скачать книгу бесплатно
– Ух, так сразу? Ну, давай, Саша, выкладывай.
– Я знаю, что нас всех будут рассаживать по-другому.
– Да, и что?
– Можете меня посадить рядом с Алей.
– Зачем? – его взгляд был хитрый, я догадался, что он знает зачем, и поэтому сразу начал краснеть.
– Вы знаете, что Аля помогла мне подтянуться по учёбе, – начал выкручиваться я, – но мне ещё много надо работать, а она поможет мне в этом.
Я густо покраснел, а мои уши просто зардели. Географ всё заметил.
– Ладно, вижу, что это очень важно для тебя. Только пообещай, что будешь и дальше учиться прилежно. Ты же выполнил, данное мне в прошедшем учебном году обещание, поэтому тебе можно верить.
– Конечно, обещаю. Мне Аля сама не даст плохо учиться.
– Я это уже понял. Хорошо, я выполню твою просьбу.
Набрав спешно воздуха в грудь, я было хотел попросить его не выдавать меня, но педагог упредил мой порыв.
– Это я тоже понял, не буду тебя выдавать и на тебя ссылаться.
– Спасибо, Юрий Иванович.
Весь пятый класс я сидел с Алей, учился ещё лучше. Я был безумно счастлив сидеть рядом с ней. Всегда провожал её до дома, очень часто встречал по утрам у парадной. Мне и ей было абсолютно всё равно на дразнилки на тему жениха и невесты. Однако я так и не услышал от неё, как она ко мне относится, но и без слов было ясно, что мы друзья. Я больше не говорил ей о своей любви, любя её все сильней и сильней. Она была рядом, и мне было довольно. Пятый класс я окончил с единственной четвёркой по истории, а Аля, по обыкновению – на отлично.
Потом опять летняя разлука и новая радость встречи в сентябре. На этот раз я узнал её почтовый адрес и выпросил у родителей денег на покупку почтовых марок и конвертов. Увлёкшись фотографией, как многие мальчишки того времени, я сумел сделать несколько хороших снимков Али. Выбрав наиболее удачный кадр, я сделал маленькую фотокарточку, набрал писчей бумаги и уехал в лагерь. За то лето я написал Але больше двадцати писем. Лишь в двух последних письмах я вновь осмелился написать о своей любви к ней. Может это была мальчишеская глупость, но тогда мне так не казалось. Каждый раз я просил местного завхоза бросить конверт в почтовый ящик, когда тот ездил в город или в ближайший к пионерскому лагерю посёлок.
– Кому ты всё время пишешь? – спрашивал меня завхоз. – Адрес всегда один и тот же, имя Алевтина Владимировна. Маме пишешь? Но твою маму, вроде бы, иначе зовут.
Мои уши горели, я пытался бессовестно врать, скрывая свои чувства. Пожилой завхоз хоть и ругался на нерадивых пацанов, но был добрым человеком, и я всё-таки признался, что пишу девочке, которую люблю, немного рассказав об Але и показав ему её фотографию, которую носил всегда при себе. После этого добрый завхоз стал наклеивать на конверты ещё марки, чтобы письма дошли быстрее. Он никому не сказал о моих письмах, сохранив это в тайне.
Я не представлял уже своей жизни без Али, однозначно решив для себя, что как только вырасту, обязательно женюсь на ней, если, конечно, она будет согласна.
Минул год, потом ещё один. Я вслед за Алей стал круглым отличником, и в этом была в основном её заслуга. Она не напоминала мне об обещании, ведь я его исполнил, но и не обещала сама ничего. Нам было интересно вместе дружить. Я стал много читать помимо школьной программы, и мне нравилось обсуждать прочитанные книги с Алей. Это было удивительно, мы дополняли друг друга, не забывая о других ребятах, для которых были примером для подражания.
