Карабах – горы зовут нас

Слова Эльмана плотно засели в голове молодого полковника, но он был из тех, кто с 14 лет надел погоны и привык всегда держать руки по швам, стараясь выполнить любой приказ, даже если приказ казался абсурдным и невыполнимым. Так его учили в Свердловском СВУ, закаляли его стойкость на полигонах в танковом училище под Челябинском, да и потом где бы он не служил как офицер, всегда проявлял решительность при выполнении распоряжений командования. А когда заканчивал бронетанковую академию в Москве, курсовой «папа», как они называли руководителя факультета, на собраниях всегда отмечал целеустремленность и трудолюбие слушателя кафедры оперативного военного искусства, на всех учениях проводимых в академии. Все это было в прошлом, а сейчас приказ был отдан, и надо было искать пути его выполнения.

Эльман предложил поехать в поселок Хырдалан, что находится в пригороде Баку, и в город Сумгаит, где создавались добровольческие отряды и из них выбрать тех, кто хотя бы умеет держать в руках оружие.

Тем самым создать костяк первого батальона, чтобы там, на месте, было кому защищать командира бригады, если обстановка накалится. Предложение брата было самым разумным и поэтому наутро они вместе с ним отправились в Хырдалан.

Возглавлявший поселковое отделение партии Народного фронта, Эльсявяр-бяй, как его называли в районе, встретил офицеров холодно, не скрывая своей неприязни к ним как к представителям МО.

Отряды, формируемые в районах и городах по всей стране, как правило, финансировались различными партиями и организациями, и каждый из них имел своего спонсора, от которого получал приказы и распоряжения.

В Азербайджане, после Ходжалинских событий, был отстранен от руководства страной президент Муталибов, его обязанности исполнял председатель парламента Ягуб Мамедов, но это все было временно, шла ожесточенная борьба за власть, между группировками и партиями. Чтобы повысить свой рейтинг и значимость в глазах народа, партии создавали военизированные отряды, пропагандируя свою программу и желание освободить захваченные земли и Карабах, в случае прихода к власти. Наиболее сильно в этом вопросе продвинулась партия Народного фронта, во главе с Эльчибеем и партия Мусаватистов, во главе с Иса Гамбар.

Встретившись с Эльсявяр-бяй, они получили разрешение переговорить с добровольцами его отряда. Знакомство походило в заброшенном местном клубе. Народ, собранный под «знамена» Народного фронта был разношерстным. Среди собравшихся выделялось много безработных и тех, кто привык к тунеядству, прожиганию жизни в чайханах, кто поссорился с женой или родственниками и теперь доказывал им свою значимость тем, что вступил в отряд добровольцев. Встречались мужики, кто по зову сердца, пришел сюда в отряд, с намерением пойти на фронт и защищать свою родину. Таких ребят и выявлял полковник, ведя с ними непринужденную беседу.

Рядом сидел брат Эльман, и заносил в тетрадь фамилии тех, кто служил в кадровых частях Советской Армии и был знаком с уставами и автоматом. Двое суток ушло на то, чтобы собрать информацию на отобранных людей и через военные комиссариаты призвать их в ряды создаваемой бригады. Из них же были назначены первые командиры взводов и рот.

Комбатом решили назначить капитана в запасе Хагани Мамедова, преподавателя в средней школе.

Еще сутки ушли на получение обмундирования и оружия для солдат и офицеров. На 120 человек в МО выдали только 85 автоматов, 10 самодельных гранатометов и 6 единиц 82 мм минометов без прицелов. Вопрос с боеприпасами оказался еще хуже. На каждый автомат выдали по тридцать патрон, на гранатомет и миномет только по 3 снаряда.

Целыми днями приходилось бегать по всяким инстанциям, доказывая, что для формирования части нужны автомобили, оружие и боеприпасы и еще много чего, но ни министерство обороны и ни руководители предприятий не могли дать того, что необходимо, а время поджимало.

Видя равнодушие начальников, злость переполняла душу полковника и он, собрав вокруг себя нескольких отчаянных парней начал сам добывать себе то, что считал необходимым.

В районе поселка, Учтяпя, Гюздек, находились российские части, на вооружении которого имелись автомобили «УАЗ-69», так нужные командиру бригады. Было решено наведаться в один из полков и выкрасть автомобили. Отлично зная систему караульной службы Советской Армии, полковник так разработал операцию, что она прошла быстро и без всяких то осложнений.

На утро газеты и телевидение рассказывали о дерзком налете на воинскую часть, откуда были похищены и вывезены пять автомобилей УАЗ. Через день в новостях сообщалось, что группа вооруженных людей разоружила караул и похитила боеприпасы со складов в районе артиллерийской части в пригороде Баку. По дороге на военный аэродром средь белого дня был остановлен неизвестными лицами топливозаправщик самолетов автомашина марки МАЗ, и под угрозой оружия угнан вместе с пятью тоннами топлива. Из батальона обеспечения учебного процесса общевойскового училища, разоружив караул, были угнаны 5 танков. Поднятые по боевой тревоге спецвойска 4–ой Армии и авиация так и не могла напасть на следы угонщиков. Гусеничные полосы танков на грунте, ведущие из парка боевых машин, через пять километров обрывались, будто танки взлетели на воздух.

Начальник Генерального штаба торопил с отбытием на фронт, обстановка там была тревожной и накалялась с каждым днем.

Армянское правительство, скрытно проведя мобилизацию, приступило к подготовке новых агрессий на территории Карабаха. Агентурная разведка постоянно констатировала прибытие самолетов из Еревана в аэропорт города Ходжалы, с пополнением личного состава армии Армении и наемников со всех концов света.

22 апреля командиру бригады поступил категорический приказ Рагима Газиева выехать в Шушу и немедленно приступить к формированию части.

Получив такую команду, полковник решил сначала заехать в свою родную деревню и попрощаться с семьей, которая жила в доме сестры, после приезда с Украины. Там жили не только его жена и дети, но и семья старшего брата, так как квартиры в Баку ни у кого из них не было. Да и время было смутное, поэтому братья решили, чтобы семьи жили в деревне, где почти половина сельчан были их родственниками и имели родственные связи между собой.

Жена возилась с детьми, когда увидела полковника в камуфляжной форме, с висячей на поясе кобурой для пистолета. От ее внимательного взгляда не ускользнуло, что супруг был почему-то вооружен, хотя никогда не позволял себе приезжать домой с боевым оружием. Женское сердце тревожно заныло. Такого, чтобы муж заявился домой среди белого дня, за последние месяцы, после переезда их в деревню, ни разу не случалось. Обычно братья приезжали в гости все вместе глубокой ночью, а потом ни свет, ни заря уезжали по своим служебным делам.

Дети, увидев отца, бросились к нему, за ними помчалась и детвора старшей невестки. Подхватив дочурку на руки, полковник подошел к жене, которая смущенно отвернулась. То ли старалась скрыть слезы, которые брызнули из ее глаз, то ли хотела скрыть свою радость от невестки.

То, что семье в деревне живется трудно, он знал, но другого варианта разместить их в Баку у него не было.

Жена не знала азербайджанского языка и из-за этого очень переживала. Чувствовала свое женское одиночество, когда не с кем поделиться своей тревогой и мыслями и от этого тосковала. Подойдя к ней, он поздоровался, не решаясь обнять ее, так как во дворе заметил свекра сестры– аксакала дома.

Такие нежности в его присутствии, никто не мог себе позволить. Это воспринималось бы как личное оскорбление старика. Полковник, раздав гостинцы детям, присел на скамейку, в тени густого виноградника. Вскоре за столом собрались все обитатели большого семейства. Сестра со своим мужем, невестки и их дети. Из соседнего дома пришел двоюродный брат Акиф. Накрыли угощения на стол и все вместе стали обедать.

После обеда, полковник решил сходить на берег реки Кура, протекающей всего в нескольких десятках метров от их дома.

Это была возможность остаться с женой наедине и рассказать ей о последних событиях, связанных с его отъездом на фронт. С крутого берега хорошо было видно, как Кура несет свои буйные воды к Каспийскому морю, чтобы слиться с ним и наконец-то отдохнуть, выполнив свое предназначение. Полковник смотрел на водовороты на воде, и ему вспомнилось детство, когда они, еще несмышленые пацаны, бросались вот с этого крутого берега в мутные воды, спорили с рекой и побеждали, вырываясь из цепких ее объятий. Сколько буйных голов нырнуло в омут реки, и не вынырнуло оттуда, сегодня он не смог бы вспомнить, но то, что их было много это точно.

