной.

– Как и я. И ее ждет такая же горькая судьба. А я бы не хотела такой доли своей девочке. И Вы не поверите, это осознание пришло ко мне, когда я пошла в церковь, в храм, который у нас на улице Махалина, знаете?

– На остановке Авангард. – Кира глубоко вздохнула, набираясь сил, чтобы продолжить. – И вот. Я подошла к храму. И долго стояла, рассматривая золотые купола. День был очень ясный, солнечный, летний. И золотые купола, казалось, отражали весь солнечный свет, окутывая меня с головы до ног этим золотым сиянием.

– В храм я так и не зашла. Но приняла решение сделать мою девочку счастливой. Постараться сделать так, чтобы она не столкнулась с теми бедами и печалями, которые переживала я. Не дать ей быть одинокой. Защитить. Быть рядом. Чтобы она могла всегда посоветоваться и поделиться своими сомнениями и страхами. Чтобы ни в коем случае не зависела материально от мужчины.

Кира еще раз хлюпнула, вытерла покрасневший нос и тут же, чисто по-женски, распрямила перед глазами ладошку, и радостно улыбнулась, полюбовавшись на подарок Марка Генриховича.

Тот довольно кивнул головой, заметив этот непроизвольный жест, и улыбнулся.

– Я очень рад, дорогая Кира, что Вы остались в мирской жизни. Думаю, Провидение было тому причиной, что Вы стали защитой и опорой не только своей дочери, но и мне. Потому что для меня Вы тоже подарок Судьбы. Человеку легче, если он знает, что живет для кого-то. Ради кого-то. Когда нет уже ни сил, ни желания жить самому.

Глава 9

Парк был просто великолепен! Домашний уютный, радующий не только глаз, но и душу.

Конечно, это была еще не золотая осень, а самый конец лета. Но это было так прекрасно видеть зелено-золотые деревья, ярко отражающие солнечные лучики каждым своим листиком. И золотым. И зеленым. Редко выдаются такие моменты, когда ты можешь сходить в парк или выехать в лес в самую границу между летом и осенью. Когда лето плавно перетекает в осень. А осень все больше и больше поглощает лето. Такая красота раскрывает всю прелесть дубового парка. Обнажает чувства, умиротворяет эмоции.

И Кира отдыхала душой. Ни о чем не думала, не беспокоилась, не переживала. Обо всем забыла.

Марк Генрихович был предупредителен, но не навязчив. И вообще, как ни странно, с ним было легко. Хорошо помолчать. Подумать о своем. Но тревожные и мрачные мысли, как будто бы, отступили. Остались там, где-то на дороге, не доезжая санатория. А здесь же царила атмосфера покоя и умиротворения. Спокойствия. Душевного комфорта.

Конечно, номера в таежном санатории были так себе. Ни на каком не уровне. Но разве это главное? Главное, что в чистой просторной светлой столовой хорошо кормили. Что можно было пить минеральную воду прям из источника. Что можно было ходить пешком, наслаждаясь забытыми ощущениями от прогулок.

И, да! Они много гуляли, рассматривая красоту зелено-золотой осени. Или можно было бы сказать, золотого лета. Наслаждаясь спокойными солнечными зелеными и желто-коричневыми красками вокруг.

И золотые дубы, их резные листья, и усыпанные желтой листвой дорожки все способствовало восстановлению душевного спокойствия и комфорта. И лето, как будто бы предупреждало.

«Нет! еще не пора! еще все впереди! еще много чего впереди! Много чего можно успеть! Я еще здесь. Я еще здесь хозяйка!»

Кира давно уже не чувствовала себя так хорошо. Кира вообще не помнила, что так можно жить. Да, что там говорить! Кира вообще не помнила, что можно жить. У нее никогда не было на это времени. За рабочими заботами и проблемами жизнь промелькнула, как скорый поезд. А что там можно разглядеть? В мелькающих окошках? Что можно успеть с перрона?

С молодых лет, она только и делала, что пыталась выжить. Выжить любой ценой. Одной. С маленьким ребенком на руках. В незнакомом чужом враждебном городе. Все мысли были подчинены только этому. На что купить поесть? Где жить, если выгонят из ведомственного чужого жилья? Как растянуть маленькую зарплату, которой хватает только на пшеничную крупу и подсолнечное масло? Кира даже общественным транспортом не позволяла себе пользоваться, потому что не было денег на проезд. Вставали с трехлетним ребенком в пять утра и в любую погоду – и в ливень и штормовой ветер, шли пешком четыре остановки до детского садика. Вечером точно так же обратно. Порой малышка рыдала о того, что слишком резкие порывы ветра кидали ей в лицо мусор и пыль, пытаясь сбить ее с ног. И Кира ставила дочурку за спину, закрывая ее собой, и шла вперед, увлекая за собой ребенка.

И только потом, когда дочь подросла, эти мысли заменила работа. Работа. Компания. Коллектив. Проблемы. Нерешенные вопросы. Конфликты. Трудности.

А чтобы вот так гулять по парку, и голова свободна от проблем, и просто подбрасывать золотые листья рукой, чтобы легкий ветерок подхватывал их, увлекая в прекрасный осенний танец, нет, этого не было никогда.

«Может, не зря я с Марком поехать решилась,» – умиротворенно думала Кира, сидя на лавочке в парке одна, подставив лицо солнечным лучикам, пробивающимся через золотые листья огромных дубов, пока Марк Генрихович ходил в столовую санатория за горячим чаем.

«Мне так спокойно. Хорошо. Я бы не смогла переключиться с производственных вопросов на простое созерцание всей этой красоты, если была бы одна. Я бы так и продолжала обдумывать то, что еще не успела закончить или то, что необходимо начать.

Такое впечатление, что Марк играет роль своеобразного буфера между моими проблемами и простой человеческой жизнью. Которой у меня до него просто не было.» Она закрыла глаза и погрузилась в блаженное дремотное состояние. Теплый ветерок и чуть слышный шорох листвы успокаивали, являясь отличным фоном для засыпающего человека.

Она не успела уснуть. Просто постоянное моральное напряжение отступило, дав возможность психике расслабиться и чувствовать себя комфортно. Как будто ты плывешь по волнам, по ласковому лазурному морю на белом лайнере. А все трудности остались там, за бортом. На суше.