скачать книгу бесплатно
– Правда? – спросил я. – Кто бы подумал? И чего это оно вот так раз и само…
– Дурное какое-то, – согласился он. – Или колдовство. Что теперь? Когда падает знамя – это дурной знак!
– Доставай вино, – велел я. – И не делай вид, что в твоем мешке был только бинокль.
Он ухмыльнулся.
– И как ты сумел заметить всего один бурдюк? Глазастый.
Я с удивлением смотрел, как он вытащил помимо небольшого раздутого бурдюка еще и две серебряные чаши с затейливой чеканкой.
– Хорошо живешь, – заметил я. – Удобства ему подавай. Сибарит. Изнежун!
– Если вся жизнь в переездах, – возразил он, – то почему нет?
Я смотрел, как лихо наполняет чашу до краев и, не пролив ни капли, протянул мне.
– Долго ждать?
– Не думаю, – ответил я. – Почти уверен, что знамя попробуют повесить снова. И сразу же, раз уж плохая примета.
Он налил себе, отпил чуть, но то и дело подносил бинокль к глазам и смотрел между кустами на далекую крепость.
Я осушил до половины, другой рукой нащупывая в мешке завернутое в чистую тряпицу вяленое мясо, по моей прикидке, успею плотно и неспешно перекусить, а Фицрой торопливым шепотом сообщал, что вот знамя подняли, все мечутся, как муравьи по горячей сковородке, морды тупые, а глаза выпученные, идиоты вообще во всем видят дурные знаки, а это не дурной знак, а всего лишь дурная примета…
– Как насчет знатных? – поинтересовался я.
– Уже, – сообщил он. – Похоже, это они и велели принести другое знамя… так и есть, несут! Видишь, как я все предвижу?.. Ага, сунули молодым парням и чуть ли не пинками гонят их наверх, а у тех морды шире задниц…
Я дожевывал мясо, Фицрой торопливо сообщал, что молодые да шустрые уже взобрались на самый верх, один лезет по скобам на шпиль, вот уже почти привязывает…
– Пусть привязывает, – пробурчал я с набитым ртом. – Да покрепче.
– Ну сколько можно жрать!.. – сказал он в нетерпении. – Ты бы видел, как они боялись!
– А теперь?
– Не поверишь, повеселели!
– Решили, – предположил я, – что ветер сильный… Или древко червяки изгрызли.
– Их жуки грызут, – поправил он победно.
– Хорошо смеется тот, – пробормотал я, – кто стреляет последним…
Он сказал настойчиво:
– Вставай, кабан! И так все пожрал, сиротам не останется!
– У тебя, сиротки, – сообщил я, – скоро морда лопнет от нашей трудной жизни. Ладно, щас посмотрим…
Через оптический прицел хорошо видно, как красиво трепещет на ветру знамя, как ярко блестит под солнцем каменный шпиль. Я, еще когда жевал, обмусоливал новую идею и теперь молча лег, прицелился.
Фицрой следил жадно, а после выстрела сказал разочарованно:
– Снова мимо!
– Не скажи, – ответил я. – Посмотри ниже…
Пока он искал, на что смотреть, я выстрелил, целясь в то же место, не попал, но пуля легла на ладонь правее. Осколки камня брызнули во все стороны, красиво искрясь на солнце.
Фицрой охнул.
– Так вот ты куда…
– Понял?
Третья пуля смачно ударила в камень, брызнули мелкие крошки, превращаясь в облачко пыли. Шпиль вздрогнул, грузно просел, а затем рухнул, ударившись в барьер смотровой площадки. Обломки посыпались во двор.
Там началась суета, как жаль, крики не слышно. Кого-то прибило, кого-то покалечило, а когда камнепад закончился, народ начал с опаской высовываться из окон и дверей и, выворачивая шеи, с недоумением смотреть вверх.
Фицрой почти завизжал ликующе:
– Ты смотри, смотри на их рожи!.. Ох, и аппетит у меня сегодня будет. И счастливый крепкий сон.
– А как же без баб?
Он отмахнулся.
– Какие бабы, когда такое!.. Бабы все просто бабы, а здесь красота!.. Будешь еще?
– Надо, – ответил я со вздохом. – Культура согласных ведет, несогласных тащит мордой по земле, а то и по битому камню. Милосердие обязывает быть жестокими. Давай еще по чаше, а потом закончим…
Он разлил по кубкам вино, спросил неожиданно:
– Когда вернемся, чем займешься?
– В Дронтарию?
Он изумился:
– Разве мы теперь не дронтарцы?
– Океаном займемся, – ответил я серьезно. – А ты что думал?.. Нет, бабы подождут. У нас ситуация просто уникальная, не воспользоваться глупо… Понимаешь, в океане наверняка сотни и тысячи островов, больших и малых… Да что там островов, там могут разместиться десятки континентов!.. А кто первый, того и тапки. У нас земли может быть побольше, чем здесь у всех местных королей.
Он смотрел блестящими глазами, не сразу перевел дыхание.
– Ты… у тебя и размах…
– Не земли важны, – сказал я серьезно. – У кого земли, у того и закон. Можно сразу начинать выстраивать рай на земле!.. Ну, для начала посадить дерево познания Добра и Зла…
– Чего-чего?
Я отмахнулся.
– Да это шуточка такая. Имею в виду, не бороться с людьми, насаждая разумное, доброе, вечное, а попробовать с самого начала.