Он курил сигарету за сигаретой, тянул время, и никак не решаясь сказать супруге о главном. Говорят, что женское сердце невозможно обмануть, вот и сейчас оно не подвело.

На крутом берегу Куры она вдруг резко повернулось к нему и, глядя прямо в глаза, спросила,

– Значит, отправляешься на фронт, да? Только прошу тебя, не лги мне, а только скажи, надолго? На такой вопрос полковник не мог найти ответа, и поэтому только кивнул головой.

– Ты уж там береги себя, – тихим голосом сказал она, – хотя просить тебя про это даже не стоит. Сама ведь знаю, твой характер, но я прошу ради детей, будь осторожен – слезы потекли у нее ручьем. Сорвав сухую травинку, полковник стал жевать ее, борясь с желанием схватить это милое создание и прижать к себе. Но местные обычаи не позволяли ему проявлять или показывать мужскую слабость.

Постояв немного на берегу, и наблюдая за быстрыми волнами могучей реки, они пошли домой, крепко держась за руки. Надо было возвращаться в Баку.

Вечером того же дня, попрощавшись с родными и близкими, колонна с военнослужащими, возглавляемая полковником, вышла из Баку навстречу своей судьбе.

В Лачине их встречал командир местного полка самообороны Ариф Пашаев. Он был высокого роста, светловолосый лет тридцати, молодой человек. Несмотря на свою молодость, он уже успел завоевать авторитет среди местных жителей, к тому же он был заместителем председателя партии Народного фронта Азербайджана.

Пашаев с первых минут не скрывал, что он не в восторге от назначения комбригом кадрового офицера и переподчинения его полка бригаде. Однако гостеприимство горца не позволяло ему не принять гостей и не оказать им почести.

Ариф был воспитанным человеком и прекрасно понимал, что это не вина комбрига, которого направил сюда Газиев, с которым у Арифа Пашаева были натянутые отношения еще с того времени, когда Газиев был комендантом Шуши. Он ничего этого не сказал комбригу, но затаил горькую обиду на все происходящее.

Близкое знакомство с Пашаевым, состоялось тогда, когда он решил показать новому комбригу свои позиции на линии соприкосновения по государственной границе с Арменией. Объезжая посты, он демонстрировал, что лачинцам удается удерживать район вот уже в течение 3-х последних лет от нападений армянских боевиков. Но от полковника Ариф не смог скрыть, всю примитивность созданных рубежей и позиций, о чем он указал Пашаеву, когда они подъехали к Забухской заставе. Эти замечания тот воспринял, как личное оскорбление, не забыв укорить полковника тем, что когда полковник служил в рядах Советской армии и где-то прохлаждался, они создавали полк, и защищали район. Целый день они с Пашаевым колесили по горам, осматривая посты и позиции полка.

Склоны гор Карабаха, густо заросшие лесами, издалека напоминали пирамиды Хеопса, укутанные зеленым покрывалом. Они очаровывали всякого своей красотой, и оставляли незабываемый след в душе тех, кто хотя бы раз побывал здесь в этом сказочном краю.

Райские весенние сады, с расцветающими деревьями, заполняли воздух таким ароматом, что голова начинала кружиться, как от выпитого вина, а душа хотела петь и веселиться.

Воротами в Карабах, со стороны Лачина были горы – близнецы, Беюк и Бала – Кирс, вершины которых, как рассказывал Пашаев, уже в сентябре покрывались пушистым снегом, таким сверкающим, что глазам было больно смотреть. Снег на их вершинах искрился в лучах солнца, отражаясь всеми цветами радуги. Народ называл эти горы именами Беюк и Бала (Большой и Малый) Кирс – самые красивые горы Карабаха. Долина между ними узкая, с двух сторон высочайшие, лесом покрытые вершины. В долине, которая тянется до самого Галадярясинского перевала, всякий раз, когда дует ветер, слышится запах степи Ширвана. Дыхание степи, подымаясь по согретым склонам гор, преодолевая перевал, приносит сюда, на северную сторону тепло. Но сегодня здесь, как много веков назад, стреляют.

За перевалом в глухом ущелье не затихал ни днем, ни ночью треск автоматных очередей, как и прежде, лилась кровь – шла война, между живущими веками бок о бок соседями.

