скачать книгу бесплатно
Ноги будто свинцом налились, она с трудом сделала этот шаг, пожала руку и, встав на цыпочки, коснулась губами шершавой щеки. Подоспевшая тетя Поля, в накинутом на ночную сорочку халате, оттеснила Свету.
– Мишенька, мальчик! Господи, счастье-то какое… Хоть один живой вернулся… – Она обняла Михаила, всхлипнула, заплакала, но тут же утерла набежавшие слезы. – Раздевайся, умывайся, сейчас что-нибудь на стол соберу.
Просидели до первого часа ночи. Света силилась не смотреть постоянно на Мишу, но удавалось плохо. Хотела поймать его взгляд, но он упорно отводил глаза. А ведь, мечтая об этой встрече, она столько всего насочиняла… Манька несколько лет была ее тенью и казалась такой незначительной, что порой Света забывала, что именно подруга, а не она – жена Михаила. В мечтах возвратившийся Миша целовал и обнимал ее. А он целовался с Манюней. Целовался, не стесняясь, у нее на глазах. Света пыталась держаться непринужденно и весело, но до чего же горько было на сердце!
Всматриваясь в Мишино лицо, она заметила, что изменился он не только внешне. Он уезжал год назад юношей с мечтательными добрыми глазами, с высоким чистым лбом и гладко выбритыми бледными щеками. А сейчас перед ними сидел мужчина, которому по виду никто бы не дал меньше тридцати. Высохшая темная кожа лица местами шелушилась – так он обгорел под безжалостным солнцем. Глаза стали светлее, в них читалось какое-то горькое знание. Даже движения Михаила стали другими, более напряженными и порывистыми.
«Мишенька, бедный мой, что же эта война с тобой сделала!» – мысленно причитала Света.
Манюня бестолково рассказывала о том, как Славика хоронили, об институте, об Олежке. Тетя Поля принялась было расспрашивать – что там, в Афганистане? Но Миша покачал головой:
– Тетя Поля, вы же понимаете, я подписку давал…
– Какую подписку?
– Что не буду разглашать сведения о ходе боевых операций. А кроме этого там, в общем-то, ничего и не было.
– Так вы что, постоянно воевали?
– Бои случались достаточно часто, – ответил он после небольшой паузы.
– А афганцы, они, и правда, такие страшные?
Он промолчал.
– А женщин в чадрах ты видел? – продолжала допытываться Полина Григорьевна.
Миша кивнул.
– А про наркотики – это правда?
Он утвердительно прикрыл глаза и вздохнул.
– Мишенька, надеюсь, ты…
– Нет, тетя Поля, я не пробовал наркотиков, хотя порой… очень хотелось.
– Ну, засиделись мы, – проговорила Полина Григорьевна, взглянув на часы. – Миша, вы завтра к твоим родителям? Наверное, всю эту неделю на даче проведете?
«Они уедут. Он в отпуск всего на неделю, а я и не увижу его», – поняла Света, и лицо ее потускнело.
– Мишенька, а если и Света с нами? – попросила Манюня. – Там ведь хватит места. И Олежке очень полезно побыть на свежем воздухе. Ой, он такой славный! Настоящий пупсик, и развит не по возрасту. Сел в пять месяцев, а это очень рано!
Маня так хвасталась, будто это ее сын, а Света молчала, она с трудом выдавила из себя несколько слов за весь вечер.
Миша взглянул на спящего в кроватке ребенка, пожелал спокойной ночи, и они с Маней удалились в свою комнату.
Едва дверь за ними закрылась, Светлана рухнула на диван и разрыдалась. В голове вдруг всплыли строчки Маяковского, его когда-то читала ей вслух Манька. Стихов Света не выносила, но эти отпечатались в памяти.
А я вместо этого
До утра раннего, в ужасе,
Что тебя любить увели,
Метался, и мысли в строчки выгранивал
Уже наполовину сумасшедший ювелир.
«Про ювелира ни к чему, для рифмы, но главное-то верно: „в ужасе, что тебя любить увели". Должно быть, когда за Бриками захлопывалась дверь, Маяковский испытывал то же, что и я. Манька говорила, у Лили Брик было два мужа… Я бы согласилась на роль второй Мишиной жены. Второй, но главной, любимой… „Господин назначил меня любимой женой!" …Что за чушь лезет в голову! – грустно усмехнулась она. – Но ведь имеют же мусульмане по несколько жен? Интересно, как они между собой, небось, дерутся за право увести мужа в свою спальню?»
«В ужасе, что тебя любить увели…» – прошептала она и вспомнила Славку с его «акробатическими этюдами». Представив Маню в одной из «поз», Свету передернуло. Но тут же подумалось, что секс с Мишей никак не может быть таким… И вообще, Миша не может заниматься сексом, он может заниматься любовью – это ведь совсем разные вещи!
«Я не буду думать о том, что они там делают, в Манькиной комнате. Лучше думать о том, что завтра мы поедем на дачу Мишиных родичей, и я буду видеть его постоянно, целую неделю».
