Провал операции «Нарко»

– Ну, дружище, рассказывай, как делища? Почему нетрезв? Ты раньше не пил даже пиво. Всё ли у тебя в порядке? – решив перейти к расспросам, я уселась на стул.

Поскольку многие мои однокурсники жили и работали в пределах области, то одним, то другим случалось между собой пересекаться, и поэтому личная жизнь большинства не была окутана завесой тайны. Это касалось и моего гостя. По рассказам одних, Данила ушёл к разбитной молодухе, бросив жену и троих детей. Мальчика и двойняшек девочек. По утверждениям других, жена сама сбежала от него, прихватив потомство. Не исключено, был и третий вариант. Насколько известно, молодуха требовала от него только любви, поэтому её первое время устраивала комната в общежитии два на три метра с лежаком наподобие топчана, что соорудили Поль и Йоко в бунгало. Любовная идиллия в космическом измерении на шести квадратных метрах. Или четырнадцати кубических, если учитывать фантастическую трёхмерность любви. «Фантастишь», так и пояснил Данила, когда один из однокурсников при встрече проявил интерес к интимной стороне его личной жизни. Но в маленькой вселенной большим чувствам со временем становится тесно, и молодуха потребовала новых площадей. Как оказалось, теряющий пятьдесят процентов зарплаты на алиментах не всегда способен очертить кошельком апартаменты. Тогда на шахматной доске любви замаячила новая, более сильная фигура. В итоге произошла рокировка, и пешка вышла из игры. Глаза Данилы, таким образом, лишились дивных искр.

– Ты понимаешь, я оставлен любимой женщиной, – после некоторой паузы и тяжёлого вздоха, выдавил из себя несчастный Ромео, – я так её любил, а она меня бросила.

– Перестань, Ден, – вложив оптимизма в эмоциональность, я попыталась уйти от наметившихся стенаний, – это не последняя твоя партия.

– Ты ничего не понимаешь, – глаза несчастного блеснули навернувшейся слезой, пропитанной этанолом, – я всё на неё поставил.

Вот те на! Он всё на неё поставил. Лучше бы о детях подумал. После этих слов я поняла, что сейчас из дыры в опустошённой душе потянуться сопли разрушенной любви. Так оно и вышло. Данила до того, как появился у меня, несомненно, закинул за воротник. Учитывая, что там до этого уже прилично плескалось, эффект усиливался с каждой минутой.

«Я для неё все, а она со мной так … Я ей все простил, а она меня растоптала … Я её боготворил, а она плюнула в душу …», – продолжал причитать Данила.

Средняя степень опьянения, наложенная на эмоциональную неуравновешенность и подогретая депрессией, исключает ведение любого диалога. Даниле нужно было высказаться и мне оставалось слушать. К счастью, длительного излития чувств, или душ, не случилось. Гостю после некоторых откровений полегчало. Забрав учебник по криминалистике, и поблагодарив меня за соучастие, Данила попрощался и ушёл.

«Ну и недоумки же эти мужики», – подумала я, закрыв за гостем дверь.

5.

Музыка без сомнения украшает жизнь. Наложенная на хроникальный или художественный кадр, нота обостряет мироощущение. Это как приправа для пресной еды – чем больше добавишь, тем более выраженный вкус. До известных пределов, конечно. Но в отличии пищевой добавки, добавка музыкальная имеет ещё и акустический спектр. Поэтому, положив на язык кристаллик глутамата (прошу не путать с кокаином) и, надев стереонаушники, можно погрузиться в мир сладострастных ощущений. Желательно с закрытыми глазами – реальность вносит в процесс ненужные излишки. Единственный совет – не делать этого в общественных местах: из соседнего подъезда может появиться сотрудник ГСНН и принять вас за обдолбанного наркомана. И чем музыка лучше, тем больше ваше поведение вызовет подозрений. Особенно, если зазвучит какая-нибудь шикарная блюз-композиция.

Блюз – классная штука! Нужно доверять чувствам, иначе как объяснить факт, что именно этот музыкальный жанр возник в сознании, когда я анализировала события, связанные с тестом на потребление. Всё началось с взятия пробы волос, коя была назначена на десять часов утра. Подготовка к процедуре, произведённая накануне и больше напомнившая экзекуцию, предположительно не давала Зудову шанс на получение положительного теста.