Вечером прибыли на БМП из Шуши офицеры 777-го батальона специального назначения майоры Ровшан Акперов и Арзу Садыхов, для сопровождения колонны и обеспечения безопасности при движении, прибывших солдат из Баку.

Эти офицеры резко отличались от местных командиров своей выправкой и дисциплиной. Было видно, что оба они кадровые офицеры успевшие послужить ни один год в рядах армии. Старший из прибывших офицеров, майор Арзу Садыхов, войдя в кабинет Пашаева, где разместился комбриг, вскинув руку к головному убору, четко доложил о цели своего прибытия. Этот смуглолицый худощавый майор сразу понравился полковнику. Его темные глаза, посаженные глубоко, искрились, горбатый орлиный нос придавал лицу мужество и стойкость.

Рядом с ним стоял такого же роста, только русоволосый и такой же худощавый Ровшан Акперов. Смуглые лица обоих офицеров ясно давали понять, что большую часть времени они проводят на холодных горных ветрах и загар этот не возможно получить ни на каких морских пляжах, а только в горах, где солнце светит ярче, а воздух звенит как Богемский хрусталь. Когда горы уснули, укутанные покрывалом ночи, и когда шакалы попели свою песню, подбадривая себя перед охотой, отряды, прибывшие из Баку, двинулись в путь.

Колонна без света, отключив даже тормозные лампочки, ориентируясь только по отблеску лунного света, стараясь не провалиться в пропасть, на ощупь продвигалась вперед.

Автомобиль, на котором ехал полковник, был между боевой машиной пехоты и скалами, БМП защищала его от обстрелов.

На башне сидели майор Садыхов за пулеметом и Ровшан Акперов с автоматом, готовые в любую минуту прикрыть колонну от обстрела дашнаков. Подъезжая к населенному пункту Дашалты, БМП проехала вперед, чтобы занять позицию на серпантине и в тот же момент шквал огня обрушился на колонну. Машина с полковником и сопровождающим его Джахангировым оказалась в центре огня. Хамбала, водитель автомобиля, вцепившись двумя руками в руль, рванул машину вперед, ловко отворачивая ее от летящих трассирующих пуль. В ответ на огонь армянских бандитов ответила БМП. Несколько прицельных выстрелов из БМП, тут же заставили умолкнуть противника. Колонна благополучно прошла опасный участок.

Прибыли в Шушу. Офицеры спецбатальона посоветовали остановиться в пионерском лагере имени Юрия Гагарина, который был защищен густым лесом и многоэтажными домами от возможных обстрелов со стороны Ханкенди или, как значился город на карте – Степанакерт.

Выйдя из машины, полковник взглянул на небо. Ему показалось, что звезды усыпавшие небосвод, играют в догонялки. Они то светились, то вдруг затухали, и казалось, протяни руку и сможешь схватить их. Такой картины он не видел нигде, даже на далекой Камчатке, где служил еще лейтенантом. На полуострове в зимние вечера, когда звезды устилали Млечный путь, они носились друг за другом, но были такими далекими и холодными, и там никогда не возникало желание их потрогать. А здесь все не так, звезды были какими-то теплыми, ласковыми, казалось, они как родные дети радуются прибытию защитников города. Полковник стоял, запрокинув голову, смотрел на небо.

Слова молитвы сами стали срываться с его губ:

– Великий АЛЛАХ. Всемилостивый и Милосердный.

Помоги мне АЛЛАХ.

Дай мне силы рукам.

Сделай мой разум холодным и расчетливым.

Укажи мне путь, что избрал Ты для тех, кто верую Твоею наделен.

Убереги меня от пути разгневавшего Тебя и тех, кто в неверии блуждает.

АМИНЬ

К нему подошел Джахангиров.

– Что ты там нашел, если не секрет, – спросил он улыбаясь. Может, ищешь свою звезду удачи, так я тебя, брат, могу разочаровать, нам здесь не светит ничего хорошего, мой дорогой комбриг, давай лучше искать место, где можно будет бросить свои бренные кости – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Магеррам.

– Завтра, друг ты мой сердечный, у нас будет очень трудный день, так что готовься! – он взял свой вещевой мешок и пошел к одноэтажным деревянным баракам, старого пионерлагеря.

