Иллэя

– Федя, – выговорил я своё имя и указал рукой на свою грудь.

– Федя, – повторила она и опять улыбнулась так, что моя голова закружилась.

Вдруг её большие глаза стали смотреть, словно сквозь меня, она как будто что-то слушала. Тут она резко развернулась, разорвав наше прикосновение, от которого тёплая волна внутри меня сразу пропала, и развела обе руки в стороны ладонями ко мне, немного попятившись назад. Она даже чуть толкнула меня спиной, загораживая всем своим изящным телом. Этот жест был более чем ясен, она меня защищала от этих троих. Удивительно, богиня вдруг встала на мою сторону. Видимо, в их неслышимой беседе возникла угроза мне, и это божество вступилось за меня. Я понял, что надо вмешиваться в ситуацию.

– Эея, пожалуйста, не надо! – обратился я к ней, выйдя из-за её рук.

Затем я опустил ей обе руки нежно, но решительно. На этот раз я дотронулся до неё, но уже через лазурное одеяние богини, при этом не ощутив сладостного еле заметного тепла внутри себя. Загородив свою защитницу собой от этих трёх людей, я был тогда готов к любому развитию событий. Я начал говорить, даже не беспокоясь, что меня могут не понимать:

– Я не знаю, что здесь сейчас произошло, но ни я, ни эта милая девушка, – говорил я, указывая кивком головы на богиню, – ни в чём не провинились. Я попал на вашу планету случайно, ненарочно. У меня нет возможности улететь отсюда. Если мои сородичи услышат мой сигнал о помощи, то только через двадцать два ваших года я смогу улететь отсюда. У меня нет выбора, мне надо здесь либо выжить, либо погибнуть. Если вы считаете невозможным моё пребывание на вашей земле, то убейте меня сейчас, прямо тут! Но знайте, я пришёл к вам с миром!

Я продолжал свою пламенную речь, активно жестикулируя, понимая, что эти люди читают язык жестов.

– Если вы посчитаете приемлемым оставить меня в живых, то прошу дать мне возможность возделать эту поляну, чтобы вырастить себе пищу. Если вы не терпите чужаков, то я буду жить только здесь в своём доме и никуда не уйду. Если это чья-то земля, то я готов как-то оплатить своё тут пребывание. У меня на корабле есть много вещей, которых нет в вашем мире, и которые могут стать вам полезными. В любом случае, решать вам здесь и прямо сейчас!

Всё время, что я говорил этим троим, их лица и взоры менялись с грустно-растерянных до восторженно-восхищённых. Чего не было в их взглядах, так это злобы, неприязни или иных агрессивных проявлений. Богиня-Эея стояла позади меня, и я её не видел, но чувствовал её присутствие. Во второй части моей пламенной речи она снова нежно положила свою бархатную ладонь на моё плечо, вновь пустив волну чарующего тепла по моему телу, и это придало мне ещё больше сил и уверенности. Тогда я готов был поклясться, что все они поняли мою речь до единого слова. Но как?

Какое-то время эта троица стояла, не двигаясь. Богиня убрала руку с плеча, стоя, как и прежде чуть позади, но я следил за теми тремя. Затем старец медленно подошёл ко мне, взял за руку и слегка поклонился мне. Я немного успокоился, ведь это было обычное дружественное прикосновение и без тех приятных ощущений, идущих от богини. Тогда я вообще не понял причин такого различия, ведь события развивались стремительно, и на трезвый анализ всего просто не хватало времени. Однако мне почему-то вспомнились сладкоголосые Сирены, в мифе об Одиссее заманивающие людей к себе на остров и пожирающие их. Может быть, я сейчас в такой ситуации, а все вот эти приятности и успокаивающие прелести лишь коварная ширма? Я напрягся, но старец неожиданно для меня, словно уловив мою мысль, посмотрел мне в глаза и покачал головой в знак несогласия с ней. Затем он указал пальцем на мою голову и кивнул мне за спину, а там стояла богиня. Сразу же у меня в голове стали сами собой рождаться мысли, но не как обычно, а ясно, ярко, чётко, словно кто-то их туда вливал.

