скачать книгу бесплатно
Я подумал, пожал плечами.
– Вот это не знаю. Возможно, пятой колонне пришлось перейти к запасному плану. Какому? Не знаю. Но если Антриас не дурак, а он точно не дурак, то наверняка подстраховал каждый шаг. Или хотя бы важные шаги.
– Думай, – сказал он, – чтоб не застало нас врасплох.
– Нас? – спросил я. – Фицрой, ты вообще-то кто?
Он нагло рассмеялся.
– Еще не понял? Вот и хорошо, а я не скажу. Ты собираешься проследить ниточку или же сразу, как всегда, к главному?
– А что я ему скажу? – поинтересовался я. – Этому главному?
Он изумился:
– Скажешь? Что-то новое. Я думал, сразу в лоб!.. Стареешь, умничать начинаешь.
Гвардейцы у ворот королевского сада распахнули обе створки, а офицер отдал честь. Я помахал рукою, а Фицрою буркнул:
– Начинаю. Что-то меня метаморфозит. Чем становлюсь сильнее, в смысле – старше, тем больше трушу. Все думаю, а вдруг не так, а вдруг неправомерное применение силы.
– Чего-чего? – переспросил он в диком недоумении. – Это чего такое?.. Как может быть сила неправомерной в наших благородных руках? Другое дело, если у противника, а то и вовсе у врага… Мы же всегда правы, не знал?
– Если бы не знал, – согласился я, – то не спал бы так крепко. Пока что совесть не мучает. Так, иногда попискивает…
– Придуши, – посоветовал он. – Ишь, распопискивалась!.. Нечего попискивать в серьезных делах.
– В серьезных, – согласился я, – не до совести.
– Я же вижу, – сказал он, – ты нацеливаешься на что-то серьезное, тут не до попискивания.
Я взглянул исподлобья.
– Что, заметно?
Он ухмыльнулся.
– Еще бы. Можно подумать, ты потерял дар Улучшателя, но мне со стороны виднее. Ты ничего не теряешь, а только гребешь к себе, как всякий зверь. За это время у тебя аппетиты выросли, уже не до прялок…
– Только бы другие не заметили, – пробормотал я. – Прибьют!.. Надо осторожненько. У нас же ничего нет, кроме силы.
Он вытаращил глаза.
– Так чего тебе еще?
– Не прикидывайся, – посоветовал я. – Ты не настолько прост, как рисуешь себя для нас, таких наивных и доверчивых, что даже бить их рука не поднимается.
Понсоменер и Рундельштотт впереди проехали под аркой городских ворот, дальше распахивается такой чистый и ясный простор, словно там вообще не ступала нога человека.
Здесь не гвардейцы, стражники попроще, но и они, похоже, слышали о моей грозной славе, выпрямились и проводили меня блистающими глазами.
Ехали, время от времени переходя на рысь, в прежнем порядке: Понсоменер впереди, я следом, дальше Рундельштотт, а за ним, то догоняя, то отставая, Фицрой, но быстро устал нести караульную службу, я услышал настигающий стук копыт, рядом оказался такой же разукрашенный конь, как и сам Фицрой, кто-то из них спросил:
– Не люблю тащиться по уже знакомой дороге.
– Что делать…
– Что делать, – сказал он сварливо, – где-то да существуют монги?.. Я бы рискнул! Лежал бы и пил вино, а через сутки – ура, внизу Дронтария!
Рундельштотт услышал, придержал коня.
– Монги часто горят, – сказал он сердито. – Там благородной магией и не пахнет! Какой-то Улучшатель придумал в древние времена, но так с тех не появился Второй, чтобы довел до ума. Треть тех, кто пытается улететь, гибнет.
Я вздохнул.
– Нас это не устраивает. Но, обещаю, займемся этим. И будем передвигаться быстрее, чем те неуклюжие чудовища.
Они посмотрели на меня с таким уважительным ужасом, что я поспешно пустил коня к Понсоменеру, тот ничему не изумляется, даже не удивляется, надо будет как-нибудь поговорить с ним о межпланетных путешествиях и яблонях на Марсе.
Город скрылся за очередным поворотом дороги, теперь лес спереди, сзади и по бокам, мир юн, чист и невозделан.
Фицрой повертел головой по сторонам, оглянулся на Понсоменера.
– Тоже чуешь?
– Еще далеко, – ответил Понсоменер. – И не готовы.
Я потребовал сердито:
– Вы, умники, о чем разговариваете?
– О вовколаках, – сообщил Фицрой небрежно. – Пока их двое или трое. А чтобы напасть, им нужна стая.
Я вздохнул с облегчением.
– Значит, не нападут?
– Нападут, – заверил Фицрой. – Когда соберут стаю.
– А когда…
– Да уже почти собрали, – заверил он успокаивающе. – Или еще чуть…
Понсоменер покачал головой.
– Собрали. Сейчас нюхают наши следы и прикидывают, бежать следом или обогнать и напасть спереди и с боков.
– И что решили?
Он не понял юмора, ответил очень серьезно:
– Побегут следом, а также обгонят, а еще нападут и с боков.
– Скажи проще, – посоветовал Фицрой, – окружат. И сожрут.
– Вот уж чего не люблю, – сказал я, – так это воевать с животными. Я из королевства, где животные всегда правы, а люди всегда виноваты. Перед животными и женщинами виноваты как-то совсем уж изначально.
Рундельштотт пробормотал:
– Наверное, потому, что сильнее и умнее?
– Именно, – сказал я недовольно. – Какое же равноправие, когда от нас требуют больше?
– Равноправие? – переспросил Рундельштотт с интересом. – А что это?
Я запнулся, с трудом выявил:
– Очень хорошая штука в теории, но ужасная по ударной мощи воздействия. Способна стереть с лица земли целые королевства, а их земли отдать тем, кто не купился на демократию. Отогнать этих тварей как-то можно?
– Женщин? – спросил Фицрой. – Я им лучше сдамся!
– Не видел ты настоящих раскрепощенных женщин, – буркнул я. – А отпугнуть их чем-то не? Репеллентом или пугалкой? Запахом хищника, которого боятся?
Фицрой хохотнул.
– Этого хищника надо добыть, содрать шкуру, чтобы еще свежей была и сохраняла запах… Но мне кажется, любой вовколак сдерет с тебя шкуру раньше. Если, конечно, ты выйдешь с ним на честный бой.
– В жопу твою честность, – огрызнулся я. – Щас я буду на кулаках драться с медведями!.. Я демократ, знаешь ли, в теории. Ты демократа скреб? Ну то-то. Пока я хожу по этой земле, я пользуюсь ее правилами.
– Ага, – сказал он с удовлетворением, – значит, стальную стрелу в лоб?
– Придется, – ответил я со вздохом. – Не люблю… Не такой уж я и миротворец, но когда убиваешь противника, тем самым признаешь себя дураком, не сумевшим переубедить… А я позиционирую себя как интеллектуала! Это значит настолько умного, что и шнурки себе на башмаках уже сам не завяжу, надо по слуге на каждый.
Я умолк, глядя на Понсоменера, он остановился и ждал на развилке дорог. Фицрой сказал в нетерпении:
– Чего встал? Даже я помню, мы приехали вон по той!.. Видишь, дуб с растопыренными? Я еще сказал, что на тебя похож. Чем-то.
Понсоменер молча взглянул на меня, а я сказал торопливо:
– Диспозиция меняется. Едем не прямо в Дронтарию, а по дороге сперва заскочим в гости к одному типу… Правда, дело касается только меня, так что можете двигаться дальше по прямой, я вас догоню.
Рундельштотт спросил удивленно:
– Что с тобой? Зачем тебе какой-то тип?
– Только спросить, – ответил я, – зачем ко мне подсылал убийц прямо во дворец. И будут ли еще. Все-таки герцог Лонгшир не последний человек в королевстве, у него есть связи и возможности.
Рундельштотт охнул.
– Ничего себе… Это из-за принцессы?