Волосы от обработки соляной кислотой из русых превратились в золотистые, и даже начали слегка сечься. Кислотная ванна не понадобилась, так как я предпочла начисто выбрить все мало-мальски подозрительные места. Да и здравый смысл подсказывал, что анализу подвергнется только голова, к телу никто не сунется. И дело не в галантности, просто всегда берут пробу с головы, и в моём случае в трусы не полезут. Уверенная на девяносто девять и девять процентов в успехе, я открыла двери, ведущие в место, озвучивание которого уже является чистой воды тавтологией. В этот момент и начался блюз.

Навстречу мне вышел Листиков, автор этой и всех мелодий своего заведения. Походка самоуверенная, несколько надменная, движения от бедра, будто в такт гитарного проигрыша, подтверждающего начало композиции. Далее появился сочинитель текстов, следователь Зудов, он же исполнитель. Попадая в мелодию, он жестом предлагает мне пройти для производства процедуры. Потом, будто солист начал свою партию, поясняет цель предстоящих действий. После получения моего согласия из-за перегородки возникает бек-вокал – Тимохина и Прикладова. Их более высокие, по сравнению с солистом, голоса объясняют некоторые нюансы, и на белый свет появляются ножницы. Началось! Паническое сердцебиение олицетворяет проигрыш ударных инструментов – без них блюз никакой. Следом хруст волос на кромках нержавеющих лезвий, как новаторский эксперимент со струнами гитары по извлечению тяжёлых и грязных звуков. Блюз продолжается – звуки шуршания пакетиков для опечатывания взятых проб, как трение щёток о тарелки. Вновь вступает солист, пояснят, когда явиться за результатом криминалистической экспертизы. Кажется на сегодня всё. Но проигрыш между куплетами продолжается несколько дней. И вот последние аккорды – я вновь в ненавистной конторе. Автор и бек-вокал отсутствуют, меня встречает лишь солист и сообщает, что проба отрицательная. Судя по всему, совершенно непредвиденная ситуация для всей компании. Бас-гитара и клавишные, финальные ноты разочарования для них, отчётливые звуки оптимизма для меня. Конец блюза.

Какими бы не были мои фантазии, Зудов никак не отождествлял себя с музыкой. Мало того, ни о каком блюзе в голове подследственной даже не догадывался. Он явно был подавлен. Разрушились последние составляющие его многотомного уголовного труда. Восьмитомного, как потом выяснилось. Если взять с самого начала, то первым был просчёт с меченными купюрами – их, как Прикладова ни старалась всучить, я не взяла. Повесить сбыт также не удалось, ни в малых, ни в больших, ни в особо крупных количествах. Как и хранение. Не нашлись и подельники. Поддельные рецепты – опять мимо. Воровство препаратов? Да ни в жизнь! Попытка с добровольным чистосердечным признанием, и здесь полный крах. Если разве мотогонки с полицией подтянуть, но пойди, докажи, да и каким они боком к нарконадзору. Видимо, попытка приписать потребление сильнодействующих препаратов, оставалась последней надеждой следователя Зудова.

– Нужно было поближе к корню срезать, – наконец пробурчал он.

На секунду представив, что ему в голову придет решение повторить эксперимент, я где-то испугалась. Кто его знает, а вдруг со второй попытки тест окажется положительным. Этого допустить никак нельзя.

– Ага, – артистично ухмыльнулась я, – ваша Тимохина не только под корень, а вместе с корнями клок выдрала. Вон, даже залысина осталась. Что за пренебрежительное отношение. Мало того, что дела фальсифицируете, ещё людей тупыми бараньими ножницами стрижёте. Сплошное унижение. Вот закончится всё, жалобу на вас в краевую прокуратуру напишу.

Зудов явно не ожидал такой выходки. Конечно, находясь под подпиской о невыезде, опасно делать подобные выпады. Следователей нужно уважать: ранимые они, следователи. Но дело подходит к завершению и осознание этого прибавляло уверенности. Благодаря этому я решилась на выпад, и, как говорится, сработало.

Кроме всего, от соседа, бывшего работника уголовного розыска, я случайно узнала, что на всё про всё следствию даётся определённое время, потом дело нужно передавать в суд. А, как мне видится, передавать Листикову по большому, да и по малому счёту нечего. Значит, дело или закроют, или вернут на доследование. Если первое плохо для противоположней стороны, то второе нежелательно и для меня. Но, как говорится, время покажет.

Зудов, тем временем, сложил бумаги в папку и объявил, что больше меня не задерживает. Сказал так, будто у кого-то вообще есть желание тут задерживаться. Ни общество, ни интерьер к таким мыслям не располагают. Это они, Листиков и компания, выбрали подобную стезю, так пусть сами там и задерживаются. А мне несравнимо приятней пройтись по залитой солнцем улице, или полежать дома на диване, послушать запись какой-нибудь приятной музыкальной композиции. Наибольшее предпочтение, это рок и блюз.

В общем, в очередной, но не в последний раз покинув стены нарконадзора, я направилась домой. По пути зашла в винный магазин и купила мерзавчик яванского рома; если взять больше трёх литров за раз, то это по некоторым меркам противозаконно – особо крупный объём спирта. Уже дома выпила покупку и, завалившись на диван, включила музыкальный центр. Из динамиков после стильного проигрыша донесся шикарный голос Имельды Мей, повествующий о чёрных слезах. Black Tears. И, как можно догадаться, это был блюз.

III

1.

«Если тебя насилуют, не сопротивляйся, а расслабься и получи удовольствие», – так, или несколько иначе звучит одна из многочисленных женских мудростей.

Хотя в эпоху трансгендерных ветров мудрость может адресоваться представителям всего населения и оттого иметь народный статус, звучит она, на первый взгляд, довольно понятно и до простоты однозначно. Именно поэтому один сочтёт наработку неизвестного автора юмористичной, другой где-то примитивной, третий буквально узрит вульгарность. Но, если изменить ракурс восприятия, то из-за тени банальности, утрирующей актуальность проблемы, выплывет многоплановая проекция на многие стороны жизни. И одна из них олицетворит уступчивость личности перед натиском изменчивого мира.

Другой вопрос, когда и что предстанет аллегорией этого самого мира. Чтобы не отпугнуть неискушённого читателя обилием специфической терминологии, поясняю, что в моём случае явлением мироздания оказался целый отдел нарконадзора вместе со следователем Зудовым, в какой-то момент вызвавшим меня на беседу для достижения консенсуса. И тут, как уже не раз справедливо замечалось, я вновь забежала вперёд, поэтому вернусь несколько назад, чтобы изложить всё по порядку.

2.

После всей лицемерной и бессмысленной маяты с волосами наступило некоторое затишье. Неделю-другую из Листиковской конторы меня никто не беспокоил. Было ясно, что собранные в тома бумаги готовятся для передачи в суд. Но прежде чем судья к чему-то приложит руку, нужно получить утверждение прокурора. Так вот, когда прокурор изучил материалы, доставленные исполнительным Зудовым, то ужаснулся. В восьми томах не было доказано ничего из того, на основании чего он, прокурор, и подписал разрешение о возбуждении уголовного дела. Понимая, что суд иногда может превратить обвиняемого в потерпевшего, а за это кое-кто, а конкретно и сам прокурор, получит «по шапке», он поднял трубку и набрал номер Листикова.

– Ну и чего ты тут мне прислал? – для приличия, прежде поздоровавшись, прокурор начал диалог с гневных нот.

– Ну как же? Мы даже и деньги меченные приложили, – принялся объясняться Листиков.

– Какой из этого толк, если она их не взяла.

– Так получилась, пострадавшая Сидорова не смогла их правильно отдать.

– Сидорова? Даже собаки на улице знают, что это была агент под прикрытием Прикладова. Тоже мне, конспираторы. Это называется дешёвая провокация, а не оперативно-следственные мероприятия.

– Почему?

– Почему, говоришь? Что, не доходит? Ты ещё судье расскажи, как переодетый полицейский всучивает-всучивает деньги вымогателю, да так и не всучивает, потому что вымогатель наотрез отказывается их брать, так как не вымогал и не вымогает, – идиотизм Листикова уже начинал бесить прокурора.

– Но мы приложили много доказательств на фото, – понимая, что попал в щекотливую ситуацию, Фёдор продолжал упираться.

– Ага! Здоровские доказательства! Загаженные тампоны, тазики с харчками, перепуганная врачиха в фас и профиль, – ухмыльнулся прокурор, – и лыбящаяся Тимохина. Её-то нахрена к делу пришпандорили?

Тут Листиков припомнил, как криминалист «щёлкнул» Кодаком ради хохмы Тимохину, скорчившую рожицу перед объективом. Потом Прикладова тоже что-то изобразила, но в кадр не попала; и хорошо.

«Придурки, они и фото этой уродины в папку вклеили», – расстроено подумал он.

– Это Зудов, наверное, случайно, – пришлось оправдываться вслух.

– Что, и рецепты тоже случайно?

– Так она, врачиха все карты спутала.

– Допустим. А вы где были? Чем думали?

– Откуда мы знали, что она на это решиться.

– Откуда знали, откуда знали … Вы же оперативно-следственные работники, всё должны были предусмотреть.

– Так получилось …

– Чтобы не получалось, доказательную базу нужно правильно собирать. Где здесь сбыт, где потребление, где особо крупные размеры? Что ещё? О какой преступной группе ты писал, когда дело просил открыть? Где подделка рецептов, в конце концов?

– Да там старуха древняя. Ничего от неё добиться не получилось. Что не спросишь, всё башкой своей старой качает.

– Видимо у неё, в отличие от некоторых, башка есть. Не знаю, кто там древний, а кто современный. Дело, в общем, обратно возвращаю. Как хотите, так и выскребайтесь.

– Постараемся, – покорно ответил Листиков.

– Да уж постарайтесь, – прокурор сказал, как отрезал, – а то слухи тут.

– Какие?

– Да расформировывать вас, ГСНН, в верхах подумывают.

– Как?

– Да так. Слишком много надуманных уголовных преследований по стране. Раньше, если бессонница, снотворного таблеточку выпил, и спи себе спокойно, а сейчас дела заводите. Нарконадзор наркотиками должен заниматься, а не хернёй всякой. Такими темпами скоро за горчичники привлекать вздумаете. Они же тоже сильнодействующие. Как и спирт. Так что, наверху решили ваш излишний пыл не просто остудить, а вообще залить. Как из чайника костёр, чрезмерно чадящий. Смотри, если с делом в срок не уложишься, в реорганизацию можешь не вписаться. По-миру пойдёшь, – заключил прокурор и положил трубку.

Удар от прикосновения к оголённому электрическому проводу, находящемуся под напряжением, новость произвела в голове искрение.

«Если и вправду нас расформируют, – лихорадочные мысли наводнили мозг Листикова, – мне, в лучшем случае, псарней руководить дадут. На должность вряд ли получится сесть. Да чего я себя успокаиваю – мне вообще никакая мало-мальски путёвая должность в МВД не светит. А то и на перекрёсток поставят. Жезл направо, жезл налево, иногда вверх. Жезл вверх, а Он вниз. И зачем я в эту больницу сунулся?».

За месяцы следствия Фёдор и вправду забыл, с чего всё началось. Повод, давший толчок действиям, почти стёрся из памяти. Истинный пусковой момент оказался вытеснен фактором амбициозности.

«Меня же тогда заело, что эта медичка не пошла на контакт!», – неожиданно вспомнил Фёдор.

Он вдруг почувствовал себя частью мужского сообщества, в огромных исторических и демографических масштабах пострадавшего из-за слабого пола. И не столько от действий, сколько от самого факта его, слабого пола, существования.

«Стоит красивой и умной бабе попросту появиться в точке концентрации мужских особей, и последние закономерно выходят из равновесия. Насколько знаю, такое не раз случалось с мужиками в жизни, начиная с царя Менелая», – чувство ненависти закипело в теле Листикова, что каким-то образом привело к некоторым размышлениям с историческим экскурсом.

Тут, если кто не разбирается в античности, можно добавить немного разъяснений. Как-то раз, в старые добрые крито-микенские времена, когда спартанский царь был в командировке, троянский принц Тесей принялся убалтывать его жену, Елену Прекрасную (Спартанскую), покататься с ним на парусном корабле по синему Эгейскому морю. Елена не устояла от соблазна и села в судно. Тут, откуда ни возьмись, налетел лёгкий эллинский ветерок и унёс возлюбленных в Трою, как потом оказалось, на ПМЖ. Цари такой наглости не прощают, и Менелай, не став исключением, впал в ярость. В результате начавшейся интервенции и последовавшей за этим осады Троя пала. Причём Елена во всем этом никакой инициативы не проявила, она попросту была неотразима. Ещё, наверное, где-то не достаточно умна и до страстности влюбчива, а мужики уже сами замутили вокруг всех её достоинств Троянскую войну. Возможно, этой ремарки достаточно.

«Сколько же нормальных чуваков тогда полегло, – тяжело вздохнул Листиков, отчасти знакомый с древнегреческим эпосом по картинкам из Детской энциклопедии, – Гектор, Ахиллес, Тесей, и ещё парни. Всё из-за бабы. Вот и я попал в переделку, типа той. Одно успокаивает, что не погибну. Но, для офицера ГСНН потеря карьерного роста равна смерти».

С пессимистическими мыслями, посвящёнными очередной звезде, последней в этой жизни, должной упасть лишь на шпиль могильного монумента, но никак не на погон, Фёдор решил ещё побороться. Так как Зудова в этот переломный момент не было в учреждении, он набрал его по телефону.

– Ну что, брат, запорол ты мне Дело, – ощущая себя на краю профессиональной пропасти, Листиков не собирался падать на её дно в одиночку, – как теперь выпутываться будем?

– А что не так? – поддельно удивился Зудов, знающий изначальную слабость собранной доказательной базы.

– Да всё не так. Прокурор твои фантазии, весь восьмитомник, назад кинул. Давай, дуй сюда, будем думу мыслить.

– Какую?

– Всякую. Иначе нам кирдык.

– Почему сразу кердык-то? – всегда надеющийся на мудрость и благосклонность начальства, предположил Зудов.

– А вот придёшь, узнаешь, – Листиков закончил диалог на ехидной ноте.

Зудов не смог заставить себя мучиться в предположениях и добрался до отдела на своих двоих, поначалу вприпрыжку, а когда устал, трусцой. Ждать на остановке автобус попросту не хватило моральных сил. Предчувствуя неладное, он внешне старался выглядеть невозмутимым, как свой идеал, бог войны Марс. Но когда сей бог кружит над другими головами, одно, а когда зависает над собственной черепушкой, совсем другое.

Войдя вовнутрь и переведя дыхание, он прямиком направился в кабинет начальника. Пожав друг другу руки, они уселись рядом и принялись обсуждать сложившуюся ситуацию. Прежде всего Листиков начал передавать содержание разговора с прокурором. Когда пошла информация о судьбе нарконадзора, Зудов едва не свалился в обморок. Не всякий способен совладать с собой, когда внезапно начинают рушиться все надежды на ближайшее и несколько отдалённое будущее. Он, да и все в этой и аналогичных службах, полностью зависит от государственной системы, как глыба в поясе астероидов зависит от системы Солнечной. А когда система выплёвывает верного сына в полную неопределённость, чувство ориентации полностью пропадает. Как у неотёсанного каменного обломка, выброшенного с орбиты, где есть хоть какая-то гравитация, прямо в открытый Космос. Или как у ребёнка, насильно лишённого соски и брошенного в бадью с водой. И бессмысленно размахивать руками в поисках источника пищи и воздуха, пока всесильная рука не вытащит и вновь не засунет соску в рот. Единственное отличие в данных сравнениях, ребёнок во всех отношениях чист и объективно беспомощен, камень совсем безмозгл, что не скажешь о неких рабах божьих – рабах системы, пусть и достигших рассвета лет и сил.

– Так всё равно куда-нибудь пристроят, – будто старый коммунист, свято верящий в КПРФ, предположил Зудов.

– Пристроить-то пристроят, – удивляясь наивности сослуживца, ухмыльнулся Листиков, – так, чтобы век свой с куском хлеба дожить, но без масла.

Представив черствую краюху хлеба на пустом столе, оба взгрустнули. Молча. И в какой-то момент Зудову пришла в голову хорошая мысль.

– Надо действовать через её адвоката, – тихо, но уверенно, будто повинуясь внутренним командам своего идеала, нарушил молчание Зудов.

– Как? – удивлённо поинтересовался Листиков.

Он ожидал, что некая, до умопомрачения оригинальная идея посетит его мозг. Нарушение субординации, особенно интеллектуального плана, всегда коробит самолюбие служивого человека. Даже в детективных комиксах, так любимых Фёдором, подчинённый никогда не лезет наперёд шефа. Но, поскольку дельные задумки даже около головы не пролетали, делать было нечего. Единственным разумным решением являлось рассмотрение любых предложений.

– А так, что адвокаты разные бывают, – хитро прищурился Зудов, – с хорошим прошлым и с плохим.

– А этот с каким?

– Как раз с таким, каким нужно. Можно на этом сыграть.

– Шантаж?

– Я бы выразился помягче. Пусть это будет особая тактика. У меня уже и телефончик его есть.

И действительно, почему бы и нет? Если возможна фальсификация уголовных дел, зачем брезговать особой тактикой во имя эти самых дел. Не логично, особенно, когда на кон поставлена честь мундира.

3.

Полоса затишья, как всегда бывает с всякими затишьями, в какой-то момент закончилась. В одно утро, начавшееся совершенно безмятежно, раздался рингтон на тему музыки из старого фильма «Следствие ведут знатоки».

«Вот тебе бабка и Юрьев день», – встревожилась я, сразу сообразив, кто звонит.

– Здравствуйте. Не смогли бы вы сегодня явиться в четырнадцать ноль-ноль в отдел в обязательном порядке? – вежливо попросил Зудов, выделив особой фонацией предлоги «в».

– Обязательно смогу, если получится, – заметив умышленно завуалированный приказ, ответила я, не скрывая лёгкой иронии, – буду, может быть точно в ноль-ноль.

– Ждём, – судя по интонации, не склонный к сарказму в любых его оттенках, следователь оборвал связь.

Я осталась в раздумьях. Тревожные предчувствия свели на нет вчерашние благие ожидания. Несомненно, просто так они меня не отпустят. И, скорее всего, что-то для этого уже же приготовили. Наверняка, за эти дни следователь, зажатый временными и административными тисками, основательно покопался в коварном арсенале профессиональных методик.

«Может, какого свидетеля, нашли, или улику новую, – теряющейся в догадках, мне в голову полезли различные мысли, – долго ли с их возможностями капкан соорудить».

Разум тут же нарисовал охотничью картинку с силками и беспомощно бьющейся в них ласточкой. Силки не какие-нибудь самопальные, а добротные, фирменные, с этикеткой «Made in FSKN». И выставленные с умом. Так, что доверчивая и неопытная птаха, привыкшая брать корм с руки, не заметит подвоха.

«И с чего это вдруг ласточка, а не чижик или зяблик, например? Где это видано, чтобы ласточки брали корм с руки или с земли, – усмехнулась я, осознав нелепость ассоциативных фантазий, – они насекомых в воздухе ловят! Её в силки фиг с два заманишь».

И действительно, птицы этой категории сами в ловушки не идут. Реальная угроза для них представлена в основном другим крылатым существом – соколом. Предположив, что сотрудники районного нарконадзора в рамках абстрактной пищевой ниши не соколы и не орлы, а где-то ближе к канюкам и филинам, я решила, что пусть и ловят мышей. А раз так, то не стоит при каждом шорохе прятаться в норку и там попискивать от страха. Здесь нужна другая тактика – при опасности взмывать выше психологических высот врага, куда-нибудь в интеллектуальные облака.

«Стратегия ласточки!», – иронично усмехнувшись, я, тем не менее, почувствовала эмоциональный подъём.

Оставалось лишь укрепить настроение чашечкой-другой кофе, принять душ и начать готовиться к предстоящей встрече. Но первым делом нужно было позвонить адвокату. Петровцев ответил сразу.

– Да, я в курсе, обязательно буду, – заверил он.

Меня удивило, с чего это он оказался в курсе событий. Насколько мне известно, следователь адвокату не друг, и, по логике вещей, другом быть не должен. Тогда с чего это такая информированность?

«Наверное, Петровцев имеет свою агентуру в нужных структурах, – наивно решила я, – чтобы более успешно защищать своих подзащитных».

Не желая вновь портить настроение, я отбросила беспокойные мысли и принялась заниматься кофейной церемонией. Не знаю, есть ли такая. Чайная точно есть, тогда почему бы утренний кофе не обозвать подобным образом. Или, как минимум, процедурой приготовления кофе.

В общем, когда кулинарная часть этой процедуры закончилась, я включила телевизор и, усевшись за стол, принялась за часть дегустационную. В это время с экрана диктор повествовал о завершении суда над врачом, нарушившим правила назначения наркотических препаратов.

Из репортажа стало ясно, что повествование шло о безнадёжном раковом больном, страдавшем от невыносимых болей, и об административных правилах, как часто у нас бывает в подобных случаях, исключавших возможность помощи. Обычная история – чиновнику, правила придумывающему, чихать на человека. Врач же, движимая другими мотивами, выписала препараты в обход правил, дабы хоть как-то облегчить страдания жаждущего. Тут как тут, естественно, появился местный ГСНН во всей красе со своими оперативно-следственными мероприятиями, криминалистами и уголовными делами. Прокуратура по-свойски посодействовала, суд принял во внимание бдительность сотрудников правопорядка и в итоге врача осудили, дав, из снисхождения, вместо реального срока астрономический штраф.