banner banner banner
Карабах – горы зовут нас
Карабах – горы зовут нас
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Карабах – горы зовут нас

скачать книгу бесплатно


Пули, как надоедливые мухи, жужжат над головой. Сбитые пулями ветки, падают вокруг. Полковник повернул голову и увидел своего ординарца.

– Тябрик, передай по цепи, – отстреливаясь, приказал полковник – отходим. Остаешься прикрывать, патроны экономь.

Дав длинную очередь, он, пригнувшись, стал медленно отходить к зарослям кустов, на ходу перезаряжая автомат. Теперь надежда была только на ноги. В голове стучит, как некстати песня В.Высоцкого, «Эх вы кони мои…, выносите друзья, выносите…»

Бежали долго, прячась за деревьями. Ногами цеплялись за корни, падали, вставили, не обращая внимания на боли в ушибленных местах. Полковник продолжал уводить ребят от места засады.

Стрельба постепенно затихла. Он остановился, обхватив ствол, какого-то дерева. Пот лил ручьем, из груди вырывался хрип. Легкие работали на пределе возможного. Через минуту группа собралась.

– Все живы?

Мубариз придерживает правую руку.

– Зацепила малость. Кость цела, – нормально все. Кажется, все, командир, вырвались.

– Тябрик здесь?

– Нет пока, командир, – сказал кто-то из темноты.

– Кто последний видел его?– спросил полковник, обводя взглядом группу.

– Я, – вперед вышел маленького роста солдат, – он магазин попросил у меня, сказал, что прикроет, потом я не видел его.

Интересно кто такой, раньше не видел он такого бойца, может примкнувший из других отрядов? Не похоже, ребята чужака сразу бы привели к нему.

– Как зовут тебя боец?

– Малыш – сказал тот по-русски.

– Я не кличку спрашиваю, – зовут как.

– Ханбала – потупил тот взгляд, «бала» это малыш по-нашему.

– Действительно – «бала». Да ладно, «бала» так «бала».

– Гудрят, – позвал полковник солдата, которого знал еще до Шуши. Расставь посты, я с этим «балой» пройдусь.

Гудрят, коренастый парень лет тридцати, не сказав ни слова, пошел выполнять команду.

Крадучись, отойдя метров на пятьсот от группы, полковник с малышом залегли за мшистым камнем и стали прислушиваться. Ветер доносил слабые шаги, которые с каждым мгновением становились слышнее. Было не ясно, свои это или преследователи. Если хачики решились в ночь преследовать группу, то они пошли бы цепью, а не топали бы, как кабаны, – решил полковник, – значит кто-то из своих. Перебегая от ствола к стволу, приближались несколько человек.

– Малыш, – он повернулся к солдату и подал ему знак. Отходи тихо за дерево. Без команды не стрелять. В это время из темноты раздался условный сигнал, установленный между группами. Впереди шел Тябрик, за ним двигался Босс, ребята несли кого-то на плащ-палатке. Сердце защемило, кого? Ответив на сигнал, полковник поднялся. Когда до него оставалось несколько метров, группа остановилась. Из темноты отделился Босс.

– Командир, хачики разместились постами, пройти невозможно. Слева от вашей группы мы наткнулись на целый взвод. Вы как начали стрелять, так они сразу рассыпались и открыли огонь. Приняли бой, прорваться не удалось. Решил уводить ребят в вашу сторону. Там встретились с Тябриком и решили догнать вас.

– Кто на плаще? – не стал слушать он доклад, и так было все понятно.

– Вугар, в живот его, крови много потерял, пока отбивались. Он первым бросился вперед, но …

– Если мы не прошли, как же там группа Низами? – не обращаясь ни к кому, задал себе вопрос полковник, но не найдя ответ, в сердцах обматерился, грубо по-солдатски.

Собрав группы в единую команду, было решено двигаться вместе. Приказав Боссу с двумя бойцами, двигаться в дозоре, полковник повел группы в обход намеченного маршрута. Установил новый азимут, предварительно, проверив маршрут по карте.

