скачать книгу бесплатно
– Я считаю, что оно вряд ли изменится! Пусть даже нас было намного больше. Но – воспроизводство населения контролируется почти 500 лет. Продолжительность жизни после периода катастроф была лет 60—70. Я уверен – выжившие европейцы присоединятся к цивилизации спасённых и глобальных изменений не произойдёт.
– А если выживут какие-то группы населения на поверхности? Приспособились же северные народности к жизни в тундре на побережье Ледовитого океана?
– Я с удовольствием познакомлюсь с этими людьми и протяну им руку помощи от всей души! Я думаю, что и у них можно будет многому поучиться!
– Да, это же просто эпохальная идея! – оценил я.
После паузы я заговорил первым.
– Ты знаешь, Мартин, даже записав его мемуары, я считал, что Рудольф оказался на этом посту… не совсем правильно. Считал, что по масштабу – например, твоя личность значительнее что ли.
Мартин обнял меня за плечи, рассмеялся и ответил:
– А теперь ты кое-что понял. Так? Мне лестно то, что ты сказал, но Рудольф, который попал на этот пост вопреки законом логики – это колоссальная удача для нашей цивилизации.
Всё тихо катилось по проложенным рельсам без потрясений, но и без особенных успехов. Каждый из нас был только винтиком – побольше или поменьше, но только крепёжным элементом Системы. А сейчас у нас у всех общее дело, мы ждём каких-то скачкообразных изменений, которые произойдут ещё при жизни нашего поколения.
А возможность поставить нормальный чип и увеличить производительность умственной работы?
А наконец-то побеждённый страх, который не позволял «сделать шаг в сторону»?
Может быть, всё это было и нужно во времена лишений, но страх уж точно не лучшее оружие для цивилизованных личностей. От него, как показывает опыт, просыпаются первобытные инстинкты, а личность забивается в норку и цепенеет. Ты со мной, надеюсь, согласен?
Часть вторая. Рудольф. Записано со слов главного героя
Глава 1. Розовое детство
Я помню себя до двух лет! Психологи, работающие с детьми, утверждают, что это невозможно. Я специально проверил – они не правы, редко, но бывает! Я записал своё первое воспоминание – большая комната с розовыми стенами и потолком и женщины с красивыми добрыми лицами. Мне улыбаются, тормошат, берут на руки. И их слова, адресованные то ли мне, то ли друг другу:
– Какой хорошенький!
Свои первые впечатления я смог проверить, когда уже работал в Службе Безопасности постоянно. Я с энтузиазмом взялся курировать детский вопрос – просто потому, что меня всегда это интересовало. Перед визитом в Бейбилон – доскональное обследование врачей по всем только им известным параметрам. А перед входом у них строгий санпропускник – душ, переодевание и даже обработка ультрафиолетом.
Ты уже, наверное, заметил – у нас много таких мест, где «чужим» микробам и вирусам вход закрыт. Это решают медики. Им виднее.
Зато я осмотрел весь цикл.
С рождения и до полугода младенцы проводят время в прозрачных боксах. Кормление и очистка производится автоматически. Умные приборы слежения приводят в действие нужную программу. Все сведения о каждом малыше можно посмотреть на пульте, возле которого дежурят два доктора. Потом мне объяснили, что на эту работу много лет берут только молодых мужчин, соответствующей квалификации. Они справляются лучше всего.
А вот с 6-ти месяцев уход и воспитание проводится в «ручном» режиме. В просторных розовых комнатах младенцы живут до двух лет. В каждой комнате – двое детей. За ними ухаживают четыре няни, меняясь по сменам.
Выходит, если я вспомнил розовые стены – мне не было даже двух лет! В этих розовых комнатах будущая смена учится стоять, а потом – ходить и говорить. Так что эти нянечки стоят, можно сказать, у самых истоков личности. На работу туда отбирают очень тщательно – шансы быть принятыми имеют только молодые женщины приятной внешности с медицинским образованием. Кроме того, что эта работа почётна, она очень хорошо оплачивается. Живут эти феи на поверхности. Но… есть некоторые ограничения – они не имеют права употреблять алкоголь и пряности, а за их здоровьем контроль ежедневный – перед каждой сменой. Конечно, туда отбирают только экстравертов – эмоциональных и открытых, способных полюбить детей.
Мне показали компьютерный тест на профпригодность. Так вот, его успешно проходит лишь треть конкурсанток. Разумеется, за их работой ведётся 100% видеоконтроль. А при малейших отклонениях в развитии за дело берутся детские врачи. Физический контакт и проявление эмоций не только не возбраняется, но и приветствуется.