Лирическое настроение было испорчено. Неизвестность, незнание обычаев жителей гор вот уже который день не отпускали его душу, все терзали ее не оставляя времени расслабиться.

Водитель вытащил вещи и, взвалив рюкзаки на спину, тоже пошел за Джахангировым, искать место для отдыха.

Судьба перевернула первую страницу новой его жизни, полной трагедий и тревог.

По приезду в Шушу, 25 апреля полковник первым делом решил созвать совещание командиров местных отрядов ополчения, чтобы лично познакомиться с ними и расспросить о сложившейся обстановке.

Место встречи назначили у главы исполнительной власти Низами Бахманова, члена совета обороны района.

К назначенному времени к зданию стали подъезжать командиры добровольческих и ополченских отрядов.

Полковник, вместе с подполковником Джахангировым курили на улице, наблюдая за прибывающими командирами. Каждого из них сопровождала его личная охрана, которая исчислялась десятками заросших бородатых вооруженных людей.

– А зачем они притащили с собой этих бородачей, – спросил он у Магеррама, указывая на разношерстную толпу.

– Э брат, ты еще многого не знаешь, чем больше у тебя «джангоруянов» или, проще говоря – телохранителей, тем больше тебя уважают в этих местах, так что запомни это на будущее. Они демонстрируют перед тобой свое положение в городе, чтобы ты учел это, – сказал Джахангиров и, отбросив окурок, стал шумно приветствовать прибывших командиров.

Многих он знал в лицо, да и они проявляли к нему уважение, как к представителю вышестоящего штаба из Баку.

– Вот тот – Магиррам указал на высокого мужчину в камуфляжной форме, надетой на белую сорочку с повязанном галстуком, – Тофик Огуз, так сказать местный «аксакал» среди командиров, он остался за старшего после Рагима Казиева. Видишь, с каким уважением с ним здороваются бородачи, запоминай – шепотом говорил он. А тот, который играется с прутиком, – командир Косаларского батальона Фазили Ашраф – иранец, один из тех, кто не признает верховенство никого из присутствующих.

– Который говоришь, – я не могу понять, полковник повернулся к товарищу.

– Да вон тот здоровый такой.

Сухощавый, под два метра ростом, в ладно подогнанной форме военный стоял в стороне и игрался прутиком, не обращая внимания на шумные приветствия подъезжающих. Сам ни к кому не подходил, стоял и разговаривал с небольшого росточка бойцом, одетый в спасательный жилет сапера.

– С кем он говорит? – так же шепотом спросил полковник, повернув голову в сторону здоровяка.

– Тот толстый малый, – это Гюндуз, его ротный. Говорят он из города Агдаш. Комик еще тот, раньше работал тамадой на свадьбах, а теперь вот воин – освободитель, – с ухмылкой сказал Джахангиров,

– Не приведи господь попасться ему на язык, достанет, не глядя на погоны, так что командир имей в виду.

Перед зданием, сделав резкий разворот, остановились два «Уазика», из которых высыпались вооруженные люди, разных возрастов и одетых кто во что горазд. Они, обступив своего начальника, пошли к зданию.

Проходя мимо стоящих офицеров, один из них, не обращая внимания, на присутствующих сказал: – «опять понаехали, «башбилянняр» (умные) учить нас будут, как надо воевать с армянами». Все загоготали.

Впереди этой толпы шел среднего роста, сухощавый и смуглолицый боец, на погонах которого красовались две большие звезды, указывающие на то, что у него звание подполковника. Однако одет он был в куртку – «афганку», на ногах на босую ногу были надеты «пляжные тапочки-вьетнамки» на боку, приспущенного поясного ремня, небрежно болталась кобура с пистолетом.

– Магеррам кто этот военный в погонах? – спросил полковник.

– Этот «военный» бывший чайханщик в Сураханском районе Баку – Наиль Кязимов, правая рука Министра обороны Рагима Газиева.

Говорят, что министр сразу присвоил ему звание подполковника, так сказать, за личную преданность.

Это еще цветочки, мой дорогой комбриг, потом ты многое еще здесь увидишь и узнаешь, а пока смотри и думай, как вот из этих вояк – босоногих, сформировать настоящий воинский коллектив, способный воевать и защитить этот город, – он в сердцах раздавил окурок носком ботинка.