– Частично, – ответил я и уточнил сразу: – Думаю, агентура Антриаса не спит, отрабатывает деньги госдепа. Должен же у них быть какой-то запасной план? А я так, мелкий камешек на дороге.
– Который все же нужно убрать, – сказал Фицрой с подъемом. – Везет тебе, Юджин!.. Иногда и мне хочется тебя прибить, но это не чаще, чем пару раз в день, а эти так и вовсе… Но если убийцу присылал герцог, то наверняка не из лесной избушки… Как думаешь брать его замок? Штурмом или некой осадой, что еще быстрее штурма?
Я помотал головой.
– Никаких драк. Пора переходить к дипломатии.
Фицрой поморщился, заявил решительно:
– Не хочу быть умным! Это так скучно и неприбыльно.
– Успокойся, – утешил Рундельштотт. – Глерд Юджин шутит. Ты посмотри на него! Он что, выглядит умным?
Фицрой внимательно оглядел меня с головы до ног.
– Нет, – ответил он честно.
– Ну вот, – сказал Рундельштотт, – все будет по-прежнему. Слово за слово, это чтоб начать по-умному, мы же двигаемся к культуре и просвещению, а потом по-старому… Как думаешь, Понсоменер?
Понсоменер, если и удивился, что интересуются его мнением, ответил ровным голосом:
– Старые методы надежнее.
Фицрой с облегчением перевел дыхание.
– Люблю проверенные решения, – сказал он с чувством. – Не надо умничать, когда можно все легко и просто. На этом мир стоит! Мы же люди? Хотя насчет тебя не уверен.
Глава 6
Среди леса начали подниматься каменные стены гор. Через пару часов справа и слева возделись так высоко, что мы двигались как по широкому ущелью. Потом стены сдвинулись, зеленая трава внизу уступила место каменным россыпям, теперь это в самом деле ущелье, даже видно, как узор на одной стене из серого гранита продолжается на другой.
Камней, свалившихся с вершин и выпавших из стен, многовато, приходится лавировать между ними, но меня больше тяготят сами горы, чувствую себя букашкой, которую так легко задавить сорвавшимся сверху камнем. И хотя умом понимаю, что такие камни срываются с высоты раз в тысячу лет, иначе горы уже рассыпались бы к нашему появлению, но инстинкты уму не подчиняются и ничего не слушают, страшно, и все, а плечи горбятся сами по себе.
Впереди слева страшно и мощно заблистало. Я оторопел: там стена залита золотым огнем, отчетливо видно, как сверху текут струи расплавленного золота, хотя, присмотревшись, я вздрогнул: жидкое золото течет и вверх по стене, перемешиваясь со встречными струями!
Рундельштотт озадаченно покачивал головой, Фицрой смотрит жадными глазами на несметное богатство, только Понсоменер впереди поднял голову и спросил:
– Что там?.. Ах, это… Камень, просто камень.
Я всмотрелся, да это же… разлом горы прошел по мощной кварцевой жиле, вон продолжается на той стороне, но солнце освещает только левую часть, потому она и залита жарким огнем, а та, что в тени, выглядит скромно и тускло.
Фицрой тоже наконец сообразил, а Понсоменер даже не обратил внимания, блестит и пусть блестит, подумаешь, только Рундельштотт смотрит восторженно, даже про усталость на время забыл, все чародеи, женщины и сороки обожают блестящее.
В двух местах стены ущелья на огромной высоте соединены каменными мостами, совершенно бессмысленными и созданными точно не людьми, а хитроумной природой, кому, кроме птиц, нужен мост, на который не спуститься и не подняться? Вот уж искусство ради искусства, а человек все же тварь практичная, хоть и брешет насчет идеи, но за свои художества жаждет получить гонорар, да побольше, побольше…
Впечатление такое, что когда каменный пласт раскололся и стены начали раздвигаться, то были вязкие, как мокрая глина, даже как клей, а потом все вот так и застыло. Клейкие нити между стенами окаменели, хотя, понятно, это абсурд, но что в нашей жизни не абсурд?