Я разыскал одну из своих фей. Она в то время была уже в достаточно преклонном возрасте, но вспомнила меня, хотя показанное ей фото было сделано немного позже. – Так у них там положено первое фото – в три года.
– Вы были такой хорошенький и умненький! Все соседки из других комнат приходили на вас посмотреть и подержать на руках. Кроме того, вы развивались чётко в соответствии с программой. Никаких проблем! Я получала за вас только похвалы и поощрения.
Она немного помолчала и, застенчиво улыбнувшись, добавила:
– Вы были самый маленький из детей. Такого у меня больше не было ни «до» ни «после».
Вот оно и прозвучало это слово! Как уж наши «конструктора» умудрились сделать из меня коротышку – сие никому не ведомо! Доноры отбраковываются и по этому признаку. Всё остальное получилось отлично. Но вот рост!
В раннем детстве – это было полбеды. Хорошенькое личико, звонкий голос и детская непосредственность делали из меня ребёнка, которого всем хотелось погладить по головке, потискать, взять на руки. Так что лаской, видимо, я не был обделён в нежном возрасте. Кроме того, ещё до школы оказалось, что я – «артист». Я легко понимал, чего именно от меня хотят, и играл все подходящие главные роли – зайчиков, петушков, а чуть позже – Вини Пуха и даже Карлсона.
В нежном возрасте деток опекают очень плотно. Даже времени не остаётся, чтобы о чём-то задуматься. Любая детская конкуренция за игрушки или внимание воспитателей пресекается в корне. Детки – конфетки получают все и всё. Вот такая старояпонская доктрина! Она звучит примерно так – до пяти лет ты король, а после пяти – слуга. У наших детей королевские привилегии до семи, а после – появляются некоторые обязанности. Уроки вводятся постепенно, Количество их растёт в течение двух лет.
Полноценные 6-ти часовые школьные занятия начинаются в 10 лет. Эти уроки кроме знаний об окружающем мире и сведений об истории цивилизации, дают знания и навыки, которые понадобятся для самостоятельной жизни. Учиться мне нравилось, тем более что преподаватели по всем предметам меня хвалили.
Обычно, к 10-ти годам все дети умеют бегло читать, писать и рисовать вручную, обращаться с компьютером и выполняют свой первый норматив по физической подготовке.
Вот с этим-то нормативом и начались у меня первые в жизни огорчения.
На физподготовке дети стоят в линейку по росту. Я стоял последним. И до меня иногда просто не доходила очередь потренироваться выполнять то, или иное упражнение. Теперь «звёздами» были самые высокие и ловкие мальчики. Я прекрасно понимал, что от меня хочет преподаватель, но… у меня не получилось, так как у других детей. Я привык, что всё получается сразу, если внимательно выслушать и запомнить алгоритм действий. А тут – нет и всё! Это новое ощущение собственного бессилия однажды извергло из меня истерику и горькие слёзы. Отстранив меня от урока, вызвали психотерапевта.
Пришла красивая взрослая женщина и увела меня в специальную комнату. Там журчала вода в фонтанчике, занимавшем одну из стен, был какой-то особенный свет, и даже тихо играла музыка.
Она проговорила со мной долго-долго. Слёзы мои давно высохли. Я сначала односложно отвечал на её вопросы, а потом выложил с подробностями всю подноготную. Поощряя на откровенность, она со всем соглашалась и непрерывно меня хвалила. Когда я иссяк, она поцеловала меня и сказала, что все проблемы уладятся и всё у меня будет хорошо!
Так и случилось. Преподаватель физической подготовки теперь занимался со мной индивидуально. Он учил меня мышечной памяти и тактике приложения усилий. Хвалил за отличную координацию движений и «волю» к победе. Разумеется, после нескольких таких занятий норматив был выполнен. Я получил огромное удовольствие от этой победы. Это тоже было для меня новым ощущением – победа через преодоление оказалась такой сладкой!
И мне очень хотелось снова увидеть ту женщину и рассказать ей о своих успехах. Но я тогда постеснялся сказать об этом воспитателям.
Итак, в 10 лет я выбрал спортивную гимнастику, как основной вид спорта. В эту спортивную секцию записалось всего трое мальчишек. Остальные – девочки.