В восьмом классе к нам пришёл новенький парень Костя. Рослый красавец. Сильный, уже почти с мужской фигурой, моментально влюбивший в себя всех девчонок класса, кроме Али. Несмотря на свои действительно выдающиеся физические данные, Костя был наглецом, считал себя неотразимым мачо и являлся откровенным хамом. Вскружив голову девичьей половине не только нашего класса, он без зазрения совести положил глаз на Алю. Его предупредили, что я и она – сладкая парочка, но его это только сильнее раззадорило. Не видя во мне серьёзного соперника, он всячески меня поддевал, нарочито указывая на мою физическую пока ещё слишком мальчишескую слабость, а к Але проявлял даже чрезмерное внимание, да так, будто меня вовсе не существовало. Пытаясь нахрапом и наглостью завоевать внимание объективно самой красивой девушки класса, Костя постоянно красовался перед ней. То на физре покажет, на что горазд на турнике, вызывая зависть у мальчишек и восторженные взгляды девчонок. То устроит какой-нибудь акробатический фортель в рекреации, заставив многих открыть рты от восхищения. Он очень модно одевался, хоть и носил, как все школьную форму. Его отец был каким-то партийным шишкой в горкоме партии, поэтому недостатка в дефицитных шмотках у него не было. Много раз Костя пытался подарить что-то эдакое Але, но она спокойно отвергала такие его попытки, чем вызывала его неприкрытое недовольство и приступы хамства.
Началась пора школьных вечеров и классных огоньков с танцами и чаепитием. Тогда впервые я пригласил Алю на медленный танец, впервые дотронулся до её тонкой талии в красивом платье. Мы танцевали в полумраке класса и оба были в волнительном состоянии друг от друга. Ощущая её горячее дыхание своей шеей, я вдыхал чарующий аромат её волос, а моё сердце заходилось в сладком трепете.
– Эй, Сашка, – зазвучал насмешливый голос Кости, перекрывая музыку, – пойди-ка, лучше посиди в сторонке, а то твои брюки спереди вздулись! Сейчас ширинка лопнет!
Послышался дружный смех всех одноклассников, заметив моё деликатное состояние во время танца с Алей. Я так смутился, что ретировался, быстро шепнув моей партнёрше по танцу:
– Извини…
Готовый сгореть со стыда и убить этого подлого Костю, я сидел в углу класса, успокаивая своё физическое волнение. А гнусный Костя, воспользовавшись моим отсутствием, начал нагло и весьма грубо приставать к Але, требуя от неё танца с ним. Она отнекивалась, как всегда вежливо, но настойчиво. Сижу я в уголке и вдруг вижу, как этот наглец хватает своей сильной рукой Алю за локоть и совершенно по-хамски тянет её на центр танцпола, невзирая на её протесты. Тут я не выдержал и кинулся на защиту своей подруги, будто пёс на тигра. Подскочив к этому верзиле, я резко одёрнул его руку с локтя Али и сильно толкнул его. Алю-то я высвободил, а вот свалить этого гада не смог. Костя с мерзкой ухмылкой на физиономии, схватил меня одной рукой за грудки и начал наносить мне по лицу удар за ударом своим крепким кулаком. Я тщетно пытался отбиваться, но даже не мог дотянуться рукой до его наглой рожи. Его успели оттащить от меня, иначе, наверное, он меня бы окончательно покалечил. Я плохо вспоминаю подробности того момента, ведь всё, что помню, это страшные вспышки боли в голове. Дальше лишь помню, что лежу на полу, а мою голову держит на своих коленях Аля, утирая с меня мою кровь своим прелестным голубым шарфиком от платья. Свет в классе уже включён, а Юрий Иванович выводит Костю из кабинета.
– Он тебе не сделал больно? – спросил я Алю, поймав её взгляд на себе.
– Нет, но он же тебя избил, – я впервые увидел слёзы в её больших глазах, – это тебе же сейчас больно!
