скачать книгу бесплатно
– Боюсь, брат, это невозможно. Войска не пропустим ни в одну сторону, ни в другую. Только мирные грузы, только мирные люди. Все войны – зло. Войнами не выстроить Великое Арндское королевство.
Я помолчал, подбирая слова, но ничего не идет в голову, напротив, вылетело и то, что было.
– Войны зло, – пробормотал я в затруднении, – но что делать, если другая сторона не хочет жить мирно?.. А принудить молитвой… вы уверены, что это возможно?
– Все возможно, – ответил он учтиво, но твердо. – Мир стал лучше, а нравы мягче с той поры, как пришел Иисус и отменил все человеческие жертвы!
– Хорошо бы ускорить эти изменения, – сказал я. – Все-таки Иисус когда был… А справедливыми освободительными войнами можно решить быстрее.
– Гражданская война, – сказал он, – для победителей и побежденных одинаково гибельна. И вообще, самое большое зло – победа в гражданской войне.
– Это не гражданская, – напомнил я. – Армия идет с севера.
– Все войны, – заметил он, – гражданские, если они между людьми.
– Что делать, – сказал я, – если хотим пользоваться миром, приходится сражаться.
– Дело воина, – заметил он, – стремиться в бой, дело командира – не торопиться. Ты в самом деле командир, брат?
Я перекрестился и сказал благочестиво:
– Блаженный Августин изрек: «Заповедь «Не убий» отнюдь не преступают те, которые ведут войны по полномочию от Бога».
– Покажите эти полномочия, – сказал он. – Брат, могу сказать, что очень редко войну ведут по заранее определенному плану. Чаще война сама выбирает пути и средства… а те чаще всего нам очень не нравятся, но что-то исправить уже поздно.
– И все же мир создается войной, – сказал я, – а во время войны законы молчат.
– Но не устав, – ответил он с достоинством. – Устав создавался веками. Тебе кажется чересчур миролюбивым?
– Все войны начинаются из-за избытка миролюбия, – ответил я уклончиво, – а добро все-таки лучше побеждает на расстоянии выстрела из лука. Еще лучше – из арбалета. Брат Отто, вы мудрый и ученый человек, я искренне сожалею, что такой человек вынужден носить меч, а не преподавать в университете. Я предпочел бы встретить на посту охраняющего Тоннель человека попроще.
Он скупо улыбнулся.
– И надеялись бы его переубедить? Увы, устав для всех устав. Ученый и неученый повинуются ему одинаково. Сожалею, брат, но мы не пропустим войска. А Тоннель так выстроен, что защищать его нетрудно даже от самой обученной армии. Да, мы слыхали, вы можете его обрушить… Но тогда уже никто не пройдет. Даже мирные люди.
Я вздохнул, развел руками.
– Ладно, но одного меня пропустите?
Он кивнул, на лице ясно проступило облегчение.
– Разумеется, брат. Один человек – не армия.
– Хорошо, – сказал я. – Только вернусь к приближающейся армии и сообщу, чтоб вернулись в свои лагеря.
Он поклонился, я развернул арбогастра и пустил его в обратную сторону.
Бобик по дороге задавил такого здоровенного кабяняру, что захекался тащить и чуть ли не впервые позорно отстал от арбогастра. А тот увидел большой отряд со знакомым всадником во главе, добавил скорости.
Норберт остановил коня, но не успел я покинуть седло, как прибежал Бобик и сунул ему кабана. Норберт даже не пытался взять этого монстра, а только сделал вид, что принимает, и кабан бухнулся на землю, вызвав небольшое сотрясение почвы.
– Молодец, – сказал Норберт, – умница! Хорошая собачка, хорошая…
Обрадованный Бобик встал обеими лапами на спину дрожащего в ужасе коня, лизнул всадника в щеку и, отойдя на пару шагов, грохнулся на землю, тяжело дыша и высунув язык.
Норберт посмотрел на меня с недоумением, я высвободил одну ногу из стремени, но так и остановился в задумчивости.
– Ваше Величество, – проговорил Норберт, – вы как-то вроде бы не с той стороны… Потеряли дорогу? Голова закружилась?
Я ответил с показной беспечностью:
– Уже побывал, все увидел, ничего интересного.
– И как там в Геннегау? – полюбопытствовал он. – Нас еще помнят? Вы кого-нибудь уже успели… обидеть?
Я покачал головой.
– Имеете в виду, конечно, женщин? Увы, до Геннегау не добрался, Тоннель закрыт. Спешу предупредить вас с Альбрехтом, что диспозиция меняется.
Он охнул.
– Как… закрыт?
– Тоннель охраняют рыцари Ордена Марешаля, – пояснил я. – А им устав, видите ли, запрещает пропускать воинские части хоть в одну сторону, хоть в другую.
Он проговорил с нажимом:
– Они смеют не пропускать даже вас?
– Прекраснодушные дураки! – сказал я. – Подчиняются только Господу, так у них в уставе. Да еще великому магистру.
Он пробормотал:
– Не подчиниться Ричарду… это почти святотатство. Или это я вас уже обожествляю, как дикие язычники своих царей?
– Я не хочу с марешальцами ссориться, – объяснил я, – хотя в будущем хорошо бы их устав подкорректировать в сторону большей реальности.
– Это какой?
– Правильной, – пояснил я. – Как вижу ее я.
Он спросил с тревогой:
– Но что теперь?
– Армию не пропустят, – пояснил я, – но если спрячете оружие и доспехи под плащами, кто помешает вам с графом Альбрехтом проехать среди прочих торговцев, купцов и караванщиков?
Он поморщился.
– Тогда не помешает мне взять с собой побольше верных людей… тоже под видом караванщиков. Это не поможет, даже если вот так переведу на ту сторону сотню-другую. Армию не спрячешь. Ваше Величество, вы что, только предупредить?
– А что делать? – огрызнулся я. – Все ускорилось, барон. Многое нужно успеть, времени в обрез, а быстрее меня никто не носится. Вообще-то мне самому начинает казаться, что с армией я поторопился. Это слишком лобовое решение или я теряю хватку?
Он ответил сдержанно:
– Очень надеюсь, что не так.
– В общем, – сказал я, – жду вас с Альбрехтом в ставке рейнграфа. Он, как понимаю, по-прежнему охраняет побережье на случай повторной высадки пиратов.
– А где именно его ставка?
Я пожал плечами.
– Кто знает? Скорее всего, на главном направлении.
– А какое главное?
– Откуда пираты могли бы, высадившись, сразу пойти на Геннегау. По прямой.
– Понятно, – сказал Норберт. Глаза его бодро заблестели. – Все сделаем, Ваше Величество, как вы и сказали. Должен сказать, вы хватку не теряете, это точно. Я сумею и сам пройти, и с собой провести хотя бы сотню лучших из лучших.
– Не рискуйте, – сказал я строго. – Нам не нужно задираться еще и с Орденом. Это наши надежные союзники.
Он поинтересовался на всякий случай:
– А вы не с нами?
– Увы, – ответил я. – Хотя хотелось бы.
– Ваше Величество?
– Съезжу в Сен-Мари, – объяснил я, – и попытаюсь узнать, что там в Гандерсгейме.
Он сказал быстро:
– В основном там вестготские лорды, которых вы оставили с воинскими подразделениями в десять тысяч человек.
– Вы и это знаете? – сказал я с удовлетворением. – Хорошо, я могу их вывести оттуда и внезапным ударом захватить Геннегау.
– Геннегау без ворот, – напомнил он. – Захватить его легко, защищать трудно.
– Армии стальграфа и рейнграфа, – сказал я, – всегда наготове. Как только Вирланд снимет войска, что перекрывают им все выходы, и пошлет на освобождение Геннегау, они ударят ему в спину.
Он подумал, покрутил головой.
– Надеетесь управиться теми силами, что в Сен-Мари? Хорошо бы, но больно рискованно.
– У кого совсем нет козырей, – сказал я бодро, – тот блефует. Мне это иногда удавалось.
Он посмотрел на меня и покачал головой.
– Вам это удавалось всегда. Но не спугните счастье. Блеф – это крайняя мера. И когда-то удача вам изменит.
Я вскинул было руку в прощании, затем в радостном озарении хлопнул себя по лбу.
– Барон! Возьмите с собой через Тоннель знамена разных частей нашей Познавшей Радость Побед. Провезите тайно среди тюков товара, а на той стороне установите где-нибудь на опушке леса, но так, чтобы местные видели. Дескать, огромная армия грозного Ричарда, что явился для беспощадного возмездия, уже идет через Тоннель и накапливается в лесах для свирепого и кровопролитного удара.
Он посмотрел в удивлении, но тут же лицо посветлело, а глаза радостно заблестели.
– Сэр Ричард, это… великолепно!..
– Знаю, – согласился я со скромностью, – я весь такой. Может быть, даже назовусь Ричардом Великолепным! У меня такой выбор кличек, такой выбор…
– Местные, – сказал он, – сразу разнесут, что половина нашей армии уже прошла на эту сторону! Вы же знаете, как слухи растут, обрастают. Скоро все королевство будет знать, что наша армия накапливает силы, поджидает обозы, после чего двинется на Геннегау и все предаст огню и мечу.
– И все предаст огню и мечу, – повторил я. – Верно, будем всячески поддерживать этот слух.
Он сказал бодро:
– Чем больше паника, тем выше наши шансы.
– Только никого из чужаков не подпускайте близко!
– Как можно, – ответил он. – Никто ничего не заподозрит, Ваше Величество!.
– Барон, я на вас рассчитываю.
Он заверил:
– Мои люди будут и потом подходить мелкими группами, маскируясь под торговые караваны. Так что видимость будем не только поддерживать, но и расширять.
– Где сейчас Альбрехт?
– Идет с тяжелой конницей, – сообщил он. – Вообще-то не так уж и далеко от нас отстал, но их кони устанут быстрее. Сейчас, наверное, уже собираются на привал…
Я подумал, махнул рукой.
– Ладно, полчаса – не время. Дам еще и ему ценные указания.
Он покачал головой.
– Вы король, Ваше Величество. Ваше ли дело вот так носиться?
– Переходной период, – объяснил я с досадой. – Ничего, все наладим, сяду на трон, напьюсь, передо мной баядерки всякие плясать будут… Эх!
Бобик подхватился, ринулся с такой скоростью, что вскоре исчез, оставив быстро тающее облачко пыли на дороге. Я вскинул руку в прощании, и арбогастр пошел ускоряющимся галопом, стараясь догнать обнаглевшую собаку с неспортивными замашками.
Сердце забилось радостнее, вдали возникла и начала стремительно приближаться праздничная колонна красиво и пышно одетых в разные чистые цвета рыцарей, а во главе, самый франтоватый из них, граф Альбрехт Гуммельсберг, барон Цоллерна и Ротвайля.