Пройдя с километр, сделали привал. Тяжело раненый Вугар на носилках сильно задерживал группу, но выхода не было, надо было нести. Из темноты, как тень, отделился Босс. Так бесшумно, наверно, мог ходить только он. Порой казалось, что несет он свое мощное тело над землей, не наступая на нее.

– Впереди хачики, видели двоих, наверно дозор. Выставили после шума. Сидят на тропинке, обойти не возможно, справа обрыв не дает, слева кусты ежевики. Залезем, не выйдем.

– Что будем делать? – спросил полковник, хотя и знал, что ему ответит Босс.

– Надо без стрельбы, и тихо, без суеты.

– Можно ножами снять их – Босс выпалил, не задумываясь.

– Кого возьмешь с собой? не оставив выбора ему, – спросил полковник.

– Если разрешите, я возьму Гагулю.

– Тябрик – позвал полковник в темноту.

– Здесь я, командир.

– Надо прикрыть их. С собой возьми двоих.

– Есть!– кратко ответил Тябрик.

Этот молодой лезгин, симпатичный парень всегда был краток. Кроме точных ответов и коротких «есть» от него невозможно было услышать других слов. Родом из северных районов Азербайджан, где не любят многословных, он с детства привык к суровым будням гор. Должность командира отделения глубинной разведки в Афгане, в отдельном парашютном полку, многому научила его.

Босс исчез также внезапно, как и появился. Бойцы прижимались к деревьям, прячась в тени. Сорвав сухую веточку, полковник стал грызть ее, стараясь успокоить дрожь. Ждать еще тяжелее и страшнее, чем двигаться, но надо дождаться ребят.

– Надо торопиться, до рассвета совсем мало времени. Надо дойти до деревни, там ведь люди не знают, какую западню готовят им армяне – страшная мысль не покидала его. Может, не надо было трогать засаду, а тихо отойти и попытаться найти другую тропинку. Из темноты приблизился Хагани. Высокого роста, сухого телосложения солдат, успевший повоевать в Афгане.

– Командир, разреши мне с ребятами пойти вперед. Они же ..пацаны еще.

– Запомни, – полковник со злостью посмотрел на солдата, понимая, на что тот намекает, – армян не я звал сюда, они шакалы, а с шакалами надо поступать соответственно, и чем быстрее мои солдаты станут «волками» тем страшнее будет этим шакалам. Босу верю. Не подведет и рука его не дрогнет. Надо когда-то начинать. Это его первое дело. Так что не суетись.

– Я не об этом, командир, – Хагани, не мог скрыть свою неловкость, – убить человека, страшно, это душой надо зачерстветь, а они еще пацаны.

– Вот и пусть черствеют их души, чем быстрее это произойдет, тем лучше. И нет у нас другого выхода. Где бы их не встретили, всегда надо уничтожать, как заразу, иначе расползутся по нашей земле, и будут сеять смерть и страдания. Шуша горит, Ходжалы сожгли дотла. Босс справится, – полковник говорил, а сам прислушивался к темноте. Раздался условный сигнал, – путь был свободен.

– Подымай Хагани, ребят, и пошли, надо вырываться из этой западни.

Пройдя опасное место, группа спустилась в лощину и вышла к горной речушке. Оставалось совсем немного, и можно было начинать подъем в гору, за которой располагалась деревня Ширлан. Босс и его напарник сидели, прислонившись спиной к огромному стволу дуба. Увидев командира, приподнялись. В руках солдата блестела самодельная финка, которую он вытирал об пучок травы. Босс старался не глядеть на командира, что-то его смущало.

– Как? – спросил полковник, хотя прекрасно понимал его состояние.

– Молодые, лет по 18, а может еще моложе. Шея тонка, как ветка, – он не договорил, отвернувшись, сплюнул, пытаясь сдержать рвоту.

Прошли еще с километр.

Остановив отряд на привале, полковник, взяв с собой одного из бойцов, пошел сам разведать обстановку, чтобы принять решение. Боссу приказал проверить дорогу левее привала.