– Так что бросай курить, пошли, пора тебе с ними познакомиться поближе.

В небольшом актовом зале было полно народу. Здесь сидели и командиры отрядов и те, кто с ними прибыли. Одним словом – колхозное собрание.

Да, именно собрание, но только не совещание военных. Шум стоял как на колхозном базаре в ранние часы, когда народ, пользуясь утренней прохладой, спешит сделать покупки побыстрей, пока не наступила дневная жара.

Делать было нечего, «назвался – груздем – полезай в кузов» гласит народная пословица, которая как шило проткнуло сознание полковника.

После представления полковника, сопровождающим его из Баку подполковником Магеррамом Джахангировым, он попросил присутствующих представиться и доложить о состоянии дел в их подразделениях.

Шум в зале не умолкал, хотя глава исполнительной власти Байрамов пытался сделать замечание присутствующим и призвать их к порядку.

Придвинув к себе тетрадь, полковник стал записывать доклады командиров, делая пометки на полях, отмечая про себя все нюансы рапортов, из-под густых бровей внимательно изучая докладывающих.

«Система обороны» под номером один – сделал он пометку в тетради.

Левый фланг, обороняется Гарагяфский отряд, командует участковый поселка ст. лейтенант полиции, фамилию он не расслышал, а переспрашивать не стал. В старой милицейской форме парень на вид лет тридцати, докладывал:

– В отряде имеется только стрелковое вооружение из расчета – один автомат на двоих. Всего 35 человек. (17 автоматов).

Потом он начал разглагольствовать, о том, что жители покидают поселок, но его остановил глава города, жестом руки.

– Сейчас не об этом разговор. Ты лучше скажи, почему тебе не дают оружие? Командир отряда хотел ответить ему, но полковнику пришлось напомнить, для чего они сегодня здесь собрались. О проблемах он решил пока не говорить.

Откинув, свисающий на глаза чуб, милиционер сел на свое место. За ним поднялся командир Косаларского отряда. Это был высокого роста, смуглолицый, широкоплечий подтянутый мужчина, лет тридцати пяти Фазили Ашраф. Полковник сразу обратил внимание на его руки, все в узлах вен, что говорило, что они давно привыкли к тяжелой работе. Фазили, наверно стеснялся своих натруженных рук, которые не знал куда спрятать.

Он был не многословен. – 140 человек – один гранатомет и 65 автоматов, – коротко доложил командир отряда, и не дожидаясь вопросов сел на стул, который жалобно заскрипел под его тяжестью.

– Скажите, пожалуйста. Фазили, кем вы были до войны и чем занимались, – спросил полковник, отложив в сторону ручку.

– До войны работал токарем механического цеха в Гяндже. В армии служил во внутренних войсках на севере – он сверлил голубыми глазами полковника, как бы спрашивая его, – Что ты еще хочешь от меня?

– Этот убьет, даже имя не спросит, – пришла первая мысль в голову полковника, однако, он любит дисциплину, руки держит по швам, застегнут и чисто выбрит, это хорошее качество, – отметил он в своем блокноте.

– В самом городе находится территориальный батальон самообороны, под командованием Фахреддина Сафарова, – записал полковник, и стал внимательно прислушиваться к тому, что говорил уже немолодой преподаватель в местной школе.

Комбат начал свой доклад с того, что поднял вопрос постов, указав, что никто не информирован, на какой идут на пост, хотя раньше каждому отряду был указан сектор, но приказы не выполнись.

– Значит, до сих пор никто не может расставить батальоны по постам вокруг города – сделав пометку в тетради, полковник дважды подчеркнул эти пометки.

– Все время поступают разные распоряжения, – рассказывал Сафаров эмоционально, – и не поймешь, кто тут командует, то ли Эльчин Мамедов, то ли Тофик Огуз, в общем, кому не лень, – подытожил Сафаров свой доклад,

При этом, сообщив, что в батальоне числятся около 260 человек, вместе с отрядом Ислама из сожженной армянами деревни Кяркиджаханлы. На всех всего имеются 185 автоматов, во дворе школы стоят две пушки 100 мм, но нет снарядов к ним и нет на них прицелов. Шум в зале не стихал, многие уже закурили, не обращая внимания на присутствие начальника полиции Байрамова и нескольких полицейских, сидящих возле дверей.