– Что ты, ни сколько, главное, ты цела, а мой нос заживёт, ерунда. Аля, зачем ты портишь свой красивый шарфик моей кровью, не отмоешь же потом…
Я попытался встать, но в голове что-то щёлкнуло. Очнулся я в машине скорой помощи в окружении двух врачей. Машина мчалась, звеня сиреной. Оказывается, Костя сломал мне нос прямым боксёрским ударом, а носовая кость почти вошла внутрь черепа. Это не считая сотрясения мозга.
Затем, была больница, операция. Мои родители попытались найти правду, но дело замяли, ведь они были простыми инженерами, а предок Кости – во власти. Свидетельства ребят не приняли во внимание, а классный руководитель не видел, или не захотел увидеть инцидент, или ему сказали, что он должен был увидеть. По официальной версии я споткнулся в темноте и неудачно разбил нос о стул. Несчастный случай. Однако Костю из школы убрали под благовидным предлогом сами его родители.
Пока я валялся в больнице, меня почти каждый день навещала Аля. Когда она пришла в первый раз, я только отошёл от наркоза и, весь перевязанный, лежал на койке. Войдя в палату в белом халате, как положено посетителям, она сразу безошибочно нашла меня, хотя сделать это было очень сложно. От моей внешности были только глаза и рот, не закрытые бинтами. Аля быстро присела рядом, положив сетку с апельсинами на тумбочку, и взяла мою руку себе в тёплые ладони.
– Зачем же ты, Саша, полез к этому бугаю? – её нежный голос вдруг задрожал.
Я поднял голову, чтобы лучше рассмотреть её сквозь повязку и увидел, как она плачет. Её крупные слёзы капали на белые простыни койки.
– Аля, пожалуйста, не надо, – попытался я её успокоить, гнусавым голосом, – всё же в порядке со мной, пройдёт.
– Я очень испугалась, когда ты упал без сознания обратно на мои колени.
– Почему? Мне же просто дали сильно по голове. Вот мозг и отключился.
– Я просто… просто…, – сглатывая слёзы, Аля смотрела на меня своими голубыми глазами с большой тревогой, – я просто подумала, что ты умер у меня на руках. Ты был весь в крови!
Она сильнее заплакала.
– Но я же живой, всё хорошо, прошу тебя, не плачь, мне больно видеть тебя такой расстроенной. Ну, давай, улыбнись, и я сразу поправлюсь. Мне очень нравится твоя улыбка. Ты же Солнышко лучезарное.
Она мило улыбнулась, но глаза были все в слезах.
– А мне очень нравишься ты, Саша. Нет, не просто нравишься, я люблю тебя!
После этих слов я готов был вскочить с койки и расцеловать её, но пока был к этому физически не готов. Я добился её признания, хоть нам было всего по пятнадцать лет.
Тогда же в больнице я познакомился с родителями Али. Они вместе с ней пришли меня навестить. Всё-таки я пострадал, защищая их дочь. Я абсолютно не чувствовал себя героем. Какой герой? Меня же побили! Увидев её родных, для себя я отметил интересную особенность – Аля не сильно была похожа на своих папу и маму. Пытаясь найти общие черты сходства, я лишь отметил похожую манеру говорить и только. Оба родителя Али были в возрасте, старше моих, оба кареглазые, почти темноволосые. Как это у них получилась почти белокурая голубоглазка?
Конечно, я поправился, но у меня теперь кривой нос со шрамом. Вдобавок к этому незначительному косметическому изъяну я получил в подарок от Кости периодическую чудную головную боль и шум в ушах. Эта история не получила большого развития, ведь всё спустили на тормозах, однако в школе я был самым настоящим героем-рыцарем в глазах всех девочек, бесстрашно бросившись защищать честь своей девушки на превосходящего по силе врага. Разумеется, я относился к таким эпитетам в мой адрес с долей юмора, но уважительные взгляды других девчонок на меня Аля замечала. Я же из всех девушек хотел видеть только мою Алю.