Зря Светлана надеялась. За всю неделю в Солнечном ей ни разу ни на минуту не удалось остаться с Мишей наедине, Манюня ходила за ним по пятам, глядя с восторгом и любовью, буквально не выпуская его руки. А Свете хотелось оторвать подругу от мужа и втолковать ей, наконец: «Это место должна занимать я».
Она пристально следила за Мишей, пытаясь уловить, как он смотрит на жену. Во взгляде его читалась доброта, тепло, забота – больше она ничего не замечала. А когда – к сожалению, не часто – сама встречалась с ним глазами, то видела в них мужское восхищение.
Яна Витальевна хлопотала вокруг сына, сокрушалась, что отощал, старалась накормить повкуснее. Каждый вечер на дачу приезжал Павел Петрович, и они с Мишей подолгу беседовали в кабинете.
Накануне Мишиного отъезда Яна Витальевна слегла от расстройства с высоким давлением, а ее невестка целый день сосала валидол. Павел Петрович в последний раз предложил:
– Останься, сынок. Сделаем любую справку, хочешь – в больницу положим, все будет официально. Ну зачем тебе возвращаться? Все равно уже начался вывод войск.
– Но мою часть еще не вывели. Папа, ты знаешь, я всегда был против того, чтобы использовать твое положение.
– Ну и дурак! – в сердцах крикнул старший Улицкий. – Если о нас с матерью не хочешь, о жене хоть подумай – у нее сердце больное! Ты что, забыл?
После этого разговора Михаил твердо заявил, что провожать его не надо.
Узнав, что ни Мишины родители, ни Манька не поедут на Московский вокзал, Света тут же выдумала себе дело в городе и наспех попрощалась.
– До свиданья, Миша. Когда вернусь вечером, тебя уже здесь не будет. Береги себя.
Увидев ее на перроне возле «Красной стрелы», Улицкий замер.
– Зачем ты приехала, Света? Я ведь просил…
– Я не могла не приехать, Мишенька. Мы с тобой слова не сказали, а ты уже уезжаешь.
Она заглядывала ему в глаза, и сердце переполняла радость, что в эту минуту может не стесняться.
– Мишенька, знал бы ты, как я ждала! Я ведь все еще люблю тебя!
– Света, не надо…
– Миша, я не навязываюсь и ничего не требую. Просто… Просто ты – самое светлое мое воспоминание в жизни, и я берегу его. И всегда буду беречь.
– Я тоже вспоминал о тебе, – сказал он сдержанно, но глаза его выдали. Он смотрел на нее, не отрываясь, с такой любовью…
– Миш, поцелуй меня, – жалобно попросила Света.
Он осторожно взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы. Поцелуй был долгим, но не страстным, а будто обреченным. Оторвавшись от нее, он пробормотал:
– Я не должен был…
– Почему? Всего один поцелуй, я буду помнить о нем.
– Зря я узнал вкус твоих губ…
– Миша, так ты все-таки любишь меня? – расцвела она.
– Люблю, хоть и не должен.
После этих слов Света вновь кинулась ему на шею, сама нашла его губы…
Их прервал голос из репродуктора: «Поезд „Красная стрела" отправляется с третьего пути в двадцать один час пятьдесят три минуты».
Пересиливая себя и ее, Миша отстранился, кинул взгляд на вокзальные часы и поднял рюкзак.
– Две минуты осталось. Светочка, ты самая лучшая на свете, ты сделаешь, что я попрошу?
– Я все для тебя сделаю, – торопливо пообещала она.
– Не бросай Маню.
Что?.. Он ведь признался, что любит… И опять – Маня?
– Она очень привязана к тебе, у нее больше нет подруг, и если ты… Я прошу…
– Не беспокойся, я не выдам тебя, – сразу потускнев, вздохнула Света.
– И еще – позаботься о ней, если что…
– Если – что? Миша, не говори так! Ты скоро вернешься, войска выводят…
– Надеюсь, но ты обещай не бросать Маню и позаботиться. У нее сердце больное.
– Обещаю, – вздохнула она, опуская взгляд.
– Ну, вот и все. Время…
Он в последний раз порывисто обнял ее и вскочил на подножку рядом с проводником. Поезд тронулся, а она все смотрела вслед невидящими глазами, пока состав не скрылся за поворотом.
«Я знала, что он все-таки любит меня! И страдает, так же как и я. Мишенька, ты думаешь, этот узел нельзя разрубить? Можно. И мы это сделаем, как только ты вернешься».
С этой уверенностью Света прожила несколько дней. Перебирала в памяти все его взгляды, слова… Несмотря на разлуку, она была счастлива этими воспоминаниями. А Маня слегла от расстройства, даже врача вызывали. Тот прописал что-то от сердца и успокоительные.