Он поинтересовался скептически:
– Людей где брать? Если из Дронтарии перевозить, то те уже привыкли к старым обычаям. Если местных… Кстати, а вдруг там на островах уже обитают, да еще такие, что нас порвут голыми руками?
Я пробормотал:
– Прибудем к их берегам, увидим, кто кого порвет…
– Ты наш миротворец, – сказал он в восторге. – Что-то мне гуманизм и твое человеколюбие нравятся все больше!
Я взял трубку прицела, одним движением отстегнув ее от винтовки, поднес к глазу.
На башне толпятся люди в богатых одеяниях, точно знатные глерды, а еще двое простых рабочих, тоже судя по одежке. Один держит в руках знамя, глерд объясняет ему что-то, тыкая пальцем в сторону изуродованной верхушки каменного шпиля.
Фицрой приложил к глазам бинокль.
– Ого… Ты прав, в самом деле попытаются поднять снова!
– Обязаны, – ответил я, – это же дело престижа. Ладно, пора напомнить, что с нами нужно разговаривать уважительно, а не.
– Давай, – сказал он ликующе, – люблю смотреть!
– Смотреть я тоже люблю, – буркнул я.
Я подождал, пока рабочий вскарабкается на заметно укоротившийся шпиль, а как только прикрепил там знамя, на этот раз крепко примотав древко веревками, я начал ловить в крестик прицела на этот раз не самое уязвимое место, а как раз самое надежное у основания шпиля.
Фицрой жадно смотрел, как я задерживаю дыхание и медленно нажимаю на скобу. В круглый экран прицела видно, как мощно и беззвучно брызнули осколки камня. Глерды, что смотрят с ожиданием вверх на рабочего, отшатнулись, кто-то присел, остальные трут глаза кулаками.
Рабочий в испуге сорвался вниз, вскочил и отбежал к барьеру, едва не перевалившись на ту сторону.
Фицрой сказал мстительно:
– Ну подстрели хоть одного!
– Рано, – ответил я, чуть сдвинув прицел на часть каменной плиты, что поддерживает шпиль. Целиться в толстое основание намного проще, я снова нажал на скобу и со злой радостью увидел, что не промахнулся.
Пуля разнесла камень в пыль, шпиль рухнул целиком, придавив одного из знатных. Глерды разбежались, но тут же вернулись и начали вытаскивать придавленного.
– Все, – сказал я, – возвращаемся.
Как только я собрал винтовку, Фицрой подставил раскрытый мешок и сказал бодро:
– Я понесу!.. Твой арбалет потрудился на славу. Он заслужил, чтобы его нес такой нарядный красавец, как я.
Глава 8
Рундельштотт и Понсоменер в тени раскидистого дуба живописно расположились перед расстеленной скатеркой на зеленой траве, рубенсы хреновы, жрут неспешно, но в три горла.
Увидев нас, Рундельштотт встрепенулся.
– Уже? – спросил он живо. – Садитесь, перекусим вместе. А то эта дорога прибавляет аппетита…
Я ответил отстраненно:
– Фицрой покушает за себя и за меня, в него все что угодно влезет. А я нанесу визит герцогу.
Понсоменер промолчал, а Рундельштотт поинтересовался:
– Благоразумно ли?.. Он подсылал к тебе убийц, теперь идешь к нему сам… Это как?
– Нужно торопиться, – ответил я. – Нас ждет море!.. А тут какие-то местные феодальчики расфеодальничались… Нужно как-то договориться, раз уж заехали по дороге.
– Ну да, – поддержал Фицрой, – случайно заехали.
– Вот-вот, – сказал я. – Спасибо, Понс.
Понсоменер вяло улыбнулся, а я поднялся в седло уже приготовленного им к дороге коня и послал в галоп по хорошо утоптанной дороге.
Крепость выдвинулась из-за холма и величаво поплыла навстречу, разрастаясь с каждым конским скоком, массивная, тяжелая и внушающая уважением размерами и толщиной стен.
Как только меня заметили со стены, я перевел коня с галопа на рысь, выпрямился с достоинством, а к воротам подъехал вовсе шагом. С верха стены меня с любопытством рассматривали из-за красиво выложенных умелыми каменщиками зубцов, что вообще-то существуют не для красоты, а для стрельбы из луков и как подставки для тяжелых арбалетов.
– Глерд Юджин, – назвался я, – требует к себе герцога Лонгшира.
На воротах грубо захохотали. Один крикнул звонким визгливым голосом:
– Требует?.. Самого герцога?
Я ответил жестко:
– Ты, тупое ничтожество!.. Если герцог не выйдет ко мне для переговоров немедленно, то здесь я повешу всех, понял?.. А этот муравьиный холмик, который считаете крепостью, сровняю с землей!
На воротах умолкли, тихо посовещались, такого на их памяти еще не было, потом один сказал кому-то с той стороны стены:
– Пошли человека к хозяину. Тут что-то непростое. Да побыстрее!
Я остался ждать, минут через десять в воротах отворилась дверца, вышел, сильно пригибаясь, высокий и крупный человек, в добротной одежде вельможи, где золотые цепи и крупные звезды молча говорят о его высоком положении.
Не отходя от ворот, он выпрямился и рассматривал меня молча и враждебно.
Я покинул седло и, не выпуская повода, сказал вежливо:
