скачать книгу бесплатно
Между делом, ребята перебрасывались шутками, предвкушая хорошо повеселиться на балу. Строили планы, как закадрить новеньких городских девчат, приехавших погостить на каникулы в деревню к родственникам.
Однако, на сегодняшний вечер всех волновало – как пробраться в дом культуры и не попасться на глаза «добровольцам» из школьного комитета, которые всегда дежурили на входе, проверяя молодежь на трезвость.
– А что будем делать, если афера не прохляет? – риторически спросил «Твердый», и, не дожидаясь ответа, сам же ответил, – с тоски что ли подыхать?
Все мгновенно притихли и взглянули на «Орла». Он не только был на год старше всех, но уже имел две «ходки» в один и тот же 8 класс, родной Переметнинской средней школы.
По своей природе, «Орел» не мог долго находиться в закрытом пространстве, ему хотел только воли, но обязаловка
– 8 классов, как кровь с носа, заставляла его терпеть и « брать на измор» не только директора школы, но и своих родителей.
– Так, спокойно, – начал рассуждение «Орел», – не дрейф «Твердый», запасной вариант уже продуман. В общаге CПТУ (сельское профессиональное техническое училище), есть городские девочки, они не уехали, так что завалимся туда и на халяву повеселимся. Моих предков, сегодня не будет, пригласим ко мне домой, и гульнем на славу. Как тебе этот вариант «Цыган»? – «Орел» обратился к парню, сидящему на табуретке у печки.
«Цыган», последний из четверки друзей, был небольшого роста, жилистый не по годам юноша, от природы черный как смоль, с выпученными карими глазами. Копна кучерявых, тугих, как рыболовная леска волос, свисающих на глаза, давали ему сходство с цыганом Будулаем из одноименного фильма «Цыган», из-за этого и кличка прижилась к нему. Он, кивком головы, откинул свои непослушные кудри со лба и повернулся к «Орлу».
– Я думаю, до этого не дойдет. Надо все сейчас спланировать, а то не там не тут навара не будет.
– Ты, же сам, знаешь, «Орел», что мы на авось не ходим,
– намекая ему, о последней вылазке за кроликами, высказался «Цыган» – при этом он улыбнулся, показывая ослепительно белые зубы.
Надо заметить, несмотря на то, что «Цыган» уступал «Орлу» по силе и ловкости, последний всегда советовался с ним и не раз убеждался, что планы по «налету» на колхозные огороды или сады деревенских «буржуев», разработанные «Цыганом», всегда давали положительный результаты.
Еще не было случая, чтобы их накрыли на месте.
«Цыган» повернулся к «Мухе»: – Сделаем так, сначала ДК (дом культуры), если не подфартит, там решим по обстановке куда дальше. Я так думаю, с надежным билетом надо толкнуть «Муху» первого, он пройдет и откроет окно в подсобке клуба и дело в ажуре.
– А че меня, я че крайний, прошлый раз в кино я был первый. Ты сам «Цыган» попробуй. Мое дело было достать на время билет, я достал, а как попасть вовнутрь не мое дело, или вон пусть «Твердый» рискует. Он рисует «фильку», вот и пусть проверит на себе, как она сработает.
– Да пошел ты, – возмутился «Твердый». Ты же знаешь, кто на дверях будет стоять, «Черт», который не в жизнь не поверит, чтобы я на танцульки за деньги билет купил. Прилипнет как репей и сразу хана нам.
– Значит что, накрылся, по-твоему, Новый год, так что ли?– не унимался «Муха».
– Че раскудахтались, – «Орел» откинул свивающийся чуб со лба.
– На месте помозгуем. «Цыган», – обратился он к другу, Ленка будет там или нет?
– А я знаю? Может и будет, ты бы позвонил Ольге, да спросил бы у нее.
– Мужики, слушайте, – «Цыган» отложил ножик, которым строгал, палено встал, – короче, если Ольгу уговорите вытащить Ленку из дома, и она придет на вечер, тогда я беру на себя вопрос попадания на бал. Прошмыгну в ДК, и вам тропинку протопаю, через окно, конечно. Ну что согласны «соколики» мои на такой расклад?