Слабачка, думала Света, подавая подруге лекарство. И тут ей вспомнились последние Мишины слова: «Позаботься о Мане». Она досадливо сморщилась. Обещала – придется теперь заботиться.
– Спасибо, Светочка, – благодарно улыбнулась Маня. – Как я некстати разболелась… Только добавляю тебе хлопот.
– Глупостей не говори! – резко оборвала Света. – Мне совсем не трудно.
Но, вернувшись в свою комнату, раздраженно прошептала:
– Как будто мне заняться нечем! Прямо такая она вся из себя нежная и трепетная, разболелась от разлуки с любимым. Я-то ведь не разболелась? Теперь сиди из-за нее дома… Тетя Поля не справится, если я на нее и больную Манюню оставлю, и ребенка.
Глава 4
Начался учебный год. Маня выздоровела, пошла в институт. Света тоже начала посещать занятия.
«Скучища, конечно, жуткая, но где-то же учиться надо? – рассуждала она. – Зато появился повод легально уходить по вечерам из дома. А занятия можно иногда и задвигать. Можно в кино сходить или еще куда. Вроде бы в ДК имени Газа танцы в семь часов начинаются… А то с Юрой в ресторан завалиться, там потанцевать. Интересно, куда он пропал? Неужели обиделся? Прошло столько времени, а от него ни слуху ни духу».
Но Света и без Шереметьева не скучала: соблюдая конспирацию, стала ходить на танцы. Она не наряжалась для них особенно – смешно идти на молодежную дискотеку в платье, которое годится разве что для шикарного ресторана или театра. Косметику предусмотрительно смывала в туалете перед уходом домой. Молодые люди, с которыми знакомилась на танцах, всегда недоумевали, почему она, как Золушка, исчезает задолго до конца дискотеки. Света никому не говорила, что она вдова и дома ждет ребенок. Да она на самом деле не ощущала себя вдовой и одинокой мамашей. Двухнедельное замужество – это как-то смешно. Она бы с удовольствием вовсе забыла о нем, если бы не сын – единственная память о ее недолгом браке.
Пока Олежка был перед глазами, Света, хоть и без излишнего усердия, но заботилась о нем: кормила, меняла ползунки. Впрочем, если рядом оказывались подруга или тетя Поля, они с удовольствием брали эти обязанности на себя. Но стоило переступить за порог дома, как тут же мысли о сыне улетучивались из Светиной головы, и она вновь чувствовала себя свободной девушкой – ровно до одиннадцати вечера, когда должна вернуться с «вечерних лекций». Все предложения кавалеров встретиться в другом месте она отвергала. Никто из них ей особо не нравился, и она не желала усложнять себе жизнь, выдумывать новые способы, чтобы сбежать из дома. И еще – хоть Света ни за что не призналась бы в этом – в глубине души она со дня на день ожидала появления Шереметьева.
Юрий объявился на ноябрьские праздники. Пришел без звонка, вручил тетушке пакет с дефицитными продуктами, удивился тому, как вырос Олежек.
За столом он был мил со всеми тремя женщинами, но особенно внимателен и предупредителен к Мане.
«Как мальчишка, – улыбалась про себя Света. – В отместку за то, что я предпочла встречу Миши походу с ним в театр, пытается заставить меня ревновать. К кому? К Маньке?»
После обеда она собралась гулять с ребенком, и Шереметьев вызвался сопровождать ее.
Едва они вышли на улицу, Света задала вопрос, который давно ее волновал:
– Интересно, где вы пропадали больше двух месяцев?
– А вы успели соскучиться? – сдерживая улыбку, осведомился он.
– Я думала, вы обиделись, что я не пошла тогда с вами в театр…
– Что за самомнение! Вы слишком преувеличиваете роль собственной особы в моей жизни… Я был занят. После отдыхал на курорте. Потом опять дела. Пару раз ездил за границу. А как вы провели это время?
– Очень хорошо! И ни капли я не соскучилась. Несколько раз ходила на дискотеки.
– И наверняка подцепили себе там кавалера. И теперь он будет вас водить по театрам и ресторанам, и вы откажетесь от наших встреч. Похоже, я упустил свой шанс…
Голос звучал насмешливо, но в его взгляде она заметила тревогу. Наверное, все-таки влюблен, хоть и не признается. Света не удержалась от самодовольной улыбки.
– Конечно, от кавалеров на дискотеках у меня отбою нет. Я ведь отлично танцую. Но в ресторан пока никто не приглашал.
– Договорились, Светочка. Со мной вы ходите в театры и рестораны, а на дискотеки с этими мальчишками, у которых ни на что другое денег нет. Так вы что же, совсем не учитесь?
– Ну… – протянула она. – Пару раз в неделю я все-таки хожу на занятия, хотя там такая скучища. Парней совсем нет, одни очкастые дуры – будущие библиотекарши.
– А зачем вы выбрали этот вуз? Собираетесь всю жизнь просидеть среди пыльных полок с книгами?
– А где учиться? Где-то же надо?