Большинство мальчиков привлекали другие виды спорта – единоборства, футбол, лёгкая и тяжёлая атлетика. Я уже сообразил, что мои физические кондиции не позволят мне добиться в тех видах спорта высоких результатов.
А гимнастика – как раз подходила. Она развивала и совершенствовала мои природные преимущества – смелость, гибкость и отличную координацию движений. К тому же я научился ладить с девочками, что очень пригодилось мне во взрослой жизни.
В нашем потоке одновозрастных детей было 92 питомца. Потом, проверяя Бейбилон, я узнал и другую, шокировавшую меня новость – нас родилось 100, а 8 – были «отбракованы». «Усыпляют» младенцев, правда, в основном на первой стадии до 6-ти месяцев. Но есть случаи, когда это происходит и на второй и даже на третьей стадии. И я мог быть «отбракован» из-за маленького роста, если бы развивался не так успешно. И только моя активность и сообразительность не позволили свершиться этому злодеянию.
Итак, мы были разбиты на «классы» по 15—16 человек. В каждом училось примерно поровну мальчиков и девочек. Но некоторые занятия проводились и сразу для всего потока. Мы встречались также на праздниках и спортивных мероприятиях. Разумеется, не все друг друга знали по имени в масштабах потока. Но появились некоторые «популярные» личности, которых знали все.
Получилось, что и я попал в их число. В нашей секции занимались девочки из всех классов, а там я был лучшим из мальчишек. Так что на всех общих сборищах меня окружало несколько девчонок, с которыми я и общался весело и непринуждённо. Зависть по этому поводу, видимо, не давала покоя некоторым высоким и сильным моим соученикам.
Однажды на поляне, где мы собрались всем потоком по поводу съёмки выступления нашего хора, ко мне подошёл мой одноклассник и позвал отойти – меня де ждут. Заинтригованный, я доверчиво пошёл за ним. Он привёл меня в пустую беседку, где четверо мальчишек устроили мне «тёмную».
То есть меня накрыли большим куском ткани и били руками и ногами. Под градом ударов, я быстро потерял сознание. Когда пришёл в себя, и доковылял до поляны – там никого не было. Я бросился к выходу-шлюзу, из которого, мы и попадали на поверхность. Из здания Бейбилона именно в это место нас привозил подземный эскалатор. Вход в этот шлюз был перекрыт металлической раздвижной дверью. Быстро темнело, стало очень холодно. Голова у меня кружилась, а места побоев сильно болели. От страха, боли и обиды я начал рыдать и биться о входную дверь шлюза. Но быстро ослабел и снова потерял сознание.
Очнулся я в больнице. Оказывается, меня хватились только за ужином. Тут же была поднята по тревоге группа Службы Безопасности, которая сразу же меня и нашла рядом с выходом.
Я пролежал в госпитале недели две. Опять со мной работала та женщина-психолог. Мы даже познакомились. Её звали Эльза. Первые дни она просто сидела часами рядом с кроватью и гладила мою руку. Даже кормила меня с ложечки, хотя я и сам прекрасно мог бы принимать пищу.
Потом, когда у меня прекратились тошнота и головокружение, она вела со мной долгие разговоры. О том, что жизнь иногда испытывает нас, но, закалившись, мы становимся только сильнее и успешнее. Я потом узнал – это называется психологическая реабилитация. Я был почти счастлив, проведя эти несколько дней в тесном общении с ней.
Никто меня не допрашивал, чтобы узнать имена моих обидчиков. Сами разобрались. Одноклассника, заманившего меня в беседку, перевели в класс, занимавшийся в другом здании. А класс, в котором учились трое остальных участников «казни» вообще расформировали. Так что у нас появилось трое новеньких – Мартин, Филипп и Софья. Её я и раньше знал по гимнастической секции.
Оба новичка сразу пошли со мной на сближение. Разумеется, они не участвовали в моём избиении. Кто были те трое – я так и не узнал. Хотя мог бы, работая в СБ, поднять архивы. Но не стал этого делать, поскольку это прискорбное происшествие, как это ни парадоксально, изменило мою жизнь в лучшую сторону.
Теперь всё свободное время мы проводили втроём, обсуждая наши первые жизненные планы. Нам было тогда по 14 лет.
Глава 2. Юность. Наша троица
Мартин и Филипп были уже тогда высокие и красивые мальчики и оба занимались в секции единоборств. То есть природа наградила их с избытком тем, чем обделила меня. Но я не злился, и не завидовал. Я знал уже вкус победы, достигнутой не благодаря, а вопреки.
К тому же друзья сразу мне сказали, что теперь я в безопасности, поскольку поступаю под их защиту и покровительство. Меня это устраивало. Теперь я говорил всё, что думаю своим обидчикам, иногда напоминавшим мне, что я маленький, «как девчонка». Мои отповеди даже имели успех – класс разражался общим хохотом. Это меня ещё больше вдохновило. Теперь я «высказывался» при каждом удобном случае и получал в награду смех и даже аплодисменты. Друзья, при каждом таком случае, по очереди жали мне руку, и я прекрасно себя чувствовал в этот момент.
Это были годы, когда мы все запойно читали разные интересные книги. И строили планы на будущее. Как, всё-таки, важно, когда можешь быть с кем-то откровенным, когда знаешь – тебя любят, и поэтому – не предадут и не обсмеют. Мартин и Фил, мои дорогие друзья, есть и ваша заслуга в том, что моя жизнь сложилась так, а не иначе. По-настоящему начинаешь это ценить, правда, уже на склоне лет. И как я рад тому, что мы до сих пор вместе!
Была ещё Эльза – добрая фея моего детства. Увы! Её уже нет с нами. Ежедневно вываливаемые на голову даже детские проблемы явно не способствуют долголетию.
Вот и Хильда всё никак не может оставить примерно такую же работу, но, мы с ней договорились – это будет продолжаться только до того момента, как у нас поселится внученька. А я уйду в отставку, когда ей исполнится три года.
Итак, кроме уроков и спорта мы все трое читали разные книги и обсуждали прочитанное. И спорили, если наши мнения не совпадали. Как раз тогда из книг я понял, что большинство великих полководцев и правителей древности были маленького роста. То есть – меньше среднего в ту эпоху. И Александр Македонский, и Наполеон, прославившие себя и военными победами, и государственными делами, не отличались ни статью, ни физической силой.
Их любило множество женщин, им рукоплескала толпа и сопутствовала удача. Я не то, что нацеливался на аналогичную карьеру, но отрубал сам себе пути к отступлению-оправданию типа – «но я же маленький!».
Я бросался с головой в разные факультативные курсы, чтобы понять к чему лежит моя душа. Нам объясняли учителя и это святая правда – человек сможет наилучшим образом реализовать себя, только если работа доставляет ему радость и удовольствие. В конце концов, я выбрал два факультатива – русской литературы и тренерский. В русскую культуру мы вгрызались вместе с Мартином. Он мечтал о перемещениях во времени в прошлое – его превосходные физические данные позволяли ему это. Кроме разноплановой физической подготовки он изучал культуру и древние языки. Это он выбрал Францию и Россию, а я, вслед за ним, попробовал почитать и те, и другие стихи в переводе. И выбрал русскую поэзию. Наверное, предки мои – оттуда, поэтому их культура так на меня подействовала. Через год я выучил язык, который у нас считается одним из самых трудных. Теперь я мог читать всё в подлинниках, а историю русской культуры я разделил на «царства» по аналогии с фараонами Египта. Личные вкусы правителей, зачастую, значили в те времена больше, чем другие факторы. Часто ими и определялось направление развития культуры. Я изучал биографии русских царей, находя всё новые подтверждения этому, мной придуманному постулату, и мы обсуждали их с Мартином.
А с Филом мы ходили тренировать юных гимнасток. Он никогда не занимался этим видом спорта, хотя данные у него великолепные. Просто у нас гимнастика считается больше для девчонок. Я же к тому времени получил высший разряд, и Фил со мной в паре, тоже смог вести начинающих. С нами всегда работал и взрослый профессиональный тренер. Втроём мы индивидуально занимались с каждым, то есть с каждой – девчонок там просто подавляющее большинство. – Его глаза заблестели:
– О, эти юные души и неокрепшие тела! И возможность лепить из них совершенные образы. Меня до сих пор прельщает такая работа, если это можно назвать работой.
Незаметно подошло время выпуска. Каждый из нашей троицы получил по две золотые медали – они у нас полагаются за «особенные успехи» в определённой области. Мартин получил за литературу и историю, Филипп – по музыке и физиологии, а я? Ты удивишься, но я проявил особенное рвение и достиг выдающихся результатов в физической подготовке и обществоведении. – Сделав паузу, и наладившись моей реакцией, Рудольф продолжал:
– Ну, первое – понятно, всё-таки я был тогда чемпионом юношеских игр по гимнастике. А вот с обществоведением – сложнее. Когда я изложил свою теорию «царств» как локомотив, для развития русской культуры в первый раз – меня не понял и не оценил никто из преподавателей. Более того, эти споры продолжались почти два года. Я искал аргументы «за», а они – «против». И вот я получил эту медаль! Правда, мой основной оппонент, который и вручал мне награду, поздравляя меня и пожимая руку, шепнул, что это не означает, что он на 100% во всём со мной согласен. Такая награда дорогого стоит!