– О, не бойся, пришелец небесный, и красивый, и смелый! – проявилось у меня в голове. – Недостойного ничего не причиним тебе мы.

И на этот раз я вздрогнул. Эта фраза была вообще не на языке, я нутром понял её смысл, но именно в такой необычной последовательности слов и формы речи, не характерных для современного русского языка. Я ошалело посмотрел на старца. Он, лукаво улыбаясь, снова кивнул Эее, которая стояла у меня за спиной.

– Нас не бойся, пришелец небесный Федя, верим тебе мы, опаску твою увидив и страх небольшой! – вновь ярко и отчётливо вспыхнуло у меня в голове, а старец радостно закивал головой.

Тут меня осенило, он так со мной говорил.

– Но почему он кивает головой богине? – мелькнула у меня недоумённая мысль.

– Федя, понимать тебя теперь могу только я, а понимать меня отныне сможешь и ты, – проявилось у меня в голове тем же непостижимым ярким образом, и я понял, это говорил не старец.

Богиня вышла из-за моей спины и посмотрела мне в глаза. Я взял её за плечи, чувствуя тепло её тела под шелковистым лазурным одеянием, но без волнующего тепла внутри себя. Тут я сообразил, что эти чудесные еле ощутимые волны возникают только при прямом прикосновении к этой богине.

– Как это? Ты понимаешь, что я говорю? – удивлённо спросил я.

– Нет, лишь мысли твои понимаю, а что говоришь ты непонятно для меня, но нравится язык мне твой, – ярко вспыхнуло у меня внутри.

– Мысли? Ты можешь читать мои мысли? – я был обескуражен и сбит с толку. – А они меня понимают, ну, мои мысли? – спросил я, одними глазами указав в сторону тех троих.

– Нет, тебя понять не способны они, передаю просто пока им я то, о чём говоришь ты.

– Они смогут меня понимать?

– Не знаю, если язык наш выучить получиться тебе, то, наверное, да. Мысли твои доступны только лишь мне одной.

– Почему? Что произошло? Я ровным счётом ничего не понимаю? – я закидывал её вопросами, у меня в голове началось всё запутываться.

– Взглядом связаны теперь мы с тобой! – вспышки её мыслей в моей голове были столь яркими, что я вздрагивал при каждой фразе богини.

– Это как? – продолжая держать её за плечи, спросил я.

– Одно и тоже подумали одновременно и ты, и я, встретились взгляды наши когда. Про из богов самого лучшего и про навсегда с ним пропасть готовность. Помнишь? Тогда-то то, что взглядами связывание называем мы, и произошло. Мысли наши с тобой едины теперь, силой Иллэи объединены отныне мы. И навсегда это!

Я смотрел на неё с бесконечным удивлением.

– Но ты сказала, что мы объединены силой Иллэи. Это что… это кто… это ваше божество?

– Не совсем, – она снисходительно улыбнулась, всё так же не размыкая прелестных алых губ, затем, указывая раскинутыми руками на всё вокруг, добавила, – Иллэя земля наша. Планета и дом наш родной. Живая и разумная она, как и мы.

Я тогда не совсем понял её объяснение, но подспудно до меня начало доходить произошедшее там, на берегу, когда чёрные корни чуть не поймали меня. Так оказывается, это было проявление некоего разума. Видимо, вот откуда у меня было явное ощущение, что, проходя пролеском к озеру, на меня кто-то смотрит, будто следит за мной. Богиня смотрела мне в глаза и молча, понимающе кивала головой.

– Да, Федя, это она именно, поведения твоего и неправильного, и недостойного не допустить там на берегу решила Иллэя наша мудрая, – отчётливо проявилось у меня в голове.

– Так… я…, а как же ты…? – я растерянно пытался понять, как мои логические догадки становятся ей известными.

– Федя, сказала же тебе я, что мысли наши объединились теперь, и известно мне всё, о чём говоришь и думаешь ты, а мысли мои понимать можешь ты.

Всё время нашей беседы я привычно говорил вслух, а её слова возникали у меня в голове, но не как мои собственные мысли, оформленные в языковую форму. Её мысли становились у меня в голове ярче, светлее, контрастнее, как радуга. Однако стиль её речи воспринимался мной именно таким, необычным, но чем-то очень знакомым мне, хоть ни единого слова я не слышал. Это было столь непривычно и необычно, что у меня резко начала болеть голова, и я плохо соображал. Вообще хорошо соображать в присутствии такой неземной богини мне было достаточно трудно. Её ослепительная красота парализовала мою логику, мой ум, мою способность ясно и чётко мыслить. Видимо, она каким-то образом почувствовала это моё состояние. Богиня медленно подняла обе руки, чуть нерешительно, но очень нежно приложила открытые ладони к моим вискам и закрыла глаза, после чего головная боль быстро отступила, доставив нам обоим очередную порцию чудного тепла. Я был поражён, эти люди не только телепаты, но и превосходные лекари. В ответ она лишь снова обезоруживающе улыбнулась.

Наконец, ко мне потихоньку стала возвращаться способность к логике, к рассуждениям, и я спросил её:

– Ты сказала «мы связаны навсегда», а что это значит?

Её милое лицо вдруг бросило в краску, щёки запылали, а ангельские глаза засверкали в лучах солнца.

– Означает это, что супруги теперь с тобой мы, – родилось у меня в голове, как гром среди ясного неба, а богиня положила свою голову мне на грудь.

Я непроизвольно обнял её и почувствовал, как моё лицо само покраснело. Это было ещё более неожиданно, чем моя авария и вылет из подпространства, но чертовски приятно. Она прижалась сильнее ко мне всей собой, и я ощутил будоражащее тепло её божественного тела значительно сильнее, чем чарующие волны от нашего взаимного прямого прикосновения. Мягко отстранив её от себя руками за плечи, я посмотрел в бесконечные глубиной большие голубые глаза и сказал:

– Но мы ещё плохо знаем друг друга, а вдруг я тебе не подойду, а вдруг мы вообще несовместимы, а может…

Она закрыла ладонью мой рот, и в моей голове проявились её философские слова:

– На места свои расставит время лишь.

Она была права, мне не оставалось ничего, как только отдаться на милость времени и этим удивительным людям. Посмотрев на тех троих, она, видимо, что-то им сказала. Они послушно отошли в сторону и продолжили осмотр моего корабля.

– Федя, со мной общаться научу я теперь тебя, – у меня в голове появлялись её фразы, а сама она была сосредоточена и серьёзна, глядя мне в глаза, – говорить со мной попробуй не голосом своим, слуху моему приятным, а мысленно, мысль свою ко мне адресуя. Сложно мне понимать тебя, язык твой красивый не понимаю ещё я, а сказанного лишь смысл. Запомни, Федя, для мыслями общения не является преградой расстояние никакое. В месте любом Иллэи огромной меня представь и мысленно ко мне обратись. Услышу тебя непременно и отвечу сразу. Ежели рядом мы с тобой на взгляда расстоянии, то всё знаю я, думаешь о чём ты. Видимо, этому тоже со временем научишься. С людьми другими сложнее общаться будет тебе. Не знаю точно как, но, думаю, если сумеешь языку нашему научиться, то, наверное, мысленно общаться с ними сможешь. В случае любом, язык наш зная, говорить вслух на Иллэе с человеком каждым возможностью обладать будешь. Сказал ты, что более двадцати двух Близнецов Лучезарных Рождений Новых пробудешь здесь. Срок долгий это очень, и на языке нашем научу тебя говорить обязательно. Взглядами связь одна только у людей двух, поэтому не сможешь ни с кем связаться уже так ты. Расскажу постепенно всё я тебе, и научишься всему ты.

Тут я вспомнил, что если помощь с Земли придёт через эти годы, то я улечу отсюда, и эта богиня останется здесь одна навсегда. Мне вдруг стало её так жалко, что у меня больно защемило сердце.

– Сожалеть о том не стоит, чего не произошло ещё, измениться всё может, – опять её философские изречения влились в меня, и я опять поразился способности читать мои мысли.

– А какой твой возраст? – спросил я, первый раз послав ей мысленно свой вопрос, с неприкрытым удовольствием рассматривая всю её.

Я намеренно избежал определения возраста в годах, ведь мои обычные земные представления здесь явно не годятся, поэтому надо привыкать к иным определениям.

– Двадцать шесть Близнецов Лучезарных Рождений Новых, а тебе? – она вновь очаровательно улыбнулась мне и покраснела, скромно опустив глаза, смущённо осознавая, что я оцениваю её красоту.

Я судорожно производил вычисления в голове, понимая, что означает изысканное определение Близнецов Лучезарных Рождение Новое. Земной год больше года на Иллэе в одну целую и сорок три сотых. Если поделить одно на другое, то этой богине получается восемнадцать земных лет. Тогда мне в их летоисчислении почти двадцать девять лет. Немногим старше этой Эеи. Она всё поняла и, посмотрев мне в глаза, кивнула мне.

– Эея, и что же мы теперь будем делать? – и на этот раз я просто подумал об этом, как меня только что она научила, адресовав ей свою мысль.

– Не знаю, – она продолжала смущённо смотреть на меня, потом оживилась, – а быть может, всем нам расскажешь, кто ты, откуда и как попал сюда?

– Конечно, расскажу, Эея, только я иногда буду переходить на свою речь вслух, мне пока сложно мысленно общаться, – сказал я, наклонился и поднял с травки свою одежду, надев куртку прямо на обнаженное тело, чтобы скрыть свой нагой торс, начиная чувствовать себя несколько неловко в таком виде, – ты не против?

– Разумеется, Федя, не против! Пойдём, познакомлю со спутниками моими тебя, – Эея взяла меня за руку и потянула в сторону корабля.

– Послушай, – я приостановился, удерживая её рукой, – позволь тебя спросить кое о чём.

– Да, милый, – она смотрела своими большими и прекрасными глазами на меня, не размыкая алых губ, а её мысли радужно расплывались в моей голове, – дотрагиваться до тебя приятно мне тоже, впервой мне также ощущать эти, как определил ты, волны чарующие. Доступно такое взглядом связанным только, и будем мы чувствовать это теперь всегда, как сейчас друг к другу прикасаясь. Иллэи дыхание это, любовь в нас будит она. Что за чувство это знаешь же ты? Конечно, знаешь. Чувствую я.

Снова я поразился способностью этой неземной богини читать мои мысли прежде, чем мне удаётся их оформить явственно.

– И ещё одно, – продолжая держать её за руку и наслаждаясь дыханием Иллэи, начал было задавать ещё один вопрос я.

– Верно совершенно замечено это тобой, воспринимаем друг друга мы оба так, как на языках своих мыслим. Необычен мне также слов порядок языка твоего красивого, но смысла сказанного нами не умоляет это, хоть порой понять сразу сложно. Так ведь?

– Поразительно, что ты так меня понимаешь, – только и смог сказать я, а Эея слегка потянула меня за руку к своим спутникам.

Я познакомился с остальными. Старца звали Энт, он был старейший житель долины, что была на западе от моего корабля в двадцати километрах. Бородач был отцом Эеи и его звали Эор, а парнишка был правнуком Энта по имени Ини. Насколько я понял из пояснений моей богини, именно этот Ини был нечто вроде её жениха, во всяком случае, его погрустневший вид это подтверждал. Однако Эея с весьма важным видом сразу мне заявила, что этот Ини никогда её не интересовал всерьёз, хотя она и допускала, что Иллэя может их соединить взглядами. Меня удивило тогда, что моя новоявленная супруга не стала скрывать от меня факт мало-мальских отношений с этим Ини. Ведь, самым разумным было бы утаить от меня статус жениха этого парнишки. Но это лишь с позиции землянина было разумно. Решив, что так принято в их мире, я не стал тогда допытываться, почему мне открыто сказали об этом.

Я рассказал всё, что со мной произошло, не сильно вдаваясь в технические детали, резонно полагая, что они для этих людей будут непонятны. Однако Эея стала задавать вопросы, и мне пришлось всё открыть про технологию прохода в подпространстве. Я удивлялся, как молодая инопланетянка, на планете, где нет даже электричества, интересовалась последним достижением моего человечества в области физики пространства. Она переводила мои пояснения, и в глазах старца Энта я читал намёк на понимание.

Пригласив всех взойти на мой корабль, я сделал соответствующий жест, оставшись стоять у подножья трапа. Однако иллэяне меня не поняли, а Эея, увидев мою заминку, быстро поняла, что к чему.

– Федя, – послала она мне свои мысли, – вслед за хозяином в дом его входить у нас принято. По лестнице этой из металла странного в жилище своё поднимайся, а за тобою пойдём мы дружно.

Встав на верхней площадке, я обернулся, чтобы посмотреть на моих гостей, только сейчас заметив, какая обувь у этих жителей. Оказалось, что ничего необычного – тривиальные сандалии похожие на древнегреческие на какой-то мягкой подошве с белоснежными завязками, правда, немного запылённые бежевой пылью дорог.

– Милая, – шепнул я на ухо своей богине, подойдя ближе к ней, когда мои гости прошли в шлюз, – извини меня, я сейчас отлучусь на чуть-чуть, мне нужно переодеться, а то весь мокрый от жары.

– Конечно, Федя, иди, подождём тут тебя мы, – вспыхнуло у меня в голове.

Заблаговременно, сразу после посадки на Иллэю, я начал выравнивание давления воздуха внутри корабля с атмосферой планеты. Именно поэтому, я, наблюдая зелёный разрешающий сигнал индикатора равенства давлений, смело нажал кнопку открытия внутреннего люка шлюза, впустив свежий воздух Иллэи внутрь своего дома. Круглый люк зажужжал затвором и отодвинулся в сторону. От меня не ускользнула реакция моих гостей – будто для них такая конструкция прохода была привычна. Несколько позже я понял почему.

Быстро переодевшись в сухую и чистую одежду в своей каюте, я вернулся к шлюзу и провёл для своих первых гостей экскурсию по своему кораблю, что вызвало у всех четверых неподдельный восторг. Было очень забавно на них смотреть, когда заговорил ДУС, ведь говорит Дуся по всему кораблю сразу. Они принялись чуть пугливо озираться по сторонам, пытаясь определить источник голоса. Дуся, как нарочно приняла образ кокетки:

– Милый, тебя очень долго не было, что я забеспокоилась.

– Пожалуйста, – я нежно взял Эею за руку и, приблизив свои губы к её уху, шепнул, – не пугайся и скажи другим, что это голос моего дома. Он абсолютно безобиден и помогает мне управлять им.

Девушка кивнула головой и повернулась к своим спутникам, пересказывая мои слова.

– Дуся, отстань, не до тебя сейчас, – громко сказал я, обращаясь к ДУСу.

– Ну, дорогой, – жеманно заговорила Дуся, напустив в голос оттенок детской обиды, – зачем ты так со мной? Мне становится обидно.

– Дуся, ты же видишь, я не один, – несколько смущаясь этой нелепой сейчас беседы, процедил я сквозь зубы.

– Вижу, милый, но ты же нарушаешь правила, по которым запрещено нахождение посторонних в корабле.

Ничего не понимая в словах Дуси, Эея по её интонации и по моим ответам уловила заигрывание этого голоса со мной и бросила на меня взгляд с тенью укоризны и недовольства.

– Вот это да! А моя богиня-то, оказывается, ревнует к этой бездушной машине, – проскочило у меня в голове, и тут же я понял, что прокололся.

Мне стало смешно и от моего прокола и от реакции Эеи. Она тоже улыбнулась. Из этого я сделал вывод, что она также не лишена чувства юмора, как и я.

– Дуся, замолчи сейчас же и больше в присутствии гостей не говори. Это приказ! – цыкнул я на ДУС, чтобы не смущаться самому и не смущать Эею, продолжая улыбаться своим гостям.

Продолжая экскурсию по кораблю, я показал им составленный виртуальный глобус Иллэи. Он очень заинтересовал всех четверых. Из их разговора мне стало ясно, что у них существуют карты, но эта карта превосходила имеющиеся у них и давала лучшее представление об их планете в целом. У иллэян были весьма обширные представления о Вселенной, я бы сказал, значительно, на порядок лучшие, чем у землян древности. Как я узнал позже, это было связано с фактическим отсутствием какой бы то ни было религии. Они никому не поклонялись и никого не превозносили. Однако, это не мешало им представлять Иллэю неким разумным существом, с которым они живут в мире и согласии.

Я стал подробно спрашивать об их планете, периодически наводя параллели с Землёй. Показал им карту звёздного неба и указал на Солнце. Они без особого труда сориентировались, где сами находятся в Млечном Пути, который называли Великой Рекой. Им понравился мой фонарик, когда я продемонстрировал его яркий луч, отключив свет в корабле приказом ДУСу. Я подарил его старцу с объяснением, что когда он перестанет светить, пусть он принесёт его мне, и я его заправлю светом. Энт долго отпирался, но я настоял, сказав, что это в знак уважения старшему, мол, так принято на моей родине.

Постепенно мне удалось приспособиться к тем необычным для современного моего родного языка оборотам мысленной речи моей богини. Примерно через час общения меня вдруг осенило, где я встречал подобную речь на Земле. Очень схожими стилем написаны переведённые на русский язык произведения Гомера. Неспроста я вспомнил о Сиренах, глядя в глаза старцу Энту, там внизу перед кораблём. Ну, очень похоже, как будто они все из Древней Греции, только понимаю я их без перевода. Удивительно!

Я рассказал, чем их мир отличается от моего и других известных землянам миров. Везде, кроме Иллэи, был богатый и опасный микромир, мир бактерий и вирусов. Мои гости явно не понимали, о чём говорю, тогда я не только поведал о принципах размножения бактерий и вирусов, но и показал запись своего эксперимента с бактериями. Иллэяне с ужасом смотрели, как «работает» их почва и вода. Мне стало ясно, что это защитная реакция планеты, сохраняющая свою стерильность. Я сообщил, что только их планета полностью стерильная, а другие миры просто кишат такими микроскопическими существами. При сообщении, как повёл себя мой организм после попадания в него их воды, они сочувственно смотрели и качали головами, а Эея даже побледнела, чем доставила мне удовольствие своей девичьей чувственностью. Они все явно были поражены. Особенно всех удивил показанный мной на видео механизм перерождения вирусов и преобразование живых тканей поражённого организма во вредоносные бактерии, сеющие болезни и смерть.

– Мир твой далёкий страшный очень, – передала мне слова старца Энта моя Эея, – отрадно нам за тебя, пришелец небесный, в ужасе этом тела сильного и духа доброго не потерявшего.

– В любом человеческом организме есть защита в виде иммунитета, – парировал я, – так что не всё так страшно.

А была ли подобная защита у этих нежных и чувствительных людей? Но не от вирусов и бактерий, а от инопланетной информации. Об этом я вовсе не подумал, даже не предположил опасность её.

Затем речь пошла о еде. Я очень не хотел озадачивать этих милых людей, но они сами вспомнили мои слова о возделывании земли и предложили свою помощь. Поведав о своих экспериментах с местной почвой, я показал им увядшие травы в шкафу. Они всё посмотрели, и Энт отправился наружу. Я не придал тогда этому значения. Как сказала мне Эея, он попросит привезти сюда еды. Еду будут привозить всё время, пока я буду здесь жить. Мне стало настолько неловко, что я даже покраснел. Я убеждал их, что смогу сам о себе позаботиться, но они даже слушать ничего не захотели. И тут я глупый и тупой землянин сделал свою первую и роковую ошибку.

– Вы очень добры ко мне, – сказал я, – не расплачусь с вами за ваше гостеприимство, но готов как-то компенсировать все затраты.

– О чём говоришь ты, Федя, не понимаю ни я, ни спутники мои, – сказала мне Эея, – упоминаешь об этом ты раз второй уже, но и в первоначально тебя не поняли мы.

– Что тебе не понятно, милая, я готов разъяснить.

– В раз первый сказал ты, что сделать что-то готов, проживая здесь, а теперь про гостеприимство наше обмолвился и затраты какие-то. Понимаем мы так, что нечто это из мира твоего далёкого, но не поняли тебя мы совсем.

Они все вчетвером вопросительно на меня смотрели. Я догадался, что попал в ситуацию, а как теперь из неё выкручиваться не представлял. Я полез, сам того не ведая, со своим уставом в чужой монастырь. Надо было внимательнее читать книги по контактам, там как раз что-то было именно об этом.

– Куда полез ты, милый? Книги чужие какие такие? Читать внимательней что было надо тебе? Мыслей разных обилие такое у тебя, что понять их всех не успеваю я никак.

Тут я сделал вторую свою ошибку. Я подошёл к ней, заглянул ей в глаза и сказал:

– Я должен обдумать, как вам объяснить то, понятия о чём у вас, судя по всему, нет. У нас на Земле люди не читают мыслей друг друга, мы лишь говорим друг с другом вслух, как я сейчас. А вот что сказать, мы сначала обдумываем, чтобы сказанное было правильным, не обидело и не причинило вреда ни собеседнику, ни себе. Поверь, мне очень сложно думать, одновременно думая, о чём думать.

Она округлила глаза, будто от меня узнала, что день на самом деле является ночью, а ночь – днём.

– Сказать хочешь, что думаешь одно сначала ты, а говоришь другое вовсе потом?! Может такое быть разве? – она стояла, как пришибленная и растерянно смотрела на меня, а в её глазах наворачивались слёзы.

– Нет, погоди, – я взял её за плечи, а она еле заметным движением, попыталась выскользнуть, – да, подожди ты, – я чуть крепче схватил её, – я не желаю никого обманывать, тем более вас обижать, особенно тебя. Но за это короткое время произошло так много событий, что я совсем растерялся. Пойми, я из другого мира, с другими законами, традициями и чувствами. Хотя нет, чувства у нас абсолютно идентичны, и ты с моими к тебе внезапными, яркими чувствами тому доказательство. Мне просто надо привыкнуть к вашему миру, к вашей манере общаться. На это столь малого количества времени недостаточно. Ты сводишь меня с ума и очень нравишься мне, я плохо соображаю, поэтому могу что-то сказать или сделать не так, как привычно в вашем мире. Прости меня, пожалуйста, за это! Но я неплохой человек, наверняка, неплохой. Нам с тобой лишь надо привыкнуть к нашему новому положению. Я обещаю, клянусь тебе, я приложу все усилия, чтобы не обидеть ни тебя, ни кого-то из твоих сородичей. Понимаешь меня?