Не успели друзья сообразить, что им ответить на предложение «Цыгана», как дверь в прихожую открылась, вошла мать Орлова, Лидия Михайловна. Сразу все разговоры стихли.
Лидия Михайловна, или как ребята называли ее, просто тетя Лида, была обыкновенной деревенской женщиной. Она, по своей суетливой натуре никогда, не сидела без дела и всегда была занята домашними хлопотами.
С утра и да позднего вечера, заботы у нее никогда не кончались. Тем более перед праздниками ей хотелось все предусмотреть, и она, не переставая, суетилась по хозяйству. То входила в избу, взять что-то, потом выходила во двор, и шла в сарай, где имелась домашняя скотина. Лазила в погреб, доставала от туда соления, картошку, лук и домашнего сала, заносила в дом и снова выходила в приусадебный дворик.
– Че это вы дома сидите? – ни к кому не обращаясь, спросила тетя Лида.
По рассказам «Орла», родители его были родом из Поволжья. Имели хорошее богатое хозяйство, но попали под «молотилку» сталинской машины репрессий, в период раскулачивания. Вынуждены были оставить все нажитое и бежать сюда, в бескрайние казахстанские степи, куда по тем временам, еще не доставала длинная «рука» НКВД.
Тут и осели, пустили корни. Здесь народились их дети. Выстроили добротный дом, завели хозяйство, работали в колхозе, растили детей. Своеобразный говор и применяемые наречия в беседе с людьми, выдавали их настоящее место происхождение. Безошибочно можно было сказать, что они выходцы из Поволжья.
– Че никуда не идете отмечать Новый год, а?– тетя Лида, подошла к ребятам и заглянула через плечо сына, разглядывая его занятие.
– Да вот думаем, в ДК сходить, народ посмотреть, как гуляет, себя показать – ответил «Твердый». – Только билетов вот нет.
– Да зачем это вам, билеты? – искренне удивилась тетя Лида.
– Как будто вы до сих пор везде с билетами-то ходите и в кино, и на танцы.
– Небось, вы тут и собрались, мозгуете, как очередную аферу свою провернуть.
– Учти Володя, я с отцом больше не буду к участковому бегать, – в сердцах выпалила тетя Лида, намекая на то, что буквально, перед Новым годом, сельский участковый милиционер вызывал Орловых, так сказать для профилактической беседы. Ничего такого существенного за ребятами не было, но по деревенским слухам, было известно, что четверка ребят, которые носили кроличьи шапки, не всегда занимаются чистыми делами. Домашних кроликов в поселке выращивали несколько семей. Жители знали об этом, и если кому-то из сельчан нужны были шкурки на шапку, они прямо обращались к хозяевам и покупали.
Но, как говорил «Орел», – «если от большего, берут немножко, то это не грабеж, а просто дележка». Ребята пару раз наведались в крольчатники и теперь носили лохматые, теплые кроличьи шапки. Доказать вину ребят участковый не мог, не смогли и хозяева точно указать на них, так как следов взлома, да и других улик, указывающих на ребят не нашли. Остановились на том, что кролики просто сбежали и их унесли голодные степные лисы.
– Ох, ребята, страшно мне за вас, хоть бы школу закончили, несчастные 8 классов, да делом занялись бы каким, – в сердцах выпалила тетя Лида. Глаза ее при этом наполнились слезами. Стараясь скрыть навернувшуюся тревогу за будущее ребят, она отвернулась. Проходя в другую комнату, она обратилась к сыну:
– Володя, там, на кухне, я вам поесть приготовила, голод не тетка, вернетесь вечером, покушайте. Отец наливку в шкафу оставил, по стопке выпейте, но не балуйте. Печку растопите, на ночь золу не оставляйте, не приведи Господь угорите, как давеча говорят, целая семья легла да не проснулась.
