скачать книгу бесплатно
— Спасибо, — сказал я с надлежащей ноткой уважения. — Спасибо… весьма спасибо!
Он надел через мою склоненную голову, отступил и посмотрел строго.
— Судя по голосу, брат паладин, ты не понял. Это в самом деле святой крест.
— Правда? — спросил я с живейшим интересом. — Что даст?
— Только защиту, — ответил он еще строже. — Церковь всегда дает только защиту.
— Это хорошо, — сказал я. — А вдарить и сам смогу! Из-под защиты это еще слаще… Спасибо, отец Бенедерий!
Судя по его лицу, он смягчился, слыша мой искренний голос и глядя в мое чистое честное лицо с бесстыжими глазами.
— Отбываешь, — спросил он, — прямо сейчас?
— Да, — ответил я. — Если не мы, то кто?
Он не понял, переспросил в недоумении:
— Мы что?
— Спасем мир, — пояснил я. — Мир нужно спасать, отец Бенедерий!
Он посмотрел на меня исподлобья.
— А мы, по-вашему, чем занимаемся?.. То-то. Если брать шире, брат паладин, то все мы, которые считаются хорошими людьми, спасаем мир. Или хотя бы не даем соскользнуть в бездну. А вы думали, только мечом?.. Если бы все держалось только на мечах, мир бы давно сгинул!
Он перекрестил меня, я все понял и, поклонившись, вышел в холл. За мной последовал отец Муассак. Я думал, там и останется, однако он пошел рядом. В конце анфилады залов монахи распахнули перед нами обе створки ворот, будто нас прет дюжина в ряд.
Пахнуло холодным воздухом, отец Муассак повел носом.
— Весна…
— Это весна? — усомнился я.
Монахи побежали в конюшню за моим арбогастром, отец Муассак проводил их задумчивым взглядом.
— Отправитесь на коне?
— А что, — спросил я сердито, — он поедет на мне? Отец Муассак, что-то я вас не совсем понимаю.
Он ответил туманно:
— Да тут у некоторых, особенно внимательных и чутких, возникли предположения… Знаете ли, есть люди вроде нас с вами, которым хоть кол на голове теши, а есть чуткие тонкие натуры…
— Меня чуйства не волнуют, — отрезал я. — Будучи прагматиком, я должон выполнять свой долг сюзерена. Что вы хотели сказать своим тонко-чутким заявлением?
Он пробормотал:
— Простолюдины всегда либо ходят, либо ездят на телегах, благородные люди — верхом, а всякие там маги… гм… даже непонятно как.
— Вот-вот, — сказал я. — Темно и непонятно, как история мидян.
— Конечно, — добавил он, не обращая внимания на мою реплику, — им потом держать ответ перед Иисусом на Страшном суде, но в этой жизни у них явные преимущества, не находите?
Я гордо вскинул голову и выпятил нижнюю челюсть.
— Не знаю, мне маги неинтересны. Мои задачи, отец Муассак, хоть и неловко такое говорить, будто весь обуян гордыней, но все же помасштабнее!
— Вот этого я и боюсь, — сказал он мягко. — Ох, какой у вас конь… Признаюсь, я пару раз заходил в конюшню только для того, чтобы полюбоваться на такого красавца!
Я молча подошел к арбогастру, попытался отпихнуть Бобика, но если тот упрется, проще сдвинуть с места вросшую в землю скалу, арбогастр фыркнул, сделал шаг вперед, и я вставил ногу в стремя.
На крыльцо вышли приор, деканы, елемонизарий, келарь, многочисленные бейлифы и прочие из руководящей верхушки, выказывая мне знаки внимания и подчеркивая, что не просто отпускают меня из Храма, а возлагают серьезную миссию.
Я вскинул руку в прощании.
— Святые отцы…
Приор перекрестил меня, за ним задвигали руками и остальные, так что я ощутил себя укутанным паутиной, что сплелась в сплошной кокон.
Бобик в нетерпении подпрыгнул и ринулся к воротам, ему что замок, что монастырь, везде хорошо, все кормят и чешут, но еще лучше, когда навещаешь старых друзей, тем самым как бы расширяя нашу непобедимую стаю.
Глава 6
Отец Муассак прав, у меня была мысль промчаться с милю-другую, чтобы скрыться с глаз, потом остановиться и попытаться через Зеркало Горных Эльфов сократить время и расстояние, потом вспомнил, что у меня запланировано множество остановок по дороге, вздохнул и сказал Зайчику:
— Теперь можешь… вовсю. Тут везде пусто…
Ветер взревел, перешел в ураган, я пригнулся, укрываясь под роскошным навесом гривы.