Глава 2. В свободном плавании
Я считаю, что мне повезло с работой больше, чем кому-либо из нашего выпуска. Я даже не брал тайм-аут на 2—3 месяца, как обычно это делают выпускники, чтобы вкусить все прелести взрослой жизни.
Ну, ты понимаешь, о чём я говорю? К спиртному я равнодушен до сих пор, а что такое секс я знал с 17 лет. С тех пор как начал участвовать в соревнованиях вне школы. Юношеские игры у нас с 17 до 22 лет. Наши школьные девчонки были «табу», поскольку они без защитных чипов, а живущие «на воле» – кто ж им запретит? Повторяю, в гимнастике юношей почти не было, и желающие пригласить меня в соту всегда находились.
Так вот, по поводу работы. Почти одновременно с нашим выпуском открылся Русский Культурный Центр. А поскольку я знал язык и специализировался по этому поводу – мне там было самое место.
Меня сразу взяли в театр! И дали роль Наполеона! Везение для меня – просто неимоверное. Он там у них действовал в три разных исторических периода – молодой блестящий генерал в итальянской компании, дипломат во время переговоров с Александром I при заключении Тильзитского мира и «корсиканское чудовище» – позорное бегство впереди погибающей от мороза армии из России. Там было что сыграть! И я развернулся вовсю. У меня было много и своих идей, некоторые из которых были приняты. То есть какой-то авторитет я заполучил в первые же месяцы.
А когда через полгода объявили конкурс на новый проект по русской литературе, я тоже подал заявку. Я предлагал экранизировать русскую поэзию! На материале стихов разных лет Анны Ахматовой я написал сценарий и изложил свою концепцию постановки этого фильма. Кроме меня было ещё двое соискателей – оба окончили режиссерские курсы. Один из них предлагал сделать фильм по компании 1812 года, используя бессмертное произведение Льва Толстого, а сценарий другого был построен на контрасте картин голода и разрухи 1918-го с поэзией серебряного века. Мы все трое защищали свои проекты перед комиссией экспертов. И я вышел победителем! Толстого отвергли, поскольку ещё был в работе, но должен был вот-вот выйти фильм, в котором я снимался. Там действие происходило тоже и во время этой же компании. А второй соискатель не смог убедить жюри в правильности своей концепции.
– А значит и публика не поймёт и не оценит! – Таков был приговор.
Я получал централизованное финансирование, а в качестве второго режиссера – моего недавнего соперника, любителя поэзии серебряного века.
С Александром я сразу подружился. Не скрою, пришлось приложить немало сил, чтобы у него исчезло чувство обиды, что не его идея пошла в работу. Но я убедил, что идея просто классная, и в фильме об Ахматовой будет возможность её частично воплотить. Так я получил в соратники настоящего профессионала, уже поварившегося в этой специфической среде.
Начались необычайно интересные, даже увлекательные работы по подготовке к съёмкам. Я уже снимался, но это разные вещи – теперь это я отвечал за то, чтобы всё было досконально продумано и подготовлено. Разбив сценарий на куски, чтобы можно было начинать с любого места, а потом всё скомпоновать, мы заказали всю необходимую матчасть. А сами занялись поисками исполнителей главных ролей.
– В роли Анны должна быть «звезда»! – Настаивал Александр. – Тема зрителю не знакома, так пусть будет хотя бы имя исполнительницы главной роли известно всем.
Мы выбрали две подходящие жертвы. Первая – была занята, а вторая – заглотила «наживку»! Гвендолин до этого снималась в основном в ролях отрицательных героинь. Но, «злодеек» зритель запоминает даже лучше. Она к тому же только что засветилась в качестве ведущей в известном Шоу на телевидении.
Меня, конечно, поразила в самое сердце сумма гонорара, которую потребовал её агент. Но Александр убедил – это нормально, когда «звезда» стоит чуть ли не половину стоимости всего проекта. И контракт был подписан.
– Будет не хватать денег, чтобы закончить – найдём спонсоров. Или выпросим добавочное вливание, – легкомысленно пообещал он мне.