Сдав успешно экзамены, мы с Алей и ещё несколько ребят из класса перешли в девятый. Надо было думать о будущем. Институт или Университет? Нужно готовиться. Учёба, учёба, но жизнь текла и мы взрослели. Предприняв несколько безуспешных попыток физической близости с Алей, я получил от неё абсолютно исчерпывающий ответ на эту тему:
– Только после свадьбы, если сумеешь дождаться!
Она как отрезала, сказав эту фразу снова тем самым взрослым тоном и видом, от которого у меня опять пошли мурашки по спине. Конечно, я прекрасно понимал, что краткое удовольствие сейчас может привести к долгому страданию потом, а я очень не хотел причинить ей боль и несчастье.
Я поклялся себе и ей, что смогу дождаться её, что с моей стороны это не просто влечение к её прекрасному телу, а настоящая любовь на всю жизнь. Я был категорически не согласен со словами известной песни из кинофильма «не обещайте деве юной любови вечной на земле» и готов был с этим поспорить, доказав обратное. Мой юношеский протест выразился именно в этом.
Мы давно уже по-настоящему целовались и обнимались, но не более. Как-то она достала сохранённую у себя ту мою любовную записку и своим аккуратным почерком дописала ниже: «я тебя тоже люблю!!!» Может это подростковая глупость, но тогда для нас это было очень важно, мы будто обменялись клятвами, скрепив их письменно. Этот пожелтевший клочок бумаги до сих пор хранится у нас в целости и сохранности, ровно, как и все другие наши письма. Я с удвоенным воодушевлением принялся писать ей любовные письма, только теперь оставлял конверты в её вещах, то положу в сумку, то оставлю на письменном столе у неё дома, а то всуну в её любимую книгу. Всякий раз я удивлял Алю, а она отвечала мне, также оставляя свои письма с признаниями. Это была наша такая любовная игра. Перестав к ней приставать, я изнывал от возрастающей страсти, хотя чувствовал, что ей держать себя в руках даже сложнее, чем мне себя. Аля значительно сильнее меня характером, я это понял ещё в детском садике.
Глава 3
И тут произошло непоправимое на излёте зимы в выпускном классе. Мои родители и младший брат уехали в гости к знакомым. Я отказался от развлечений в пользу подготовки к поступлению в ВУЗ, поэтому остался дома. Пришла Аля, и мы вдвоём делали уроки. На улице было уже темно, часов семь вечера. За окном поднялась пурга, как это обычно бывает в конце зимы, когда погода никак не хочет отдать права неотвратимо подходящей весне. Вдруг на полуслове Аля осеклась, посмотрела на меня и почему-то побледнела.
– Что такое? – забеспокоился я, – что-то не так мы сделали в решении этой задачи.
Я полез в учебник проверять условие.
– Нет, Саша, тут иное. Я не могу это точно описать, но сейчас что-то произойдет.
– Что именно?
– Не знаю. Что-то ужасное.
– Где? Здесь?
– Нет, не здесь… далеко, – Аля была бледнее полотна, и я очень испугался за неё.
– Давай, приляг на диван.
Я помог ей перейти на диван, а её всю трясло, руки были холодные. Мой взгляд упал на настенные часы. Семь часов десять минут. Алю словно дёрнуло электрическим током, она чуть вскрикнула. Я не понимал, что с ней происходит, но после этого вскрика, больше похожего на стон страдания, она порозовела и быстро пришла в себя.
– Не пугай меня так, Алечка, – тревожно гладил я её руки, сидя на коленях возле дивана, – что с тобой?
– Со мной уже всё в порядке, – она с неподдельным сочувствием смотрела на меня, – это было предчувствие, но теперь всё свершилось.
– Господи, да что свершилось-то?
– Не знаю, но очень скоро узнаем.
Я сбегал на кухню и принёс ей воды. Она окончательно пришла в себя, но настроения заниматься науками больше не было.
– Может тебя домой проводить? Ты явно устала.
– Нет, я сейчас позвоню домой и попрошу прийти сюда моих родителей, – её голос был всё также тревожен.
– Зачем?
– Не могу объяснить, но так надо. Это для тебя.
Она позвонила домой и попросила прийти папу и маму, сказав, что Саше нужна будет помощь. Ни я, ни её родители на том конце провода ровным счётом ничего не понимали. Однако пообещали прийти через полчаса. Мои родные звонили час назад и сказали, что уже едут домой.
– Так мои скоро приедут, они же звонили недавно, – возразил я.
– Послушай, Саша, – Аля усадила меня рядом с собой на диван, – понимаешь, я уверена, что твои больше никогда не приедут.
– Что ты такое говоришь? – чуть смеясь, спросил я, но, глядя в мокрые уже от слёз глаза Али, быстро убрал улыбку с лица.
– Я сама не понимаю, что это было, но эта уверенность выше меня, не поддаётся логике, абсолютно ненаучна, но я откуда-то знаю, что это так.
Мы сидели молча, взявшись за руки, пока не позвонили в дверь. Я радостно подскочил с дивана, побежал к входной двери, распахнул её, но там стояли родители Али..
– Здравствуйте, проходите.
– Здравствуй, Саша, что тут у вас стряслось? – спросил, войдя в квартиру, её отец Владимир Андреевич беспокойным тоном.
– Сам не понимаю, – ответил я, – Аля что-то почувствовала, стала бледной, но, по-моему, это что-то нереальное.
– А-а, с ней такое уже бывало несколько раз. Мы сами с Ольгой Васильевной не понимаем что это. Какие-то предчувствия, а может интуиция.
Мы все подошли к Але, которая отрешённая сидела на диване.
– Алюша, что случилось? – её мама присела рядом и по-матерински погладила свою дочь по голове. – Опять предчувствие?
Моя Аля кивнула головой.
– Расскажи мне, дорогая, – попросила Ольга Васильевна, махнув нам с её отцом рукой, мол, уйдите.
Мы послушно удалились на кухню.
– Ты знаешь, Саша, – тихо начал говорить Владимир Андреевич, – такое с Алей уже было всего три раза в жизни. Она вдруг бледнела, тряслась, а потом её словно током ударяло. И всё в порядке.
– Да-да, всё было именно так. Мы решали задачки, и тут такое. Это какая-то болезнь?
– Думаю, что нет, а ты что, любить её из-за этого меньше будешь?
Конечно, её родители давно уже обо всём догадывались, тем более, что Аля сама им рассказала обо мне, честно признавшись, что мы любим друг друга. Но я впервые услышал от её отца о моей любви к его дочери.
– Нет-нет, что вы, просто надо понять, что это с ней, как помочь.
– Ты очень хороший парень, Саша. Я ценю твою заботу о моей дочери, – её отец говорил тихим и участливым тоном, будто со своим сыном.
Я заварил чай, и мы все вчетвером испили чайку с баранками и вареньем. Прошло уже достаточно времени, а мои родные так ещё и не приехали домой. Я начал беспокоиться. Позвонил знакомым, где были в гостях папа, мама и брат. Те сказали, что они уехали больше двух часов назад. Снова томительное ожидание неизвестно чего.
Зазвонил телефон. Я ушёл в коридор и поднял трубку.
– Здравствуйте, – прозвучал в телефоне чёткий деловой голос.
– Добрый вечер, – ответил я незнакомому человеку.
– Это квартира Сидоркиных?
– Совершенно верно.
– Говорит дежурный по городу старший сержант Быстров. С кем я говорю? Представьтесь, пожалуйста.
– Александр Сидоркин.
– Александр, можете назвать полную дату вашего рождения.
– Да, …. ноября тысяча девятьсот …. года, – мой голос дрогнул, – а что случилось, товарищ старший сержант?