Мы долго неслись с такой скоростью, что даже Бобик не пытался ловить дичь, иначе безнадежно отстал бы, а я иногда выглядывал из-под защитного навеса, видел, как пошли пологие холмы Меции, промелькнула накатанная дорога до столицы.
Я покосился в ее сторону, сердце слегка защемило от сладостной неловкости. Стыдно и приятно.
Фараон, которому Авраам сказал, что Сара не жена ему, а сестра, взял ее к себе и сделал наложницей, а Авраам благодаря жене в постели фараона имел «…мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы и рабыни, и лошаки, и верблюды…»
У меня же еще хуже, я знал, что Елизавета Тернельдская не сестра королю Вольфгангу, а жена, но спал с нею при молчаливом согласии ее мужа. Хотя король и сам не промах, за такое мое свинское поведение получил намного больше, чем лошаки и верблюды. Так что это еще та парочка, можно сказать, сообщники, и нечего мне стыдом исходить, как мукой сладкой. Все мы показали себя не самым лучшим образом, если исходить из высоких требований, но вполне по-земному: каждый поимел от такой сделки вполне конкретные блага и удовольствия, хотя о таком нельзя рассказывать даже друзьям, все-таки они до жути чистые души, хоть и не сигизмунды, конечно.
И на будущее надо держаться. Чем выше власть, тем чаще будут такие вот сладкие подводные камешки, о которые самому захочется запнуться. Не хорошо думать о людях плохо, но все равно найдутся честолюбивые и беспринципные, которые жену и дочь готовы уложить в постель лорда, только бы продвинуться, получить, иметь доступ, влиять…
Впереди появилась и стремительно приблизилась еще одна дорога в сторону столицы Меции, хорошо накатанная и прямая. Бобик даже остановился, видя, как я придержал арбогастра, оглянулся с вопросом в больших детских глазах.
— Нет, — сказал я сквозь зубы, — нет… вставай и топай, гад… мало ли, что хочется полежать в теплой постели… Тот, кто долго спит, чистит коня встающему рано.
Он посмотрел с недоумением, как это вставать, когда он и не ложился, но я уже тронул арбогастра, и мы снова понеслись, рассекая плотный холодный воздух, как стрелы из гастрафаретов великанов.
Меция, мелькнула мысль, кстати, единственное или чуть ли не единственное королевство, где никаких колдунов, во всяком случае во дворце, а какой король не берет к себе на службу самых сильных из доступных? Не заметил я и сурового и даже мрачного влияния Церкви. Все как-то светло и приятно во всем, будто некая северная Эллада.
Арбогастр все наращивает скорость, ураган ревет, затем начал стихать. Я выглянул из укрытия и увидел, как впереди появился и стремительно приближается сверкающий под солнцем город.
— Стоп-стоп! — вскрикнул я. — Чуть помедленнее… еще медленнее…
На холме я вообще остановил арбогастра, чтобы успеть окинуть взглядом Генгаузгуз, столицу королевства, а то сразу вслед за Бобиком внесет в лабиринт улиц, не успею сказать «мама», как передо мной вырастут ворота дворца, а мне нужно еще принять вид победителя, за которым идут верно и преданно и верят ему с выгодой для себя.
Когда спустился с холма и пустил арбогастра по дороге в сторону городских врат, обратил внимание, что крестьяне старательно роют в проседающем снегу канавы с обеих сторон.
Я восхитился, как умно, хорошо кто-то придумал. Снег, быстро или медленно истаивая, уйдет ручьями по этим канавам, не размоет и даже не подгрызет с краев дорогу.
На стук копыт повернулся старший над работающими, поспешно сорвал с головы шапку и поклонился.
— Ваше высочество!
— Мое, — согласился я. — Хорошее дело, молодцы!
Он сказал подобострастно:
— Ваше повеление исполняем!
— Ага, — ответил я, — ну да, я такой, от меня только хорошее, замечательное и очень даже замечательное!
Он робко улыбнулся, я же шучу с ним, таким простым человеком, а я пустил арбогастра дальше, стараясь припомнить, когда такое повеление дал, какой же я все-таки внимательный к простому человеку, даже до таких мелочей снисхожу…
Правда, видимо, слишком мелкое на фоне великих дел, потому даже с моей памятью не вспомнил, когда и как, но это неважно, народ видит мою неусыпную заботу.