Шли, прячась за деревьями и кустами, сверяя по компасу направление. Пройдя метров триста, полковник остановился и стал внимательно прислушиваться к тишине.

По высокому, чистому небе ходил в дозоре молодой месяц. Серебряным серпиком двигался он над горизонтом, неяркий месяц не гасил звезд, они кучились вокруг него табунком любопытных ребятишек, сбежавшихся со всего небосвода поглазеть на новорожденное диво. Им там всем , на небе было весело, а здесь в низу шла война. Никто из людей не любовался красотой молодого месяца и свет его сейчас никому не был нужен.

Еле уловимый дым костра, как предупреждающий сигнал, говорил о многом. Извиваясь как уж, между камнями, полковник и солдат проползли еще метров сто, как услышали грубую гортанную речь. Стараясь не оступиться и не наступить на сухую ветку, полковник выглянул из-за валуна. В свете молодого месяца было видно, как четверо хачиков, прячась в тени деревьев, сидели по кругу и что-то ели. У каждого из них на коленях был автомат и рядом пристроенный на сошках пулемет, с заправленной лентой.

– Эх, одной гранатой уложить бы всех, – подумал полковник, но сразу же отбросил назойливую мысль. Наблюдая за противником, он обдумывал план дальнейших действий. Вот один из сидевших встал и пошел вглубь леса, чуть правее от костра. Значит там еще один пост.

– Выходит, хачики, с вечера обложили выходы из леса и ждут рассвета, чтобы начать прочесывание. Надо решаться на прорыв и не искать обходные пути. Времени до рассвета оставалось совсем не много. Полковник решил прорываться именно здесь. Наметив ориентиры и направление движения, они с солдатом вернулись к группе. Увидев старшего лейтенанта Низами, сразу понял, что теперь все группы в сборе, что тот тоже не смог прорваться и шел на выстрелы, пока не настиг группы. Не дожидаясь объяснений, подозвал старшего лейтенанта и спросил, куда делся Босс. Тот, пряча взгляд, коротко доложил, что Босс и два бойца ушли влево, но пока от них ничего нет. Полковник приказал пересчитать всех оставшихся бойцов, а сам, вынув компас, стал намечать направление движения. В утренней тишине, слышно было, как где-то звенит ручей, перебегая от камушка к камушку, будто приглашает всех попить чистую, как слеза, холодную свою водичку. Излучина ручья ориентир хороший, поэтому, наверняка, противник выставит на нем засаду.

– Где же Босс? – не успел полковник о нем подумать, как тишину разрезал треск автоматных очередей, многократно усиленный эхом стрельбы. Глухо полоснуло по сердцу – нарвались, значит, ребята. Мгновенно на лбу выступили крупные капли пота. Длинная очередь чередовалась с короткими очередями, в два три патрона. «Боеприпасов у наших ребят мало, значит, это они стреляют короткими очередями, экономят», – подумал полковник. Все разом притихли, прислушиваясь к стрельбе. Десятки пар глаз смотрят на полковника выжидающе. Стараясь сохранить спокойствие, и унять предательскую дрожь в руках, он незаметно, будто поправляет волосы, смахнул со лба выступивший пот.

– В общем так, впереди посты, слева – Босс ведет бой, справа, нет дороги, решение одно, – будем прорываться.

Топот бегущих людей, заставляет еще сильней прижаться к родимой земле. Эхо выстрелов начинает отдаляться, значит, Босс решил увести подальше хачиков и отвлечь их от основной группы.

Мысль твоя парень правильная и понять ее можно. Спасибо, родной, мой за это.

– Нужны три добровольца, – полковник приподнял голову и обвел взглядом своих ребят. Кто желает?

Все молчат. Правильно, кому хочется умирать?

«Солдатское повиновение кончается там, где существует сознание, где есть совесть честного человека и моральная ответственность», – интересно, кто же это сказал? Мысль не дает покоя, сверлит глубину мозга, отыскивая ответ на этот вопрос. Полковник не может сосредоточиться. Все молчат, «моральная ответственность» – ах да, это же лекция по этике, которую читал майор Чазов в СВУ.

«Этика – наука о нравственности, наука о поведении офицера в обществе» – вот оно мое общество. Никто добровольно не пойдет вперед – «моральная ответственность», все надо решать командиру.

Мысли полковника унесли его в далекий город Свердловск, где, когда-то он учился, и окончил Суворовское училище, где началась его нелегкая судьба военного человека. Было и такое время.

Он вспомнил свой первый день в погонах.

«Рота, подъем, приготовиться к утренней физической зарядке» – голос старшины поднял с постели молодых ребят.

– Не чухайтесь! – старшина торопил суворовцев. Весь в орденах, с лихо закрученными усами, в парадной форме по случаю праздника, старшина прохаживался между кроватями спального помещения.

Спустя минуту первая рота уже стояла в коридоре, готовая двинуться на зарядку. После зарядки всех пригласили получать новую парадную форму. Сегодня читка приказа.

28 июля 1972 год. Свердловск, проспект Мира, строевой плац Суворовского училища имени дважды героя Советского Союза генерал – лейтенанта Одинцова. Все в праздничном убранстве, кругом чистота, цветы. Легкий ветерок, теребит бархатную тесьму на знамени училища. Юные суворовцы впервые в парадной форме с алыми погонами, застыли в строю. Вокруг много приглашенных гостей, родителей поступивших суворовцев, каждый из них глазами отыскивает своего сына. Увидев, радостно машут руками, и незаметно смахивают слезы радости и гордости. Из соседних школ пришло много девушек, все с цветами, нарядные, щебечут, улыбаются. Сверстники юных суворовцев, смотрят на них с завистью. Наверно многим из них хотелось бы вот сейчас быть в строю, разделить с ними радость, но не судьба. А мы, как говорит старшина Тараканов, «схватили военную птицу за перо».

Училище «Равняйсь!», – голос заместителя начальника училища, заставляет забыть все и вытянуться в струнку.

– Смирно! Равнение на середину! Звучит встречный марш. Дробь барабанов заглушает рапорт, но все понимают, что принимающий рапорт– начальник училища генерал – майор танковых войск Герой Советского Союза Самарский. Пройдя на трибуну, он приказывает зачитать приказ начальнику штаба училища. Звучат фамилии суворовцев и наименование рот, куда они зачислены.

И вот долгожданная минута.....

Зачислить в 1 взвод первой роты суворовцем…

Первый урок по этике читал майор Чазов. «Этика поведения офицера в обществе». Вот где пригодилась твоя лекция наш дорогой Чазов. Если бы ты знал, кто тебя сейчас вспоминает?

– А самому слабо, командир, сходить? Покажи, что ты умеешь, – это кто-то из задних рядов, вернул полковника в реальность. Все притихли. Вот – минута, которую он ждал, уже несколько дней. Полковник сделал вид, что не услышал вопроса.

– Низами, основную группу поведешь ты, если через полчаса мы не вернемся. Сам знаешь, что делать. Пора и мне с ними рассчитаться, надоело по лесам бегать, – ох, надоело. Устал уже.

«Наука» о нравственности меня заела, – полковник, резко встал, скинул свой рюкзак, проверил магазин и снова вставил его в автомат. Но мне нужна пара бойцов. Кто со мной пойдет? Нужны два добровольца, – стал обводить он взглядом своих бойцов.

– Я пойду, Азай меня зовут, я из Малыбейли, – вперед вышел широкоплечий парень, лет 30 не больше, с автоматом, небрежно переброшенным через плечо. Где-то я уже слышал это имя, полковник стал напрягать память, но так и не успели вспомнить. Ход мыслей полковника прервал хриплый голос,

– Возьми и меня, командир, – сделал шаг вперед солдат по имени Тофиг, которого он знал по предыдущим боям.

– Значит так, Низами остается за меня, рассредоточиться и ждать.

– Добровольцы, за мной! – полковник, привычно поправил свой автомат, и передвинул кобуру с пистолетом из-за пояса на живот.

Светало. Ветер по-прежнему носился по вершинам гор, спускался в лощины и оттуда, с новой силой набрасывался на деревья.

Трое, перебегая от дерева к дереву, исчезли за поворотом. Спустившись вниз, к горному ручью, стали прислушиваться. Медленно, соблюдая дистанцию, продвигались вглубь, часто останавливаясь и сверяя направление. Сквозь порывы ветра, уже стала доноситься грубая гортанная речь противника и лязг металла о камень. Скользя между камнями, тесно прижимаясь к земле, стараясь держаться в тени деревьев, группа приблизились к дозору хачиков. Перевели и успокоили дыхание.

Двое армян рыли окоп. Третий, прижав к себе автомат, вел наблюдение. Они, разговаривая в полголоса, углубляли свое укрытие.

– Сделаем так, – полковник повернулся к своим сопровождающим.

– Тофиг, ты останешься вот за этим камнем, прикрываешь. Мы с Азаем попробуем снять их в два ножа.

– Азай, – полковник говорил так, чтобы не было возражений, – вон видишь того, кто ближе, который без шапки? Когда подползем, я брошу в него нож и сразу прыгаю на второго, длинного. Твой хачик с автоматом, он повернется на шум и у тебя будет пара секунд. Понятно? И он, не дожидаясь ответа, пополз вперед, стараясь двигаться в момент, когда раздавался стук лопат о грунт.

Полковник на мгновение замер. Он, подтянул правую ногу к животу, задрал штанину и вынул из привязанной к ноге ножны десантный нож.

Лезвие ножа блеснуло холодом.

Этот десантный нож был дорогим подарком ему и напоминанием о боевом афганском друге. Друг сложил свою «буйную» голову там, под Джалилабадом у озера Чаукай, еще в далеком 83 году. Много лет нож пролежал на дне тревожного офицерского чемодана, так и не найдя своего применения, пока не началась эта война. Второй нож, в чехле, висел у него на поясе.

Сделав глубокий вдох, не оглядываясь, полковник пополз к окопу. Пальцы крепко сжимали рукоятку ножа. Казалось, время замерло. Десять метров, восемь, пять. Его натренированное тело сделалось железным, а ловкость и сила безграничным. Он жаждал боя, хотел видеть своих врагов только мертвыми.

Молчаливый и неотвратимый как смерть, он подкрался почти вплотную к неприятелю, прижался к камням и замер.

Близко за скалой слышалось сопение.

С удвоенной осторожностью, и с каким – то легким сердцем, словно находился он не в диком лесу рядом с врагами, а на лесной опушке, где когда-то играли в «Зарницу», он подполз к угловатому камню, прикрыв заблестевшие глаза. Теперь он хорошо видел врагов и уже ничего не боялся. Дыхание Азая рядом придало полковнику смелости. Высокого роста армянин копал, не поднимая головы, стараясь не шуметь. Вынутый грунт пристраивал к краю окопа, устраивая бруствер.

«На миру и смерть красна», почему-то память в этот момент отыскала и выдала именно эту народную поговорку.

«Вот он – мой мир», – пронеслась мысль и в следующий миг, привстав на колено, он метнул нож в разгибающуюся ненавистную спину. Не дожидаясь, когда нож достигнет цели, вырвав, из-под куртки вторую финку, полковник стремительно, в два прыжка достиг окопа и прыгнул на второго солдата сверху, который, склонившись, выгребал землю со дна траншеи.

В последний момент, солдат поднял голову, но сказать так ничего не успел, холодное лезвие, по рукоятку вонзилось ему в шею. Стараясь разогнуться, хачик сделал усилие, но, не выдержав тяжести, повалился на дно траншее. Сделав кувырок вперед, полковник вскочил на ноги и только сейчас увидел, что на него направлен ствол и глаза очумевшего хачика.

Армян давил на курок автомата, но выстрелов не было.

– Предохранитель, – мысль обожгла сознание и прошила все тело. Сделав усилие над собой, полковник бросился вперед. Схватив левой рукой противника за горло, прижал его к стенке окопа, а правой пытался достать пистолет.