– Алик – повернулась она к «Цыгану» – ты, это, сынок, своим скажи, да и оставайся с Володей у нас, че зря в пургу пойдешь домой. Дома то сиротно, небось? Что там сестра может вам приготовить? Я вот знала твою мать, хорошей она была хозяйкой, «царство ей небесное» – тетя Лида, повернувшись к висящим в углу иконам, быстро перекрестилась. Как не придешь к вам, она вечно что-то стряпала у печи, то пироги, то плов замысловатый, рисовые зернышки один от другого так и рассыпались. Готовила она хорошо, вкусно, да и хозяйство держала, дай бог каждому. И гуси и утки, а коровка ваша, по 30 литров за день давала.
– Была бы жива твоя мать, я бы слова не сказала, – она незаметно смахнула фартуком навернувшие слезы. Нас с отцом не будет дома, так вам вдвоем с Володей будет веселее.
– Спасибо тетя Лида, решим, что ни будь, – голос «Цыгана» дрогнул, он отвернулся к окну, стараясь сдержаться, напоминание о матери тяжестью навалилось на него.
– Ладно, – засуетилась тетя Лида, – я пошла, Володька, не забудь покормить поросят, с утра голодные визжат – хлопнув входной дверью, она вышла.
– Вот эта жизнь, – в сердцах выпалил «Орел», – Новый год на носу, народ по второму разу трезвеет, а тут ни в одном глазу, да еще поросята на шее, пойду и «замочу» их раз и навсегда, – выпалил он.
Все дружно рассмеялись. Чтобы как-то разрядить обстановку «Орел» перевел разговор на другую тему, он повернулся к «Цыгану» и спросил:
– Слушай «Цыган», так ты точно решил бросить школу в этом году или как? он прищурил глаза и внимательно посмотрел на друга. Все притихли.
Решение бросить школу они обсуждали накануне, о чем еще не знали ни «Твердый», ни «Муха», но так до конца разговор не дошел, и «Орел» решил вернуться к нему.
– С братаном старшим решили, точно брошу. – «Цыган» не смог унять волнение.
– Подамся в Питер, в мореходку, а там, как бог, на душу положит.
– А может с нами в ПТУ (профтехучилище) – робко спросил «Твердый», – вместе все-таки веселей, а?
– Нет, не могу, мужики, – в мореходке хоть харчи, спецуха (специальная форма), да и крыша над головой. Братан говорит, что в мореходке, как в пионерском лагере, подъем, отбой, все по расписанию. Да и потом, после окончания, позагранкам посылают, «бабки» хорошие говорят, платят.
– Вырвусь отсюда, из нищеты проклятой, не могу больше смотреть, как люди отворачиваются и прячут глаза, когда встречают на улице. Прошлую зиму в кедах проходил, болел часто, валенки купить, и то денег не было. Сестра говорила, что малышей не успевает одеть, растут на глазах.
Летом подкалымил немного, хоть пальто, да ботинки смог купить. Спасибо отец «Орла» подсобил с халтурой на элеваторе, а то загнулся бы в колхозном саду, собирая яблоки. Там копейки дают, а пашешь как мерин.
– Зато там, в мореходке, забор, как в зоне, шаг влево, вправо, стреляют без предупреждения – я правильно говорю «Орел?» – вставил «Твердый».
– Знаешь «Твердый», «Цыган» прав, ему видней, без матери пропадет здесь, вон Сашка Катаев, второй год как по малолеткам (спец приемник для малолетних правонарушителей) мотается. Сорвется, на чем – ни будь, и пошел по этапу.
– Батя «Цыгана» приведет бабенку, та сживет всех со свету, факт говорю. Вовку Кондукторова помнишь? Прошлый год у него мать умерла, батя его бабенку с Зеленого притащил, а она всех детей его в сарай с телятами, когда отца дома нет, тот возьми да спали сарай, теперь в малолетки чалится.
– Ты вот на выходные можешь из Уральска домой приехать, а ему, что в общаге оставаться – «Орел» резко вскочил, да так проворно, как мог делать только он. Быстро, стремительно, словно орел, перед тем как наброситься на свою добычу.
– Жалко конечно, что «Цыган» хочет уехать да ладно, поживем, увидим, как оно в раскладе получится. «Муха» помоги поросят «замочить», чтоб мать не осерчала, – сказал «Орел» и вышел в сени.
Дело с билетами подходило к концу, печка горела с радостью, комната наполнилась радужным теплом, окна постепенно оттаивали, когда в хату вошли «Орел» с «Мухой» и стали рассматривать творение «Твердого».
– Как говорит «Косой» из фильма «Джентльмены удачи», «ох заметут нас, как пить дать, заметут» – высказал свое соображение «Муха» и отошел в сторону.
– Ну, это еще бабка надвое сказала, заметут, поживем, увидим, а раньше времени не будем «каркать». Давай, мужики, собираться пора уже – сказал «Орел», обращаясь к «Цыгану» и «Твердому».
Ребята засуетились. Надели кто пальто, кто тулуп из овчины, ботинки, натянули до самых бровей кроличьи шапки и выскользнули на улицу. Там по улицам носилась и выла казахстанская степная метель, будто болело у нее что-то, и она не могла успокоиться, прилечь и отдохнуть. Вой метели напоминал песни, что пели местные акыны, народные барды. Акыны своими нудными песнями, кроме грусти и тоски ничего не наводили, как и метели в долгие зимние вечера. Люди песни акынов, между собой, называли « что вижу – то и пою».
Казахстанские степи – бескрайние просторы, раскинутые на сотни километров без единого деревца и строения. Зимой – метели да вьюги, а летом – удушающая пыль. Куда не кинешь взгляд, кругом только колыхание седой ковыли и носящиеся кустарник катима.
Только дважды в году степная красота могла поспорить с красотами других земных мест, – весной и в период созревания пшеницы.
В начале мая степь обильно покрывается буйными травами. Вперемежку с седым ковылем здесь растет: вихрастый типчак, чарующая своим запахом полынь, вечный спутник степи – тысячелетник, мятлик, полевой шафран, метелистый клевер и колючий татарник. Пестрыми цветами начинают полыхать широкие луга, в пойме реки Урал.
Весной степь напоминает большой изумительной красоты персидский ковер, сотканный из тысячи разных цветов и красок. Легкий степной ветерок колышет этот ковер, будто подметает его. Стряхивает с него пылинки, перебирает каждую ниточку, ворсинку, влюблено лаская.
В первые месяцы лета, над степью стоит чарующий запах хлеба. Золотистые колоски пшеницы колышутся на легком ветру, превращая степь – в бескрайний земной «океан», по которому плывут комбайны – «корабли» степей, подбирая дары природы. Тысячи птиц кружатся над степью, соревнуясь в исполнении своих чарующих песен. Трели жаворонков, свист щеглов переплетаются с мелодичными звуками степных сусликов, подбадривающих друг друга, собирая колоски, тревожно озираются в небо, где кружит над полями хозяин просторов– степной орел.
С наступление осени вся красота исчезает. Северные холода затвердевают землю, начинают дуть сильные ветры, которые под корень обламывают кусты катима, рогача и гонят их по степи, перекатывая с места на место. Эти сухие кусты, народ называет «перекати поле». Зима подгоняет осень и уже к концу ноября степь умолкает, будто застывает до следующей весны.
На долгие месяцы владычицей степи становится снежная метель. Ее нельзя сравнивать ни с какими северными ветрами – она тут особенная. Может злее и коварнее, чем ее далекие сородичи, но то, что нравом покруче, это точно. Местные аборигены метель называют – пургой или метелью, а то и бураном, в зависимости от силы ветра, но от этого легче никому не становится, ни жителям степей, ни всякой твари, кто прячется в своих норах.
Метель возникает ниоткуда, налетает внезапно и если ты не готов к схватке с нею – быть беде. Проказница вихрем врывается, кружит, заносит снегом дома, дороги, небольшие овраги и, сделав свое дело, пропадает также внезапно, как появляется.
Стоило нашим друзьям выйти на улицу как метель, зачерпнув в свои ладони, горсти снега, швырнула их в глаза ребятам, как бы приветствуя их, заулыбалась своей холодной улыбкой, предвкушая веселую игру.
Она стремительно поднялась ввысь, сгребая снежные крупинки, сверху сыпанула ими за воротники пальто, схватила за шапки и шарфы, стремясь сорвать и унести их.
Чтобы реально представить, что такое пурга в степи, надо просто засыпать в глаза песку и попытаться открыть их. Вот тогда точно можно ответить, что это такое – пурга. Ребята хорошо знали нравы степной метели, и приняли ее «ухаживания» как и подобает.
Уткнувшись в спину, друг друга, и придерживая ушанки, друзья шли к своей цели, не представляя себе, чем обернется для них эта затея.
Одинокие фонари на телеграфных столбах, как маяки для кораблей в штормовую погоду, тускло указывали им путь. Метель бесновалась, понимая свою бессильность перед смельчаками, что не так-то просто бороться с ребятами, и от этого «затянула» свою песню.
«Орел», идущий впереди, как ледокол «Ермак» в Арктике, пробивал путь через сугробы на дорогах, прикрывая своей могучей спиной, идущих за ним друзей.
Вечер обещал быть веселым, и в предвкушении его, ребята перебрасывались шутками, не обращая внимания на кутерьму, медленно, но упорно шли к своей цели. Через пелену снежной дымки впереди замаячила железнодорожная станция, с высокой водонапорной башней.
Для деревенских жителей вокзал был своего рода «Бродвеем», где в летнюю пору, после завершения хозяйственных работ, встречалась местная молодежь. Здесь обменивались новостями, завязывали знакомства, влюблялись и, конечно же, иногда дрались, переметнинские пацаны с парнями из Каменского совхоза. Вообще, никто никогда не мог припомнить, когда началось это противостояние, но вокзал был всегда, так называемой «нейтральной» полосой, между Каменским совхозом левобережья и поселком Переметное справой стороны от железнодорожного полотна. По неписаным законам, тот, кто учился в Каменской школе, мог спокойно там прогуливаться, ходить в кино, на танцы и даже встречаться с местными парнями и девчонками без последствий. Каменским парням, встречающимся с переметнинскими девчатами, разрешалось их провожать только до железнодорожного вокзала, дальше они рисковали нарваться на неприятности, если у этой девушки был вздыхатель на правой стороне, точно так же, как на той стороне ждали сложности парней Переметного. Неизвестно, по какому закону, земному или не земному, но большинство переметнинских парней влюблялись в совхозных девчонок, а Каменские девчата ходили на свидание к переметнинским парням. Так что драки случались, но это не останавливало молодежь.
Девочка из 8а класса школы, где учились наши герои, Ольга Долгова, с которой встречался «Орел», жила в совхозе и нередко, проводы ее домой после школы, заканчивались выяснением отношений с каменской шпаной, которая патрулировала вдоль «границы», в поисках приключений.
Ольга, небольшого росточка, в свои 15 лет выглядела очень даже привлекательной, была девочка с характером и не обращала внимания ни на какие угрозы шпаны. Ее золотисто – русые волосы, распущенные по плечам летом или собранные в тугую толстую косу зимой, небрежно свисающую до пояса, сводила с ума не одного парня в школе. Жила она в Каменском совхозе, где ее отец был директором, а училась в Переметнинской, параллельно посещала музыкальную школу, которая была единственной на два поселка.
Именно учеба в музыкалке, заставляло ее каждый день ходить в школу за три километра. Летом было еще ничего, но вот зимой в пургу или метель каменским приходилось не просто, точно также как и переметнинским, кто заканчивали Каменскую среднюю школу.
К этой «нейтралке», «Орел» идущий впереди ребят и направился, что бы передохнуть и набраться сил перед последним броском до Дома Культуры.
Друзья, толкаясь и подшучивая над собой, ввалились в зал ожидания вокзала. Они сразу не поняли, в какую попали западню, пока отряхивались и их глаза привыкали к свету, после уличной темноты. В конце зала, собрав в кучу скамейки, сидели человек 10-12 ребят из Каменской интернат-школы. Они курили и, передавая друг другу бутылку вина, с горлышка отхлебывали темную жидкость. Интернатовские пацаны были беспредельщиками, не признающими никаких традиций, вступающие в драки по поводу и без повода с поселковыми ребятами, с пацанами из совхоза, везде, где бы ни пересекались их пути.
В Каменском совхозе была школа-интернат для детей местных пастухов, которые разводили верблюдов для государства и часто вместе с табунами перемещались в поисках пригодных пастбищ. Когда родители уходили на выпас верблюдов, их учащиеся дети, живущие в интернате, содержались за счет совхозов.
– Приехали, – многозначительно заметил «Твердый».
– Только этого нам не хватало, – поддержал его «Муха».
Шум хлопнувшей двери вокзала, прозвучал как набат на пожарной колокольне. Все стихло в ожидании развязки. Тишину разрезал пискливый голос:
– Ба, кто к нам пришел, – от толпы отделился высокого роста детина, держа в зубах сигарету, и стал направился к друзьям. Это был Серик, или как звали его в округе « Прыщ». Свою кличку долговязый Серик получил оттого, что его лицо круглый год, было покрыто мелкими, неприятными гнойными прыщами. За ним подтягивалась «пехота», вытаскивая из карманов свои кастеты и велосипедные цепи.
– О, какие уважаемые люди, пожаловали к нам, – из-за спины «Прыща», выглядывал Максуд, по кличке «Хомяк». Подойдя к четверке друзей, «Прыщ», разведя руками, как бы кланяясь, сквозь гнилые зубы просипел:
– Милости прошу – к нашему шалашу. Или вам не нравится наша компания? При этих словах, «пехота» разразилась громким смехом.
«Прыщ» был навеселе, после принятой на «грудь» барматухи. Он пытался покуражиться перед свой интернатовской шпаной.
– Ну что «Орел», попался, я же говорил тебе, что мы с тобой еще встретимся, – улыбался «Прыщ», демонстрируя свои гнилые зубы. Теперь ты в клетке, так что придется нам пощипать твои перья.
Шпана снова загоготала.
Наличие за спиной десятка холуев, и выпитое спиртное, придавало ему смелости. Надо сказать это была не первая их встреча, и если до этого случались потасовки, то четверка всегда выходила из них с честью.
После таких драк, когда отмывали руки и лицо от грязи и крови, «Орел» каждый раз философски замечал:
– Друзья мои, мы изрядно пощипанные, но не побежденные.
За неделю до этих событий, когда «Орел» и «Цыган» провожавшие Ольгу до дома, после новогоднего вечера в школе, на обратном пути встретили Каменских. «Прыщ» и тройка малолеток искал приключений и привязались к ним. После нескольких колких высказываний в адрес «Цыгана» и «Орла», завязалась драка.
Дрались молча и до крови.
Шпана налетала на них, как свора степных голодных лис окруживших отбившуюся овцу в степи. Степные лисы небольшого роста, в длину достигают 50-55 сантиметров, питаются, в основном, грызунами, которыми богата степь. Но в зимние времена, делают набеги на курятники в поселке, иногда пытаются отбить овцу от стада, действуя при этом стаей. Сил у лис не хватает сразу завалить овцу и они, используя численность, бросаются на нее, стараясь укусить, как можно больнее, вымотать ее и если удастся завалить.
Вот такой «лисьей» тактикой и действовали малолетки «Прыща».
В прошлой драке друзьям, прикрывая друг другу спины, пришлось изрядно выложиться, чтобы отбиться от них. Напоминанием о той недавней встречи, на лицах шпаны, красовались фиолетовые синяки.
Атмосфера в зале накалялась. Полупьяная толпа обступила друзей, стала напирать на них, тесня к стенке. Они отпускали нелестные шуточки в сторону четверки, вызывая их на провокацию. Все говорило о том, что драки не миновать.
Уйти сразу было бы не простительной ошибкой, так как это означало оставить свою территорию, и расписаться в бессилии, что было равносильно всеобщему позору переметнинских ребят.