За спиной раздался далекий звук трубы, звонкий и требовательный. Я оглянулся, по дороге мчится всадник в одежде цветов королевского двора, попона конская тоже с гербами, даже я признал золотые мечи, повернутые остриями вниз.
Все люди останавливаются, убираются с проезжей части, телеги и повозки поспешно сдвигаются все к левой стороне, чуть ли не заезжая колесами в канаву.
— Ого, — сказал я, — это что случилось?
На меня оглянулись, один из рабочих узнал, торопливо сорвал с головы шапку.
— Ваше высочество!.. Простите, не признал сразу… Это король Леопольд, кто же еще может так ехать. Сейчас промчатся.
Через минуту мимо пронесся отряд дворцовой стражи, все с мечами наголо, грозного вида усачи, в самом деле крупные и умелые, отобранные в гвардию по всему королевству. Еще полминуты напряженного ожидания, и показалась четверка великолепных лошадей, а за ними не катится, а буквально летит повозка на высоких полозьях. Мне даже показалось, что слегка пружинит. Во всяком случае, на санях передвигаться гораздо комфортнее, чем в телеге, там можно только шагом, а если с такой вот скоростью — костей не соберешь.
Двери закрыты плотно, окошки тоже, так что есть в повозке король или там кто-то еще, утверждать не буду, но убранство в самом деле королевское, эмблемы скрещенных мечей остриями вниз налеплены со всех сторон.
Успокоился король, мелькнула насмешливая мысль. Тогда и снегу было побольше, и мороз с ветром, а он прибыл верхом на боевом коне, зато сейчас передвигается с наибольшим комфортом.
Стражи у городских ворот сразу повернулись в сторону всадника могучего сложения да еще на огромном боевом коне, которого сопровождает такая же огромная собака ужасающего вида с клыками и красными глазищами.
Из сторожки выбежал вельможный рыцарь, но стражи уже вытянулись, браво прокричали:
— Слава кронпринцу!
— Кронпринцу слава!
Я помахал рукой.
— Согласен-согласен, мне слава, а вам всего лишь деньги, но побольше-побольше, верно?
Они заулыбались во всю ширь, кронпринц шутит, а я подумал, что можно и не добавлять имени и титулов, других кронпринцев в королевстве не существует. Я прямой и единственный наследник здешнего короля Леопольда.
На одной из улиц несколько человек скалывают лед с тротуара, я с удивлением узнал в руководящем ими могучем мужике вильдграфа Вильдана Зальм-Грумбах, лорда земель Ирмии и Нирда, а также каких-то еще важных владений, о которых он никогда не забывает упомянуть.
Я придержал коня, он оглянулся на стук копыт, дернулся при виде Бобика, но тот сел на задницу и рассматривал его с вежливым любопытством.
— Ваше высочество, — проговорил он осевшим голосом. — Как вы… неожиданно!.. И собачка тут как тут.
— Здравствуйте, граф, — сказал я величественно, — как ваши города Зальм-Кирбург и Зальм-Даун? Они все еще справа от Генгаузгуза?
Он улыбнулся, показывая, как и те стражи у ворот, что шутку понял, спросил с удовольствием:
— Надеюсь, на этот раз надолго?
Я покачал головой.
— Рассчитываю на пару дней, а дальше как получится. А за что это вас понизили до чистильщика городских улиц?
Он засмеялся уже громче, во весь рот:
— А что, похоже? Здорово… Ко мне вечером гости прибудут, а тут всю улицу льдом схватило.
— А-а-а, — сказал я понимающе, — этот дворец за вашей спиной ваш?.. Красота какая! Смотрите, чтобы король не отнял.
Он покачал головой.
— Думаю, теперь король все будет делать с оглядкой на своего наследника.
— Сплюньте, граф, — сказал я уже серьезно. — Мне только не хватает влезать в дела королевства! А по бабам когда?
— Да, — подтвердил он, — это куда серьезнее. Поди, в монастыре с ними было туговато?
— Не то слово, — ответил я с чувством. — Король у себя?
— Он же король, — ответил он.
— И что, — спросил я в удивлении, — у своего дворца лед не скалывает?
Он расхохотался.
— Нет. Но только потому, что дворец… великоват.
Я улыбнулся, вскинул руку в жесте прощания.
— Увидимся!