– А вот на роль её партнёра-кавалера можно поставить кого угодно. Нужна только достаточно фактурная внешность!
Я про себя подумал, что на вторую «звезду» у нас теперь просто нет денег.
Как раз в это время мне исполнилось 20 лет, и я впервые позвал друзей в соту – устроил праздник по этому поводу. Мы с большим удовольствием первый раз, кстати, со дня выпуска, встретились – всем нам было о чём рассказать друг другу.
С Мартином мы похожи немного по темпераменту, что ли. Он работал тогда ещё в «Профилактическом Центре», но выучился уже патентованию новшеств и нашёл путь к своей мечте – подал заявку в Школу Проводников.
А вот Фил – совсем другой. Два месяца он шлялся по клубам, потратив все, полагающиеся каждому выпускнику, деньги на своём счету. Потом отсыпался в соте ещё месяц.
– Должен же я был хорошенько всё обдумать? – объяснил он нам.
А теперь Фил был в полном порядке – организовал группу, которая, применяя восточные методики горлового пения, играла и пела джаз. Нашлись соучастники, даже спонсор нашёлся – владелец одного из клубов.
– Он уже два раза вернул свои деньги, сдавая в аренду нашу группу другим клубам! – усмехнулся Филипп.
Он и был теперь самым богатым и успешным. И даже не спел нам ничего у меня в соте. Зато вручил по два приглашения в дорогой клуб, где со своей группой должен был выступить как раз в свой день рождения. Я пригласил обоих друзей сниматься в моём фильме. Ну, Фил, конечно, отказался, а Мартин пообещал приехать в русский Центр.
Встреча в том клубе состоялась дней через 10. Я отдал второе приглашение Александру – мне хотелось, чтобы он посмотрел на Мартина, как на партнёра для Гведолин. Мартин, как мне казалось, достаточно фактурен, да и в поэзии серебряного века разбирается лучше многих. Александр горячо одобрил мой выбор. А сам Мартин привёл в клуб свою начальницу Амалию, как просил его Филипп. Концерт нам, конечно, очень понравился, да и потанцевали мы потом просто классно – девчонки в этом клубе были просто одна другой краше!
Итак, Мартин приехал в Центр, мы его загримировали, одели в исторический костюм, и он был единогласно утверждён на вторую главную роль.
В первый съёмочный день, загримировав и переодев обоих, – мы с Александром остались довольны результатом.
– Мартин в гриме смотрится достаточно зрелым, чтобы составить пару нашей «звезде», – согласился Александр.
Она тоже снизошла:
– Хороший мальчик, выглядит, во всяком случае, неплохо.
Работать с Гвендолин, как оказалось, одно удовольствие. Всё у неё было выучено и отрепетировано заранее. Если нам что-то не нравилось – она легко перестраивалась на ходу. А вот с Мартином пришлось повозиться. Он не сразу понимал, чего же от него хотят. Я даже начал подозревать, что у него не всё хорошо со слухом, а потом догадался, что дело не в этом. Мой друг умудрился по уши влюбиться в эту женщину, по крайней мере, на 15 лет старше его. Это моё упущение! Мне надо было провести с ним профилактическую беседу, которую когда-то провели со мной. Суть её в следующем:
– По возможности не влюбляйся в актрис, если не хочешь страдать, конечно.
Это даже не их вина – настоящие актрисы играют не только на сцене!
Я пробовал сделать это задним числом – тщетно. Мартин попросил меня репетировать предварительно с ним каждую сцену, пригласив любую другую дебютантку. Ну, этого добра у нас в Центре было всегда навалом! Мартин взял на своей работе отпуск, и мы начали работать. Теперь к каждой сцене с Гвендолин Мартин был подготовлен, а она только удивлялась и радовалась – какой же ей достался понятливый партнёр. Ни о какой взаимности не могло быть и речи – Мартин и сам это прекрасно понимал.
А вот Филипп, пока мы «страдали» на фоне декораций, покорил такую же взрослую и красивую, как Гведолин, женщину – Амалию, начальницу Мартина. Он охладел к своей группе и пропадал теперь в Профилактическом Центре.
Съёмочная часть работы была позади. Теперь мне предстояло сделать из этих отдельных фрагментов цельное произведение. Картины природы, музыка, искусство монтажа – всё это я проделал сам, советуясь иногда с Александром, которому подвернулась другая работа. И теперь он горел на ней.
